еди, попав под прямой луч солнца, мелькнула чья-то тень. Вот опять...
Петя схватился за ружье. Орочко еще ничего не видел, но тоже  снял  ружье  с
плеча. Тень появилась еще раз. Нет, это уже  не  тень...  Гибкий  и  сильный
зверь быстро переползал с ветки на ветку. Вот он неслышно скатился на землю,
перебежал по траве к другому дереву и стал красться вперед.
   - Тихо... - прошептал Петя. - Она кого-то выслеживает...
   - Кто - она? - так же шепотам спросил агроном.
   - Вон та... большая кошка.
   Теперь и Орочко  увидел  зверя.  Темно-рыжее  тело  с  чуть  приплюснутой
маленькой головой. Прижатые уши с длинными кисточками на  концах.  Небольшой
пушистый хвост, движения вкрадчивые и мягкие.
   - Рысь, - тихо сказал Орочко.
   Зверь не мог их ни видеть, ни слышать: ветер  дул  в  сторону  охотников,
стоявших в тени большого  дерева,  а  рысь  проделывала  свои  перебежки  по
редколесью, освещенному солнцем. Вот она легла на ветку и словно  слилась  с
ней. Медленно подобрала тело, поджала уши, прижалась мордой к  ветке  и  вся
напружинилась. Сейчас прыгнет... На кого?!
   И тут Петя увидел Бориса. Тот сидел под деревом на большом пне. Рядом, на
разостланном мешке, лежали куски камня. Студент брал один за другим образцы,
рассматривал их в лупу  и  делал  пометки  в  тетради.  Борис  был  поглощен
работой.
   И Петя не стал раздумывать.
   Лес вздрогнул  от  двойного  выстрела.  Мальчик  ударил  сразу  из  обоих
стволов. Рысь словно пружиной подбросило вверх, но она тут же шлепнулась  па
землю тяжелым мешком, немного проползла по  траве,  шипя  и  злобно  царапая
землю, и затихла. Картечь, пущенная с расстояния пятидесяти метров,  пробила
ей грудь.
   Кто охотился в лесу хоть раз, тот знает, как сильно действует на человека
усиленный эхом внезапный выстрел в тишине мирной, покойной природы.  Поэтому
неудивительно, что Борис от неожиданности и испуга свалился с пенька на свои
коллекции. Потом он  вскочил  и,  не  поняв,  в  чем  дело,  рассерженный  и
негодующий, бросился с кулаками к Пете:

   - Что за глупые шутки, черт возьми!
   Но Орочко остановил его и молча протянул руку в сторону неподвижной рыси.
Борис  заморгал  глазами.  Вот  как?!  Он  теперь  понял,  какой   опасности
подвергался и кому обязан своим спасением. На  взволнованном  лице  студента
появилась робкая и виноватая улыбка. Он кинулся к товарищу и схватил  его  в
охапку.
   - Петька!.. Молодчина!.. И надо же было тебе оказаться рядом!.. А я  ведь
даже ружья не взял! Думал, лишний груз. Да она бы меня... Спасибо,  дружище!
И не растерялся, а? Хоть бы крикнул мне, что ли...  Петя,  взволнованный  не
меньше его, возбужденно рассказывал:
   - Понимаешь, даже не успел подумать,  что  и  как...  Ружье  словно  само
выстрелило из двух стволов. И я не целился как будто.
   - Навскид?
   - Ага, навскид! И смотри, как здорово получилось...
   - Значит, уроки с черепками пошли тебе на пользу?
   - Как видишь!
   Холодок, сквозивший в отношении юношей друг к другу с того памятного  дня
в ущелье, исчез окончательно. Они опять стали верными друзьями.

   Глава четвертая,
   в  которой  даются  кое-какие  сведения  о  вечной  мерзлоте,   а   также
описывается загадочная находка Пети
   Усков  и  Борис  нащупали  интересную  россыпь,  и  теперь   вся   партия
продвигалась по ее следам, вверх по течению Бешеной реки.
   Орочко и Петя отдалялись от стоянки на пять, а то и на десять  километров
и проводили в тайге целые  дни.  Агроном  отмечал  общий  подъем  долины.  С
высотой  менялся  и  окружающий  мир.  Лес  заметно  редел.  Исчезли  многие
представители лиственных пород, реже встречались черемуха, рябина и  тополя.
То тут, то там среди леса попадались  болотистые  места  с  растительностью,
присущей тундре. Толстые мхи-сфагнумы сплошным  ковром  покрывали  хлюпающую
торфяную почву на этих тундровых пятнах и почти полностью вытесняли  веселую
шелковистую траву вейник. Лиственницы редко и печально стояли кое-где  среди
болот; на их стволах висели лохмотья лишайников; искривленные сучья говорили
о трудной жизни деревьев. Вокруг них гнездились  редкие  кустики  карликовой
березки, совсем уже не напоминавшие обычную березу, какую разведчики  видели
в низовьях реки.
   - Вот, Петя, что значит Север! Мы отошли  всего  каких-нибудь  километров
двадцать от устья реки, и какая перемена!  В  начале  долины  растительность
напоминает Подмосковье, а здесь уже тундровая марь. Интересно,  как  глубоко
залегает здесь вечная мерзлота?
   С этими словами Орочко вонзил  в  почву  острый  железный  щуп.  Метровый
стержень мягко ушел во влажную землю почти на две трети. Дальше вдавить его,
однако, никак не удавалось. Пробовали в другом, в третьем месте -  результат
все тот же. Всюду на глубине шестидесяти - семидесяти сантиметров начиналась
непроницаемая, вечномерзлая толща.
   - Вот, пожалуйста! Слой  оттаивания  здесь  очень  невелик.  Если  верить
гипотезе Ускова, долина в этом месте уже не  согревается  внутренним  теплом
земли и поэтому грунты здесь  не  оттаивают,  должно  быть,  с  незапамятных
геологических времен. Все та же мерзлота, лишенная всякой жизни.
   - Объясните мне, Александр Алексеевич, в двух словах, - попросил Петя,  -
почему вдруг вечная мерзлота? Откуда она взялась?
   - Этого в двух словах не объяснишь, - ответил агроном. - Есть целая наука
- мерзлотоведение. Она родилась у нас,  в  Советском  Союзе,  что,  впрочем,
вполне попятно. Под огромными площадями земли, главным образом  в  Азиатской
части СССР,  за  Уральским  хребтом,  лежит  слой  вечной  мерзлоты.  Ученые
считают, что в пределах нашей страны вечная мерзлота занимает больше  десяти
миллионов квадратных километров, почти половину территории.
   - Ого!
   - А насчет причин возникновения геологической мерзлоты надо сказать,  что
они еще не совсем установлены.
   Покойный Сумгин - создатель науки мерзлотоведения  -  высказывал  на  сей
счет несколько предположений. Одно из самых достоверных, на мой взгляд,  это
-  постепенное  накапливание  наружной  оболочкой  земного  шара  холода  из
межпланетных пространств. Начало замерзания грунтов восходит  к  ледниковому
периоду. В те времена почва в течение целой геологической эпохи круглый  год
оставалась скованной льдом. Заметь, в северных широтах, а в Сибири и в более
низких,   отрицательные   температуры   еще   и   теперь   преобладают   над
положительными. Так что и по  сей  день  происходит  накапливание  холода  в
почве. Она является огромным аккумулятором холода и  заряжается  непрерывно.
Вот почему такого рода мерзлота и называется "вечной".
   - А как глубоко земля промерзла?
   -  В  разных  широтах  по-разному.  Есть  места,  где  вечномерзлый  слой
превышает двести метров. Глубина шергинской шахты в Якутске сто  шестнадцать
метров. И все - мерзлота. По-моему, и здесь лежит такой же, если не больший,
слой. В других местах он тоньше:  метр,  полметра...  Бывает,  что  мерзлота
лежит не сплошным пластом, а островами, которые  окружены  талыми  грунтами.
Иногда,  наоборот,  сплошную  толщу  мерзлоты  прорезает  лента  "талика"  -
например, по руслу какой-нибудь крупной реки, вроде Лены или Енисея. В нашей
долине  тоже,  видимо,  существует  постоянный  талик,  но  на  ограниченном
пространстве. Вода - вот кто злейший враг мерзлоты. Где много воды, мерзлота
всегда отступает.  Вообще  говоря,  явление  это  интересное,  но  для  нас,
агрономов, весьма и весьма неудобное. Видишь ли, холод выстуживает почву,  а
корни культурных растений не могут работать в  почве,  если  ее  температура
близка к нулю. Понимаешь? Представь себе: надземная часть растения находится
в теплом слое воздуха, нежится под солнцем. Июль, жара, кажется, все хорошо,
жди урожая. А смотришь, растения начинают хиреть. Почему? Сухо слишком,  что
ли? Проверяешь - нет, не сухо: воды в почве много. И пища есть.  А  растения
вянут  на  глазах.  Оказывается  -  холодно  в  земле.  Корни  бастуют,  они
прекратили деятельность, не подают растениям воду.
   - Как парник, только  наоборот,  -  заметил  Петя.  -  Там  земля  теплее
воздуха, а тут она холоднее воздуха...
   - Совершенно точно! И вот мы, агрономы, все ищем, как бы в  таких  местах
примирить растение с вечной мерзлотой.
   - Ого! Разве это возможно? Ведь природа... - пытался рассуждать Петя.  Но
агроном перебил его:
   - Природа подсказывает путь для "примирения". Местные растения, или,  как
их называют, "аборигены Севера", сами вырабатывают  в  себе  привычку  брать
воду и пищу в почве почти при нуле градусов. Например,  та  же  лиственница,
или клюква, или морошка живут себе  и  беды  не  знают.  Вот  над  чем  надо
поработать нашим селекционерам. Растения с холодостойкими корнями... Как это
помогло бы продвинуть  на  Север  чудесную  флору  Юга!  Но  пока  что  надо
совершенствовать агротехнику. Надо так  обрабатывать  землю,  чтобы  верхний
слой почвы оттаивал как можно более быстро и глубоко. Вот почему я  так  рад
нашей находке. Ведь долина Бешеной реки - приятное  исключение  для  Севера.
Теплая почва! Что еще нужно растениеводу?
   Петя задумался. Вспомнив что-то, он улыбнулся:
   - А помните, в Хамадане вы так грустно рассматривали маленькие деревца на
улицах? Вам их жалко было, да? Посадили,  ухаживали,  старались,  а  они  не
могут жить и засыхают! Что же, и там мерзлота мешает?
   - Правильно! И там мерзлота мешает. Я тогда как раз об этом и  думал,  но
не находил выхода. А вот теперь...
   - Что теперь?
   - Теперь нашел. - Какой же выход?
   - А вот какой. Для озеленения нашего города и вообще для посадки деревьев
в суровых местах не годятся саженцы, выращенные в питомниках, потому  что  в
питомниках они изнежены. Эта перемена условий -  от  лучшего  к  худшему,  -
особенно в области температуры почвы, сказывается на  растениях  губительно.
Они чахнут, перестают расти. Нужно брать саженцы,  которые  воспитывались  в
самых суровых условиях, в тайге, в маленьких долинах; с  первого  дня  жизни
деревце приучается там переносить всяческие невзгоды, привыкает  к  холодной
почве,  накапливает  в  своем  организме  навыки,  приучается  противостоять
морозам и резким переменам  температуры.  Пересади  такого  юнца  в  другие,
благоприятные условия,  увидишь,  как  он  развернется,  как  быстро  начнет
расти...
   - В чем же дело? Давайте именно так и делать.
   - Так и сделаем... Вот увидишь, город мы озеленим!
   - Еще как!...
   Этак беседуя, они дошли до небольшого,  но  очень  прозрачного  озера.  В
озере  спокойно  плавали  два  гуся.  Орочко   и   Петя   выстрелили   почти
одновременно. Один гусь перевернулся. Но другой, подранок, выскочил на берег
и понесся по болоту, помогая себе крыльями.
   - Не уйдешь!.. - закричал Петя и, быстро сбросив рюкзак,  бегом  бросился
за ним.
   Орочко остался. Раненый гусь добежал до реки  и  бросился  в  воду.  Река
делала в, этом месте широкий полукруг, и течение било прямо  в  берег.  Петя
подбежал. но вовремя остановился. Опасное место! Берег невысокий, но  крутой
и обрывистый.
   Гусь,  подхваченный  течением,  плыл  уже  далеко,  тревожно   гогоча   и
оглядываясь. Вот неудача! Не плыть же за ним! Петя вздохнул, постоял немного
и повернул обратно. И тут он увидел то,  чего  не  заметил  сразу  в  азарте
погони. В двадцати метрах от берега стояло какое-то сооружение,  похожее  на
каркас большого шалаша. Просто несколько легких  жердей,  вбитых  конусом  в
землю и скрепленных наверху обручем из ивняка. Жерди почернели  от  времени,
покрылись серым мхом. Давненько, видно, стоят они тут...
   - Сюда, Александр Алексеевич! Сюда! - закричал Петя,
   - Иду-у... - откликнулся агроном и скоро показался сам. Широко  улыбаясь,
он тащил за лапы тяжелого гуменника -- темно-серого крупного гуся.
   - Смотрите, Александр Алексеевич! Что это? Выходит, тут  и  до  нас  были
люди?!
   Орочко внимательно осмотрел  место.  Да,  сомнения  не  могло  быть!  Они
находились на стоянке,  давным-давно  покинутой  людьми.  Вот  чистое  пятно
обожженной земли: здесь  когда-то  горел  очаг.  Сохранились  еще  камни  от
камелька. Вокруг  торчали  полусгнившие  пни  -  остатки  порубок,  валялись
короткие бревна со следами топора.
   -  Старое  стойбище  якута  или  ороча,  -  уверенно   сказал   Александр
Алексеевич. - Остов из жердей -бывшая яранга. Значит, долина давно  известна
местным жителям. Гм... Это меняет дело. Выходит, мы здесь не первые.  Однако
люди ушли отсюда и больше как будто не возвращались.  Что  же  заставило  их
уйти? Ведь здесь есть все для охоты, да и пастбище какое! Лучшей  долины  не
найти во всем крае. Да! Интересно.. Очень интересно!
   Петя носком сапога разгребал пепел, камни, битые черепки.
   - А хорошее стойбище было. С толком выбрано, - продолжал размышлять вслух
агроном. - Гляди, ведь мы стоим как бы на кургане. Вон та возвышенность  вся
покрыта мхом-ягельником. Замечательное пастбище для оленей, к тому же близко
и на виду. Справа лес, в нем много сухостоя на дрова, И река под боком.
   - Она сильно размывает берег, - напомнил Петя. - Вода бьет прямо  сюда  и
отрывает большие куски дерна...
   - Ну, это не причина для того, чтобы бросить такое место.  Кочующие  роды
хоть и часто меняют места кочевий, но возвращаются на старые  пепелища  куда
более худшие, чем это.
   - А вот еще стойбище, - воскликнул Петя, отошедший чуть в  сторону.  -  И
еще одно, нет - два...
   Действительно, на опушке леса  виднелось  еще  несколько  полуразрушенных
жердевых конусов, окруженных высокими травами и фиолетовым цветом  кипрея  -
растения, которое любит селиться на бросовых пустырях. Целый поселок.  И  не
маленький... - О, тут надо поработать, - сказал озадаченный агроном.
   А Петя обрадовался.
   - Может, наткнемся еще на какую-нибудь находку! - воскликнул он.  -  Ведь
они тоже могли знать о нашей россыпи?
   - Вряд ли. Якуты довольно равнодушны к  золоту.  По  крайней  мере,  были
равнодушны до встречи с хищниками-искателями...
   Наши разведчики обошли всю возвышенность, нашли несколько крупных оленьих
костей,  медвежью  лопатку,  заточенную  с  одного  конца,  видно  служившую
каким-то инструментом, постояли, подумали и вернулись к  берегу.  Агроном  с
интересом осмотрел  свежий  крутой  откос  и  показал  Пете  границу  вечной
мерзлоты.
   - Видишь, до каких пор пробиваются корни деревьев и трав? Ниже этой линии
ты остатков корней не най-дешь. В зоне мерзлоты жизни нет. По концам корней,
по их загибам нетрудно определить глубину сезонного оттаивания земли.
   - А это что? - удивленно  спросил  Петя  и  показал  на  странный  темный
предмет, выглядывающий из серого песка обрыва.
   - Посмотрим... - Орочко быстро зашагал вдоль берега.
   Из осыпи торчал угол какого-то ящика. Сколоченный из широких,  но  тонких
полубревен-горбылей, почерневший от времени, ящик больше чем на треть  висел
сейчас над водой, готовый вот-вот сорваться в речку. Видно, немало  пролежал
он в мерзлой земле, пока вода не подобралась к нему.
   Орочко был крайне озадачен. Что за ящик? Кто его здесь зарыл? Что  в  нем
содержится?
   Однако самого беглого осмотра было достаточно, чтобы отказаться от  мысли
найти немедленный ответ на этот вопрос. Мерзлота крепко держала свою  добычу
и не собиралась отдавать ее без сопротивления.
   Орочко быстро снял свой рюкзак, вынул оттуда веревку и набросил петлю  на
выступающий угол ящика Другой конец он привязал к дереву.
   - Вот что, Петя... Ты оставайся здесь и следи за находкой. А я  побегу  в
лагерь за людьми. Вдвоем нам не вытянуть. Упускать  же  ящик  никак  нельзя.
Находка позволит нам многое узнать о жителях этой долины Только  смотри,  не
упусти. Ведь он еле держится и легко может соскользнуть с галькой вниз.  Как
это мы заметили!.. Завтра его уже не было бы. Через два часа  мы  все  будем
здесь. Жди и наблюдай.
   Петя не терял времени даром. Вооружившись саперной  лопаткой,  какую  они
всегда брали с собой в поход, он стал рыть  землю  над  той  частью  берега,
которая еще не была обнажена своенравной рекой. Сначала  копалось  нетрудно.
Легкий, песчаный грунт подавался быстро, песок непрерывно  сыпался  в  воду.
Ему удалось углубиться почти на метр, когда лопата вдруг больше не  полезла.
Дальше была мерзлота. Она, как панцирем, сковала  песчаный  грунт  и  прочно
удерживала в своих холодных объятиях  ящик.  Петя  вытер  лоб  и  облегченно
вздохнул. Нет, находка не упадет в реку. Напрасно Александр  Алексеевич  так
беспокоился. Много еще надо трудов, чтобы освободить  ящик  от  обледеневшей
земли...
   Так рассуждая, он все же нет-нет да и трогал веревку, проверяя, крепко ли
она держит ящик. Осторожность никогда не помеха. Это Петя усвоил  достаточно
хорошо.
   Завечерело. Юноша уселся на траву на краю обрыва  и  задумался.  Конечно,
это гроб. Несомненно, гроб. Но кто похоронен в этой безвестной таежной дали?
Один из тех людей, что жили в ярангах? Возможно. Но он  читал  и  слышал  от
Ускова, что кочевники севера в старину не хоронили своих людей лежа, да  еще
в деревянных гробах. Ведь гроб сделать не так-то легко.  Может  быть,  здесь
похоронен русский казак, один из тех отважных людей, которые почти  столетие
назад ходили  по  северному  безлюдью  с  Черским  и  Хабаровым?  Безвестный
первооткрыватель, северный Робинзон? И ничего особенного  в  том  нет,  если
прошло с тех пор два  столетия.  Мерзлота  может  хранить  нетленными  такие
находки буквально тысячелетия. Отрывают же целые мамонтовые туши в мерзлоте?
Его воображение рисовало картины одна другой фантастичнее. Здесь  непременно
лежит казак в кольчуге ермаковских времен, с тяжелым  обоюдоострым  мечом  у
бедра  и  в  старинном  железном  шеломе...  Или   неудачник-золотоискатель,
сложивший голову в глухой долине. А может быть, беглец, ушедший из ссылки  в
дальних поселениях, нашел здесь свою могилу...
   Стало темно и... жутко. На фоне  потемневшего  неба  молчаливо  стояли  в
строю  великаны  лиственницы,  стальным  блеском  отсвечивала  река,  мрачно
чернели на горизонте скалистые горы. Тишина объяла засыпающую долину. Только
шуршала  галька,  да  плескалась  у  обрыва  жадная  вода.  Брр...  Ощущение
одиночества сжало его сердце. Петя вскочил на ноги и  что-то  сказал  вслух.
Звук собственного голоса всколыхнул тишину и пропал, поглощенный ею.  Но  на
сердце будто полегчало. Петя быстро насобирал валежника и разжег  костер.  С
огнем все-таки уютнее. Темнота сразу  расступилась,  но  зато  стала  теперь
совсем густой. Скорее бы пришли... Сколько еще их ждать? И  тут  он  услышал
далеко в лесу знакомый лай Кавы. Обрадованный юноша вскочил и  призывно,  во
всю мочь, засвистел. О, это он умел. Два пальца в  рот  и...  Воздух  словно
вздрогнул. Лай послышался ближе, громче,  а  через  минуту  в  светлый  круг
влетела и сама Кава, а за ней Туй. Обе собаки, вывалив языки, сразу же легли
на землю и задышали  часто-часто,  поглядывая  на  Петю  ласковыми  озорными
глазами. Немедленно исчезли все страхи. С верными друзьями  темнота  уже  не
казалась такой  густой  и  загадочной,  а  лес  не  пугал  своей  молчаливой
суровостью.
   Вскоре подошли Любимов, Усков, Борис и Хватай-Муха, вооруженные лопатами,
кирками, веревками и фонарями. Но в эту минуту, как бы торопя их; от  берега
отвалилась и сползла подмытая водой глыба.
   - Спешите, товарищи, берег осыпается! - тревожно закричал агроном.
   Дружными усилиями они освободили  ящик  и  осторожно  перенесли  ближе  к
костру, к свету.
   - На гроб, однако, похоже, - сказал Любимов.
   - И по-моему, все-таки гроб, - согласился Усков.
   -  Домовина,  домовина,  тут  и  гадать  нечего!  -   уверенно   заключил
Хватай-Муха.
   Проводник вынул из-за пояса топорик и осторожно поддел  крышку.  Пластины
легко оторвались: они держались на деревянных шипах. Проводник не спеша снял
их, и все обнажили головы.
   На сухой моховой  подстилке  лежал  человек.  Лицо  его  спокойно,  глаза
за