природе  стало  стыдно  и  она
решила искупить этой тишиной свое ночное буйство.
   Туй спал под снегом недолго. Энергично работая лапами и мордой, он быстро
разрыл сугроб. Где-то в вышине еще шумел  ветер,  но  сюда,  вниз,  долетали
только редкие стихающие порывы.
   Внезапная потеря хозяина и одиночество сильно тяготили собаку. Она  стала
бродить в темноте; изредка полаивая и  повизгивая.  Внезапно  влажного  носа
собаки коснулся слабый, но знакомый запах. Туй принюхался и вдруг с  бешеной
энергией кинулся разгребать сугробы снега.
   Северные  собаки  умеют  за  пять  минут  вырыть  глубокую  яму  даже   в
обледеневшем снегу. Так они делают, когда охотятся за мышами. А тут дело шло
о самом значительном в жизни четвероногого - о друзьях.  Можете  представить
себе, с какой энергией Туй раскидывал снег, как он визжал от  нетерпения.  И
чем дальше, тем радостнее становился его голос.
   Еще,  еще  усилие...  Из-под  снега  показался  меховой  мешок,  какие-то
веревки. И вот уже слышен приглуш„нный, тихий и жалобный визг полузадушенной
Кавы. Совсем рядом показалось теплое и мокрое от снега лицо Пети. Туй лизнул
его раз, другой. Веки мальчика вздрогнули, он открыл глаза:
   - Где я?
   Никто ему не ответил. Над ним вертелась мохнатая морда, и прямо в упор он
увидел глаза Туя, полные преданности и немой мольбы о ласке.
   - Туй, это ты? Ох!.. - застонал  мальчик.  Левую  руку  прорезала  жгучая
боль, и в памяти отчетливо всплыли все события ужасной ночи.  -  Но  где  же
остальные?
   В ногах, запутавшись в спальном мешке, все  энергичнее  ворочалась  Кава.
Вот она высунула морду  и,  перебирая  передними  лапами,  быстро  выползла,
встряхнулась и весело завиляла хвостом. Ее встретил радостный лай Туя.
   - Ищи, Туй! Кава, ищи!.. - приказал мальчик. Собаки зарылись  в  снег.  В
двух метрах от Пети, под снегом, они нашли Любимова.
   Быстро очнувшись, опытный проводник  сразу  сообразил,  что  остался  жив
только благодаря тому, что упал на рыхлую снеговую подушку.
   - Петя! Жив? Ранен? Остальные где?
   - Я только что вылез... Меня Туй вытащил. Никого больше не вижу. Рука вот
что-то...
   - Покажи! - Любимов осторожно снял с Пети полушубок и осмотрел руку. - Ну
да, вывих.
   Раз!.. Петя вскрикнул.
   - Э!.. Поздно кричать!  Все!  Вывих  был,  голубчик.  Был,  да  сплыл.  В
таких-то делах мы и без врача обойдемся.  Завтра  будешь  здоров.  А  теперь
одевайся и за дело... Туй! Кава! Искать...
   Собаки забегали по снегу, роясь мордами  в  белом  пуху.  Стоп!  Вот  Туй
остановился метрах в двадцати и залаял. Здесь!..
   Три руки и восемь лап подняли вихрь снега. Полметра,  метр...  Есть!  Вот
они! Тревожно забились сердца у мальчика и  у  Николая  Никаноровича,  когда
одного за другим  выволокли  из-под  снега  Орочко,  Ускова,  Хватай-Муху  и
Бориса. Все они были без сознания. Любимов не терял ни секунды,  расстегивал
мешки, освобождал людей и тревожно вглядывался в бледные лица. Живы ли?..
   - Быстро, Петя, костер! Нужна теплая вода, чай...
   Пока Любимов растирал и приводил спасенных в чувство, Петя сложил костер.
Кора,  щепки,  ровные   тонкие   поленца   -   все   нашлось   в   мешке   у
предусмотрительного проводника. Петя  набрал  в  котелок  снегу,  сложил  из
камней очаг и поставил посуду на огонь.
   Первым  пришел  в  себя  Хватай-Муха.  Он  вздохнул,  удивленно  заморгал
глазами, нахмурился - видно, вспоминая минуты падения, и вдруг заплакал.
   - Живеньки!.. А где же хлопчики?..
   Затем он встал сперва на колени, потом поднялся на ноги,  высморкался  и,
опустившись опять на четвереньки, так как, видно, не надеялся  еще  на  свои
ноги, подполз к
   Орочко, который неподвижно лежал на своем  мешке.  Отбросив  полушубок  в
сторону, Лука Лукич быстро  к  ловко  стал  приводить  агронома  в  чувство.
Бориса, почему-то особенно сильно застывшего, энергично растерли. Он глубоко
задышал, открыл глаза и долго лежал на спине, молча и удивленно  вглядываясь
в посеревшее утреннее небо. Скоро очнулся Орочко.  Ему  пришлось  перевязать
бок, так как он сильно ушибся при падении. Агронома подтащили  к  костру  на
спальном мешке, как на салазках.
   Усков лежал насупившись и не спускал глаз с грозной,  нависшей  над  ними
стены. Верхний край ее все еще терялся высоко в тумане. Значит, они  на  дне
пропасти... Ну что ж, это еще не так страшно. Главное, все живы. Но цела  ли
рация?
   Он потянулся к своему мешку, вытащил тяжелый  передатчик,  открыл  его  и
ахнул: все лампы побиты, детали исковерканы.
   - Лучше бы я сам! - с сердцем сказал он.
   - Не беспокойся, Василий  Михайлович,  -  сказал  Любимов,  -  что-нибудь
придумаем. Правда, маленько ошиблись, но ничего. Петя руку  вывихнул,  но  я
уже вправил, завтра будет как новая. Вот только Александр  Алексеевич...  Но
надо думать, тоже оправится. В общем, скажу: легко отделались. Ведь с  какой
высоты сиганули? Если бы не сугроб, не собрать бы нам костей...
   - Який чай заварить, плиточный, чи той?.. - будничным голосом, словно  он
находился в столовой  геологического  поселка,  спросил  вдруг  Лука  Лукич,
выгребая какие-то свертки из своего бездонного мешка.
   И это всех как-то успокоило.
   - Выходит, Эршот не имеет вершины? Редкостное явление, когда  на  вершине
высокой горы -  пропасть.  Гм.  Пропасть?!.  Просто  необъяснимо.  Интересно
знать, какова ширина этого ущелья? А может быть, это просто уступ на  крутом
спуске?
   Так вслух размышлял Усков, когда все пили чай, сидя у костра
   Рассвело. Но в ущелье  воздух  был  неподвижен  и  насыщен  таким  густым
туманом, что в двадцати метрах ничего не было видно. Тишина, неизвестность и
непроницаемый туман придавали ущелью особую таинственность.
   - Если бы не сугроб, - тихо продолжал разговор Любимов,  -  то  нас  всех
пришлось бы собирать кусками и склеивать... Мы  свалились  с  высоты  в  два
приема, двумя группами. Веревка не выдержала...
   - Вот вам и "новый маршрут", друзья! - сказал Усков и оглядел  товарищей.
- А все я... Виноват. Серьезно виноват... В таких случаях  риск  никогда  не
оправдывается. Это хорошо, что обошлось так. Могло быть и хуже...
   Усков помолчал, оглядел товарищей.
   - Но что же это мы сидим? - продолжал он. - Время-то  ведь  дорого.  Надо
действовать.  Надо  скорее  выбираться  отсюда.  Как  вы  себя   чувствуете,
Александр Алексеевич?
   - Попробую встать...
   С помощью товарищей агроном поднялся на ноги и насильно улыбнулся:
   - Живем...
   Но он мгновенно охнул  и  схватился  за  бок.  Ушиб  был  серьезнее,  чем
казалось.
   - Ложитесь, ложитесь, Александр Алексеевич. Отдыхайте пока. Вот  здесь...
Кажется, уютное  местечко,  -  приговаривал  Усков,  укладывая  агронома  на
спальные мешки возле догорающего костра. - А мы с вами,  товарищи,  все-таки
пойдем в разведку. Здесь останется Лука Лукич. Николай Никанорович  с  Петей
напра-вятся вправо, мы с Борисом - влево, вдоль  стены.  Посмотрим,  что  за
чудо природы стало на нашем пути.
   - Василий Михайлович, - перебил его Любимов,  -  только  прошу,  пока  не
пройдет туман, от стены не отходить... Мне кажется, мы совсем еще не на дне.
   - То есть, это как?
   - А так. Возможно, мы не на дне пропасти, а на каком-то уступе. А что это
пропасть, провал - у меня сомнения нет. Смотри, воздух какой неподвижный! Да
и туман... Если бы это был склон, туман давно ушел бы... Так  что  рисковать
не следует и далеко ходить не надо. Кто его знает, что  там  может  быть,  в
этом мареве.
   - Хорошо, - согласился Усков, - от стены отходить не будем.  Ставим  пока
одну цель: найти ход наверх, изучить стену. Через минуту обе группы растаяли
в тумане. Петя шагал позади Любимова. Снег был глубокий, идти  было  трудно.
Стена на всем протяжении оставалась почти отвесной. Никакого  выхода...  Они
прошли с километр, как вдруг Туй, старательно  обнюхивавший  дорогу  впереди
проводника, остановился и растерянно обернулся.
   - Что с тобой? - ласково спросил Любимов. - Ну, иди, иди...
   Но Туй не трогался  с  места.  Тогда  Любимов,  снял  ружье  и  медленно,
прощупывая ногой каждый метр, двинулся вперед. Два, пять, семь  метров  и...
конец! Снежная дорога обрывалась. Перед ним зияла пустота. Глубока  ли  была
эта пропасть и что там, на дне, - ответа на эти вопросы не было  и  быть  не
могло, пока не рассеется туман.
   - Ну и дела! - проговорил Любимов и повернул назад. -  Пошли,  Петя!  Мы,
оказывается, сидим где-то между небом и землей. Вот оказия!..
   Вернувшись, они застали интересную  картину.  Орочко  лежал  навзничь  на
меховых мешках и довольно громко кричал. А Лука  Лукич  натирал  ему  спину,
вкладывая в массаж всю свою энергию. Пот лил с лица завхоза,  но  он  только
приговаривал:
   - Ще? Ще? Ще? Ось так!.. Ось так!..
   Агроном охал, вздыхал, кричал,  молил  своего  "доктора",  но  тот  будто
оглох. Только закончив свою работу, Лука  Лукич  наложил  агроному  какую-то
припарку, запеленал его и сказал:
   - Годи! Будь здоров, не кашляй! - Затем вытер лоб и весело перемигнулся с
Любимовым: вот, мол, как у нас...
   Усков с Борисом пришли примерно через час, усталые, осунувшиеся. По лицам
было видно, что ничего хорошего они не нашли.. Геолог  сел  на  камни,  снял
ружье и сумку и мрачно вздохнул.
   - Попали, называется... А ведь верно, Николай Никанорович, мы на  уступе.
В двух километрах отсюда он сужается до десятка метров и обрывается.  Дальше
- бездна... А у вас что?
   - Один километр. И тоже обрыв...
   - И никакого хода наверх?
   - Нет. Стена! Отвесная  и  очень  высокая!  В  тумане  полной  высоты  не
определишь, но, думаю, не один десяток метров.
   - Ну вот!.. Все ясно! Остается один путь - дальше вниз. Как только сойдет
туман, начнем разведку  в  этом  направлении.  А  пока  приведем  в  порядок
веревки.
   - Надеюсь, мы не будем спускаться дальше по тому же способу, по  которому
попали сюда? - тихо спросил Орочко и улыбнулся.
   Все рассмеялись.
   - Ну, раз вы уже шутите - значит, дело идет на поправку, - сказал  Усков.
- Очень хорошо! Постараемся обойтись без рискованных прыжков. Но что же  это
все-таки за каверзный провал? Очень интересно!
   Он задумался. Догадка, мелькавшая у него в голове, начинала все больше  и
больше походить на истину.  Эршот...  Вулкан?  Похоже,  что  давно  потухший
вулкан. Всякий вулкан, как бы стар он ни был, имеет  кратер.  Да,  кратер...
Очень похоже. А что, если Эршот - вулкан? Да-да... И даже  не  потухший,  не
безмолвный вулкан. Вспомнилась долина Бешеной реки,  теплые  озера,  талики,
обнаруженные  агрономом.  Не  есть  ли   все   это   признаки   деятельности
вулканических сил, пусть слабых, но еще живых? Но в таком случае... В  таком
случае они в кратере! И если стены кратера со всех сторон такие же отвесные,
как эта... Тогда они в западне! И выхода из нее нет.
   Геолог нахмурился и сильно потер руками лоб. Все ждали слов ободрения. Но
Усков молчал.
   Уже  далеко  за  полдень   заколыхался   наконец   застоявшийся   воздух.
Подхваченный легким ветерком, туман поплыл в  сторону.  Сразу  будто  кто-то
отдернул белый занавес, блеснуло чистое голубое небо, и па  его  ясном  фоне
четко вырисовался верхний обрез крутой стены, откуда они упали. Еще  минута,
и над таинственной бездной, окружавшей уступ, поплыли  кучные  молочно-белые
облака,  и  тут  же  перед   взором   притихших   людей   зачернел   второй,
противоположный берег провала. Он был угрюм и высок. На каменных отвесах там
и здесь пиками торчали останцы, похожие на шпили древних замков. Под скалами
лежала густая, темная тень.
   Усков поворачивался во все стороны, напряженно  рассматривая  открывшуюся
панораму, и все больше и больше убеждался в том, что они находятся в  кольце
высоких и отвесных стен. Только теперь решился он сказать товарищам правду:
   - Мы находимся в древнем кратере потухшего вулкана Эршот...

   Глава тринадцатая
   Каменная западня. - У пленников Эршота один путь - на дно кратера!
   Когда засияло солнце, туман над вершиной  исчез  бесследно.  Только  ниже
уступа, над центром кратера, все еще лежала  непроницаемая  белая  пелена  и
ревниво скрывала его тайну. Но верхняя часть провала была теперь  видна  как
на ладони.
   Кратер имел форму широкой восьмерки. В длину он тянулся на шесть  -  семь
километров, в ширину - на три -- четыре километра. В середине кратер заметно
сужался. Собственно,  похоже  было,  что  это  два  рядом  лежащих  кратера,
перемычка между которыми оказалась полуразрушенной временем.
   Разведчики были удивлены и подавлены. Куда ни достигал их  взгляд,  всюду
они видели отвесные стены, угрюмые, недоступные скалы, подымавшиеся  местами
вверх на двести - двести пятьдесят метров. Особенно  высокими  и  массивными
были стены северной стороны кратера,  противоположной  той,  где  находились
разведчики. От верхнего обреза стены донизу, верней - до белого тумана,  все
еще державшегося далеко внизу, было не  меньше  трехсот  метров.  Ясно  была
видна - сверху и почти донизу - гигантская стена  из  темно-серого  гранита.
Сотни тысяч лет, прошедших с тех  пор,  когда  земная  оболочка  содрогалась
здесь от подземных толчков, не изменили этот вздыбленный мир  дикого  камня.
Все так же остро торчали в небо зубцы гранита, все так  же  поблескивали  на
солнце изломы пластов. То был хаос первых дней мироздания...
   Южная сторона восточного кратера, примерно в  центре  которой  находились
люди, постепенным  полукольцом  охватывала  пространство  и  соединялась  на
востоке и западе с высокой северной стеной. На этой  стороне  стены  кратера
были значительно ниже. Высота стены от верха до уступа,  где  сейчас  стояли
разведчики, равнялась тридцати - сорока метрам. Если  мы  вспомним,  что  во
время бури перед падением в пропасть люди долгое время катились по наклонной
плоскости вниз, то станет понятной разница в высотах между северной и  южной
стеной с южной стороны вершина Эршота  не  сразу  обрывалась,  а  постепенно
спадала все  ниже  и  ниже  и  только  в  каком-то  определенном  месте  уже
заканчивалась обрывом. Но и высота в  сорок  метров  для  разведчиков  в  их
положении, конечно, была так же непреодолима, как  и  тысяча  и  две  тысячи
метров. Ясно, что выбраться наверх не представлялось возможным.
   Посуровели лица. Смолкли разговоры. Усков глядел  на  освещенные  солнцем
крутые стены кратера, в кото-рый они попали столь трагическим  путем,  и  не
видел сейчас никакой возможности для спасения. Любимов внешне  был  спокоен.
Он сидел на мешке и курил свою трубочку, словно  отдыхал  перед  решительным
наступлением.  Орочко,  утомленный  "процедурой",  спал.  Лука  Лукич   явно
приуныл. Усы у него обвисли, он часто-часто моргал и  неотступно  осматривал
края пропасти, все еще надеясь разыскать  в  этих  мрачных  высотах  удобный
проход. Петя и Борис с надеждой выжидающе посматривали на Ускова.
   Над ними светило яркое солнце, блестел под  ногами  снег,  но  на  сердце
людей было тяжело. Тревога за свою жизнь и за судьбу  порученного  им  дела,
которое они почти выполнили, все росла и росла....
   Сколько же они могут протянуть на своем узком  карнизе,  имея  за  спиной
отвесную стену, уходящую ввысь, а перед  собой  -  бездну,  обрывающуюся  на
глубину в сто метров, а может быть,  и  больше?  Неделю,  другую?  А  потом?
Надеяться на помощь извне? Конечно, их будут искать, в этом  не  могло  быть
сомнения. Пошлют самолеты, людей, собак, обшарят долины,  горы  и  реки.  Но
разве можно увидеть маленькую горсточку людей, упавших в глубокую  пропасть?
Вряд ли даже самый смелый, отчаянный летчик рискнет летать  среди  зимы  над
этими острыми скалами. Наконец, что он увидит с высоты под нависшей каменной
стеной? Ведь у них нет сейчас даже полена дров, чтобы разжечь костер и  дать
о себе знать дымом. А главное - у них нет рации, они  не  могут  снестись  с
базой.
   У всех было мрачно на душе. Но никто не выдал своего отчаяния  ни  единым
звуком. Хватай-Муха больше всего тревожился за  самого  младшего,  за  Петю,
или, как он называл его, за "хлопца".
   - А ни тоби не страшно, Петро? - спросил он. На что "хлопец" ответил хотя
и косвенно, но с достоинством:
   - А когда те двое - Иванов и Сперанский -  бежали  из  царской  ссылки  и
попали сюда, в эту тайгу, им разве не было страшно? А свое дело они  делали!
Шли!..
   Напоминание о двух мужественных людях, которые заплатили жизнью  за  свою
свободу, приободрило разведчиков.
   Ветер все вырывал  и  вырывал  из-под  ног  людей  белую  вату  тумана  и
постепенно обнажал кратер вулкана во всю его глубину.  Вот  туда  скользнули
солнечные лучи, и светлые зайчики заиграли на глади озер и блеснули в  узком
ручейке.
   - Внизу лес! - закричал Петя.
   Усков и Любимов взялись за бинокли. Да, в кратере - лес! Это было  чем-то
фантастическим! Лес в кратере вулкана!..
   Когда ветер развеял наконец последние клочья тумана, удивительная картина
представилась во всей полноте.
   Они находились на уступе,  ширина  которого  была  не  более  шестидесяти
метров. Уступ был густо занесен снегом. Дальше площадка обрывалась  довольно
круто. До дна кратера, по определению Любимова, оставалось метров сто -  сто
пятьдесят, причем стена ниже уступа не была отвесной, а  состояла  из  шести
или семи  других  уступов,  и  это  обеспечивало  возможность  трудного,  но
довольно безопасного спуска.
   - Дорога вниз есть, товарищи! - воскликнул Усков. - А внизу лес.  Это  не
мираж. Нет! Это настоящий лес! Явление непостижимое, но по крайней  мере  мы
будем какое-то время  с  огнем  и  в  тепле.  Медлить  нечего.  Готовимся  к
спуску...
   Опять пошла в ход веревка. Решили спускаться все вместе. Любимов и Усков,
связавшись парой, осторожно пододвинулись к краю  уступа  и  начали  сбивать
снег, козырьком нависший над обрывом. Это удалось без особого труда. Тяжелая
снежная глыба с шумом рухнула вниз после  нескольких  ударов  ногой.  Усков,
стоявший впереди, не удержался и тоже скользнул вниз, но  тут  же  повис  на
веревках, Которые крепко держали три человека.
   - Держись, тянем наверх! - крикнули ему.
   - Не надо, - послышалось снизу. - Опускайте  осторожно.  Осталось  метров
семь до второго карниза.
   Его опустили. Усков крепко встал на второй уступ, от  которого  шла  вниз
пологая каменная осыпь. По ней можно было опускаться дальше, уже не применяя
приемов альпинистского скалолазания.
   Меньше чем за час спустились все, а Орочко съехал прямо-таки с комфортом.
Любимов соорудил для него люльку из спального мешка, и агроном был доставлен
вниз с такой осторожностью, как если бы это был динамит.
   Все повеселели. Хватай-Муха был озадачен, он оглядывался вправо  и  влево
и, пожимая плечами, хмыкал.
   - Тю!.. - вдруг сказал он. - Василий Михайлович, где же тая  зима?  Снега
немае, мороза тоже не чую...
   И в самом деле! Усков и все остальные только  сейчас  обратили  внимание,
что снега в кратере не было. Он лежал только на верхних уступах стены.
   Орочко вдруг вспомнил талики в долине Бешеной реки:
   - Помните озера? Может  быть,  и  здесь  родственное  явление:  глубинные
теплые воды?
   - В кратере этого вполне можно ожидать, - отозвался Усков. - Уж  если  мы
встречали теплую воду вдали от Эршота, то здесь, ближе  к  источнику  тепла,
это и подавно возможно.
   Между тем солнце скрылось за верхними скалами западной стены и на  кратер
легли синие вечерние тени. Лес  впереди  казался  мирным  и  спокойным.  Все
заспешили к нему.
   Перед разведчиками стояли настоящие деревья и кусты,  под  ногами  шуршал
опавший лист, увядшая трава устилала землю. Сущий рай  после  стольких  дней
скитаний среди голых скал!
   Здесь и был разбит первый привал.
   - Что теперь будем делать, Николай Никанорович? - тихо  спросил  Усков  у
проводника.
   Они сидели рядом у большого и яркого костра. Кедровые поленья, наложенные
щедрой  рукой  людей,  соскучившихся  по  теплу,  горели  почти  бесшумно  и