плакат с  надписью "ГОТОВ
РАБОТАТЬ ЗА ЕДУ". Разглядывая безработного, Бьюкенен отметил, что тот хотя и
не стрижен, но  выбрит,  одет  скромно, но  чисто, а  его ботинки до  блеска
начищены.
     --  Может быть,  у  вас  найдется  лишний  доллар? Я потратил бы его на
гамбургер,  -- обратился к нему негр. В  глазах  человека с плакатом застыли
горечь  и стыд. Было видно: он злится на себя  за то, что  вынужден  просить
милостыню,  и  в  то  же  время  пытается  сохранить  остатки  человеческого
достоинства.
     --  Думаю,  что  могу  предложить вам  кое-что  получше, чем  стоимость
гамбургера, -- ответил Бьюкенен.
     Безработный озадаченно  уставился на  него.  На  черном лице  появилось
настороженное выражение.
     -- Вы ищете работу? -- спросил его Бьюкенен.
     -- Послушайте, не знаю, что у вас на уме,  но, надеюсь, ничего дурного.
До вас  тут  был один джентльмен. Сказал,  если  хочешь работать,  то какого
черта здесь торчишь. Обозвал  меня ленивой  скотиной  и пошел себе восвояси.
Спрашиваете, нужна ли мне работа? Еще бы! Да разве стал  бы я попрошайничать
да выслушивать от людей всякое, если бы мог найти работу!
     -- Как вам понравится мое предложение?  -- поинтересовался Бьюкенен. --
Сто долларов за пятиминутную работу?
     -- Сто долларов? Да за такие деньги я... Нет, постойте,
     если это связано с наркотиками или...

3
     В квартире, находившейся в пяти  кварталах от редакции "Вашингтон
пост",  зазвонил  телефон. Полковник,  нетерпеливо меривший  шагами комнату,
схватил трубку.
     -- Студия видеозаписи.
     -- Похоже, он  не придет, --  произнес  мужской  голос. -- Кто бы он ни
был, этот Майк Хамильтон, но он должен  был встретиться с ней в четырнадцать
двадцать.  Сейчас уже четырнадцать сорок  пять,  дождь  усиливается, женщина
ерзает, точно скамейка под ней ужасно холодная.
     -- Продолжайте  наблюдение до тех пор, пока она  не вернется на работу,
потом передадите ее нашему человеку
     в редакции.
     --  Возможно, это  деловая встреча. Парень, который сидит за соседним с
ней столом, никогда не слыхал о Майке Хамильтоне. Возможно, Хамильтон связан
со статьей, над которой  она сейчас работает. Или он может  быть одним из ее
калифорнийских знакомых.
     -- Может быть?  Майор, мне  не нравится, когда мои  сотрудники начинают
строить догадки.  В  записях разговоров  Калифорния не упоминается.  По тону
беседы  можно понять,  что у нее с Хамильтоном отношения определенного рода.
Каков характер их отношений? Все это очень
     странно.
     --  Как правило, люди, которые  звонят знакомым, чтобы пригласить их на
ленч, не пересказывают свою автобиографию.
     -- Мне следует воспринимать ваше замечание как сарказм, майор?
     -- Ну  что вы, сэр!  Ни в коем случае. Я просто пытаюсь думать вслух  и
анализировать  ситуацию. Полагаю, если  ее встреча  с Хамильтоном  имела  бы
отношение к нам, она не стала бы так открыто с ним встречаться.  Кроме того,
мы проверили по компьютеру. Среди людей, связанных  с нашими операциями, нет
ни одного человека по фамилии
     Хамильтон.
     -- Ни одного  человека по фамилии Хамильтон? -- раздраженно переспросил
полковник.  -- А вам  не кажется,  что псевдонимы --  часть нашей профессии?
Черт возьми, откуда у вас уверенность, что Хамильтон -- его настоящее имя?
     На другом конце провода возникла короткая пауза.
     -- Да, сэр. Я понял вашу мысль.
     -- После того как журналистка уехала из Нового Орлеана,  мы не заметили
в ее поведении ничего подозрительного.  Сейчас, впервые за все время, нам не
удается  объяснить  ее  действия.  Надеюсь,  к нам они  отношения не  имеют.
Хочется  верить,  что  она  действительно  бросила  ту  статью.  Однако  мне
необходимо знать, кто такой этот Майк Хамильтон.
     -- Можете  на меня положиться, полковник... Секунду! Не вешайте трубку.
Сейчас приму информацию  от  наших людей с  площади... Кто-то приближается к
объекту.
     Полковник  замер и,  затаив дыхание, немигающим  взглядом  уставился на
противоположную стену.
     --  Ложная  тревога,  сэр, --  снова  произнес голос в  трубке. --  Это
безработный негр  с  плакатом, на котором  написано, что  ему  нужна работа.
Ходит, просит деньги у прохожих.
     Полковник глубоко вздохнул и, казалось, вышел из транса.
     -- Продолжайте наблюдение. Докладывайте мне обо всем, что происходит. Я
хочу знать, что она делает.
     Он раздраженно бросил трубку.
     -- Почему бы вам не отдохнуть?  -- предложил Алан, который тихо сидел в
кресле,  наблюдая  за  полковником.  --  От  того,  что  вы  будете  сидеть,
уставившись на телефон, ровным счетом ничего не изменится.
     -- Похоже, вы не принимаете это всерьез.
     -- Ну что вы, я  отношусь к этому  очень серьезно, --  покачал  головой
Алан. --  Я  вижу,  что  операция  вышла из-под контроля. Вместо того  чтобы
заниматься делом, вы теряете время  и силы  на поиски Бьюкенена и наблюдение
за журналисткой.
     -- Теряю?
     -- В моем понимании обе проблемы уже решены. Пускай Бьюкенен найдет для
себя дыру поглубже. Он исчез, и слава Богу. Надеюсь, мы о нем никогда больше
не  услышим.  Что касается  журналистки...  Послушайте, без Бьюкенена у  нее
ничего  не  выйдет.  Это  же элементарно.  Если она  захочет  нарушить  свое
обещание,  мы  просто  обвиним  ее  в фальсификации и  потребуем представить
доказательства  существования таинственного героя,  который,  по  ее словам,
постоянно меняет обличье.
     -- Возможно, у нее есть доказательства.
     -- О чем вы говорите?
     --  Она  --  причина  того,  что Бьюкенен  ушел  от  нас. У  меня  есть
подозрения, что здесь  замешаны личные отношения. Вспомните, как он старался
ее защитить.
     Алан нахмурился.
     -- Бьюкенен  умеет менять свой голос и подражать  голосам других людей,
-- сказал полковник. -- Вам  не приходило в голову, что Майк Хамильтон может
оказаться Бьюкененом?

4
     За то короткое время, что они провели вместе в Новом Орлеане до отъезда
Холли  в  Вашингтон,  у  Бьюкенена  не  было возможности посвятить ее во все
тонкости  конспиративной  работы.   Однако   он  объяснил,  что,   если  она
почувствует  за  собой  слежку,  самое  важное  --  вести себя  естественно.
"Никогда не делай того,  что  обычно не  делаешь.  Никогда  не упускай
случая делать то, что ты сделала бы при обычных обстоятельствах".
     Дождь усилился. При обычных обстоятельствах Холли встала бы с проклятой
скамейки и ушла. Она просидела  в сквере двадцать пять минут, а Бьюкенен так
и  не появился. В Новом Орлеане он предупредил ее, что полчаса -- предельный
срок, который  можно прождать,  не вызывая подозрений.  Теперь, когда  пошел
дождь, затянувшееся ожидание становится еще более подозрительным.
     Холли давно уже начала подумывать о том, что самый естественный выход в
сложившейся  ситуации  -- как  можно скорее  спрятаться от  дождя.  Бьюкенен
предупреждал ее, что,  если  он не придет в назначенное время и  не сумеет с
ней связаться,  она  должна вернуться на то  же место через двадцать  четыре
часа.  Конечно, завтрашнее  возвращение на площадь покажется подозрительным,
но сидеть и мокнуть  под дождем  еще  хуже.  Площадь опустела, люди пытались
укрыться  под  крышами  соседних  зданий.  Она  чувствовала  себя так, будто
оказалась в центре огромной сцены.  Оглядевшись  по сторонам и от всей  души
надеясь,  что ведет  себя естественно, она встала со  скамейки и краем глаза
заметила слева какое-то движение.
     Обернувшись, Холли увидела бедно одетого негра, который  держал в руках
картонный плакат  с надписью "ГОТОВ РАБОТАТЬ ЗА ЕДУ". Он приблизился к
женщине, спешащей  к выходу  из  сквера, и  что-то  сказал. Та резко мотнула
головой и, не останавливаясь, прошла мимо. Безработный  продолжил  свой путь
через площадь. Плакат в его  руках намок,  и  чернильные  буквы  расплылись.
Теперь на нем можно было прочесть: "ОТОВ АБОТАТЬ А ЕДУ.
     Холли стало жаль человека с плакатом. Она увидела, как он обратился еще
к одному прохожему, а тот  даже не замедлил шаг, точно перед ним было пустое
место. Картонный плакатик поник.
     Ну что ж, по крайней мере можно сделать одно доброе дело. Холли достала
из сумочки  кошелек и, дождавшись, когда безработный подойдет, протянула ему
доллар. Она  чувствовала  к этому  человеку  такую жалость,  что  дала  бы и
больше,  но помнила  предостережение Бьюкенена  не делать ничего необычного.
Что ж, доллар все-таки лучше, чем двадцатипятицентовик.
     -- Спасибо, мэм
     Последующие слова безработного заставили ее вздрогнуть.
     -- Майк Хамильтон сказал: за вами следят.
     -- Что?
     Сердце Холли учащенно забилось.
     -- Идите до входа в метро на 14-й улице. Садитесь  в последний  вагон в
сторону центра... Выйдите на станции "Метро-центр". Пойдете к... да...
к Национальной портретной галерее. Он вас там найдет.
     Человек с плакатом спрятал полученный доллар и отошел от Холли.
     Первой ее мыслью  было броситься за ним и расспросить,  откуда Бьюкенен
узнал, что за ней следят.
     Но  Холли  сразу подавила  в себе  это  желание и  снова  огляделась по
сторонам, создавая впечатление, что разговор с  попрошайкой отвлек ее, а она
все еще надеялась увидеть своего  знакомого. Она не осмелилась уйти сразу --
те, что за ней наблюдают, могут заподозрить, что ей передали сообщение.
     Холли выжидала. Пять  секунд. Десять секунд.  Пятнадцать.  Капли  дождя
стекали с краев ее берета. Что бы сейчас сделал на ее месте любой нормальный
человек? Она еще раз огляделась, с досадой покачала головой и пошла прочь.
     Сперва Холли  направилась в  редакцию, но  потом остановилась,  будто в
голову  ей пришла  другая мысль,  и  зашагала в  противоположную  сторону  к
станции метро  на 14-й улице.  Сцена,  которую  она  только  что изобразила,
соответствовала  состоянию ее  души.  Два  дня  назад  во время прогулки  по
Миссисипи  она   впервые   почувствовала,  насколько  серьезна   и  осязаема
угрожающая ей опасность. Все дело  в статье.  В статье о  нем. Непоколебимая
уверенность во взгляде  Бьюкенена заставила ее  похолодеть.  Этому  человеку
приходилось убивать. Люди, с которыми он работал, тоже убивают. Общепринятые
правила ничего для  них  не  значат.  И  Пулитцеровская  премия,  полученная
посмертно, -- довольно слабое утешение.
     Но  как  же  быть   с  профессиональной  ответственностью?  Как  насчет
журналистского  мужества?  Холли уходила от ответа на мучившие  ее  вопросы,
говоря себе, что, если  подождать развития  событий,  статья  получится  еще
лучше. У нее и  мысли нет, чтобы отказаться от расследования, -- просто надо
выждать,  пока статья дозреет. Да? Но тогда почему она так испугалась, когда
услышала в  трубке его голос?  Настоящий репортер, которым  она  всегда себя
считала, только обрадовался  бы этому, а  у  нее возникло чувство, будто она
видит кошмарный сон.
     Десять минут спустя, оставив за спиной  гул подземных электричек, Холли
выбралась  на  шумную  Джи-стрит   и   под  дождем   зашагала   к  огромному
прямоугольному зданию  Национальной портретной  галереи. Несмотря на погоду,
на тротуаре  было полно прохожих, среди которых то и дело попадались нищие в
мокрой  рваной  одежде,  просившие  двадцатипятицентовики,  еду или  работу.
Некоторые держали в руках самодельные плакаты.
     Внимание Холли привлек плакат с надписью "ГОТОВ РАБОТАТЬ ЗА ЕДУ".
Точно такой же, как у негра в сквере. Она уже хотела пройти мимо.
     -- Постой, Холли. Дай мне монетку, -- неожиданно сказал нищий.
     Звук  его  голоса  ошеломил  ее  и  подействовал  как  прикосновение  к
оголенному   проводу.  Холли  в  смятении  остановилась  и  заставила   себя
обернуться.  Вглядевшись в  загримированное лицо  сутулого  нищего  в рваной
одежде и шляпе с обвисшими полями, Холли узнала Бьюкенена.
     -- Боже ты мой, -- вырвалось у нее.
     -- Не разговаривай, Холли. Просто дай мне двадцать пять центов.
     Ей понравилось,  как он произнес  ее имя. В  поисках кошелька она стала
рыться в футляре от фотоаппарата, который взяла вместо сумочки.
     Бьюкенен продолжил очень тихим голосом:
     -- Драммонд.  Томес. Это  все, что у меня  есть. Только  фамилии. Люди,
которым требовалась  охрана. Постарайся выяснить,  кто они. Сделай  вид, что
хочешь  позвонить из  автомата в  галерее.  Встретимся  в  восемь вечера.  В
"Ритц-Карлтоне".  Попроси  клерка  соединить  тебя  с  комнатой  Майка
Хамильтона. Теперь иди.
     Во время разговора  Бьюкенен не отпускал руку Холли, ожидая, когда  она
даст ему монету. Получив двадцатипятицентовик, он громко произнес:
     --  Благодарю, мэм. Да благословит  вас Господь, -- и,  повернувшись  к
следующему  прохожему,  затянул:  --  Подайте  двадцать  пять центов,  всего
двадцать пять центов...
     Подчиняясь инструкциям Бьюкенена, Холли направилась  к входу в галерею.
Она  надеялась,  что ей  удастся сохранить  внешнее спокойствие  и выглядеть
естественно, но в голове царила полнейшая сумятица.

5
     Большой  синий  вертолет  отбрасывал  длинную  тень  на зеленое  месиво
юкатанских  джунглей.  Хищная  улыбка  избороздила морщинами  лицо  Алистера
Драммонда  и вернула ему  настоящий возраст.  Старик  сидел,  выпрямившись в
кресле,  и  напряженно  слушал Реймонда. Перекрывая шум  двигателя,  хрупкий
старческий голос прозвучал с неожиданной силой:
     -- Брендан Бьюкенен?
     -- Инструктор спецназа из Форт-Брэгга. В Новом Орлеане он взял напрокат
машину и  поехал  в  Сан-Антонио, где  встречался с родителями женщины.  Наш
человек  сообщил, что Бьюкенен назвался Джеффом Уокером, сказал, что он друг
их дочери, и спросил, где ее найти.
     -- Друг? -- Глаза Драммонда  прищурились за толстыми стеклами очков. --
Почему он назвался чужим  именем?  Очевидно,  ему  что-то  известно. Но что?
Зачем он ищет
     женщину?
     --  Мы это пока не установили, -- ответил Реймонд. --  Но двое из  тех,
кого послали наблюдать за  домом  Мендесов, исчезли. Человек, который следил
за  домом  объекта  в  пригороде  Сан-Антонио,  тоже  пропал.  Его  напарник
обнаружил следы крови и дыру от пули в  потолке. Было бы глупо  не связывать
появление  Бьюкенена  и исчезновение  наших людей.  Я  велел убрать  его при
первой же возможности.
     -- Нет,  -- покачал  головой  Драммонд. -- Отмени этот приказ. Установи
наблюдение.  Он  может  привести  нас   к  женщине.  Они  вместе  служили  в
Форт-Брэгге?  Выясни,  что  их  связывает.  Возможно, он  укажет  нам  такое
направление поисков, о котором мы даже не подозревали.

6
     Во  время  полета из  Сан-Антонио  Бьюкенен, воспользовавшись  бортовым
телефоном  и   кредитной  карточкой   Чарльза   Даффи,   обзвонил  несколько
вашингтонских  отелей.  Однако,  как  он  и  ожидал,  найти  свободный номер
оказалось нелегко. В хороших гостиницах Вашингтона мест обычно нет. Бьюкенен
начал  со  средних  по  цене,  но  затем решил  попытать счастья в  дорогих,
предположив, что  спад в экономике сделал их менее популярными.  На этот раз
ему повезло. В "Ритц-Карлтоне"  освободилось несколько комнат, так как
политические события  в  Венесуэле заставили  группу гостей из  этой  страны
изменить свои планы и срочно вылететь домой. Бьюкенен заказал два номера. По
словам гостиничного клерка, позвони он на полчаса позже, свободных мест  уже
не осталось бы.
     "Ритц-Карлтон" -- один из самых  дорогих  и  фешенебельных отелей
Вашингтона. При взгляде на  его обстановку,  выдержанную в  теплых  янтарных
тонах, можно было вспомнить английский охотничий  клуб. В холле и на  этажах
европейская  мебель.  На стенах полотна  английских  художников  XVII и  XIX
веков, в основном изображающие собак и лошадей.
     После  короткой  встречи  у  Национальной  портретной галереи  Бьюкенен
увидел,  что агенты  не  обратили на  него  никакого внимания  и  продолжают
следить за Холли. Тем не менее он предпринял немалые усилия, пересаживаясь с
метро  на  автобус  и  меняя  такси,  пока  не  убедился,  что  за  ним  нет
"хвоста". Эти манипуляции отняли у него два часа, и он решил, что если
бы за  ним на  самом деле наблюдали и преследователям удалось бы не потерять
его из виду, он давно был бы у них в руках. Таким образом, почувствовав себя
в  относительной безопасности,  Бьюкенен  поехал  в  "Ритц-Карлтон"  и
появился там в начале шестого. Он принял душ, поменял  бинты,  переоделся "в
чистую одежду и  поел. Затем  растянулся  на  кровати,  пытаясь собраться  с
мыслями. Это оказалось не так-то просто. Последние дни он работал на  износ.
Восемь лет назад или даже в прошлом году все эти переезды и ходьба по городу
показались бы ему парой пустяков. Но в прошлом году у него не было  двух ран
и постоянной головной боли. Ему пришлось купить еще  одну упаковку аспирина.
Однако и дураку ясно, что это не выход. Поврежден череп, требуется серьезное
лечение. Впрочем, сейчас не время беспокоиться о собственном здоровье. Визит
к врачу может закончиться недельным пребыванием в больничной палате. Но пока
за  ним охотятся люди полковника, он не может позволить себе  такую роскошь.
На нем лежит ответственность за судьбу другого человека.
     Хуана. Сейчас не время думать о себе. Нужно  позаботиться о ней. Хуана.
Он должен ее найти. Должен ей помочь.

7
     Ровно   в  семь  раздался   телефонный  звонок.   Молодец.  Точно,  как
договорились. Бьюкенен сел на кровать и взял трубку.
     -- Алло.
     -- Майк? -- Глубокий женский голос мог принадлежать только Холли.
     -- Да. Где ты?
     -- Я звоню из холла. Мне подняться? В какой ты комнате?
     --  Сейчас я в номере 322. Но ты пойдешь и 512-й.  Сделай это следующим
образом. Поднимись в лифте на третий этаж, затем пешком по лестнице на пятый
Тот, кто  будет  смотреть на  цифры, которые загораются над лифтом в  холле,
решит, что ты на третьем этаже.
     -- Иду,  -- в  ее  голосе  послышалось  напряжение. Бьюкенен  нажал  на
рычажок. Затем позвонил на коммутатор отеля.
     -- Пожалуйста, до восьми утра ни с кем меня не соединяйте.
     Оставив  свет включенным,  он  взял сумку и вышел  в коридор. Захлопнул
дверь  и повесил  на нее  табличку "ПРОСЬБА НЕ БЕСПОКОИТЬ". По  черной
лестнице стал подниматься  на пятый этаж и, сделав несколько шагов, услышал,
как на третьем этаже остановился лифт.
     Минуту спустя после его  прихода  в номере 512 появилась Холли. Комната
была  зарегистрирована  на  имя  Чарльза Даффи.  Этот  номер и  номер  Майка
Хамильтона  Бьюкенен  оплатил с  помощью  кредитной карточки "ковбоя".
Клерку,  сидевшему  за  регистрационной стойкой,  он  сказал,  что Хамильтон
приедет позднее. Принял душ,  переоделся, спустился  в  холл и,  дождавшись,
пока знакомый ему клерк отойдет, зарегистрировался  у его  сменщика, на этот
раз как Майк Хамильтон.
     Он  впустил Холли и  закрыл  за ней дверь. К  изумлению Бьюкенена, она,
уронив в кресло сумочку, порывисто  шагнула к нему и  крепко прижалась к его
груди.
     Бьюкенен  почувствовал,  как  дрожит  ее   тело,  и  спросил  себя,  не
разыгрывает  ли она сцену, пытаясь выглядеть  более напуганной,  чем есть на
самом деле.
     -- Господи, ну что у тебя за жизнь такая?
     -- Жизнь как жизнь. Нормальная. Он прижал ее к себе.
     -- Нормальная, -- повторила она упавшим голосом.
     -- Это у тебя что-то вроде страха перед выходом на сцену. Пройдет.
     Он вдохнул аромат ее духов.
     -- Да,  конечно,  --  подавленно согласилась Холли. Она опустила руки и
сделала шаг назад. Сняла  берет и мокрый плащ, безучастно тряхнула  головой,
рассыпав по плечам рыжие волосы. За опущенными шторами шумел дождь.
     Бьюкенен поймал себя на мысли, что совсем забыл, какие огненные у Холли
волосы, какие  зеленые глаза.  Она была в костюме песочного  света и широкой
белой  блузе, перетянутой коричневым  ремнем. Одежда  подчеркивала  ее рост,
стройную фигуру и плавные очертания бедер.
     Красивая  женщина.  Бьюкенен   вспомнил   свое  недавнее   ощущение  от
прикосно