ротивное, как принимают лекарство, пока оно помогает. 
ГЛАВА ВТОРАЯ 
ЭТНИЧЕСКОЕ ПРОИСХОЖДЕНИЕ ФРАНЦУЗОВ
I. -- Чтобы выяснить вопрос о нашем этническом происхождении и о составе нашей 
национальности в настоящее время, было бы очень желательно, чтобы во Франции 
делалось то же, что делается в Италии и что делает по собственному почину доктор 
Коллиньон, а именно, чтобы по распоряжению военного министра при приеме 
новобранцев производились антропологические измерения вместимости их черепов, 
определение черепного показателя, формы носа, цвета волос, глаз и т. д. Это 
составило бы очень важные документы для статистики. То же самое могло бы 
делаться в школах и лицеях. Для нас вовсе не безразлично знать об изменениях, 
какие произошли и еще могут происходить во французском населении, а также о 
направлении, в каком они происходят. 
По вопросу об этнической характеристике французов господствует большая 
неурядица. Одни, повторяя беспрестанно о "латинском упадке", считают нас 
латинянами; другие -- кельтами; с таким же основанием можно было бы признать нас 
германцами. Дело в том, что французское население представляет собой сочетание 
трех главнейших элементов, к которым в Европе сводятся все остальные. Цезарь в 
начале своих Комментариев очень отчетливо различает три этнические группы: 
аквитан, кельтов и бельгийцев. Когда Август разбил Gallia nova на три провинции, 
он сохранил эту группировку, и Галлия была разделена на иберийскую Аквитанию, 
центральную Кельтику и Бельгию, где преобладали галатский и германский элементы. 
Наиболее древний слой галльского населения состоял из смуглолицего народа с 
продолговатым черепом, родственного иберийцам и принадлежавшего к 
"средиземноморскому" типу антропологов. Позднее, вдоль Альпийского хребта, 
проникает в Галлию новый смуглый народ, короткоголовый и низкорослый; некоторые 
представители его казались похожими на монголов; это были лигуры. Тем же путем 
входят в Галлию кельты, также брахицефалы и, быть может, также азиатского 
происхождения. Наконец, в железный период, спускаются с севера высокорослые, 
белокурые и длинноголовые завоеватели. Смешавшись с иберо-лигурами и кельтами, 
они образуют галльский народ, известный римлянам. 
Мы не можем согласиться с мнением Мортилье, согласно которому не существовало 
никакого различия между кельтами и галлами или галатами. Мы полагаем, вместе с 
Ланьо, что, несмотря на обычную путаницу у древних историков, совокупность 
текстов и антропологические исследования заставляют различать здесь две расы: 
смуглую и белокурую, явившуюся с севера. Аммьен Марцеллин превосходно резюмирует 
относящиеся сюда предания, говоря: "некоторые утверждают, что первоначально 
видели в этой стране аборигенов, называемых кельтами, и друиды действительно 
рассказывают, что часть населения состоит из туземцев, но что пришел другой 
народ с отдаленных островов и из-за Рейна, изгнанный из своей страны частыми 
войнами и морскими наводнениями". Здесь ясно говорится о вторжениях германцев, 
приходивших из Великобритании или Голландии, Дании, Швеции, из-за Рейна, словом, 
из гиперборейских стран; ясно указаны также самые причины их появления: взаимные 
войны, недостаток продовольствия, захваты моря. 
Существовал ли во времена Цезаря большой контраст между Галлией и Германией с 
антропологической точки зрения? Ни в каком случае. Если в Галлии встречались 
большие кельтические массы с широкими черепами, то подобные же массы и в такой 
же степени компактные попадались также и в Германии. О галлах постоянно говорят 
как о кельтах; это -- ошибка. Они были преимущественно германского 
происхождения: высокие, белокурые и с голубыми глазами. И между тем какая 
разница в судьбах Галлии и Германии! 
Мы видели, что белокурый и длинноголовый тип, неправильно называемый арийским по 
имени одного из его племен, переселившегося в Азию, примыкает по скелету к 
четвертичным и неолитским расам Западной Европы и что колыбели его, согласно 
господствующему теперь мнению, следует искать не в Азии, а в Европе. 
Предполагается, что жители севера, партия за партией, спускались с берегов 
Северного моря, по мере того как из-под их ног уходила почва, поглощаемая водой 
(см. предыдущую главу). Несомненно во всяком случае, что произошел ряд вторжений 
северных людей, не имевших в себе ничего азиатского. Галлия была первой из 
стран, завоеванных этими северянами; отсюда они направлялись в Италию и Испанию. 
Согласно данным филологии, движение на восток произошло позднее. Найдя южный 
путь закрытым первыми полчищами, северяне стали искать выхода с восточной 
стороны Балтики и около сорока веков назад "организовали" первобытных славян, 
греков и наконец персов и индийцев. Что касается бельгийцев, германцев, в тесном 
смысле слова, и норманнов, то они представляют собой третью группу позднейших 
эмиграций. 
Галлы распространились по другую сторону Рейна вплоть до Вислы. Им обязаны своим 
происхождением многие большие европейские города: Краков, Вена; Коимбра в 
Португалии, Йорк в Англии, Милан в Италии носят имена галльского происхождения, 
свидетельствующие о том, чем эти города обязаны нашей расе. 
Св. Жером, писавший в IV столетии нашей эры, сообщает, что галаты, наряду с 
греческим языком, пользовались своим собственным наречием, напоминавшим наречие 
жителей Трира. Некоторые немецкие ученые заключают отсюда, что христиане, к 
которым обращено одно из посланий св. Павла, были германцы, как и жители Трира. 
Но это были, без сомнения, не настоящие германцы в узком и историческом смысле 
слова, а те белокурые долихоцефалы так называемого "арийского" происхождения, 
которые ранее германцев вторглись в западную и южную Европу и смешались с 
кельтами в собственном смысле слова. Все три Галлии, цизальпинская, 
трансальпинская и галатская, были населены жителями одной и той же расы, 
говорившими на галльском наречии. На том же наречии говорили и в Трире, 
служившем оплотом против германцев. Галлы, образовавшие в Испании смешанное 
кельто-иберийское население, галлы, занявшие великобританские острова, 
основавшие в Италии вторую, цизальпинскую Галлию, победившие римлян при Аллии и 
остановившиеся лишь у подножия Капитолия, занявшие долину Дуная, ограбившие 
Грецию и проникшие даже в Азию, где они учредили небольшое государство, 
названное греками Галатией, все эти галлы вовсе не были чистыми кельтами, хотя 
они вели за собой огромные толпы кельто-славян; это были настоящие норманны того 
времени, такие же предприимчивые и устремлявшиеся, подобно им, на завоевание 
всего мира. 
Не надо забывать, однако, читая описания галлов, оставленные древними, что 
римляне имели в виду преимущественно вождей армий. Не подлежит спору, что 
главнейшие вожди и даже значительное число простых воинов принадлежали именно к 
белокурой расе. Галльская аристократия, составлявшая потомство древних 
германских и скандинавских завоевателей, должна была неизбежно сохранить их тип. 
Напротив того, галльские крестьяне должны были состоять в значительной части из 
потомков более ранних обитателей страны с круглым черепом. 
В древности слово кельт не имело твердо установленного значения: оно понималось 
то в узком, то в неопределенном смысле. Цезарь означает им жителей центральной 
Галлии; другие авторы, как мы видели, подразумевали под страной кельтов также 
север Испании, долину Дуная, ретический и карнийский склоны Альп и северную 
Италию, страны, где антропологи встречают и теперь людей с коротким и широким 
черепом и невысокого роста; таковы именно и были настоящие кельты, родственные 
славянам и называемые антропологами кельто-славянами. Смешавшись с ними, 
белокурые северяне приняли их имя, особенно в Галлии. 
Таким образом фундамент французского населения был заложен еще в век железных 
орудий. Позднее новые вторжения германцев, франков и норманнов только усилили 
высокорослый и белокурый элемент: они оттеснили чистых кельтов в Бретань, в 
центральную горную область, в Севенны и Альпы. Если верить Арбуа де Жюбэнвиллю, 
то большую часть французов следует считать потомками забытых народов, иберов и 
особенно лигуров, которых наши "предполагаемые предки", галлы, победили ранее, 
чем были сами побеждены римлянами. Но нам кажется, что ученый профессор придает 
слишком мало значения скандинавскому и германскому элементу в заселении Галлии. 
Из того факта, что конница, собранная Верцингеториксом для последней роковой 
борьбы, не превышала численностью 15.000 человек, Арбуа считает возможным 
сделать тот вывод, что каста завоевателей, настоящих галлов, состояла не более 
чем из 60.000 душ, а что все остальное население было иберийским или лигурским. 
Но это слишком смелая индукция. Если бы дело обстояло так, то чем объяснить 
присутствие в Галлии такого количества белокурых долихоцефалов, которыми не 
могли быть ни иберы, ни лигуры, ни даже кельты в этническом значении этого 
слова, и которые могли принадлежать лишь к германо-скандинавской расе? Наконец 
Страбон прямо говорит, что люди галльской расы походят на германцев физически, 
обладают теми же учреждениями и признают то же происхождение. И не только 
Страбон: Цезарь и Диодор Сицилийский говорят нам, что "галлы были высокого 
роста, белокожи и с белокурыми волосами". Это изображение не могло относиться к 
кельто-славянам. Это -- черты северной расы, вполне приложимые также и к 
германцам. У настоящих кельтов передняя область черепа широка и выпукла; их 
гладкие, невьющиеся волосы, белокурые или светло-каштанового цвета в детстве, 
становятся в зрелом возрасте более или менее темно-каштановыми; между носом и 
лбом у них наблюдается довольно значительная впадина; глаза -- более или менее 
темного цвета; лицо -- широкое и часто румяное, подбородок круглый, шея довольно 
коротка, плечи широкие и горизонтальные, грудь широкая и хорошо развитая, 
кривизна шеи, спины и поясницы не значительны; руки и ноги мускулисты, но, так 
же как и корпус, немного коротки и коренасты; наконец, рост -- средний и все 
развитие направлено скорее в ширину, чем в длину. Представление об этом типе 
можно составить себе, наблюдая кельтов Бретани, Оверня, Севенн и Савойи. Диодор 
прибавляет, что галлы страшны на вид и обладают сильным и грубым голосом; "они 
мало говорят", что составляет скорее германскую, чем кельтскую привычку; они 
выражаются загадочно, не высказывая прямо всего, что у них на уме; часто 
прибегают к гиперболам, для того чтобы похвалить себя или унизить других; их 
речь угрожающа, надменна и легко принимает трагический характер. Все эти черты 
также скорее приложимы к скандинавам и германцам, чем к кельто-славянам. 
Подобным же образом, когда Диодор изображает нам этих гигантов страшного вида, 
закрывающихся щитами в человеческий рост, носящих огромные медные шлемы, 
украшенные рогами или рельефными изображениями птиц и четвероногих, сражающихся 
голыми или в железных кирасах, размахивающих с геркулесовской непринужденностью 
мечами, "почти не уступающими по длине дротикам других народов" или бросающих 
тяжелые копья, "наконечники которых длиннее их мечей", как не признать, что 
гораздо ранее прибытия франков галлы уже представляли собой резко определенный 
северо-западный тип гораздо более, нежели кельто-славянский? Это подтверждается 
также всеми найденными черепами, относящимися к той эпохе. 
Даже и в настоящее время на севере, востоке и северо-западе Франции попадаются 
индивиды большого роста, белокурые, светлоглазые и длинноголовые -- потомки 
галатов, кимров, бельгийцев, франков или норманнов. Южные и юго-западные 
департаменты населены по преимуществу темноволосыми брюнетами среднего или 
низкого роста; одни из них брахицефалы, потомки кельтов и лигуров; другие -- 
длинноголовые потомки расы Средиземного моря или иберов (предков басков). Однако 
довольно много блондинов встречается в департаментах Двух Севров, Нижней Шаранты 
(вероятно, благодаря алэнам, давшим свое имя провинции Aunis), наконец -- Дромы 
и Воклюзы. Распределение блондинов и брюнетов во Франции, о котором можно 
составить себе представление, руководствуясь картой Топинара, служит наглядным 
подтверждением галльских и германских нашествий, оттеснивших иберов, лигуров и 
кельтов. Мы уже говорили, что завоеватели, пришедшие с севера, заставили 
брахицефалов удалиться в горы, которые представляли преграду для вторжений; 
согласно этому мы находим в настоящее время брахицефалов сосредоточенными: 1) в 
Вогезах, где они сохранили широкую голову, но приняли светлую окраску; в Юре, в 
департаменте Саоны-и-Луары; 2) в центральной горной стране, где они раскинуты по 
направлению к Обюссону и Крезе, покрывают всю Коррезу, округ Сарлат в Дордонье и 
часть округа Бержерака, а затем сливаются с широкоголовым населением Канталя, 
Верхней Луары и Лозеры (в этих трех департаментах признаки брахицефалии выражены 
наиболее резко). Другие блондины пришли прямо с берегов океана через Нижнюю 
Шаранту, а именно: саксы, норманны и англичане. Повсюду происходило смешение. 
Житель Шера одновременно высок, белокур и широкоголов, подобно лотарингцу; 
житель Перигора обязан своим типом смешению белокурого долихоцефала с смуглым 
средиземноморским долихоцефалом Кро-Маньона; гасконец произошел от смешения той 
же кроманьонской расы с брахицефалом; это -- настоящий кельто-ибериец. Смуглый 
долихоцефал Монпелье обнаруживает, по-видимому, большое сходство с жителями 
Северной Африки. В 
Бретани смешались кимры с кельтами, хотя в некоторых кантонах кельты сохранились 
в более чистом виде. 
При поверхностном исследовании, лингвистика, по-видимому, противоречит данным 
этнологии в том, что касается древних обитателей Галлии. Но филологи, слишком 
исключительно опирающиеся на кельтский язык, сделали много ошибочных выводов в 
этом вопросе. Этнологи не без основания возражали им, что сходство языков еще не 
предполагает сходства рас: бельгийцы, французы, итальянцы и испанцы говорят на 
языках, происшедших от одного и того же латинского. Филология сама по себе не 
может решить спора о нашем кельтском или германо-скандинавском происхождении. 
Был ли кельтский язык, принадлежащий, как известно, к индоевропейской группе, 
внесен в Галлию белокурыми долихоцефалами, или же на нем говорили первоначально 
широкоголовые брюнеты? Эта проблема представляется с первого взгляда 
неразрешимой, так как, хотя кельты и германцы Галлии составляли две отдельные 
этнические единицы, но несомненно, что они говорили на одном и том же языке. 
Ответ может быть однако основан на соображениях иного рода. В самом деле, среди 
всех народов, в составе которых преобладает белокурая раса, вы не встретите ни 
одного, который говорил бы не на арийском наречии; между тем как известная часть 
смуглых брахицефалов пользовалась языками, принадлежащими к другим группам, а 
именно к урало-алтайской; они пользовались ими в недалеком прошлом, 
свидетельством чему служит часть России и Германии (центр и юг); они 
пользовались ими также и в древности в Аквитании и Испании, где они говорили на 
языке басков. Отсюда делается тот вывод, что арийские языки были внесены в среду 
смуглых рас белокурой расой, но что они усвоили их только отчасти. Следовательно 
кельтский язык является не первоначальным языком настоящих смуглых брахицефалов, 
а занесен к ним белокурой расой. Кельты, подобно славянам, были "арианизированы" 
длинноголовыми завоевателями, галлами в тесном значении слова, галатами, 
кимрами, германцами и скандинавами; так называемый кельтский язык вернее было бы 
называть галльским, так как он внесен в среду кельтов различными племенами 
галлов, народа, родственного германцам и норманнам. Таким образом кажущееся 
противоречие между антропологией и филологией разрешается в окончательном 
выводе. 
В общем, хотя раса Средиземного моря и кельты составляли более глубокие и 
древние слои населения Галлии, особенно на юге, в центральной части и на западе, 
но германский и скандинавский элементы были также весьма значительны, особенно 
на востоке и севере. Англия, населенная сначала иберийцами и кельтами, сделалась 
впоследствии германской и скандинавской в большей половине своего населения; 
можно допустить, на основании всего, что было найдено в могилах, что почти то же 
самое произошло и в Галлии. В очень давние времена наша страна представляла 
смешанное население, в котором смуглые и белокурые долихоцефалы имели 
преобладающее этническое влияние, а может быть даже преобладали и численно. Это 
была почти та же этническая картина, какую в настоящее время представляют 
Великобритания и Северная Германия, взятые в их целом: белокурые долихоцефалы 
составляют там немного более половины всего населения. 
II. -- Если само происхождение европейских рас гипотетично, то в еще гораздо 
большей степени это можно сказать о их умственном строении. Здесь мы можем лишь 
делать догадки на основании исторической роли различных рас, которая в свою 
очередь весьма недостоверна. Посмотрим, однако, что в этом случае считают себя 
вправе утверждать ученые. 
Физиология мозга еще слишком мало разработана, чтобы можно было с достоверностью 
локализировать умственные способности, распределив их по различным областям 
головного мозга; более или менее точные выводы достигнуты лишь по отношению к 
способности речи; что касается способности мышления, то на этот счет мы имеем 
лишь неопределенные сведения, что ее главные органы находятся в лобных лопастях. 
Волевая энергия, быть может, зависит до известной степени от степени 
продолговатости мозга и от отношения между его передними и задними частями, а 
следовательно, -- между его длиной и шириной. 
Утверждают, что, в общем, раса Средиземного моря и семитская отличаются 
умственными способностями; что по-своему моральному характеру, так же как и по 
морфологическим свойствам, они приближаются к расе, которую принято называть 
арийской; г. Лапуж утверждает однако, что в них менее высших свойств, не говоря 
впрочем, на чем основано такое утверждение. 
Что касается смуглого брахицефала, то ему приписываются следующие моральные 
свойства: он миролюбив, трудолюбив, воздержан, умен, осторожен, ничего не 
предоставляет случаю, склонен к подражанию, консервативен, но без инициативы. 
Привязанный к земле и родной почве, он отличается узостью кругозора, 
потребностью в однообразии, духом рутины, заставляющим его противиться 
прогрессу. Послушный и даже любящий находиться под управлением других, он всегда 
был как бы "прирожденным подданным" арийцев и семитов. 
Белокурая и длинноголовая раса пользуется особым предпочтением 
психологов-антропологов; она обладает, говорят они, большой впечатлительностью, 
быстрым и проницательным умом, соединенным с активностью и неукротимой энергией. 
Как раса беспокойная, не выносящая неравенства, предприимчивая, честолюбивая и 
ненасытная, она ощущает все возрастающие потребности и непрерывно стремится к их 
удовлетворению. Она более способна приобретать и завоевывать, чем сохранять свои 
завоевания. Она приобретает только затем, чтобы более тратить. Ее 
интеллектуальные и артистические способности часто возвышаются до таланта и 
гениальности. У северных долихоцефалов, высокорослых и с крепкими мускулами, 
воля, по-видимому, сильнее; она часто принимает бурный характер и в то же время 
упорнее. В основе их натуры лежит известная дикость, зависящая, быть может, от 
того, что затылочная область служит скорее седалищем сильных страстей и животной 
энергии. Северный климат, способствуя развитию лимфатизма, умеряет эти страсти 
известной медлительностью мысли и действия. Белокурый северянин, бывший долгое 
время варваром, является по существу индивидуалистом; в нем сильнее развито его 
"я". Он более способен отступать от средней мерки; эти уклонения бывают иногда 
вверх, иногда вниз. В первом случае получаются необыкновенные люди 
преимущественно с выдающейся предприимчивостью, сангвиники как