ы
придем и в Золотое ущелье, и к первой нашей стоянке у Бешеной реки. Придем с
машинами, с людьми, не ограниченные временем. И мы построим поселки, откроем
прииски и всерьез займемся этой тайной северной природы!
   Через час или полтора люди достигли наконец цели своего путешествия:  они
увидели столб.
   Да, каждому было вполне очевидно, что он создан  руками  человека.  Камни
подбирались небольшие, но ровные, кладка правильная, с  перекрытиями.  Столб
имел около трех метров в высоту и сужался кверху.
   - Все ясно, - проговорил  Орочко.  -  Это  и  есть  столб  Сперанского  и
Иванова! Отсюда они пошли дальше, вон туда.
   Он указал на юго-запад. Все невольно повернулись в этом направлении.
   С вершины сопки горы проглядывались довольно далеко.  Мрачная  и  суровая
картина предстала их глазам.

   Почти от подножия сопки,  па  которой  стояли  они,  начиналось  большое,
довольно ровное плато. Далее, примерно  в  -двух-трех  километрах  от  горы,
площадка обрывалась. За ней скалистыми уступами поднимались  голые  каменные
горы. Цепь за цепью стояли они одна выше другой. Острые шпили вершин, словно
древние готические храмы, упирались в облака, которые медленно  кружились  и
кучились  среди  хаотического  каменного  нагромождения.  При   взгляде   на
величественные и суровые горы посерьезнели  лица  юношей,  уже  привыкших  к
картинам дикой северной природы.
   - Где-то там Сперанский и погиб! - тихо проговорил Петя.
   - Василий Михайлович говорит,  что  мы  обязательно  сделаем  разведку  в
пещере, - сказал Борис. - Помните, в дневнике Иванова? Рудное ущелье...
   - Не это ли оно? - спросил Петя, указывая вниз, чуть в сторону.
   Действительно, там темнело довольно глубокое ущелье.
   - А если мы пойдем обратно не по  прежней  дороге,  а  по  этому  ущелью,
Александр Алексеевич?
   - Можно и так. Кажется, заблудиться негде. Пошли... В ущелье  стены  были
почти отвесные: словно гору  разрубили  гигантским  топором.  Но  спуск  был
найден. Трое разведчиков осторожно  пошли  по  камням,  опасливо  косясь  на
хмурые стены.
   Борис все чаше и чаще клал себе в рюкзак образцы обнаженных пород.
   - Это руды! Стой!.. Вот опять золото, прямо в камне. Ого! Есть и крупицы.
Бери, Петя...
   Приближались сумерки, когда разведчики вернулись.
   - С добычей! - доложил Орочко. - Целая груда образцов. Главное, столб  на
вершине сопки поставлен людьми. Никаких  сомнений!  Кроме  того,  мы  прошли
Золотым ущельем.  Ничего  сверхъестественного,  если  не  считать  несметных
богатств. Но к ним мы, кажется, начинаем привыкать.
   На другой день на поиски пещеры вышли Любимов и Петя.  За  ними  увязался
Туй.
   - Если не вернемся к  ночи,  не  волнуйтесь,  -  предупредил  Любимов.  -
Значит, заночевали в пещере.
   Они довольно быстро вышли на ровное плато, которое Петя видел с горы.
   Ущелье уводило их все дальше и дальше, куда-то в самое сердце  гор.  Было
жутко в этой глубокой, необыкновенно тихой каменной щели.
   Любимов шел медленно. Он все время молчал и  напряженно  приглядывался  к
камням. Петя, наоборот, насвистывал, играл с Туем и много говорил. Но вот он
неосторожно зацепил стволами ружья за куст, который прилепился  на  отвесном
откосе, и тотчас же угрожающе загромыхали посыпавшиеся камни.
   - Скорей!
   Любимов дернул Петю к себе, и они отскочили в сторону. И как раз вовремя.
Вот ударил о дно ущелья первый крупный камень,  второй,  третий,  потом  они
посыпались целым ручьем. Поперек ущелья за  какие-нибудь  две  минуты  вырос
холм щебня и камней.
   - Видишь, что может случиться с неосторожными? Стены ущелья круты и очень
опасны.  Здесь  всюду  подстерегает  опасность.  Выстрели  -  и  сейчас   же
посыплют-ся и зашумят обвалы и осыпи. Осторожность и еще  раз  осторожность,
мальчик!
   Они присели на камни. Любимов достал кисет и закурил.
   И внезапно они увидели пещеру.
   Любимов быстро поднялся. Вот  она...  Вход  зиял  не  на  дне  ущелья,  а
примерно на высоте двух метров.
   - Она! - почему-то шепотом сказал Петя. - Другой  такой,  наверное,  нет!
Она, Николай Никанорович. Его пещера!
   Разведчики быстро вскарабкались во  входной  лаз.  Зажгли  фонари.  Когда
глаза привыкли и желтый круг света стал расширяться, они увидели серые стены
и высокий потолок.
   Вдруг Любимов остановился и поднял что-то с пола:
   - Смотри, Петя. Обгоревшая ветка... А что, как эту ветку  держал  Иванов,
когда он ходил искать здесь Сперанского?! А вот и следы...
   Скоро пещера стала понижаться. Вот она сузилась и  -  стоп!  Дальше  хода
нет. Впереди - огромная массивная глыба гранита.
   - Все! Все ясно, Петя! За стеной - могила Сперанского. И ничего мы больше
о нем не узнаем. Страшный конец!
   Петя помолчал, снял  шапку  и  постоял  перед  немой  стеной,  как  перед
могилой.
   Когда выходили, ветер выл  злобно  и  натужно.  Снег  бешено  кружился  и
застилал ущелье так, что даже противоположной стены не было видно. Метель...
Дикая  октябрьская  метель...  Она  разразилась  внезапно  и  сейчас  только
набирала силу.
   О возвращении в лагерь нельзя было и думать, - Ночуем здесь, Петя. А там,
как говорится, утро вечера мудренее. Что-нибудь придумаем...

   Глава девятая,
   с которой начинаются главные события  этого  романа.  -  Табун  исчез.  -
Волки. - Начало катастрофы.
   Утром ничего придумать, однако, не  удалось.  Снежный  вихрь  не  утихал.
Выйти из пещеры нельзя было и думать. По счастью, в ней было довольно тепло.
Сквозняков не чувствовалось, и это лишний раз доказывало, что пещера  глухая
и другого выхода не имеет.
   День тянулся медленно, долго. Любимов курил почти не переставая.
   Стало темнеть. Метель продолжалась с прежней силой.
   - На покой, Петя?
   - Может, так время скорее пробежит. Они развернули мешки, залезли  в  них
и, подвинувшись ближе друг к другу, скоро уснули под нескончаемое  завывание
злого ветра.
   Но оставим на некоторое время спящих товарищей и вернемся в лагерь.
   Первым обратил внимание на усиливающийся ветер Хватай-Муха. Задав лошадям
корм, он присел отдохнуть около палатки и посвистывал под усы, поглядывая на
близкие горы. Усков, Орочко и Фисун ушли с самого  утра  вверх  по  ручью  и
копались там в песках на расстоянии полукилометра  от  палатки.  Хватай-Муха
вдруг перестал свистеть и удивленно поднял брови.  С.  вершины  горной  цепи
быстро сползала вниз молочная пелена. Словно кто вылил на  черные  пики  гор
густые сливки и  они  сбегали  теперь  вниз,  покрывая  скалы  непроницаемой
белизной... Но вот оттуда, опережая белую завесу,  долетел  порыв  холодного
ветра. Один, другой, третий... Жеребец поднял голову, покосился  на  горы  и
тревожно всхрапнул. Полотнище палатки внезапно затрепетало. И  тогда  завхоз
понял: идет буран. Он схватил ружье  и  выстрелил  вверх  три  раза  подряд.
Разведчики оглянулись, замахали ему в ответ и быстро пошли к палатке,  сразу
поняв, в чем дело. А Лука Лукич, не мешкая, снял с себя дождевики, покраснев
от внутреннего волнения, бросился  к  ящикам.  Он  хватал  их  и  с  большой
ловкостью, перекладывал на новое место. Один за другим тяжелые тюки и  ящики
ложились на края палатки, зажимая собой брезент.  Вокруг  палатки  возникала
хорошая преграда.
   Не успели разведчики подойти к лагерю, как на землю, на палатку, на кучно
сбившихся за ветром лошадей, на весь мир  посыпался  снег.  Сначала  он  был
мягкий, "еще теплый и пушистый,  но  рванул  порыв,  другой,  к  снег  точно
подменили. Повалил  сухой,  колючий,  промороженный.  А  через  каких-нибудь
десять минут вьюга бушевала  вовсю.  Горе  путнику,  застигнутому  внезапным
бураном в горах или среди безбрежной тундры! Не  видно  ни  зги,  все  звуки
покрывает вой ветра и жгучим холодом дышит загустевший воздух.
   Разведчики забрались в палатку и сидели в ней, пытаясь  шутками  отогнать
тревогу. А палатка дрожала, брезент  хлопал,  вздувался  шаром  под  напором
ветра, словно стремился взлететь.
   - Как лошади, Лука Лукич?  -  громко  спросил  Ус-ков,  для  того,  чтобы
сказать хоть что-нибудь. А сам в это время думал об отсутствующих спутниках,
боясь высказать гнетущее его предположение.
   - Стоять... Воны привычные. Постоять, постоять, да я лягуть... Пид  снег,
як той кедровый сланик...
   В его лукавых глазах на этот раз  не  было  усмешки,  усы  обвисли,  лицо
вытянулось. Он пошарил что-то около себя и пробормотал:
   - Взяли они с собой провианту или не взяли?..
   В тягостном молчании кончился день, прошла ночь. Метель свирепствовала  с
прежней  силой.  Белая  пелена  плотно  висела  над  горами,  над   долиной,
ограничивая ви-димость семью -  десятью  метрами.  Разведчики,  привыкшие  к
деятельной жизни, просто изнывали.
   - Где они могут быть? - вырвалось у Фисуна. - Неужели так далеко зашли?..
   - Вся надежда на Любимова, - тихо ответил Усков. - Если они нашли пещеру,
то отсиживаются сейчас в ней. А если нет... - он умолк и нагнулся зачем-то к
полу.
   - Ну, в такую непогоду Любимов не рискнет идти даже под ветер. Он  знает,
что это такое - Орочко уверенно высказал свою мысль. - Тем более с ними Туй.
А верная собака чуть что давно бы была здесь.
   В тревоге за Любимова и Петю прошел  еще  день.  Спать  легли  рано,  под
завывание ветра и хлопанье палаточного верха.
   Лука Лукич изредка выбирался из мешка, застегивал плащ на все пуговицы и,
не отрываясь от веревочных оттяжек палатки,  выходил  наружу  посмотреть  на
лошадей. Они спокойно лежали, полузасыпанные снегом.
   Спокойно ли?
   Глубокой ночью далеко от лагеря послышались новые звуки.
   Если бы кто-нибудь из разведчиков мог видеть, как вдруг поднялись торчком
уши у сторожевого жеребца, как Гордый вдруг тревожно всхрапнул, дико  косясь
по сторонам, они бы насторожились и, вероятно, предотвратили  бы  несчастье,
которое явилось причиной многих дальнейших  злоключений...  Но  люди  спали,
утомленные долгой непогодой.
   А жеребец не спал. Он поднял запорошенную снегом голову и  предупреждающе
заржал  -  тихо,  но  тревожно,   Весь   табунок   проснулся;   настороженно
зашевелились уши. Головы пришли в движение - темные, еле видимые  в  снежном
смерче. Трепетали чуткие ноздри животных.
   Что случилось?
   Все так же выл обезумевший ветер, неслась пурга, было темно и жутко.
   Но жеребец продолжал настороженно вслушиваться.
   Чу!.. Вот опять сквозь вой ветра  донесся  до  него  протяжный,  за  душу
берущий звук; он возник и тут же потонул  в  шуме  метели.  Через  некоторое
время такой же, но словно сдвоенный звук  донесся  снова.  В  нем  слышались
злоба, тоска, кровожадные желания и еще что-то такое, от чего стынет  кровь,
что заставляет животных испуганно дрожать всем телом и  бежать,  бежать  без
оглядки прочь, куда глаза глядят, лишь бы подальше от этого зловещего воя.
   Это волки ходили вокруг лагеря, постепенно сжимая кольцо...
   Жеребец храпя поднялся, и весь табун послушно встал  вслед  за  ним.  Вот
завывания голодной стаи снова прорезали злобный голос метели. Тут Гордый, не
надеясь на помощь людей, не выдержал и пошел прочь  от  ужасных  звуков,  от
спящего, полузасыпанного снегом лагеря. За ним, все ускоряя и  ускоряя  шаг,
потянулся весь табун. Вой ветра и завывания волков подстегивали  обезумевших
животных. Теперь жеребец шел уже сзади. Разметав по ветру  широкую  гриву  и
распустив хвост, он бежал позади лошадей,  подгоняя  отстающих  нетерпеливым
сердитым ржанием, иногда пуская в ход свои острые зубы.
   Любимов  не  смыкал  глаз.  Он  прислушивался  к  голосу  метели,  слышал
посапывание спящего Пети.
   Вот уже две ночи, как они  заперты  в  пещере.  Плохо  с  едой.  Осталось
немного консервов и с  полкилограмма  галет.  Мальчик  не  догадывался,  что
проводник уже не ел днем и не ужинал вечером. Кто знает, сколько  еще  таких
дней и ночей впереди?!
   Но буран улегся так же внезапно, как и начался.  Мягко  засветил  молодой
месяц.  Крупные,  словно  вычищенные  звезды  замерцали   на   темном   небе
ярко-голубым светом.
   - Петя, Петя! - тихо окликнул Любимов.
   - Что? Уже утро?
   - Нет, пока еще ночь. Но буран утих, можно идти...
   - Ах да, идти! Куда идти?
   - Вставай, вставай, Петя! Идем в лагерь. Как-то они там?..
   - Сейчас, сейчас!..
   Петя наконец проснулся.
   Скоро они выбрались на плато. Вот и поворот, отмеченный Любимовым, за ним
второй, и перед путниками открылась чистая белая долинка,  на  другом  конце
которой где-то стояла их засыпанная снегом палатка.
   - Ну, почти дома...
   В ту же минуту яростно залаял Туй. Шерсть поднялась на нем  дыбом,  глаза
злобно засверкали. Любимов быстро схватился за карабин.
   В каких-нибудь восьмидесяти - ста метрах  от  них  светились  красноватым
светом восемь пар глаз.
   - Волки!..
   Во взаимных наблюдениях прошла минута. Потом четыре  волка  отделились  и
парами, не  спеша,  пошли  вправо  и  влево,  в  обход.  Излюбленный  прием!
Остальные топтались на месте. Туй рычал все более  грозно.  Он  узнал  своих
древних братьев, а теперь злейших врагов. Любимов огляделся.  Влево  от  них
стояла одинокая скала.
   - К камню, живо!.. - тихо скомандовал он.
   В три прыжка они очутились у прикрытия.
   - Становись с той стороны. Бей по выбору, не спеши! Волки сжимали кольцо.
Любимов поймал на мушку серое туловище. Грянул выстрел. Зверь  подпрыгнул  и
свалился на бок. Три других с глухим рычанием кинулись на  убитого.  -  Бей,
Петя! - спокойно приказал проводник. Два выстрела:  сухой  -  винтовочный  и
гулкий - ружейный, грянули почти одновременно. Петя увидел, как его  картечь
сорвала со спины волка  клок  шерсти.  Хищник  взвыл,  но  бросился  вперед.
Навстречу ему, как развернувшаяся пружина, вылетел Туй и схватился с раненым
зверем. Еще выстрел - и еще один зверь завертелся на снегу. Передние  волки,
бросив убитого, рванулись к скале, лязгая зубами. Петя  два  раза  выстрелил
почти в упор. Сверкание огня, ожог  картечи  заставили  волков  прижаться  к
земле. Сейчас они бросятся...
   Но тут послышались выстрелы со  стороны  снежного  плато.  Один,  другой,
третий... Четыре человека бежали по  белой  равнине,  размахивая  ружьями  и
стреляя на ходу. Пятерка волков, оставшихся в живых, вдруг  исчезла,  словно
их и не было. Бой утих так же внезапно, как начался.
   - Эге-ге-ге!.. У-лю-лю-лю!.. - неслось от лагеря.
   Кава огромными прыжками летела  впереди.  Еще  несколько  мгновений  -  и
разведчики, смеясь и радуясь, обнимали своих пропавших друзей.
   - Пещера Сперанского найдена, Василий Михайлович! В ней  мы  и  переждали
непогоду.
   - Ну?.. И как она?
   - Следы там имеются. Нашли остатки факела. И все... В конце пещеры обвал.
Ясно, что человек был замурован.
   Занималась заря. Побледнел юго-восток,  померкли  звезды,  и  луна  будто
увяла, застенчиво сливаясь с побелевшим небосводом. Брызнул во  все  стороны
красноватый свет, заиграли в его лучах верхушки гор, и  день  сразу,  словно
боясь опоздать, вступил на короткое время в свои права.
   Переговариваясь и шутя, разведчики пошли к лагерю.
   - Теперь один день на обследование ущелья и пещеры, и завтра же  тронемся
обратно, - сказал Усков. - Не будем еще раз испытывать судьбу в такой буран.
Лошади отдохнули, и, я думаю, мы дней за двадцать все-таки сумеем  добраться
до конечного пункта трассы. Семеныч, должно быть, уже ждет нашего вызова.
   Усков широко улыбнулся, глаза его сияли.
   - А весной придем сюда с машинами, с тракторами и с аммоналом!
   Они были уже недалеко от палатки, как вдруг  Любимов,  шагавший  впереди,
побледнел.
   - Где лошади, Лука Лукич?..
   - Лошади исчезли.

   Глава десятая,
   Ураган. - Партию 14-бис уносит в бездну
   Ускова словно громом сразило.
   В сумрачном молчании стояли и остальные  разведчики  Туй  кружился  около
палатки, обнюхивая все уголки и пофыркивая, и вдруг с громким  лаем  побежал
по снегу. Метрах в ста он остановился, разгреб снег и  опять  залаял:  нашел
под снегом разорванную в куски уздечку.
   - Вот куда ушел табун, - сказал Любимов. - Гордый почуял  волков  и  увел
лошадей. Теперь он их, по всей вероятности, гонит обратно по той дороге,  по
которой мы пришли.
   Хватай-Муха стоял, молча опустив  голову.  Что  мог  он  сказать  в  свое
оправдание? Он  никогда  не  привязывал  лошадей,  потому  что  надеялся  на
Гордого. И не было случая, чтобы хоть одна лошадь отбилась от табуна. И  вот
не угодно ли?! У начальника партии имеются все основания обвинять завхоза  в
халатности.
   Однако начальник партии ничего завхозу не сказал.  Он  и  не  мог  ничего
сказать. Ведь начальник партии слышал сквозь сон, как Лука  Лукич,  презирая
чертовский холод, несколько раз выходил ночью из палатки проверять  лошадей.
Видимо, табун ушел уже на рассвете. Он не мог уйти особенно далеко.
   - Немедленно на розыски!  Сделаем  так:  Любимов,  Хватай-Муха  и  Орочко
сейчас же выступят с собаками по следу табуна. Даю вам сутки.  Если  за  это
время лошадей не встретите - возвращайтесь обратно без задержки.  А  мы  тем
временем перенесем базу в пещеру Сперанского. Петя укажет нам дорогу.
   - Ну, а если... - неуверенно начал Орочко.
   - Повторяю: через сутки возвращайтесь на базу. Если табун  обнаружить  не
удастся, все грузы перенесем в пещеру  Сперанского  и  подадим  радиограмму:
пусть все-таки пришлют других лошадей. Что еще мы  можем  сделать?  Ведь  на
себе мы всего не унесем!
   Когда ушел  по  следам  табуна  Любимов  со  своими  спутниками  и  когда
имущество  было  укрыто  в  пещере,  Усков,  Борис  и  Петя  смогли  наконец
отдохнуть. Теперь они могли оглядеться. Пещера показалась им такой уютной  -
хоть поселяйся здесь навсегда.
   - Как в гранитном дворце на Таинственном острове, - сказал  Борис.  -  Не
хватает только капитана Немо...
   - Разница невелика, - с усмешкой откликнулся Усков. - Остров  Жюля  Верна
находился,  кажется,  на  тридцать  пятой  параллели,  а  мы  на  шестьдесят
шестой... Однако здесь очень тепло. Петя, достань-ка термометр. Так...
   Усков даже присвистнул от удивления:  ртуть  подня-лась  до  четырнадцати
градусов тепла.
   -  Пожалуйста!..  Интересная  пещера  все-таки!  Вечномерзлые  грунты  на
больших глубинах обычно показывают от двух до шести градусов мороза,  а  тут
четырнадцать градусов тепла. Снова подземные реакции!..
   - Какие реакции вы сказали, дядя Вася? - переспросил Петя.
   - Помнишь долину Бешеной реки? Теплые озера?  Вот  и  тут  то  же  самое.
Видимо, где-то здесь в глубинах земли идет вулканическая деятельность или...
   Он не договорил. Борис  поднял  с  земли  кусок  камня.  В  белом  кварце
поблескивали желтые нити золота. Но теперь золото уже никого не удивляло.
   - Ну-с, и тут рудное золото. Вот что... Пока у нас есть время, давайте-ка
зажжем все три фонаря и пройдемся в глубь пещеры. Чем она нас порадует?
   В желтом свете фонарей стены пещеры тускло  поблескивали  гранями  камня.
Рудные тела, хорошо заметные на изломах, попадались очень часто. Чем дальше,
тем становилось теплее. Вот шестнадцать градусов,  девятнадцать!  В  глубине
пещеры каменные стены стали теплыми уже на ощупь. Но вот и тупик. Разведчики
внимательно осмотрели огромную монолитную  глыбу,  закрывавшую  ход  вперед.
Где-то за ней, в душном склепе, лежат останки Сперанского.
   Петя взглянул под ноги: на ссохшейся глине  пола  он  ясно  увидел  следы
человеческих ног...
   Жеребец уверенно гнал табун. Две лошади, которым удалось сорвать уздечки,
бежали впереди, остальные восемь, спутанные одной  веревкой,  шли  кучей,  а
жеребец сзади подгонял отстававших. Он хорошо помнил дорогу, и на поворотах,
когда передние начинали неуверенно топтаться  на  месте,  забегал  вперед  и
некоторое время вел табун, чтобы затем снова занять место  сзади.  Табун  не
останавливался. Перевал, за ним - горная долина, а дальше  -  широкая  река,
высокие и густые травы, теплые озера. Уставшие лошади, повинуясь вожаку, шли
из последних сил и попали наконе