этим вертолетом на базу номер восемь  вылетел  и  главный  геолог.  Еще
через день, пополнив машину горючим, вертолет  взял  курс  на  север,  через
перевалы, к месту расположения второй и четвертой поисковых групп.
   В тот же день он приземлился в ста  метрах  от  палаток  разведчиков,  на
небольшой поляне, окруженной кустами  черемухи  и  шиповника,  начавших  уже
раскрывать свои липкие почки.
   Люди встретили машину восторженными криками. Зато лошади, услышав  гулкое
ворчание моторов, бросились сломя голову в лес. А  олени  пригнули  рогастые
головы и умчались, забились в такую чащу, что их с большим трудом нашли.
   - А здесь, представьте, нужен доктор, - прежде всего сказал новоприбывшим
Швец.
   - Доктор? Что случилось?
   - Понимаете, - начал Швец, - мы нашли только одного из спутников  Ускова,
его племянника. И при крайне странных  обстоятельствах.  Он  разут,  раздет,
ранен. И нашли мы его в момент схватки с бандитом. А что касается остальных,
то никаких следов нет. На том месте, где мы с вами  находимся,  раньше  была
стоянка партии Ускова. Судя по остаткам палатки, они находились здесь давно.
   - Почему же вы не расспросите мальчика?
   - Он болен и все время в бреду. У него рваная рана на боку.  В  распадке,
где его нашли, лежал убитый медведь. Видимо,  парень  выдержал  поединок  со
зверем. Там же две мертвые собаки из полевой партии.  Вот  и  все.  Мальчику
нужен доктор. Мне кажется, тут дело даже  не  в  ране.  Похоже  на  глубокое
нервное потрясение...
   - Пойдемте к нему.
   Петя, как упал майору на руки, так уже больше  не  приходил  в  себя.  Ко
всему, что он пережил, ко всем стра-хам и потрясениям надо прибавить  и  то,
что мальчик простыл: он плавал в холодной реке и почти сутки провел на ногах
в мокрой одежде и без обуви. Такие вещи даром не проходят. Майор привез  его
в ту же ночь в лагерь и сдал с рук на руки Варваре Петровне и Вере.
   Ни одна мать не ухаживала бы так за своим  сыном,  как  эти  две  женщины
ухаживали за Петей, и все же он четыре дня находился между жизнью и смертью.
Он никого не узнавал, бормотал что-то бессвязное, порой выкрикивал  странные
слова, пытался вскочить, бежать, метался, плакал,  кого-то  звал,  с  кем-то
дрался. В таком состоянии был мальчик, когда к нему в палатку вошел Басюта.
   Федор Павлович несколько минут слушал его бессвязный лепет, потом встал и
вышел. Он был явно встревожен.
   - Вот что, - сказал он летчику вертолета. - Сейчас же вылетайте в  город.
Передайте  мою  записку  начальнику  медицинской  службы.  Возьмите   врача,
медикаменты и немедленно возвращайтесь снова сюда. Мы ждем вас...
   Вертолет улетел, увозя майора и труп Криворотого Ангела.
   Басюта еще некоторое время провел у постели больного, а потом позвал Веру
и дал ей весьма странное, на первый взгляд, поручение:
   - У мальчика прорываются слова, которые  могут  на  вести  нас  на  след.
Сделайте, пожалуйста, так... Возьмите карандаш, бумагу и попробуйте записать
дословно  все,  что  он  прошепчет  или  выкрикнет.  Не  мешайте   ему,   не
останавливайте, пусть говорит. А потом эту бумагу с записями  покажите  мне.
Хорошо?
   Вера всю ночь не смыкала глаз. Утром она отдала Басюте листки:
   - Он так много говорит непонятного. Вы вряд ли, что-нибудь разберете...
   Басюта упрямо сдвинул брови, вчитываясь в запись бреда.
   "Нет, нет, не надо... Тот, кто с песней по жизни шагает...  Туй,  вперед!
Пусть они уходят в верхний кратер... Я  пробью...  Владимир  Иванович!..  Он
меня задушит! Газ, газ везде...  Нет,  Ангел,  теперь  ты!..  Страшно!  Вода
черная... Бей его!.. Мама все равно не знает... И застрелю... Я имею  право!
Брось нож! В кратере все пропадет... Лас, ко мне! А он не кусается? Взять бы
и подняться... Шар или самолет... Криворотый, ты трусишь, ага!  Я  не  умру?
Борис, Борис, ты не пролезешь, а то бы мы вместе... Ход из кратера пробит...
Вперед!..
   Какой вкусный хлеб... Я встану, пустите!... Нам аммоналу... Где  волки?..
Николай Никанорович... Кратер не погибнет!.. Облака... Дик, подними хобот...
Владимир Иванович! Дядя Вася! Ой! Душно как..." Управляющий, задумался.
   - Кто такой Владимир Иванович? Он повторяет это  имя  не  раз.  В  партии
номер четырнадцать, насколько я помню, человека с таким именем нет.
   - Может быть, его родственник?
   - Среди родных у нас нет Владимира Ивановича, - вмешалась Ускова.
   - Загадочно. Дальше. Еще одно слово повторяется четыре раза:  "Кратер"...
Гм... Это  не  случайно.  Кратер.  Кратер...  Где  тут  может  быть  кратер?
Слушайте, Андрей Иванович, в прошлый раз, когда вы организовывали поиск, вам
не приходилось летать над этой горушкой? Вот та, что светится белой шапкой?
   - Эршот? Нет, не приходилось. Над Эршотом вечные облака.
   - А может быть, это дым?
   - Возможно, и так. Во всяком случае  самолеты  вынуждены  были  постоянно
обходить вершину горы.
   - "Кратер"! Занятное слово. Ну, хорошо, подумаем. Еще вот что... "Ход  из
кратера пробит". Тоже любопытная  фраза.  Кратер.  Ход.  Ущелье.  "Борис  не
пролезет". А кто же пролезет? Только тот, кто меньше Бориса?  Да?  А  меньше
Бориса только Петя Одинцов... Вот где загадка! Что за Лас? Что за Дик?
   - Так ведь это бред. Мало ли что человек скажет в бреду!
   - А мне думается, что на Эршот надо обратить особое внимание. "Кратер"!..
Как только прилетит вертолет, мы с вами, Андрей Иванович, слетаем на Эршот и
пощупаем у него макушку - не горячая ли она.
   А по всей долине шел наземный поиск. Охотники обнаружили могилу  Иванова.
Дожди и метели наполовину стерли надпись. Все же после  больших  трудов  она
была прочитана. "Никита Петрович Иванов...  Геологическая  поисковая  партия
14-бис треста "Севстрой".
   Кто такой Иванов?
   Но кто бы он ни был, нужны ли еще какие-нибудь доказательства  того,  что
партия Ускова была здесь! Куда же она девалась?
   Тревога охватила всех с новой силой,  точно  сейчас  пришло  лишь  первое
известие об исчезновении шести разведчиков.

   Глава тридцать третья
   Вертолет в кратере. - Гибель мамонтов.-Но где же Усков и его люди?
   Вертолет, напоминающий  большую,  странно  раскрашенную  стрекозу,  опять
спустился па полянку, заросшую черемухой. Открылась  кабина.  Из  нее  вышел
врач, пожилой человек с чемоданчиком.
   Осмотрев больного, он  объявил,  что  смерть  ему  не  угрожает.  Мальчик
крепкий, вытянет. Все облегченно вздохнули и решили, что теперь можно  более
энергично взяться за спасение остальных.
   В этот весенний день над всем миром, даже  над  далеким  северным  краем,
небо было голубое и совершенно чистое. Без умолку трещали по кустам  сороки;
пуночки розовыми шариками  перелетали  с  куста  на  куст.  На  озерах  утки
устроили базар: они оглушительно кричали. ныряли или,  разомлев,  сидели  на
берегу, чистили свои и без того чистые перышки. Что-то копошилось  в  траве:
это играли бурундуки, изредка попискивая и становясь в  положение  "смирно",
чтобы оглядеться  кругом  и  морг-путь  своими  круглыми  большими  глазами.
Неуклюже перелетали с дерева на  дерево  черные  глухари.  Они  тоже  что-то
бормотали на своем глуховатом наречии лесовиков и время от времени атаковали
кусты шиповника, где еще  с  прошлого  года  висели  заманчивые  переспевшие
красные ягодки.
   Резким контрастом просыпающейся природе и веселому  дню  высился  угрюмый
Эршот, окруженный, как владыка подданными, мелкими  горами  и  сопками.  Его
мрачные склоны сейчас так же покрыты девственно белым снегом, как  и  зимой,
словно Эршот отвергал и теплоту солнца и веселье  жизни.  Над  вершиной  его
клубился рваный  серовато-пепельный  туман;  одинокое,  неприкаянное  облако
проплыло по голубому океану, зацепилось за  острые  пики  Эршота  да  так  и
застряло на вершине, вполне довольное своим мрачным пристанищем.
   Вертолет поднялся чуть выше этого облака и  сделал  круг.  Басюта  и  его
помощник Швец внимательно осматривали угрюмый массив и фотографировали его.
   - Какая высота?
   - Две тысячи триста пятьдесят метров. Мы выше вершины  на  сто  пятьдесят
метров. Высота горы, таким образом, две тысячи двести метров...
   - Попробуйте спуститься ниже и пройти на уровне облака.
   Машина прошла рядом с облаком, опасливо  отодвигаясь  всякий  раз,  когда
белая вата цеплялась за лопасти винтов.
   - Ого! Солидно! Окружность вершины более пятнадцати километров.  Занятный
пик! Он значительно шире, чем Килиманджаро! - воскликнул Басюта.
   - Африканский вулкан не имеет вершины. Вместо  вершины  у  него  огромный
кратер, - напомнил Швец.
   - Кратер? А почему бы нам не предположить, что у Эршота  нет  вершины,  а
есть впадина и что эта впадина - кратер уснувшего вулкана? - сказал Басюта.
   - Вы так думаете? -  Швец  только  сейчас  начал  понимать  мысль  своего
начальника. - В таком случае не попробовать ли нам  окунуться  в  эту  белую
кашу? Или мы  спокойно  сядем  на  камни,  или...  или  окажемся  снова  над
впадиной. Начинайте спуск...
   Летчик заметно помрачнел, но приказание выполнил. Вертолет вошел в облако
и осторожно продвинулся к его предполагаемому центру. Машину  окутал  мокрый
туман. Видимость ограничилась двумя - тремя метрами. Скоро  в  кабине  стало
сыро и холодно, как в ноябрьский пасмурный день. Пассажиры замолчали.
   - Ах, черт! - выругался Швец. - Как красиво бывает издалека, и какая  это
гадость вблизи!
   - А по-моему, это облако ненастоящее, -  заметил  Басюта.  -  Это  скорее
какие-то испарения, конденсирующиеся над вершиной.
   - Но испарение происходит только при наличии источника тепла?
   - Вот именно... Я все больше и больше  прихожу  к  убеждению,  что  Эршот
имеет кратер.
   - Мы на уровне горы... -  Летчик  обернулся  к  пассажирам  и  недоуменно
посмотрел на одного и на другого.
   Недоумение вполне законное. Выпущенное из предосторожности шасси  машины,
опускающейся очень медленно, должно было бы уже коснуться камней.  Все  трое
напряженно смотрели вниз. Где же она, эта вершина?
   Вертолет  замер  на  месте.  Винты  крутились   с   огромной   быстротой,
поддерживая тяжелый фюзеляж.
   - А  ну-ка,  давайте  еще  ниже!  Вертолет  опустился  чуть  ниже.  Снова
проклятый туман.
   - Две тысячи сто сорок!
   - Еще ниже...
   - Тысяча девятьсот тридцать!
   - Пробьем ли мы это облако наконец!
   - Тысяча девятьсот десять! На двести девяносто метров ниже вершины!
   Швец оторвался от стекла и посмотрел на Басюту.
   Тот улыбался.
   - Опускаемся в кратер. Понимаете?
   - Очень хорошо. У каждого кратера где-нибудь есть дно.  Как  вы  думаете?
Поехали вниз...
   Тысяча  девятьсот...   Восемьсот   семьдесят...   Восемьсот   двадцать...
Семьсот... Нет конца и края серовато-мокрой массе,  окутывающей  их.  Тысяча
шестьсот десять... Вот что-то  проглянуло  внизу...  Еще  несколько  метров.
Пробили завесу тумана! Возглас удивления вырвался у всех трех  одновременно:
под вертолетом расстилался живописный лес, блестели  озера,  ручьи  оживляли
летний пейзаж. А по сторонам, куда только хватал взгляд, черными  бастионами
возвышались отвесные стены загадочной впадины.
   ...Мамонты мирно паслись на опушке леса в восточной  части  кратера.  Они
протягивали хоботы  к  веткам  деревьев,  пригибали  их,  обламывали  тонкие
веточки и проворно запихивали себе в пасть. Продвигаясь вдоль опушки, Лас  и
Дик достигли озера, где когда-то агроном  встретил  медведя.  Ноги  гигантов
зачавкали по болоту.  Мамонты  остановились.  Они  знали,  как  предательски
обманчива мягкая земля у воды. Осторожный Дик уже выпростал передние ноги из
трясины, но Лас решил все же  сорвать  пучок  сладкого  камыша  и  потянулся
хоботом за добычей. Увлеченный своим делом, он позднее Дика услышал и увидел
то, что вскорости должно было его погубить.
   Когда невиданная птица с рокотом выскочила из-под облаков  и  закружилась
над лесом, ища места для посадки,  ужас  обуял  всех  животных.  Гул  мотора
усиливался в кратере во много раз благодаря эху, которое металось от стены к
стене, ударялось о камни и сотрясало воздух.
   Стадо баранов кинулось через камни и  завалы  к  лесу,  ища  спасения  от
страшной птицы. Бурые медведи ревели от страха. Лисы и еноты, зайцы и  рыси,
даже флегматичные ежики и любопытные бурундуки -  все  обезумели  и  куда-то
бежали, прыгали, уползали.
   А птица спускалась все ниже и ниже  и  грохотала,  нагоняя  ужас  на  все
живое.
   Дик бросился в чащу. Он  остановился  в  глубине  леса,  гулко  фыркая  и
озираясь. Кожа на спине гиганта дрожала мелкой  дрожью,  в  глазах  сверкало
безумие.
   С минуту он потоптался на поляне, но именно в эту  минуту  красная  птица
пролетела совсем близко, и Дик опять сорвался с места. Ломая и  сокрушая  на
своем пути деревья и кусты, он мчался, не ведая ни дорог, ни цели, - лишь бы
уйти от ужаса, висевшего  над  его  головой.  Как  буря  пролетел  он  вниз,
ворвался в западный кратер, с ревом пробежал мимо дома Сперанского, влетел в
высокий лес, прошел его, как пуля, насквозь и забился среди высоких  скал  у
самой стены кратера. Здесь все  было  мертво.  Но  сюда  почти  не  доходили
ужасные звуки.
   Гигант понемногу успокаивался. Шерсть его улег-лась, прошла дрожь. Мамонт
опустил голову, хобот безвольно  поник  до  самой  земли.  Усталыми  глазами
ос-матривался Дик по сторонам. Он видел желтые,  поник-шие  травы,  высохшие
деревья, мертвых животных. И внезапно он почуял, где находится: недалеко  от
него темнел зев  страшной  трещины.  Инстинкт  самосохранения  говорил  ему:
уходи, спеши! Но он уже не смог. Мамонт хотел поднять хобот. Увы! Не удалось
и это. В последний раз пронесся над  долиной  трубный  звук.  Он  был  полон
отчаяния и скорби. Никто не откликнулся. В глазах Дика еще теплилась  жизнь,
но  большое  тело  уже  не  слушалось,  оно  стало  тяжелым  и  чужим.  Ноги
подкосились. Мамонт упал на колени, как падали его предки на своем  кладбище
в россыпях щебня, там, откуда он бежал.  Огромное  тело  зашаталось,  и  Дик
свалился. Смертельная  тоска  заволокла  глаза  гиганта.  И  он  закрыл  их.
Навсегда...
   Судьба Ласа была еще ужасней. Появление неведомой птицы  вызвало  у  него
безотчетный ужас. Лас под-нял вверх бивни и сделал скачок вперед,  вложив  в
него всю невероятную силу своего большого тела, и тут же  оказался  в  воде.
Вода и грязь поднялись фонтаном. Это был последний скачок последнею  мамонта
на Земле. Лас очутился почти в центре озера. Тина податливо расступилась,  и
многотонная туша доисторического зверя медленно ушла в глубину.  Еще  минуту
или две виднелась над водой огромная голова. Желание жить  еще  светилось  в
дико вытаращенных глазах; еще гремел над долиной трубный призыв о помощи, но
жадное болото все больше и больше засасывало мамонта. Вот уже  только  бивни
торчат над водой. Забулькала грязная лужа, пузыри показались на поверхности.
И все стихло...
   - Садимся вон там, около озера. Видите дом? На зеленую поляну.
   Вертолет  осторожно  опустился  около  дома  Сперан-ского.  Три  человека
проворно выскочили из машины. Заметно волнуясь, они почти бегом бросились  к
дому, распахнули дверь. Никого!
   - Что такое? Где же люди? Смотрите, совершенно очевидно, что здесь  живут
люди. Постели, оружие. Даже обед! О! Какой чудесный обед!
   Басюта открыл один из глиняных  горшков,  стоявших  около  очага.  Аромат
русского борща, самого настоящего  борща,  наваристого,  чуть-чуть  кислого,
густого, ян-тарно-масляного, аппетитно ударил в  нос.  Если  бы  Лука  Лукич
увидел  в  эту  минуту  восторженные  лица   пришельцев,   он,   несомненно,
возгордился бы и немедленно усадил бы их за стол. Но  этого  совершеннейшего
из кулинаров азиатского Севера не было дома.
   - Где же люди? Пойдем поищем! Швец выстрелил из револьвера в воздух  раз,
другой, третий. Эхо громко и многократно  повторило  раскаты.  И  опять  все
стало тихо, как будто долина, лес и оба кратера, и дом,  и  аппетитный  борщ
были из заколдованного царства детской сказки.

   Глава тридцать четвертая,
   в которой происходят такие неожиданные встречи, что у Хватай-Мухи сгорает
лук.
   Жителей кратера трудно было бы найти, даже если бы обшарить каждый куст и
каждый камень.
   Вот уже два дня, как они не выходили из пещеры,  добивая  последний  метр
прохода. Лишь Лука Лукич за-бегал домой, чтобы заняться обедом, да и  то  не
задерживался лишней минуты.
   Дело в том, что газовое облако подползало к дому Сперанского все ближе  и
ближе. Возникла  опасность  быть  отрезанными  от  пещеры,  где  проводились
работы, Наступил день, когда все, в том числе и Лука Лукич,  переселились  в
пещеру и наглухо замуровали защитную стену, чтобы оградить  место  работ  от
проникновения газа.
   - Подозрительное безлюдье!  -  раздумчиво  сказал  Басюта.  -  Давайте-ка
облетим весь кратер. Или мы увидим людей, или они нас увидят.
   - А вы уверены, что это именно те люди, которых мы ищем?
   - Уверен вполне. Смотрите: вот спальный мешок с  меткой  "П-14-бис",  вот
планшетка и ружье с той же меткой. Хватай-Муха -  аккуратнейший  завхоз,  он
все пронумеровал. Единственное, чего я не понимаю, - это  когда  они  успели
разделать и засеять поле и построить этот дом. Похоже, что в кратере  кто-то
жил до прихода наших разведчиков. Загадочно!
   Вертолет полетел вдоль стен, затем перерезал кратер в двух  направлениях,
но людей так и не было видно.
   Солнце стало садиться. Ночевать? Но тогда в лагере подымется тревога.
   - Полетим пока в лагерь, - предложил Басюта. - Завтра  утром  вернемся  и
основательно  все  обследуем.  Тайна  понемногу  проясняется.  Усков  и  его
товарищи живы, они, несомненно,  здесь,  в  кратере.  Но  где?  И  как  сюда
попали?
   Последние лучи солнца скользнули по долине, проводили  красную  птицу  до
места посадки, задержались на несколько секунд на склонах сопок  и  погасли,
утащив за собой прошедший день. Сразу стало темно.
   Разведчики собрались у костра.
   Петя проснулся среди ночи, открыл глаза и впервые за все эти  мучительные
дни  посмотрел  вокруг  себя  осмысленным   взглядом.   Низкие   брезентовые
полотнища, фонарь "летучая мышь", столик с ножками, вбитыми прямо  в  землю,
пузырьки с лекарствами! Но самым  удивительным  было  присутствие  Веры.  Он
долго тер глаза, раньше чем убедился, что это  именно  она  спит  около  его
кровати на ящиках, укрытых меховыми одеялами
   - Вера, а Вера! - шепотом позвал он.  Девушка  не  шелохнулась.  Лицо  ее
лежало на ладони и казалось таким утомленным, что Пете  стало  жаль  бу-дить
ее. Но любопытство разгоралось все больше.
   - Ку-зи-на!.. - чуть громче, раздельно произнес он, и  девушка  в  ту  же
минуту открыла глаза, поморгала, вздохнула и, подумав,  видно,  что  это  ей
почудилось во сне, снова зажмурилась. - Вера, проснись!..
   - Ах, это ты, Петя? - Она вскочила. - Проснулся? Тебе что-нибудь дать?  Я
сейчас позову маму...
   - Подожди. Где я?
   - Дома... То есть не совсем дома, а в лагере, но  это  все  равно.  Здесь
мама, и Андрей Иванович, и управляющий, и даже доктор. Только он ушел спать.
   - А где дядя Вася? И все остальные? Вера потупилась:
   - Не знаю. Мы вас ищем. Тебя вот нашли,  а  других  еще  нет.  Может,  ты
знаешь, где они?
   - Знаю. Конечно, знаю! Зови всех, я расскажу. Да ты  не  плачь,  чего  ты
плачешь?..
   - А ты сможешь рассказать? Ой, нет, я сперва лучше доктора позову...
   Она убежала, и  вскоре  до  Пети  донеслись  приглушенные  голоса,  затем
блеснул луч фонарика, и в палатку вошел  доктор,  на  ходу  надевая  очки  и
халат.
   - Проснулся наш молодой человек?.. Ну, здравствуй,  здравствуй.  Пульс?..
Так, великолепно! Температура? Прилично. Теперь надо питаться.  Теперь  ваше
здоровье лежит на дне тарелки, молодой человек... Верочка, покормите его.
   - Доктор, я хотел рассказать...
   - Раньше покушаем.
   Еще была глубокая ночь, когда у постели Пети собрались Басюта, Швец, жена
и дочь Ускова, геологи и доктор. Тихим голосом, не торопясь и боя