ытка, которую я никогда не собиралась посылать.

ГЛАВА 7
1
     Пилотам  -- особенно  если профессия пилота  не является  их  настоящей
профессией,  а  им  нужно создать определенный вымышленный образ -- положено
летать. Однако Бьюкенен-Лонг отправился в Новый Орлеан поездом.
     Такой способ путешествовать имел  несколько преимуществ. Как оказалось,
он  давал возможность, во-первых,  расслабиться,  во-вторых, уединиться, так
как Бьюкенену  удалось  получить  целое купе в  спальном вагоне.  Еще  одним
плюсом было то, что такая поездка была длительной, заполняла время. Ведь ему
все  равно  было  нечего  делать  до  кануна  Дня Всех  Святых, то  есть  до
завтрашнего  вечера.  Конечно, он  мог  бы  потратить это  время  на  осмотр
достопримечательностей Нового Орлеана, если бы не одно обстоятельство. Питер
Лэнг  прекрасно  знал Новый  Орлеан,  его доки, Французский квартал, Садовый
район, озеро Понтчартрейн, ресторан Антуана и особенно иностранные кладбища.
Для Лэнга  в  иностранных кладбищах было  какое-то особенное  очарование. Он
посещал  их  при каждой  возможности. Бьюкенен  не  позволял  себе  выяснять
скрытый смысл этого обстоятельства.
     Однако главной причиной,  побудившей его  предпочесть  поезд  самолету,
было то,  что  железнодорожные станции не  были  оборудованы  ни детекторами
обнаружения  металлов, ни рентгеновскими  установками  контроля  пассажиров.
Поэтому  он мог взять с  собой девятимиллиметровую  "беретту", которую
дал  ему  Джек  Дойл  в  Форт-Лодердейле.  Пистолет  был засунут между двумя
рубашками  и  двумя  комплектами нижнего  белья,  вместе с паспортом на  имя
Виктора Гранта и рядом с несессером, в небольшую парусиновую дорожную сумку,
с  которой Бьюкенен  не  расставался  от самой Флориды.  Все еще пребывая  в
расстроенных  чувствах из-за невыясненных отношений с  начальством и с самим
собой,  он  теперь  был  рад, что солгал относительно  паспорта  и никому не
сказал о пистолете.
     Паспорт и пистолет давали ему  возможность  выбора. Позволяли думать  о
свободе. Тот факт, что он впервые солгал принимавшему отчет куратору, должен
был бы, наверное, его встревожить. Предупредить, что он выведен из душевного
равновесия  в  большей степени, чем  ему представляется,  что  этот удар  по
голове причинил ему более серьезный ущерб, чем он думает. Но  сейчас, сидя у
окна в своем  запертом купе, слушая перестук колес и глядя на яркие  осенние
краски  сельских  ландшафтов  Вирджинии,  он то  и дело потирал свою больную
голову  и  радовался  тому, что не пытался  спрятать пистолет  где-нибудь  в
квартире Дона Колтона. Телекамеры  разоблачили бы  его. А  так его  история,
очевидно,  показалась  убедительной. Иначе его кураторы не выдали бы  ему ни
денег,  ни документов  на его настоящее  имя и не разрешили бы этой короткой
поездки.
     Перед тем как  сесть в поезд на вашингтонском вокзале Юнион Стейшн,  он
купил себе  в дорогу какой-то  роман в мягкой обложке, но  едва  взглянул на
него  за все время, пока поезд  шел на юг.  Он  все тер и  тер свой  лоб  --
отчасти, чтобы унять боль, а отчасти в сосредоточенной задумчивости, глядя в
окно на мелькающие мимо городки и большие города, холмы и возделанные поля.
     Питер  Лэнг.  Надо  вспомнить  о  нем все. Надо  стать  Питером Лэнгом.
Притвориться летчиком не составит проблемы, потому что Бьюкенен умел летать.
Это одно  из  нескольких  умений,  которые он приобрел в процессе  обучения.
Почти   все  профессии,   которыми  он   якобы   обладал,   стараниями   его
"хозяев" действительно были ему  в  той  или  иной мере  знакомы. А  в
нескольких из них он был настоящим специалистом.
     Реальная  же  проблема  заключалась  в  том,  чтобы воссоздать  в  себе
личность Питера  Лэнга,  его  отношение к жизни, особенности поведения, все,
что  для  него  характерно.  Бьюкенен   никогда   не   вел  никаких  записей
относительно   своих   многочисленных   персонажей.   Документировать    эти
перевоплощения было  бы глупо. Такая документация в конечном счете  могла бы
быть использована против него. Вообще оставлять какой бы то ни было бумажный
след было ни к чему. Вот и приходилось полагаться лишь на  свою память. Было
немало заданий -- особенно таких, где надо было встречаться с разными людьми
и переключаться  с роли одного  персонажа  на роль  другого несколько  раз в
день,  -- когда  его  способность вспоминать  и  адаптироваться подвергалась
особо  строгому испытанию. Он  жил в постоянном беспокойстве, опасаясь,  что
переключение с одной роли на другую может вдруг произойти помимо его
     воли и с кем-то он поведет себя иначе, чем должен по сценарию.
     Питер Лэнг.

2
     Бьюкенен  жил  тогда  в   Новом  Орлеане  под  видом  пилота,  нанятого
нефтеразведывательной  компанией якобы для доставки технического персонала и
оборудования  в разные  точки  в  Центральной Америке. На самом  же деле его
задача состояла в том,  чтобы перебрасывать по воздуху переодетых в штатское
советников из сил особого назначения на секретные аэродромы, расположенные в
джунглях    на    территории   Никарагуа,   где   им    предстояло   обучать
повстанцев-"контрас" ведению войны против  марксистского режима. Годом
раньше,  в  1986-м, когда Юджин Хазенфус был сбит  над Никарагуа при попытке
сбросить повстанцам боеприпасы, он сказал захватившим его никарагуанцам, что
работает,  как он  полагает, на ЦРУ.  Неприятность заключалась  в  том,  что
конгресс Соединенных Штатов недвусмысленно запретил ЦРУ всякое вмешательство
в дела Никарагуа. Последовавшие  за  этим разоблачения в  средствах массовой
информации  вызвали   политический  скандал,  и  ЦРУ  пришлось  неоднократно
отрицать  какое  бы  то  ни  было отношение к  Хазенфусу.  Так как  нанимали
Хазенфуса через посредников, а сам  он впоследствии отказался от своих слов,
то  ЦРУ удалось  избежать больших  неприятностей,  но  Никарагуа  продолжала
оставаться деликатным политическим вопросом, хотя  президент Рейган вслед за
этим издал  указ, отменявший наложенный  конгрессом запрет  на  американскую
помощь   "контрас".  Однако   возобновление   помощи  не  предполагало
присутствия на территории Никарагуа американских военнослужащих,  пытающихся
свергнуть  никарагуанское  правительство.  Поскольку  открытое вмешательство
военных  могло  быть расценено  как  акт  войны,  то армейские  специалисты,
которых  Бьюкенен  перебрасывал в Никарагуа, были, как и он, в штатском. И у
них, как у Бьюкенена,  тоже  были вымышленные  имена,  а их принадлежность к
американской армии установить было невозможно.
     Новый  Орлеан и Майами считались  городами, которые были наиболее тесно
связаны   с   оказанием   нелегальной    помощи   "контрас",   поэтому
любознательные  журналисты  очень  интересовались частными  компаниями,  чьи
самолеты   летали   в  страны   Латинской  Америки.   Какой-нибудь  самолет,
зафрахтованный  для  доставки  обычного  груза  в  Сальвадор,  Гондурас  или
Коста-Рику, вполне мог сделать неотмеченную в маршруте нелегальную посадку в
Никарагуа  и выгрузить вместо оборудования людей. Любой  журналист, которому
удалось  бы  доказать  эту  недозволенную  степень  американского   военного
вмешательства, автоматически становился кандидатом на Пулитцеровскую премию.
Поэтому Бьюкенену надо было особенно позаботиться  о прикрытии. С этой целью
он  просил  свое начальство  предоставить ему "жену", женщину, которая
будет   помогать  мужу  в  его  бизнесе,  которая  любит  летать  и  говорит
по-испански,  а в идеале родом  латиноамериканка и,  стало  быть,  не  будет
привлекать  к  себе внимания, сопровождая мужа в его частых полетах в страны
Латинской Америки.  Этим  приемом  Бьюкенен  намеревался обмануть любопытных
журналистов, заставить их отбросить мысль о том, что он  связан с Никарагуа.
Склонить их к тому, что никакой  дурак не полетит  в зону военных действий с
женой.
     Жена, которую ему подыскали, действительно оказалась латиноамериканкой.
Эту живую, привлекательную женщину звали Хуана Мендес, ей было двадцать пять
лет.  Ее родители были мексиканцы, получившие американское  гражданство. Она
служила в военной разведке в  звании сержанта, а выросла  в Техасе, в городе
Сан-Антонио, считавшегося  по  легенде родным  городом  Питера  Лэнга,  роль
которого играл  Бьюкенен. Перед тем  как  приступить  к  выполнению задания,
Бьюкенен  провел  в  Сан-Антонио  несколько  недель,  чтобы познакомиться  с
городом  --  на  тот  случай,  если  кто-то  решит  проверить  его  и  будет
провоцировать  на заведомо неверные высказывания  о Сан-Антонио.  Постоянное
присутствие рядом с ним Хуаны затруднит задачу  любому охотнику поспрашивать
его  о Сан-Антонио. Если он не будет  знать, что ответить, если запнется, то
за него ответит Хуана.
     Пребывание  в  роли Питера Лэнга было  одним из  самых  продолжительных
заданий Бьюкенена -- оно длилось четыре  месяца. Все это  время они с Хуаной
жили вдвоем в небольшой квартирке на втором этаже изящного, обшитого деревом
дома  с  нарядной кованой  решеткой  и  приятным, полным  цветов  внутренним
двориком  на  улице Дюмэн  во  Французском  квартале.  И ему,  и  Хуане было
известно, каким риском чревато возникновение эмоционального притяжения между
партнерами по  конспиративной  работе,  поэтому  они старались  держаться  в
строго профессиональных  рамках.  Они  прилагали все усилия к тому, чтобы не
попасть под влияние своего  вынужденного  близкого общения, когда они вместе
ели, складывали  в одну корзину  идущее в  стирку белье,  пользовались одной
панной и  туалетом, спали в  одном помещении. До физической  близости дело у
них не дошло. Настолько  недисциплинированными они не были. Но это ничего не
меняло,  потому  что  результат был тот же  самый.  Секс есть  лишь  одна из
составляющих... часто играющая незначительную  роль... а иногда  не играющая
никакой  роли... в удачном браке. За четыре месяца совместной жизни Бьюкенен
и Хуана так  хорошо вжились в свои роли,  что под конец  смущенно признались
друг другу, что  ощущают себя супругами. Ночью, слыша, как она тихо дышит во
сне, он вдыхал ее опьяняющий запах, напоминавший ему запах корицы.
     Совместная  напряженная жизнь действует  как мощный связующий материал.
Однажды во время  перестрелки в Никарагуа Бьюкенену  ни за что не удалось бы
добраться  до самолета  и вырулить в  позицию для взлета с  расположенной  в
джунглях  примитивной посадочной полосы, если бы Хуана не прикрыла его огнем
из  автоматической   винтовки.  Сквозь  колпак  медленно   поворачивающегося
самолета  он  видел,  как  Хуана  бежит от  зарослей к пассажирской  дверце,
которую он открыл. Она резко повернулась к кустам, выстрелила из своей  М-16
и снова бросилась к самолету. Впереди нее летевшие из джунглей пули взрывали
фонтанчики земли. Она повернулась и снова выстрелила. Форсируя двигатели, он
сумел нужным образом  развернуть самолет, схватил свою М-16  и стал стрелять
через   открытый   люк,  прикрывая  Хуану.   По  фюзеляжу   защелкали  пули.
Одновременно с ее последним рывком к люку он убрал тормоза и начал разбег по
неровной  полосе.  Она взобралась внутрь, прочно встала у  открытого  люка и
стала стрелять по нападавшим.  Расстреляв  все патроны,  она  подхватила его
винтовку  и  стреляла, пока  не  опустошила  и  ее.  Потом,  ухватившись  за
привязной ремень,  чтобы  не выпасть  наружу, она засмеялась,  когда самолет
дважды подпрыгнул и круто пошел вверх, едва не задевая вершины деревьев.
     Когда ты  обязан кому-то  жизнью, то  чувствуешь, как тебе близок  этот
человек. Бьюкенену случалось испытывать  подобное чувство в компании мужчин.
Но в эти четыре месяца  он впервые узнал его,  работая в паре с женщиной,  и
под конец ему пришлось лицедействовать больше,  чем хотелось, потому  что он
влюбился в нее.
     А  делать  этого не  следовало.  Он  отчаянно  боролся с собой, пытаясь
подавить свое чувство. Но не  смог. Даже и тогда между  ними ничего не было.
Несмотря  на  огромное искушение,  они  не  нарушили профессиональной  этики
физической  близостью. Но  одно  правило  они  все-таки  нарушили,  правило,
предостерегавшее их от смешивания ролей с реальностью, хотя Бьюкенен в своей
практике  с ним не считался. Его успех в роли изображаемого  им вымышленного
персонажа  каждый  раз  основывался  именно на  том, что он смешивал  роль с
реальностью. Пока он играл чью-то роль, этот человек существовал реально.
     Однажды вечером,  когда Бьюкенен сидел  у телевизора, вернулась  Хуана,
выходившая  за  продуктами.  Выражение  тревоги  на  ее  лице  заставило его
нахмуриться.
     --  С тобой все в порядке? -- озабоченно спросил он, подходя к  ней. --
Что-нибудь случилось, пока ты делала покупки?
     Явно не  услышав его  вопроса,  она поставила сумку и  стала  выгружать
принесенное. Он вдруг понял,  что интересовали  ее не купленные продукты. Ее
взгляд был  прикован к листку с анонсом какого-то концерта джазовой  музыки,
который  ей  сунули  в руки на  улице. Она  достала его из сумки,  и,  когда
Бьюкенен увидел маленький косой крестик в верхнем правом углу, он понял, что
ее так взволновало. Тот, кто сунул ей листок, был, очевидно, послан к ним на
связь. А маленький  косой  крестик,  проставленный фломастером,  был для них
сигналом свернуть операцию.
     Их ждали новые задания.
     В   этот  момент   Бьюкенен  с  необычайной  остротой   ощутил  близкое
присутствие  Хуаны. Он  видел  овал ее лица, гладкую смуглую  кожу и  четкое
очертание упругих  грудей  под блузкой. Ему  хотелось  обнять ее, но чувство
дисциплины взяло верх.
     Обычно жизнерадостный голос Хуаны прозвучал сдавленно от напряжения.
     -- Что ж, ведь было заранее известно, что после этого мы  получим новые
задания.  --  Она проглотила застрявший  в  горле комок. -- Все когда-нибудь
кончается, правда?
     -- Правда, -- печально ответил он.
     -- Ну... Как ты думаешь, нас могут опять послать вместе?
     -- Не знаю.
     Хуана грустно кивнула.
     -- Но так почти никогда не делают.
     -- Да. -- Хуана опять проглотила комок.
     Вечером накануне отъезда  из  Нового Орлеана  они  пошли прогуляться по
Французскому кварталу. Был  яркий, красочный  праздник  Хэллоуин, канун  Дня
Всех Святых,  и старая  часть города  была украшена  как  никогда живописно.
Гуляющие  были в  маскарадных  костюмах,  многие  из них изображали скелеты.
Толпа  плясала,  пела  и пила  на  узких  улочках.  Джазовые  мелодии --  то
грустные,   то   радостные  --   звучали   из  открытых  дверей,  сливались,
выплескивались сквозь кованые решетки и плыли над толпой, поднимаясь к небу,
освещенному заревом городских огней.
     "Когда святые маршируют..."
     Бьюкенен с Хуаной закончили прогулку в "Кафе дю монд" недалеко от
Джексон-сквер,  на Декейтер-стрит. В этом  знаменитом  ресторане на открытом
воздухе подавали  кофе с молоком и хрустящие французские пончики, посыпанные
сахарной  пудрой. Там  было  полно  народу;  многим  любителям  праздничного
веселья необходимо было проглотить некоторое количество кофеина  и крахмала,
чтобы  нейтрализовать  действие выпитого  алкоголя и продолжать  веселиться.
Несмотря  на толпу, Бьюкенен и  Хуана встали  в очередь.  Теплая октябрьская
ночь чуточку пахла дождем, с Миссисипи дул  приятный легкий ветерок. Наконец
официант  проводил их  к  столику и принял  заказ. Глядя  на  окружавшую  их
праздничную  толпу, они чувствовали себя неуютно, скованно, и дело кончилось
тем, что они  заговорили на  тему,  которой до сих пор старательно избегали.
Бьюкенен не  помнил, кто и  как начал этот разговор, но суть была выражена в
вопросе: это конец всему  или же мы будем встречаться и потом? И, как только
вопрос был поставлен прямо, Бьюкенен сразу понял всю его абсурдность. Ведь с
завтрашнего  дня  Питера  Лэнга  уже  не  будет.  Как же  может  Питер  Лэнг
поддерживать  отношения   с  женой,   которая  завтра  тоже  прекратит  свое
существование?
     Их тихий  разговор  нельзя было  подслушать  в гомоне  толпы.  Бьюкенен
сказал ей, что жизнь  их персонажей кончена, а Хуана посмотрела на него так,
будто его слова были бредом безумного.
     -- Меня не интересует, кем мы были, --  отрезала она. -- Я говорю о нас
с тобой.
     -- Я тоже.
     --  Нет, -- возразила Хуана. --  Тех людей больше  нет. Есть мы. Завтра
начинается реальная жизнь. Фантазия кончилась. Что мы будем делать?
     -- Я люблю тебя, -- сказал он.
     Она судорожно вздохнула.
     -- Я  ждала,  когда ты  это скажешь...  Надеялась...  Не знаю,  как это
случилось, но я чувствую то же самое. Я люблю тебя.
     --  Хочу,  чтобы  ты  знала,  --  ты всегда  будешь самым  дорогим  мне
человеком, -- произнес Бьюкенен.
     Хуана начала недоуменно хмуриться.
     -- Хочу, чтобы ты знала, -- продолжал Бьюкенен, -- что...
     Подошедший официант поставил перед  ними  поднос с  чашками  дымящегося
кофе и горячими, густо посыпанными сахарной пудрой пончиками.
     Когда  он ушел,  Хуана наклонилась  к Бьюкенену и спросила  напряженным
голосом, в котором слышалось беспокойство:
     -- О чем ты говоришь?
     -- ... что ты всегда будешь самым дорогим мне человеком. Самым близким.
Если  тебе  когда-нибудь будет нужна  помощь, если я что-то  смогу для  тебя
сделать...
     --  Постой.  --  Хуана  еще  больше  нахмурилась,  в  ее темных  глазах
отражался свет лампы с потолка. -- Это похоже на прощание.
     -- ...  то  можешь рассчитывать на меня. В любое  время, В любом месте.
Только позови. Я все для тебя сделаю.
     -- Сукин сын, -- отрезала она.
     -- Что?
     -- Это нечестно. Я достаточно хороша, чтобы рисковать жизнью  вместе  с
тобой.  Я  достаточно  хороша,  чтобы  послужить  в  качестве  реквизита. Но
недостаточно хороша, чтобы встречаться со мной после...
     -- Я совсем не то имею в виду, -- перебил ее Бьюкенен.
     -- Тогда в чем же дело? Ты любишь меня, но хочешь от меня избавиться?
     -- Я не хотел влюбляться. Я...
     --  Есть  не  так уж  много  причин, почему мужчина уходит  от женщины,
которую  он,  по  его  словам, любит. И  сейчас я  не могу придумать  ничего
другого, кроме того, что он не считает ее достойной себя.
     -- Послушай меня...
     -- Это потому, что я латиноамериканка.
     -- Нет. Совсем не потому. Не глупи. Прошу тебя. Послушай же.
     --  Это ты послушай. Может быть,  я --  это самое  хорошее,  что у тебя
вообще было. Не теряй меня.
     -- Но завтра придется...
     -- Придется?  Почему? Это  из-за тех, на кого мы  работаем? К черту  их
всех! Они  ждут, что  я снова подпишу контракт.  Но  я  не  собираюсь  этого
делать.
     -- К ним это не имеет никакого отношения, -- возразил Бьюкенен.  -- Все
дело  во мне  самом. В том,  что я делаю. После этого  между нами  ничего не
может быть,  потому  что я буду уже  не  тем, кого ты  знаешь. Я буду совсем
другим, незнакомым.
     -- Что ты говоришь?
     -- Я буду не таким, как сейчас.
     Она пристально посмотрела на него, так  как в этот  момент до нее дошел
смысл того, что он говорил.
     -- Значит, ты выбираешь свою работу...
     -- Работа -- это все, что у меня есть.
     -- Нет. У тебя могла бы быть я.
     Бьюкенен молча смотрел на нее. Опустил глаза. Снова их  поднял. Закусил
губу. Медленно покачал головой:
     -- Ты не знаешь меня. Ты знаешь только того, чью роль я играю.
     Она смотрела на него, потрясенная услышанным.
     -- Я  всегда буду твоим другом, -- сказал  Бьюкенен. -- Помни об  этом.
Клянусь   тебе.   Если  тебе  когда-нибудь  понадобится   помощь,   если  ты
когда-нибудь попадешь в беду, тебе надо  только  позвать.  И  сколько  бы ни
прошло времени, как далеко бы я ни был, я...
     Хуана встала, и ножки ее стула с резким звуком  царапнули по цементному
полу. На них начали обращать внимание.
     -- Если ты мне когда-нибудь будешь нужен, я пришлю тебе  открытку, будь
ты проклят!
     Сдерживая слезы, она почти выбежала из ресторана.
     И это