в обратный путь. Благородное
животное, казалось,  поняло слова своего  господина. Как будто разделяя  его
печаль, мустанг повернул к нему свою тонкую и умную  голову  и заржал тихо и
жалобно. Ответив ему ласковым взглядом, приезжий быстрым и решительным шагом
двинулся  дальше  и, миновав  первый  двор, вошел  во  второй, гораздо более
обширный. В глубине его, на первой ступени величественной лестницы,  ведущей
в апартаменты владельца асиенды, застыли  в неподвижных позах два  человека.
При  виде   их  пришелец  выпрямился  и,  придав  своему  лицу  высокомерное
выражение, быстро направился к ним.
     Слуги,  вытянувшись  в  струнку,  не  сводили с  него  глаз.  Когда  он
приблизился  к  ним   на  расстояние   нескольких  шагов,   они   одинаковым
автоматическим движением обнажили перед ним головы и отвесили ему по низкому
поклону.
     -- Его светлость маркиз ждет вас, ваше сиятельство,-- промолвил один из
них.
     --  Хорошо,--  отозвался таинственный  посетитель.-- Один из вас пойдет
доложить его светлости, что сын явился по  его  приказу,  а другой  проводит
меня к нему.
     Слуги вторично  поклонились  и с обнаженными головами зашагали  впереди
молодого  человека, следовавшего за ними  твердой  размеренной  поступью. На
верхней площадке  лестницы один из  них быстро  пошел  вперед. Шум его шагов
гулко отдавался в сводчатых коридорах. Когда  он  затих, лицо второго  слуги
вдруг утратило свое безучастное выражение, а в глазах его  заблестели слезы.
-- Беда, ваше сиятельство! Беда! -- повернувшись к приезжему,  дрогнувшим от
волнения голосом произнес старый слуга.-- Надо же быть такой беде!
     -- А что? --  забеспокоился гость.-- Что-нибудь  случилось?  С отцом? С
матерью?
     Старик отрицательно покачал головой.
     --  Нет,--  сказал он,-- благодарение Богу! Оба  они здоровы. Но зачем,
зачем покинули вы, ваше сиятельство, отчий кров? Увы! Теперь уж ничем нельзя
поправить делоТень недовольства пробежала по лицу молодого человека.
     -- Что же случилось здесь во время моего отсутствия? -- спросил он.
     -- Как, вы ничего не знаете? -- удивился слуга.
     -- Разве ты  забыл, друг мой, что  прошло уже два года с тех пор, как я
покинул асиенду?
     -- Виноват, ваше сиятельство, виноват! Я совсем потерял  голову с  того
времени, как обрушилась на вас эта беда.
     --  Успокойся, друг  мой,  я знаю, что ты  привязан ко мне. О, ты-то не
забыл,-- с горечью продолжал приезжий,-- что твоя жена, покойная Хуана, была
моей кормилицей! Нет, Перот, я ничего не  знаю, мне неизвестно даже,  почему
отец приказал мне  без промедления прибыть сюда. Верховому, доставившему мне
это  письмо, очевидно,  приказано было  молчать; да я  и сам не стал  бы его
расспрашивать.
     -- И я не знаю, зачем вас вызвали сюда, ваше сиятельство, но я  уверен,
что это хорошо известно дону Фернандо.
     -- А! Брат мой здесь?
     --  Да,  ваше сиятельство, дон  Фернандо  здесь и уже давно, как здесь!
Упаси меня  Бог  говорить дурное о сыне моего господина, но,  право, было бы
лучше,  если бы он оставался в Гвадалахаре. Все здесь пошло иначе с тех пор,
как он вернулся. Берегитесь, ваше сиятельство: дон Фернандо не любит вас.
     --  А  что  мне  до  ненависти  брата!  --  надменно  произнес  молодой
человек.-- Разве я не старший в семье?
     -- Так-то  оно так...  Конечно,  ваше сиятельство  старший в семье,  да
только командует здесь всем ваш младший брат, словно он уже хозяин.
     Это  сообщение произвело удручающее впечатление на приезжего; но минуту
спустя он уже оправился от своего волнения и, дружески опустив руку на плечо
старого слуги, тепло

     произнес:
     -- Ну-ка, Перот, вспомни девиз  нашего семейства! Позабыл? Тогда читай!
-- И он указал рукой на изваяние щита с гербом, подвешенное над дверью.
     --  Но  вашему  сиятельству  лучше,  чем  мне,  известен  этот   девиз,
дарованный одному из ваших предков королем Фердинандом Кастильским.
     --  Разумеется! "Храни  свою честь,  и будь  что будет!" Этот  девиз  и
подскажет  мне, как должно поступать. И я никогда... слышишь, Перот, никогда
не нарушу его!
     --  А  все же я  снова повторю: берегитесь, ваше сиятельство!  Я только
старый слуга вашего семейства, но сердце мое холодеет при мысли о том, какой
роковой исход может принять  для вас  предстоящий разговор с  его светлостью
маркизом.
     --  Будь  спокоен,  друг  мой,-- ответил  путник  голосом,  исполненным
благородного достоинства.-- Мною будет руководить не только долг перед моими
предками,  но и долг перед  самим собой. Я не выйду  из рамок  почтительного
повиновения моим родителям, но сумею ответить на обвинения, которые, по всей
вероятности, посыплются на меня.
     --  Дай Бог,  чтобы вашему сиятельству удалось  рассеять несправедливые
подозрения,   давно  уже   зародившиеся   у  вашего  благородного  родителя,
подозрения, подогреваемые  тем,  кто еще при  вашей  жизни  зарится  на ваше
богатое наследство.
     --  "Наследство"!  --  воскликнул молодой  человек.-- Да  я с  радостью
откажусь от него в пользу брата,  лишь бы он не посягал на самое дорогое для
меня сокровище: любовь ко мне моих родителей!
     В ответ старый Перот только глубоко вздохнул.
     --  Не  будем,  однако, задерживаться,--  продолжал  молодой человек,--
отцу, вероятно, доложили  уже о моем приезде, и всякое мое промедление будет
истолковано во  зло  мне  теми,  кто в течение стольких  лет  замышляет  мою
гибель.
     -- Вы  правы, мы и  без того уже слишком замешкались. Следуйте за мной,
ваше сиятельство.
     -- Но  куда  ты ведешь  меня, друг мой? -- заметил граф, оглядываясь по
сторонам.--  Разве  апартаменты моих  родителей не находятся  больше в  этом
крыле асиенды?
     -- Конечно, здесь! Нет, не  туда должен я  проводить  ваше сиятельство.
Мне  приказано,--  тихим,  подавленным  голосом  продолжал  старый  слуга,--
проводить вас в Красную комнату.
     --  Вот как! -- прошептал  молодой  человек.--  Значит,  мне собираются
вынести приговор? Старик только вздохнул.
     После  минутного колебания  граф де Мопоер  знаком приказал слуге  идти
вперед  и  сам последовал за  ним. В их молчаливом  и медленном шествии было
что-то торжественное.


Глава VII. СЕМЕЙНЫЙ СУД

     Как  и  в  большинстве феодальных  замков,  в асиенде  дель  Торо  была
комната,  которую  постоянно  держали  запертой  и  отворяли  лишь  в  особо
знаменательных   случаях.  Сюда  приказывал  перенести  себя  глава   семьи,
почувствовавший близость смертного часа,  здесь он умирал, здесь на парадном
ложе под балдахином покоились его смертные останки до того,  как их выносили
на  кладбище.  Здесь   рождались   дети,   здесь  же  подписывались  брачные
контракты'.  Короче  говоря,  в  этой  комнате совершались все самые  важные
семейные  события.  Обитатели  асиенды  шептались о ней  с  почти  суеверной
почтительностью,  весьма  смахивающей  на  страх.  Ибо  во всех  тех  редких
случаях, когда маркизам де Тобар де Мопоер приходилось  карать какого-нибудь
сородича,  семейный  трибунал,  чинивший суд и расправу, неизменно заседал в
этом зале.
     Комната  эта  помещалась  в  крайнем  углу  восточного  крыла  замка  и
представляла  собой  обширный  продолговатый  зал   с  полом,  застланным  в
шахматном порядке квадратными черными и белыми  плитами, с четырьмя высокими
окнами,  через  мозаичные стекла которых проникал слабый и рассеянный  свет.
Стены этой холодной и  мрачной комнаты  были завешаны ковром  XIV  века, что
придавало  ей сходство  с величественной фамильной  усыпальницей.  Мастерски
вытканный  ковер  этот  изображал  различные  эпизоды  битвы  под  Хересом2,
которая,  как известно, стоила жизни  последнему  вестготскому3  королю дону
Родриго и отдала Испанию под владычество мавров. Вероятно, этот зал потому и
прозвали  Красной  комнатой,  что  в  ткани украшавшего  ее ковра преобладал
красный цвет.
     ' Брачный контраст-договор, в котором устанавливаются условия  владения
и управления имуществом супругов.
     •Херес  -- город в Испании  (провинция Андалузия);  он и доныне обнесен
хорошо  сохранившимися мавританскими  стенами.  'Вестготы -- западная  ветвь
германского  племени готов,  В 401-410  гг.  под  предводительством  Алариха
завоевали Италию; вскоре заняли Испанию,
     где  образовали государство, в  начале  VIII  века завоеванное маврами.
Нога молодого  графа  де Тобара никогда не переступала  порога этой комнаты.
Роясь в своих самих дальних воспоминаниях, он не мог припомнить, чтобы дверь
ее оставалась когда-нибудь незапертой. Неудивительно, что графу, призвавшему
на помощь все свое мужество для предстоящей встречи  с отцом, невольно стало
немного жутко, когда он узнал, где примут его родители.
     Дверь была  открыта  настежь; уже с  порога молодой человек мог окинуть
взглядом  всю  комнату. На крайнем  конце  зала,  на  небольшом  возвышении,
устланном  петате',  под черным бархатным балдахином, окаймленным золотистой
бахромой, сидели маркиз и маркиза, храня угрюмое молчание.

     Колеблющееся пламя свечей,  зажженных в вычурных канделябрах, падало на
стариков, придавая  их  лицам, быть  может, и  несвойственную им  суровость.
Рядом с  возвышением, почти касаясь его, стоял красивый молодой  человек лет
двадцати  трех-двадцати  четырех, высокий, с  тонкими и благородными чертами
лица.  Изысканность его  наряда  подчеркивалась  незатейливой  одеждой обоих
стариков. То был младший сын маркиза, Фернандо де Тобар.
     Слуга,  стоявший у  порога Красной комнаты,  увидев  подошедшего графа,
торжественно выступил вперед.
     --  Его сиятельство  граф Родольфо де  Тобар де Могюер!  -- доложил он,
старательно отчеканивая каждое слово.
     -- Просите войти графа Родольфо  де Тобар  де Могюер,-- ответил  маркиз
немного уже надтреснутым, но все еще громким голосом.
     Слуга посторонился,  а  граф  снял  шляпу  и, отвесив  по почтительному
поклону  отцу и матери,  вошел в  зал. Слуга  незаметно удалился, заперев за
собой дверь. Граф медленно приближался к возвышению; подойдя  почти вплотную
к  нему,  он  остановился,  вторично   поклонился,  выпрямился  и  застыл  в
почтительном ожидании родительского слова. На какое-то  мгновение  в комнате
воцарилась  такая  тишина,  что, кажется,  можно  было слышать биение сердец
четырех собравшихся здесь людей.
     Дон  Фернандо  с  насмешливым  любопытством  посматривал  украдкой   на
старшего брата, а обращенные  к  сыну глаза престарелых родителей были полны
суровой печали. 'Петате -- плетеный ковер.
     В позе графа, исполненной достоинства, не было ничего вызывающего: чуть
сгорбленная фигура с выдвинутой вперед правой ногой, немного откинутая назад
и  едва  наклоненная набок  голова,  взор  честный и  прямой,  но  без  тени
бахвальства и дерзости. Одна рука графа покоилась  на  эфесе сабли, а другая
держала на весу шляпу с пером.
     Заметно  побледнев  от внутреннего волнения, молодой человек  терпеливо
ждал. Графа нельзя было принять, судя по выражению его лица, за подсудимого;
напротив,  он производил впечатление человека, убежденного в своей правоте и
заслуживающего скорее одобрения, чем порицания.
     -- Явились, наконец, ваше сиятельство! -- язвительно произнес маркиз.
     Граф ответил молчаливым поклоном.
     -- Однако вы не очень спешили откликнуться на мое приглашение.
     -- Ваша светлость, я только вчера поздно  ночью получил письмо, которым
вы  изволили почтить меня,-- кротко ответил граф.-- А сегодня на рассвете  я
был уже на  коне  и сделал двадцать лье без единой остановки -- так спешил я
исполнить ваше повеление.
     -- О  да,-- не без  горечи произнес маркиз,--  я знаю, что если  не  на
деле, то на словах вы -- примерный сын.
     -- Простите,  ваша светлость,--  почтительно  ответил  граф,--  но я не
пойму,  на  что,   собственно,  вы  намекаете?  Губы   старика  сложились  в
недовольную гримасу. -- Вероятно, потому,-- сухо ответил он,-- что мы с вами
говорим на разных языках. Впрочем, я постараюсь выразиться яснее.
     Наступило молчание: маркиз, по-видимому, собирался с мыслями.
     -- Граф,-- начал он через несколько мгновений,-- как старший в семье вы
обязаны  больше других блюсти незапятнанной честь, завещанную нам  предками.
Вам это известно, надеюсь?
     -- Известно, ваша светлость.
     -- Сударь! Ваша святая мать и я не жалели  трудов, чтобы привить  вам с
малых лет понятия  рыцарской  чести, это  самое драгоценное достояние нашего
рода, бережно пронесенное через века многими его поколениями. Мы не уставали
повторять вам прекрасный девиз наших предков, девиз, которым так справедливо
гордится наша фамилия.  Как  же  это  могло случиться,  что  вы,  милостивый
государь, презрев свой фамильный долг и наши наставления, покинули  внезапно
отчий  кров, не спросив даже нашего разрешения? Как же  это могло случиться,
что без всякой уважительной причины, не внемля мольбам и слезам вашей матери
и вопреки моему формальному запрещению, вы позволили себе  жить своей жизнью
и стать чужим для нашего семейства?

     -- Ваша светлость...-- начал было молодой человек.
     -- Заметьте, дон  Родольфо,-- живо прервал  его маркиз,--  я не обвиняю
вас, но я жду правдивого и честного объяснения.  Говорите ясно и откровенно,
ничего не тая. Я этого требую.
     -- Ваша светлость,-- отвечал граф, гордо вскинув голову,--  совесть моя
чиста, я не совершал ничего, недостойного имени де Тобар де Могюер. А приказ
ваш я поспешил исполнить не потому, что хотел оправдаться перед вами, ибо не
чувствую за собой никакой вины,  а для того лишь, чтобы вы убедились в  моем
сыновнем послушании.
     При этих словах графа дои Фернандо недоверчиво ухмыльнулся.
     -- Я ожидал другого ответа,-- снова заскрипел маркиз.-- Я надеялся, что
вы поспешите ухватиться за предоставленную вам, по доброте моей, возможность
оправдаться.
     -- Ваша светлость,-- почтительно, но твердо  ответил граф,-- прежде чем
оправдываться в каких-либо обвинениях, надо узнать, в чем они заключаются.
     -- Хорошо, не будем настаивать на этом. Но вы уверяете  меня, сударь, в
своем уважении  ко  мне.  Так вот, я  хочу  немедленно доставить  вам случай
доказать ваше сыновнее послушание.
     --   Приказывайте,   ваша  светлость,--  радостно  воскликнул   молодой
человек,-- и чего бы вы ни потребовали от меня...
     --  Напрасно так торопитесь,-- ледяным током прервал его маркиз,-- ведь
вы не знаете, чего я потребую от вас.
     --  Это потому, ваша светлость,  что я  несказанно рад  случаю доказать
вам, как далек я от возводимых на меня обвинений.
     -- Пусть так!.. Мне остается только поблагодарить вас, сударь, за  ваши
хорошие чувства и без промедления объявить вам, чем можете вы снискать снова
наше доброе расположение.
     -- Говорите, говорите, ваша светлость!
     Взгляд  старика все еще сохранял свою надменную  суровость, а  маркиза,
вынужденная в присутствии мужа скрывать свои  чувства,  не спускала  с графа
своих  глаз,  заблестевших  от  навернувшихся  слез. Дон  Фернандо продолжая
украдкой  усмехаться,  а  дон Родольфо,  несмотря на высказанную им радость,
почувствовал,  как замирает в  страхе его сердце  от  предчувствия  западни,
очевидно, таившейся под притворной благосклонностью отца.
     --  Сын  мой,--  заговорил  маркиз  голосом,  в  котором  на  этот  раз
пробивалась печаль,-- ваши родители  стареют.  В нашем  возрасте  годы ведут
ускоренный счет;  каждый  шаг приближает нас  к могиле,  которая не замедлит
поглотить нас.
     -- Ради Бога, отец! -- невольно воскликнул Родояьфо.
     -- Не  прерывайте  меня!  -- резко  оборвал его  маркиз.--  Сын  мой,--
продолжал  он,-- вы --  наш  первенец, надежда нашего  рода, наследник нашей
фамилии.  Вам уж  двадцать пять  лет:  это возраст,  когда  в  душе человека
созревают самые благородные порывы,  возраст, когда на смену ушедшей  юности
только потому не приходит еще настоящая  возмужалость, что человек не познал
еще  ни  любви,  ни  страданий,  ни  разочарований,  приносимых плаванием по
житейскому морю,  ни святых утех семейной жизни... Сударь,-- продолжал после
мгновенной  паузы  маркиз,--  вы  обладаете  всеми достоинствами  подлинного
дворянина: красивой  и  статной  внешностью  и чисто рыцарской доблестью. Мы
вправе гордиться вами... Снова наступила краткая пауза.  Лицо  дона Родольфо
бледнело все больше и больше. Его  растерянный взгляд ловил глаза матери,  а
та  нарочно  опускала  их,  чтобы  не  выдать сыну  своей тревоги.  Граф уже
догадывался,  какую жертву  потребует  от него  отец, и  сердце его усиленно
билось  от  волнения  и отчаяния. Голос старика приобрел прежнюю властность,
когда он снова заговорил:
     -- Сын  мой,  быть может, недолго осталось нам ждать того  часа,  когда
Господу угодно будет призвать  нас  к  престолу  своему. Нам  не хотелось бы
отправиться  в  этот далекий  путь, не унося с собой в утешение уверенности,
что  род Могюеров  не умрет  вместе с нами, а  будет  жить в наших потомках.
Пришел час, когда должно осуществиться неоднократно выраженное нами желание.
Дни  ваших  родителей  сочтены, вы должны своей  женитьбой дать им  спокойно
умереть.
     -- Отец...
     -- Успокойтесь,  сын  мой,-- продолжал старик, делая вид, что  он иначе
понял тревогу сына,-- я не собираюсь принуждать  вас к одному из  тех браков
по  расчету,  в результате которого  между  супругами,  в силу  безотчетного
отвращения  их друг к  другу, неизбежно возникает  взаимная  ненависть. Нет,
ваши родители  с  чрезвычайной  осмотрительностью  выбирал" вам супругу. Она
молода,  хороша собой, и род ее своей знатностью  не уступает нашему.  Одним
словом,  она соединяет в себе все  необходимое, для того чтобы  осчастливить
вас и одновременно придать новый блеск нашему дому.
     -- Отец...-- снова заговорил было дон Родольфо.
     -- Сын мой! -- продолжал маркиз таким торжественным тоном, словно он не
сомневался, что  имя, которое  он  произнесет  сейчас,  преодолеет последние
колебания сына.--  Радуйтесь, сын  мой,  вы  женитесь  на  донье  Орелио  де
Торре-Асюль,  кузине  по  боковой линии  нашего  родственника,  маркиза дель
Валль'.
     Теперь заговорила маркиза.
     -- Сын мой,--  взмолилась она,-- уступив желанию отца, вы усладите этим
союзом и последние дни моей жизни! Смертельная бледность покрыла лицо графа,
нервная дрожь  пробежала по его телу;  ноги отказывались служить,  его глаза
растерянно блуждали  по сторонам,  его рука судорожно  прижималась  к груди,
словно хотела умерить биение его сердца.
     -- Вам известна теперь  моя воля,-- продолжал между  тем старик,  делая
вид, что не замечает душевного состояния сына.-- Надеюсь, вы исполните ее. А
теперь  вам пора отдохнуть: путешествие верхом в такую  жару,  должно  быть,
сильно  утомило  вас.  Можете  удалиться в  свои апартаменты,  а  завтра  мы
подумаем о том, как бы вам поскорее познакомиться с вашей невестой.
     После  этих  слов, произнесенных  все  тем же  холодным и повелительным
тоном, маркиз привстал с очевидным намере' Наследственный титул маркиза дель
Валль дан был конкистадору Фернандо Кортесу в награду за завоевание Мексики.
Многие из его потомков и доныне существуют еще в Америке. Примеч. авт.
     нием покинуть комнату.  В этот момент графу удалось неимоверным усилием
воли сдержать клокотавшую в его душе бурю,
     --  Простите,  ваша  светлость,--  напрасно  силясь  сохранить  внешнее
спокойствие, произнес он,-- но мне надо сказать вам несколько слов.
     -- Разве вы не слышали? Я сказал "завтра",-- сухо ответил маркиз.
     --  Конечно, слышал,  ваша  светлость, но,  увы, если вы  не  пожелаете
выслушать меня сегодня, завтра, быть может, будет слишком поздно.
     --  Вот  как!  --  воскликнул  старик,  кусая   губы  от  подступавшего
бешенства.-- А почему, позвольте вас спросить?
     -- Потому,-- твердо отвечал граф,-- что до завтра я покину этот замок с
тем, чтобы никогда больше