аселения городов, имевших более 8.000 жителей, 
определялась в 1820 г, 4,9 процентами, в 1850 г. -- 12,25%, а в 1890 г. -- 
29,1%. Относительно Франции нам известно, что ее городское население (считая 
города с населением, превышающим 2.000 жителей) составляло в 1846 г. 24,4% всего 
населения, в 1872г. -- 31%, а в 1891 г. -- 37,4%. Следовательно, движение в 
города в течение второй половины нашего столетия было менее ускоренным во 
Франции, нежели в других цитированных странах, и общее городское скопление в ней 
также меньше. В вышеуказанных трех странах, как и во Франции, возрастание 
городов, более быстрое, нежели общее увеличение населения, объясняется отчасти 
сельской эмиграцией. Если это представляет социальную опасность, говорит 
Левасс„р, то мы подвергаемся ей в многочисленной компании. Однако между этими 
странами и Францией существует в данном случае разница, признаваемая самим 
Левасс„ром: так как общее возрастание их населения происходит сравнительно 
быстрее, то рост городского населения не производит в них таких опустошений в 
деревнях, как во Франции, население которой почти неподвижно. 
Выгоды больших городов были хорошо выяснены Левасс„ром. Вне больших городских 
центров почти не существует крупной торговли. Кроме того, города являются 
очагами умственной деятельности33. Но зато физиологическое влияние городов 
пагубно. Во-первых, рождаемость в них меньше, чем где бы-то ни было, а 
смертность больше. Потребность в комфорте порождает в них сознательное 
воздержание от деторождения, наследственные болезни как результат чрезмерного 
мозгового труда и сидячей жизни вызывают в них физиологическое изменение расы. 
Города уничтожают не только детей, но также и взрослых. Защитники городов 
указывают однако, что в Париже смертность лишь на 5% превышает среднюю 
смертность Франции и постепенно уменьшается с прогрессом гигиены; что если 
принять во внимание значительное число индивидов, переселяющихся в Париж с 
намерением вести в нем жизнь "под высоким давлением", то условия существования, 
по-видимому, благоприятнее там, чем в других местах. Допустим; но именно эта 
жизнь под высоким давлением и сжигает человека, именно она и опасна для его 
физического и морального равновесия. Разве не доказано, что семьи быстро угасают 
в больших центрах, нуждающихся в непрерывном пополнении своего населения 
выходцами из провинций? Cheysson указал кроме того на происходящий в статистике 
оптический обман в пользу городов: цифры их рождений, браков и смертей не могут 
быть сравниваемы с соответствующими цифрами нормального населения, содержащего 
более детей и менее взрослых. Так как возрасты, дающие особенно много смертных 
случаев, т. е. детство и старость, представлены в Париже очень слабо, то его 
смертность надо высчитывать не для совокупности его населения, а по возрастам, и 
тогда окажется, что она почти на треть превышает смертность в провинциях. 
Так как города являются театром борьбы за существование, то, в среднем, победа 
одерживается в них индивидами, одаренными известными расовыми свойствами. Таким 
образом, промышленная и коммерческая борьба стремится сделаться вместе с тем и 
этнической. С этой точки зрения, антропологи утверждают, что города поглощают 
главным образом белокурых и смуглых долихоцефалов, оказывая сильное 
притягательное действие на эти две предприимчивые, умные и беспокойные расы, 
вовсе не склонные к домоседству по инстинкту, враждебные деревенскому 
одиночеству. Действительно, по исследованиям Аммона, долихоцефалы преобладают в 
городах по сравнению с деревнями, так же как в высших классах гимназий по 
сравнению с низшими и в протестантских учебных заведениях по сравнению с 
католическими (где брахицефалия особенно сильна в герцогстве Баденском). Аммон 
произвел также любопытные наблюдения над типами баденских сенаторов. Итак, 
несомненно, что деревни все более и более теряют своих долихоцефалов, становясь 
все более и более брахицефалическими. Притягиваясь городами сильнее всех других, 
долихоцефалы достигают в них успеха и благоденствуют в течение одного или двух 
поколений; но их потомство тает там, как снег на солнце. 
Принимая во внимание обратное движение в деревни, а также перемещения из одних 
городов в другие, приходится все-таки сказать, что большие города являются 
потребителями населения и что, при всех равных условиях, элементы, 
переселившиеся из деревни в город, имеют тенденцию сделаться "потерянными 
элементами для всего населения". Другими словами, движение в города служит 
подготовительной стадией к "уничтожению путем подбора". "Для определения будущих 
свойств населения данного государства, -- говорит Клоссон, профессор 
университета в Чикаго, -- в высшей степени важно знать, из каких элементов 
состоит главным образом эмиграция страны, а особенно -- эмиграция в большие 
города. Во Франции все перечисленные нами причины вызывают прогрессивное 
поглощение белокурых и смуглых долихоцефалов массой смуглых брахицефалов. Со 
времени средних веков наш черепной показатель увеличился на одну сотую в сторону 
широкого черепа; рост уменьшился, цвет сделался более темным. Таким образом мы 
снова становимся все более и более кельто-славянами и "туранцами", какими мы 
были до появления галлов; между тем как количество и влияние так называемого 
арийского элемента все более и более уменьшается среди нас. Таково явление, 
приводящее в беспокойство антропологов. Но мы уже видели, что оно происходит у 
всех других европейских народов, хотя на северо-западе с меньшей интенсивностью 
и быстротой. Происходит, так сказать, общее и медленное обрусение Европы, 
включая сюда даже и Германию; это своего рода самопроизвольный панславизм или 
панкельтизм. Несмотря на предсказания антропологов, в настоящее время еще нельзя 
с точностью определить, хорошие или дурные последствия этой перемены; можно лишь 
сказать, что равновесие между тремя нашими составными расами изменяется 
благодаря постоянному приливу новых элементов, обусловленному нашей 
систематической бездетностью, нашими продолжительными войнами и, наконец, 
влиянием больших городов. Вторжение с юга кельтов Средиземного моря до известной 
степени уравновешивается в настоящее время вторжением с севера более или менее 
кельтизированных германцев. Кроме того, Франция обладает необычайной 
способностью ассимилировать привходящие в нее элементы благодаря ее в высшей 
степени симпатичному, общественному, открытому для всего и всех характеру. Тем 
не менее было бы предпочтительней, если бы Франция сама пополняла свое население 
и даже колонизовала бы другие страны. Менее чем в одно столетие, число 
европейцев вне Европы возросло с 9 миллионов до 82; Англия дала 7 миллионов 
эмигрантов, Германия -- 3 миллиона. Неужели Франция будет по-прежнему 
безучастным зрителем этой бьющей через край плодовитости других наций? Неужели 
она согласится, вместо того чтобы населить мир, очистить свою почву даже от 
собственной расы и принять к себе иностранцев? 
Антропологи видят в этом универсальном смешении длинных голов с широкими, 
достигающем наивысшей степени во Франции, еще другой неблагоприятный признак, с 
этнической точки зрения: в дисгармонии форм, усматриваемой ими у этих "метисов", 
они находят отражение внутренней дисгармонии. В наших городах, говорят они, мы 
только и встречаем, что людей со светлыми глазами и темными волосами, и 
наоборот, или же широкие лица в сочетании с округленными черепами; бороды 
другого типа, чем волосы на голове; "у брахицефалов арийские головы", что 
составляет узурпацию; с другой стороны, "маленькие головы расы Средиземного моря 
сидят на длинных арийских шеях и увенчивают гигантские туловища". Что сказали бы 
эти пессимисты, если бы увидели мадам де Севинье, у которой, как говорят, один 
глаз был голубым, а другой -- черным? Не пройдет много времени, продолжают они, 
и вы увидите, как нарушение симметрии органов сделается "причиной гибели этих 
смешанных населений". В моральном отношении, сколько видим мы людей, терзаемых 
противоположными стремлениями, думающих "утром как арийцы, а вечером как 
брахицефалы", меняющих характер, волю и поведение по капризу случая! Вот 
зрелище, представляемое психологией жителей "смешанной крови" наших долин и 
городов. Антропологи прибавляют еще, что отличительной чертой этих метисов, так 
же как и метисов от смешения белокожих с чернокожими, являются "эгоизм, 
непостоянство, вульгарность и трусость". Уже у кельта наблюдается огромная 
забота о своей особе, о своих интересах и интересах своих близких -- о всем, что 
не выходит из пределов его довольно узкого горизонта. При смешении кельта с 
германцем, энергичный индивидуализм последнего усиливает личные тенденции 
первого; с другой стороны, германские инстинкты солидарности нейтрализуются 
узостью и мелочностью кельта. В конечном результате -- эгоизм. Такова 
антропологическая химия характеров. К счастью эти выводы еще более 
проблематичны, чем все предыдущие. Мы уже видели, что связь душевных свойств с 
теми или другими особенностями черепа слишком плохо установлена, чтобы можно 
было предвидеть результаты скрещивания, особенно между белокурыми и смуглыми 
расами. При подобном смешении рас существенные черты типа передаются каждая 
отдельно, независимо от других, так что при скрещивании белокурых долихоцефалов 
с смуглыми брахицефалами, например, могут получиться смуглые долихоцефалы и 
белокурые брахицефалы, кроме небольшого числа потомков, воспроизводящих в 
неприкосновенности первоначальные типы. По прошествии многих веков, в 
окончательном результате получается почти равномерное распределение цвета среди 
различных форм черепа. Collignon констатировал это по отношению к новобранцам 
департамента Северных Берегов (Cфtes-du-Nord); Аммон -- в герцогстве Баденском. 
Баденцы продолжают оставаться белокурыми и голубоглазыми, в то время как 
долихоцефалия почти исчезла среди них. Каждая раса обладает тем, что Коллиньон 
называет сильными или устойчивыми признаками, которые она стремится передавать в 
течение неопределенно долгого времени своим метисам, даже очень отдаленным 
(таковы голубые глаза для северных рас); но она обладает также и слабыми, менее 
устойчивыми признаками, легко исчезающими при скрещиваниях. Таким образом, очень 
часто встречающийся признак может оказаться, однако, случайным или добавочным: 
голубые глаза еще не указывают на продолговатый череп; цвет волос может 
сохраниться при изменении формы головы. Подобным же образом, прибавим мы, весьма 
вероятно, что свойства мозговой структуры, с которыми связаны наследственные 
психические качества, стремятся под влиянием многочисленных скрещиваний 
постепенно диссоциироваться от длины черепа и распределиться по разным формам 
черепов, так же как эти последние сочетались с различными цветами глаз и волос. 
Все, что можно сказать более или менее правдоподобного относительно скрещиваний, 
сводится к тому, что если, например, у отца много ума и мало настойчивости, а у 
матери много последней и мало ума, то они могут иметь детей следующих четырех 
типов: 1) точное воспроизведение отца; 2) воспроизведение матери; 3) ум в 
соединении с настойчивостью, что обеспечит успех (si qua fata aspera...), 4) 
мало настойчивости и мало ума -- тип, обреченный на неуспех и на исчезновение. 
Что в нашем французском обществе, как и во всех современных обществах, 
встречается много неуравновешенных людей, -- мы не отрицаем этого. Больше ли их, 
чем в былые времена? Мы не знаем этого. Несомненно лишь одно, а именно -- что 
физическими причинами неуравновешенности, особенно во Франции, являются гораздо 
менее скрещивание кельтов с германцами, чем прогрессивное распространение 
алкоголизма и других болезней, злоупотребление табаком, пребывание в городах, 
отсутствие гигиены, сидячая жизнь, переутомление и т. д.; но главнейшие причины 
-- морального характера: борьба и противоречия наших идей, чувств, верований 
религиозных и не религиозных, наших политических и социальных теорий, 
распущенность нашей прессы, порнография, всякого рода возбуждения к пороку, и т. 
д. Черепной показатель и скрещивания не имеют ни малейшего отношения ко всему 
этому. 
Тем не менее, под влиянием теорий Гальтона и Кандолля, нам предлагается в виде 
спасительного средства "союз арийцев". Всех арийцев и близких к ним метисов, 
говорят нам, насчитывается не более тридцати миллионов как в Европе, так и в 
Соединенных Штатах; но это слабое меньшинство представляет собой почти всю 
интеллектуальную силу человеческого рода; когда эта семья великанов захочет 
воспользоваться своей силой и "присущей ее типу смелостью", она сделает все, что 
ей будет угодно. Евреи показывают своим примером, как легко расе изолироваться, 
оставаясь вместе с тем "вездесущей", составлять один народ, живя в двадцати 
странах. В Америке уже возникли ассоциации с целью образовать условную 
аристократию, избегать всякого нечистого скрещивания, всякого "осквернения", 
выдавать премии, стипендии и приданные наиболее совершенным индивидам и наиболее 
плодовитым талантами семействам ("евгеническим", как выражается Гальтон). Мы 
сильно сомневаемся в успехах новой касты, а особенно в ее полезности. Если 
вполне понятно, что белолицые колеблются потопить себя в массе черной или даже 
желтой расы, то гораздо менее понятна претензия белокурых долихоцефалов 
образовать из себя особое человечество во имя проблематического превосходства 
формы их черепа и цвета волос. В Европе в средние века дворянский класс называл 
себя потомками Иафета, чтобы отделиться от деревенского населения, которое 
объявлялось происшедшим от Хама. Несомненно, что тот же характер носит и это 
противопоставление арийцев кельто-славянам. Единство крови имеет наибольшее 
физиологическое значение в области чувств, так как чувства гораздо более других 
душевных явлений зависят от физиологического строения и темперамента; отсюда -- 
неудобство для нации состоять из двух слишком отдаленных рас. Но когда речь идет 
о некоторых различиях в черепах одной и той же белой расы, то здесь трудно было 
бы ссылаться на неизбежную противоположность чувств. Пусть даже раса белокурых 
долихоцефалов будет более предприимчивой и подвижной, а раса брахицефалов -- 
более спокойной и пассивной, но здесь все еще нет достаточных причин, чтобы 
народу разделиться внутри самого себя. Если скрещивания действительно опасны 
между слишком отдаленными расами как, например, белой и черной, то они скорее 
полезны между двумя настолько близкими разновидностями как длинноголовая и 
широкоголовая. Сами антропологи еще недавно утверждали, что скрещивания могут 
представлять большие выгоды, что предоставленные самим себе, слои общества, 
стоящие наиболее высоко по своему уму и таланту, скоро истощаются и становятся 
менее плодовитыми, добровольно ли, вследствие ли непроизвольного подавления 
физической стороны жизни развитием интеллектуальных способностей, в силу ли 
деморализации, часто порождаемой привилегированным положением, или же, наконец, 
благодаря так называемой "регрессивной эволюции", доведшей многие знаменитые 
семьи до окончательного идиотства и сумасшествия. Этот результат был выставлен 
на вид Якоби, и на нем же в свою очередь настаивал Густав Лебон. Превосходство в 
одном направлении слишком часто достигается ценой низкого уровня и вырождения в 
других. Допуская, что в былые времена преувеличивали опасность браков, не 
выходящих из пределов одной и той же касты или одного и того же общественного 
класса, остается тем не менее несомненным, что с ранних времен цивилизации 
происходили бесчисленные скрещивания между различными национальностями, что у 
всех у нас течет в жилах смешанная кровь белокурых и смуглых рас, германская, 
кельтская и расы Средиземного моря, что это смешение возрастает вместе с 
цивилизацией и что, в конце концов, человечество, по-видимому, не регрессирует, 
несмотря на то, что с каждым веком оно делается более смуглым. 
Некоторые торговцы невольниками устраивали в Южных Штатах настоящие человеческие 
заводы: "этот возобновленный способ старого Катона содействовал, как утверждают, 
образованию превосходной черной расы креолов; по отношению к африканскому негру, 
негр Соединенных Штатов несомненно является продуктом подбора". Лапуж излагает 
некоторые английские, американские, французские и немецкие системы подбора. С 
точки зрения чистой науки, осуществление подобного плана кажется ему вполне 
возможным. "Не подлежит сомнению, -- думает он, -- что, путем строгого подбора, 
через известный промежуток времени, можно было бы получить желаемое число 
индивидов, представляющих тип избранной расы. Затем, в очень короткое время 
можно было бы достигнуть эстетического усовершенствования этих индивидов, так 
как идеальная красота достигалась бы тем легче, что вместе с этнической 
дисгармонией исчезла бы и моральная. Считая по три поколения на столетие, 
достаточно было бы нескольких сот лет, чтобы населить земной шар морфологически 
совершенным человечеством, до такой степени совершенным, что нам невозможно 
представить себе ничего высшего". Даже и этот срок можно было бы значительно 
сократить путем искусственного оплодотворения. "Это была бы замена животного и 
самопроизвольного воспроизведения зоотехническим и научным, окончательным 
разделением трех уже начинающих диссоциироваться явлений: любви, сладострастия и 
плодовитости". Мы должны сознаться, что относимся скептически к диссоциации 
того, что было всегда нераздельно; мы считаем подобную моральную пертурбацию 
гораздо важнее диссоциации этнических элементов. Эта этика конских заводов, 
основанная на гипотезах натуралиста и мечтах утописта, не выдерживает сравнения 
с истинно человеческой моралью. Развивая далее свои ренановские грезы, Лапуж 
думает, что можно было бы получить желаемый психический тип однообразного 
умственного уровня, "равного уровню наиболее возвышенных умов современного 
общества". Подобным же образом можно бы было сфабриковать "человечество 
музыкантов, гимнастов или, лучше сказать, общество, в котором были бы расы 
музыкантов, гимнастов, натуралистов, рыболовов, земледельцев, кузнецов". Раса 
натуралистов! Как будто свойство натуралиста предполагает другую мозговую 
структуру, чем у рыболова или земледельца! Какова нужна смелость, чтобы на 
основании столь смутных данных, как форма черепов и ее предполагаемая связь с 
умственным превосходством, желать вмешиваться, путем искусственных и 
механических приемов, в процесс воспроизведения людей, третируемых подобно 
животным! Мы абсолютно не знаем истинных мозговых причин высших и низших 
умственных свойств; мы не знаем, не уничтожили ли бы мы зародышей прекрасных и 
важных качеств, уничтожая тех или иных индивидов, даже склонных к тем или другим 
порокам. Утверждалось, что гениальность родственна безумию; кто знает, не 
уничтожили ли бы мы, вместе с экстравагантностью всякого рода, также и 
гениальности, сведя всех индивидов к одному среднему и нормальному типу данного 
вида? Несомненно одно: уму нужна мораль, телу -- гигиена, всему обществу -- 
справедливость и солидарность. Не будем же выходить из этих рамок, чтобы 
пытаться осуществлять якобы научные теории, которые сегодня в моде, а завтра 
будут отброшены. 
ГЛАВА ВТОРАЯ 
НИЗКИЙ ПРОЦЕНТ РОЖДАЕМОСТИ В СВЯЗИ С ФИЗИОЛОГИЕЙ И ПСИХОЛОГИЕЙ ФРАНЦУЗСКОГО 
НАРОДА
I. -- С вопросом о расе тесно связан вопрос о народонаселении, который в свою 
очередь тесно примыкает к физиологии и психологии французского народа. Мы должны 
поэтому исследовать эту сложную проблему со всем вниманием, какого она 
заслуживает. 
История вопроса о народонаселении может служить хорошим предостережением против 
всякого злоупотребления теорией. Согласно мнению писателей -- не натуралистов, 
предшествовавших Мальтусу, возрастание населения всегда остается в пределах, 
обусловленных средствами существовани