авен 0,79; но превосходят ли они последних вследствие этого на "одну 
сотую"? Сардинцы очень длинноголовы (0,728); черепной показатель алжирских 
арабов равен 0,74, корсиканцев -- 0,752, испанских басков -- 0,776; но мы не 
видим, чтобы это удлинение черепа принесло им большую пользу. Сардинцы, с такой 
чудесной головой, отличались особой скудостью во всех областях творческой 
деятельности. Шведы представляют собой наиболее чистую скандинавскую расу; при 
всем их уме, они, однако, не господствуют над миром. Различия в длине или ширине 
черепов, встречающиеся, как мы видели, среди всех человеческих рас и во всех 
странах, не могут быть основной причиной превосходства и нравственного 
прогресса. Кроме того, Коллиньон утверждает, что черепной показатель может 
изменяться на десять сотых среди одной и той же расы; следовательно он один еще 
не составляет достаточного признака. 
Обратите внимание на подробности в характеристике предполагаемых трех отдельных 
рас, главные черты которых уже были указаны нами. Прежде всего, антропологи 
согласны, что раса Средиземного моря и семиты настолько приближаются к 
гиперборейцам, что отличаются от них лишь в оттенках. В самом деле, если 
героические греки Гомера были, вообще говоря, белокуры, то где доказательства, 
что позднее величайшие гении Греции были также белокуры? Были ли блондинами 
Софокл, Эсхил, Эврипид, Пиндар, Демосфен, Сократ, Платон, Аристотель, Фидий? Что 
касается длины черепа, то на бюстах великих людей, сохранившихся от древности, 
мы видим головы всевозможных форм. Сократ, в особенности, в значительной степени 
брахицефал. Среди средиземноморцев почетное место, по общему мнению, принадлежит 
семитам в тесном значении слова, и вполне естественно, что мы не можем 
относиться пренебрежительно к расе, которой обязаны своей религией. Вследствие 
этого, в то время, как одни предрекают окончательное торжество арийцам, а другие 
их неизбежное подавление массой кельто-славян и туранцев, третьи (Дюпон) 
предвещают нам "всемирную республику, управляемую евреями, как высшей расой". 
Одни евреи, говорят нам, могут жить во всех климатах, нисколько не теряя своей 
"удивительной плодовитости". Доктор Будэн заявляет в своем Трактате по 
медицинской географии и статистике, что евреи не подвержены эпидемиям. Они 
занимают также привилегированное положение в умственной области, причем 
обнаруживают превосходство не только в денежных делах, но успевают во всем, за 
что берутся. Уже г. Gougenot des Mousseaux возвестил о "иудэизации современных 
народов". Что же произойдет с арийцами, если мечта Дюма в la Femme de Claude 
сбудется по отношению к израильскому племени? Все эти предположения исходят 
однако из представления о евреях, как о чистой расе; но в действительности не 
существует ничего подобного. Евреи уже в древности представляли различные типы: 
палестинцы были смешением арийцев и семитов; в настоящее время встречаются 
белокурые и смуглые евреи, долихоцефалы и брахицефалы, высокого и низкого роста. 
Португальские евреи отличаются от немецких или польских. Тип с орлиным носом так 
же распространен среди них, как и среди других народов. Ренан допускал не два, а 
десять иудейских типов. Если евреи представляют некую сущность, говорит Топинар, 
то эта сущность -- не "естественная раса", а простая "историческая или 
религиозная группа". Когда-то ошибочно говорили о лингвистических расах; 
параллелью им могли бы служить религиозные расы, а также и психологические. 
Истинную силу евреев составляет не длина черепа, а еврейский дух, сидящий под 
этим черепом, еврейское воспитание, их согласие между собой, их союз, 
позволяющий им всюду проникать и упрочивать свое положение. 
Мы уже видели, что согласно некоторым измерителям черепов, только одни 
брахицефалы являются париями белого человечества. В то время как раса 
Средиземного моря, семиты и арийцы признаются стоящими почти на одном и том же 
уровне, кельто-славяне оказываются гораздо ниже всех остальных. Почему это? По 
мнению Грант Аллена, кельт обладает "железным организмом, страстной энергией, 
неукротимой жаждой опасности и приключений, лихорадочным воображением, 
неистощимым и немного цветистым красноречием, нежностью сердца и неиссякаемым 
великодушием". Может ли этот портрет, нарисованный англосаксом и внушенный 
воспоминаниями о кельте Тиндалле, относиться к обездоленной расе? Согласно 
Ренану, кельты одновременно вдумчивы и наивны; без сомнения, благодаря 
историческим и географическим причинам, они привязаны к традициям; но они 
обладают горячей любовью к нематериальному и прекрасному, склонностью к 
идеализму, умеряемой фатализмом и покорностью судьбе. Робкий и нерешительный 
перед лицом великих сил природы, бретонец находится в тесном общении с духами 
высшего мира: "Лишь только он заручился их ответом и поддержкой, ничто не может 
сравниться с его преданностью и героизмом". Даже антропологи, создавшие эпопею о 
белокурых, не могут отказать кельто-славянам в уме, часто "равняющемся уму самых 
способных арийцев". Трудно в самом деле утверждать, что Абеляру, Декарту, 
Паскалю, Мирабо, Лесажу, Шатобриану, Ламеннэ, Ренану (если говорить только о 
французах) недоставало ума. Среди славян Петр Великий, в жилах которого впрочем 
текла также и немецкая кровь, имел очень смуглый цвет лица, очень черные глаза и 
волосы, выдающиеся скулы, жидкие усы и бороду, словом тип, напоминавший 
монгольский; это не мешало ему однако обладать большим умом и многими пороками, 
как обладала ими и белокурая ангальтская уроженка, Екатерина II. Несмотря на все 
это, утверждают, что, в общем, кельты и славяне выставили менее гениальных 
людей, а особенно людей с могучей волей. Это утверждение трудно, если не 
невозможно проверить. Если кельтский или славянский ум может часто равняться 
скандинавскому или германскому, то весьма вероятно, что в действительности 
скорее исторические, географические и прочие обстоятельства более 
благоприятствовали одной расе, нежели другой в том, что касается талантов. Так, 
например, Бретань, Овернь и Савойя не представляли собой центров, удобных для 
проявления гениальности, что однако не помешало появлению в них крупных 
талантов. Что касается могучей воли, то кто может указать, как она 
распределялась? В Бретани родились Оливье де Клиссон, Дюгесклен, Моро, Камбронн, 
Латур де Овернь, Сюркуф, Дюгэ-Труен, Ламот-Пике, Дюку„дик; разве этим людям 
недоставало воли? А если даже долихоцефалы в общем и обладают более сильной 
волей, если брахицефалы более терпеливы и упрямы, то может ли это служить 
основой для "зоологической" классификации? Баран ни вообще, ни в частности не 
похож на волка; потому они и считаются зоологически отличными один от другого. 
Если бы даже история доказывала, что гении и энергичная воля чаще встречаются 
среди людей с продолговатыми черепами, то наиболее естественное объяснение этому 
факту следовало бы искать не в различии рас или первоначального происхождения. 
Завоеватели были несомненно смелыми и часто свирепыми людьми; но они утвердились 
повсюду не в силу действительного умственного и нравственного превосходства, а 
очень часто в силу именно своей грубости. Раз утвердившись, они и их потомство 
составляли господствующие классы; а так как эти последние имели все средства 
проявить содержавшиеся в них таланты, то удивительно ли, что в течение многих 
веков гении рождались преимущественно в среде аристократии? Отсюда еще нельзя 
заключить, что это обусловливалось формой их черепа. 
Согласно де Кандоллю, карта, показывающая распределение в Европе людей с 
гениальными способностями, окрашена наиболее слабым пунктиром по сравнению со 
всеми остальными признаками; но густота окраски видимо сосредоточивается около 
линии, идущей от Эдинбурга к Швейцарии. Другой, менее заметной осью служит 
линия, начинающаяся у устьев Сены, направляющаяся вкось к берегам Балтики и 
пересекающая первую линию около Парижа. Вне этих двух больших продолговатых 
пятен, отдельные точки разбросаны на большем или меньшем расстоянии одна от 
другой по всей Европе. Верхняя и средняя Италия, долина Роны, южная Германия и 
Австрия представляют слабые признаки второстепенных центров, как, например, 
место, где родились Гайдн и Моцарт; но северное пятно одно занимает четыре пятых 
всего окрашенного пространства. По этому поводу антропологи замечают, что карта 
белокурых долихоцефалов почти соответствует карте распределения гениальных 
людей. Мы возразим однако на это, что в Шотландии существует кельтический слой, 
что в Швейцарии число талантов гораздо выше пропорции долихоцефалов. Правда, 
последний факт объясняют огромным количеством талантливых семей, внесенных в 
Швейцарию французскими эмигрантами. Третья карта, показывающая распределение 
главных центров цивилизации и густоту населения, также совпадает приблизительно 
с двумя первыми; главное пятно на ней охватывает Лондон, Париж, Бельгию, 
Голландию, Нижнюю Германию и Берлин. Прекрасно, скажем мы еще раз; ее конечная 
цель заключается в том, чтобы узнать, где причина и где следствие. Потому ли 
проявляется более талантов, что цивилизация и населенность достигли своего 
максимума, а вместе с ними культура и доступ ко всякого рода поприщам; или же 
цивилизация достигла наибольшего развития вследствие появления большого числа 
талантов? Потому ли в данной стране замечается развитие промышленности, 
торговли, науки и т. д., что там господствуют белокурые, или же потому, что 
цивилизация, бывшая сначала южной и восточной, передвигается в настоящее время к 
западу и северу, переходя к менее истощенным расам? Статистика также полна 
"миражей", и всякое заключение здесь преждевременно. 
Когда эллины только начали расселяться по обоим берегам Эгейского моря, а Рима 
еще не существовало; когда жилищами для германцев служили лишь "темные леса", о 
которых говорит Тацит, желтокожие могли считать себя первой расой в мире. По их 
владениям проходила "ось" всякого рода превосходств. Позднее она проходила через 
Афины, Малую Азию и Сицилию; где была тогда знаменитая ось Лондон -- Париж -- 
Берлин? Разве греки не могли признать себя расой, отличной от нас, 
гиперборейских варваров? И они на самом деле думали так. Еще позднее ось гениев 
прошла через Рим. Куда передвинется она через тысячу лет? Мы не знаем этого. 
Из 89 новаторов, революционеров и т. д. нам называют лишь двадцать брахицефалов: 
Сен Винцент де Поля, Паскаля, Гельвеция, Мирабо, Верньо, Петиона, Марата, 
Демулэна, Дантона, Робеспьера, Массену и т. д.; и противопоставляют им более или 
менее достоверный список 69 долихоцефалов, смуглолицых и особенно белокурых: 
Франсуа I, Генрих IV, Людовик ХIV, Жанна д'Арк, Байярд, Конде, Тюреннь, Вобан, 
Лопиталь, Сюлли, Ришелье, Ларошфуко (бывший, впрочем, очень смуглолицым), 
Мольер, Корнель, Расин, Буало, Лафонтен, Малэрб, Боссюэ, Фенелон, Ле-Пуссен, 
Дидро, Вольтер, Бюффон, Руссо, Кондорсе, Лавуазье, Бертолле, Лагранж, Сен-Жюст, 
и Шардота Кордэ, Наполеон I (имевший голубые глаза) и т. д. Но скольких Кондорсе 
или Сен-Жюстов стоил один Паскаль? Кроме того, Декарт был брюнет с широкой 
головой, со всеми отличительными признаками кельта. Подобные списки, смешанный 
характер которых слишком бросается в глаза, оставляют огромное место фантазии. 
Предполагается (ибо это простая гипотеза), что сила характера зависит от длины 
мозга. Когда череп, говорят нам, не достигает 19 сантиметров или около того, 
сообразно росту индивидуума и толщине кости, то расе не достает энергии, 
инициативы и индивидуальности. Напротив того, умственная сила связана с шириной 
передней части мозга. Но в таком случае брахицефалы должны обладать большим умом 
и давать больше талантов, по крайней мере в интеллектуальной области. Отношение 
двух измерений черепа, если исключить крайние и анормальные случаи, 
представляется нам очень грубым способом оценки, особенно когда речь идет об 
одной или двух сотых. Весьма вероятно, что развитие цивилизации требует 
одновременно известной нормальной длины и известной нормальной ширины мозга, и 
если ширина будет возрастать, а нормальная длина не будет уменьшаться, то мы 
получим приближение к брахицефалии, совместимое с умственным превосходством. 
В Европе, говорят нам еще, исключая Францию, с точки зрения количества 
выставляемых талантов, один человек высшего класса равняется, согласно де 
Кандоллю, восьми среднего и шестистам низшего. Во Франции он равняется двадцати 
первых и только двумстам вторых. 
Следовательно, два крайних класса выше во Франции соответственных классов в 
остальной Европе; средний класс во Франции ниже и падает все более и более в 
течение последних ста лет; французская буржуазия ХVIII века вчетверо 
превосходила талантами современную; между тем наша современная буржуазия 
обладает всем необходимым для проявления своих талантов, когда они окажутся у 
нее. Допустим; но если она не проявляет их, то потому ли это, что ее череп стал 
менее продолговатым, а не потому ли скорее, что в силу исторических условий 
своего развития она должна была слишком привязаться к деньгам, стать менее 
бескорыстной, менее возвышенной в своих стремлениях. Что касается французского 
народа, то, если он, будучи значительно выше народных масс других стран, все еще 
проявляет в "двести раз менее таланта", чем высшие классы, то не объясняется ли 
это всего проще теми затруднениями, которые встречают его таланты для своего 
проявления? Легко ли какому-нибудь каменщику обнаружить таящегося, быть может, в 
нем "мертворожденного поэта", а жестянщику или столяру выказать талант оратора, 
мыслителя или государственного человека? Гений проявляется не там "где он 
хочет", а там, где может. Даже существующая пропорция талантов в наших народных 
массах должна быть отнесена всецело к их чести, хотя бы они были "кельтические" 
или даже туранские. 
Утверждают еще, что люди с длинной головой и особенно белокурые отличаются очень 
религиозным характером, что объясняется какой-то "случайностью в их развитии". 
Напротив того, кельто-славяне, несмотря на их общий "более низкий уровень", 
обладают, как уверяют нас, тем частным превосходством, что они оказываются 
гораздо менее религиозными. Как не заметить еще раз всей произвольности этой 
психологии? Прежде всего, мы не можем допустить предполагаемого превосходства 
менее религиозных рас, если таковые существуют. Религия -- это первая ступень 
идеализма, первое усилие человека выйти из своих собственных рамок, раздвинуть 
узкий горизонт видимого мира. Кроме того, распределение религиозных рас в Европе 
-- вещь очень спорная. Менее ли религиозны кельты нашей Бретани, чем их соседи 
нормандцы? Слывут ли русские славяне за неверующих? Точно так же, наблюдаются ли 
кельтические легкомыслие и веселость в мечтательной и созерцательной Бретани, 
которую нам описал Ренан, или в Юверни, а также у брахицефалов Эльзаса и кротких 
и тяжеловесных кельтов Баварии? А вот другой пример: настоящие бретонцы в 
Арморике, говорят нам, долихоцефалы и высокого роста; носы у них длинные и 
узкие, цвет лица "свежий, глаза и волосы светлые; таков по крайней мере тип 
чистого бретонца IV века, тип кимра, прекрасные образчики которого еще 
встречаются и в настоящее время; кельты Арморики, напротив того, приземисты, 
отличаются широкими, плоскими и короткими лицами, с резко обозначенными дугами 
бровей. Но замечается ли хоть малейшее различие между этими двумя этническими 
наслоениями нашей Бретани в области характера, нравов и верований? 
Вслед за религиозностью или нерелигиозностью, считаемых антропологами признаками 
превосходства или низшей расы, сообразно их личным взглядам, ссылаются на 
воинственный дух и любовь к приключениям северян, как на уже несомненный признак 
превосходства. Но, во-первых, кельты также имеют на своем счету крупные 
нашествия и завоевания: мы видели, какое обширное пространство охватывала 
древняя Кельтика (не говоря уже о Китае). Подобная территория не могла быть 
захвачена трусами или "пассивными" людьми. Покорив Галлию, которая была занята 
тогда "неукротимыми" лигурами, кельты оттеснили последних к юго-востоку, 
придвинулись к Гаронне, завоевали Испанию, утвердились на Эльбе и к VII в. до 
Рождества Христова основали Кельто-Иберию. Равным образом они заняли Арморику и 
Великобританские острова. Если, следовательно, признать воинственный дух, 
встречающийся впрочем повсюду и у всех народов, несомненным признаком 
превосходства, то нет оснований ставить кельто-славян ниже скандинавов или 
германцев. Что же касается до утверждения, что эти огромные массы кельтов 
необходимо должны были иметь своими предводителями белокурых долихоцефалов, то 
это значит заменять историю поэмой о белокурых людях. История говорит нам о двух 
нашествиях, из которых первое было кельтским и по всей вероятности нашествием 
смуглолицых людей, а второе -- галльским и следовательно нашествием белокурой 
расы. 
Кроме того кельто-славянская или туранская психология заключает в себе следующее 
основное противоречие: если массы азиатских монголов представляют собой 
"запоздавших савойяров", то чем объяснить, что савойяры, оверньяты и 
нижне-бретонцы так мало походят на своих кочевых предков? Название туранцы 
означает неарийских номадов, а слово тура выражает быстроту всадника; 
спрашивается, кто же был менее привязан к земле, менее "миролюбив" и "спокоен", 
чем эти туранские номады? Ришпэн, считающий их своими предками (хотя он родился 
в семье, живущей в департаменте Aisne), так передает нам их "Песню крови": 
      Ранее арийцев, возделывающих землю,
      Жили кочевники и губители -- туранцы.
      Они шли, грабя все, пожирая время и пространство,
      Не жалея о вчерашнем, не думая о будущем.
      Они ценили лишь момент настоящего,
      Которым можно наслаждаться, имея его под рукой.
      Да, это мои предки, ибо, хотя я и живу во Франции,
      Но я ни француз, ни латинянин, ни галл;
      У меня тонкие кости, желтая кожа, медовые глаза,
      Корпус всадника, и я презираю законы.
Каково же будет разочарование искусного версификатора и ритора, певца туранцев, 
когда он узнает, на каком плохом счету находятся в настоящее время "савойяры, 
запоздавшие в своем переселении"13. Что бы ни думали об этом, но трудно 
согласить спокойствие и миролюбие савойяров, бретонцев и оверньятов с 
историческими документами, относящимися к свирепым монгольским племенам, их 
завоеваниям и грабежам. Впрочем завоевания, сами по себе, ничего не доказывают. 
Вскоре после Саламина, Греция вторглась в Азию и перешла Инд; Тирская колония 
чуть не привела Италию на край гибели; вандалы, неведомые дотоле миру, прошли 
победоносно всю Европу, угрожали Риму и Византии; арабы чуть не овладели 
Европой. Всевозможные расы, с самой разнообразной формой черепа, вели войны и 
одерживали победы. Ничто так не заурядно, как быть победителем или побежденным. 
Существенным затруднением для теории, считающей арийцев выходцами из северных 
стран, является необходимость объяснить происхождение арийской цивилизации. 
Несомненно, что она не могла возникнуть ни в Скандинавии, ни в Германии, ни в 
Сибири; естественно предположить, что ранние цивилизации развились в более 
теплых странах, более благосклонных к человеку, и мы знаем, что с севера всегда 
появлялись варвары. Чтобы обойти затруднение, приходится допустить, что 
цивилизация, которой воспользовались белокурые долихоцефалы северо-запада, была 
создана кельто-славянами, переселившимися из Азии. Но в таком случае почему 
такое презрение к кельто-славянам? С другой стороны, если бы они были туранцами 
и номадами, то как могли бы они достигнуть этой степени цивилизации? 
Таким образом мы возвращаемся к тому же вопросу: кем было положено начало 
цивилизации? Приписать ее возникновение диким гиперборейцам, орды которых 
позднее наводили ужас на римскую и греческую империю, было бы, мы повторяем, 
наимене