Ему не надо было смотреть вниз
-- он и так знал, что в ней была кровь.
     Потому что Бейли побледнел, поднес руку ко рту и забормотал:
     -- Господи... Смотрите... Ведь он... Ведь это же...
     --   Да,   Бейли,  смотрите  хорошенько.   Они  так  славно  надо  мной
потрудились, что даже повредили  мне что-то внутри. --  Бьюкенену не хватало
воздуха, приходилось собираться с  силами  для каждого слова. --  Что будет,
если они убьют меня, а потом окажется, что вы ошиблись?
     Бейли побледнел еще больше.
     --  Кто тебя убьет?  Это просто  смешно,  -- вмешался  следователь.  --
Очевидно, у тебя есть и другие повреждения, помимо раненого плеча и разбитой
головы.  Я  этого не знал. Теперь я  вижу,  что ты нуждаешься  в медицинской
помощи. Как только  сеньор Бейли подпишет вот этот документ, где подтвердит,
что ты тот  самый человек, которого он видел убегающим с места убийства,  он
сможет уйти, а я -- послать за доктором.
     Следователь  протянул  Бейли  ручку  и  отпечатанный на  машинке  текст
показаний.
     --  Ну да, давайте, подписывайте, --  хрипло пробормотал Бьюкенен. -- А
потом  молитесь  Богу, чтобы полицейские  обнаружили  ошибку...  прежде  чем
изобьют  меня  еще  сильнее... прежде  чем  я  истеку кровью... --  Бьюкенен
перевел дыхание. -- Потому что если они убьют меня, то следующим будете вы.
     -- Что такое? -- Бейли нахмурился. -- Что ты болтаешь?
     --  Не  будьте ослом,  Бейли. Раскиньте мозгами. Именно вам и  придется
расхлебывать  эту  кашу.  Речь  идет  о  смерти  американского гражданина  в
мексиканской  тюрьме.  Уж  не  думаете ли  вы,  что  этот коп  признается  в
случившемся?  Мой труп исчезнет. Мой  арест  запротоколирован  не  будет.  А
единственный, кто может опровергнуть их версию, это вы.
     Бейли вдруг подозрительно посмотрел на следователя. Следователь схватил
Бейли за руку.
     --  Очевидно, арестованный  бредит.  Ему надо  дать отдохнуть. Пока  вы
подписываете этот документ в другой комнате, я позабочусь  о  том, чтобы ему
была оказана медицинская помощь.
     Не зная,  как поступить, Бейли позволил следователю  повернуть  себя  к
двери.
     -- Ага, -- сказал Бьюкенен. -- Медицинская помощь. Он имеет в виду, что
мне еще раз  врежут вон тем  резиновым шлангом за то, что я  объяснил вам, в
какую  большую   неприятность  попали  вы.  Подумайте  же,  Бейли.  Вы  сами
признались, что были пьяны. Почему бы вам не признать,  что вероятнее всего,
я не тот человек, которого вы видели в Канкуне?
     -- С  меня довольно. -- Следователь ткнул Бьюкенена в больное плечо. --
Каждому дураку ясно, что ты виновен. Как ты объяснишь эту пулевую рану?
     Корчась от  боли под  врезающимися  в тело  веревками, которыми  он был
привязан к стулу, Бьюкенен сказал сквозь стиснутые зубы:
     -- Это не пулевая рана.
     -- Но врач сказал...
     -- Откуда  ему это  известно? Он не исследовал рану на следы пороха. Он
только  снова  зашил ее, вот и все. -- Бьюкенен поморщился. -- И эту рану, и
рану на голове я получил в результате несчастного случая в море. -- Он опять
почувствовал сильное головокружение  и  испугался, что потеряет сознание, не
успев закончить. -- Я свалился за борт яхты моего клиента, когда мы выходили
из бухты. Головой ударился о корпус... Одним из винтов мне рассекло плечо...
Мне просто повезло, что я не погиб.
     -- Это выдумка, -- отрезал следователь.
     -- Ладно. --  Бьюкенен сделал глотательное движение.  --  Докажите это.
Докажите,  что я лгу.  Ради  всего святого, сделайте  то,  что  я умоляю вас
сделать.  Пригласите  сюда  моего  клиента.  Спросите,  знает  ли  он  меня.
Попросите его объяснить, как я поранился.
     -- Да, наверно, это неплохая мысль, -- подал голос Бейли.
     --  Что?  --  Следователь резко повернулся к массивному  техасцу. -- Вы
хотите сказать, что описание, которое вы дали в Канкуне, что этот  сделанный
в полиции рисунок -- сделанный с вашей помощью -- не похож на арестованного?
Вы хотите сказать, что опознание, сделанное вами пять минут назад...
     -- Я  только  сказал,  что  он похож на человека, которого я видел.  --
Бейли  задумался,  потирая  здоровенной  мозолистой  ручищей  свой  заросший
щетиной подбородок. -- А теперь я не так уверен. Память уже не та. Мне нужно
время подумать. Тут очень серьезное дело.
     --  Кто  угодно может ошибиться,  --  заметил Бьюкенен. --  Ваше  слово
против  моего.  Больше ничего  тут не  сделаешь,  пока  не  свяжутся с  моим
клиентом, который поручится за меня.
     Бейли покосился на лужу кровавой мочи на полу.
     -- Я не буду ничего подписывать, пока клиент этого человека не докажет,
прав я или нет.
     Охваченный  радостью Бьюкенен  смог, невзирая  на  боль,  выдавить  еще
несколько слов:
     -- Чарльз  Максуэлл.  Его  яхта пришвартована возле  Колумбова  дока  в
Канкуне.
     С  этими   словами  Бьюкенен  перестал  сопротивляться  продолжающемуся
головокружению. Он  сделал все,  что мог. Проваливаясь  в забытье, он слышал
яростную перебранку между следователем и Большим Бобом Бейли.

6
     Его препроводили  обратно в камеру. Он  брел  пошатываясь,  стараясь не
толкнуть  кого-нибудь, не нарваться на неприятность. Ему бросилось  в глаза,
что среди злобно взирающих на него физиономий было много  новых по сравнению
с теми, которые он помнил со времени своего первого появления  здесь, хотя и
не знал, как давно это было. Он устало подумал,  что место  протрезвившихся,
должно быть,  заняли свежие пьянчуги,  а  ворье и  другие хищники остались и
будут сидеть  здесь до  тех  пор, пока у кого-нибудь не возникнет достаточно
сильного стимула отправить их под суд.  Он знал, что,  видя его  ослабленное
состояние,  уголовники не  станут  долго ждать  и скоро набросятся  на него,
поэтому нашел местечко у стены и сел, силясь не уснуть, не отводя  глаз  под
их пристальными взглядами, пряча  от  них свою боль, рассчитывая, как  лучше
защитить себя. Он не сразу заметил, что двое охранников открыли дверь камеры
и знаками предлагают ему выйти.
     Но повели его не в комнату допросов, а в противоположном направлении, в
секцию тюрьмы, которой он еще не видел.
     Что   они  собираются  делать?  Решили,  что  сейчас  самое  время  мне
исчезнуть?
     Конвоиры открыли какую-то дверь, и Бьюкенен замигал в растерянности. Он
ожидал увидеть  следователя, а увидел  умывальник, унитаз и душевую кабинку.
Ему  было   приказано  раздеться,   вымыться,   побриться  и   надеть  белые
хлопчатобумажные  рубашку  и  брюки,  которые лежали на стуле вместе с парой
дешевых резиновых сандалий. Сбитый с толку, он повиновался, и от  тепловатой
воды не только  насладился блаженным  ощущением  чистоты, но и получил  даже
какой-то  заряд  энергии. Охранники наблюдали за ним.  Позже, когда Бьюкенен
заканчивал  одеваться,  вошел  еще  один  тюремщик и  поставил  на  раковину
умывальника поднос. Бьюкенен был поражен. На подносе была тарелка разогретых
бобов и  маисовых  лепешек -- первая  пища, полученная им за все проведенное
здесь время. Слабость и боль притупили его аппетит, и первое, чему он воздал
должное,  -- это была бутылка очищенной  воды, также стоявшая на подносе. Он
схватил  ее,  распечатал,  отвернул  колпачок  и  сделал  несколько  больших
глотков. Много нельзя, а то может стошнить.
     Он внимательно  посмотрел на еду, запах которой одновременно притягивал
и отталкивал  его. Пища может быть  отравлена, подумал  он, а душ  и  чистая
одежда -- просто уловка, чтобы усыпить его подозрения и заставить поесть. Но
придется рискнуть. Даже если желудок и не хочет, придется себя заставить.
     И опять он  напомнил себе: нельзя  есть сразу  слишком много. Он  очень
долго жевал первую ложку бобов, прежде  чем проглотить  ее.  Убедившись, что
желудок  не возмутился,  он решился выпить еще немного воды и откусить кусок
лепешки.
     Но  закончить трапезу ему так  и не удалось. Он держал ложку  в  правой
руке  и  чуть  не  выронил  ее,  потому  что  пальцы,  к  его  ужасу,  опять
задергались. Он перехватил ложку левой  рукой,  но не успел поднести  ко рту
следующую порцию пищи, потому что пришел еще один охранник, и  все четверо с
мрачным  видом повели его  мимо перенаселенной камеры,  где  он  сидел, в ту
часть  тюрьмы,  где  располагались   комнаты  для  допросов.  Почему,  думал
Бьюкенен, почему они дали  мне вымыться  и  накормили, если намереваются еще
раз дать мне отведать резинового шланга? В этом  нет  никакого смысла. Разве
что...
     Конвоиры  привели  его  в  комнату, которую Бьюкенен  раньше не  видел,
грязную, захламленную,  где  за письменным столом  в напряженной  позе сидел
следователь, а напротив него, столь  же напряженно, -- тонкогубый американец
со  строгим лицом.  При  появлении  Бьюкенена  оба  они  устремили  на  него
пристальные взгляды, и скрытая  радость Бьюкенена, вызванная надеждой на то,
что его, может быть, освободят, превратилась в неприятное предчувствие.
     Американец,  на  вид  лет  сорока  пяти,  был  среднего роста  и  веса,
загорелый,  с острым подбородком,  тонким носом и  густыми темными  бровями,
контрастировавшими  с  его выгоревшими на солнце редеющими  волосами. На нем
был  дорогой  костюм из  легкой голубой  ткани, шелковый  галстук в  красную
полоску и  сверкающей белизны рубашка, которая  подчеркивала  и оттеняла его
загар. Он  носил  кольцо выпускника  Гарвардского университета,  часы  фирмы
"Пьяже" и туфли фирмы "Коул Хаан". Он был безупречен. Производил
впечатление. Такого человека хотелось иметь на своей стороне.
     Плохо было  то, что Бьюкенен не  имел ни малейшего представления о том,
кто этот человек. Он не решался предположить, что следователь откликнулся на
его  настоятельную  просьбу  и   связался  с  Чарльзом  Максуэллом,  который
обеспечивал его алиби. Это  срочное алиби было организовано в спешке. Обычно
каждая деталь плана про-
     веряется несколько раз, но в этом случае Бьюкенен не имел  ни малейшего
понятия  о  том, как  выглядит  Максуэлл.  Было  разумно  предположить,  что
Максуэлл, когда  с  ним  свяжутся,  приедет  сюда,  чтобы поддержать легенду
Бьюкенена.  Но  что, если следователь нашел какого-то американца, чтобы  тот
выдал себя за  Максуэлла?  Что,  если следователь хочет подловить Бьюкенена,
когда  он сделает вид, будто знает этого американца, и доказать таким путем,
что Бьюкенен врет относительно своего алиби?
     Американец выжидательно поднялся.
     Бьюкенен  должен был реагировать. Он  не мог больше  просто  смотреть с
безучастным видом. Если это действительно Максуэлл, то следователь ждет, что
Бьюкенен узнает его и станет благодарить. Но если это не Максуэлл,
     что тогда?
     Следователь втянул подбородок в многочисленные шейные складки.
     Бьюкенен вздохнул, подошел к американцу, положил ему на плечо нетвердую
руку и сказал:
     --  Я уже начал  беспокоиться.  Так приятно  увидеть...  Увидеть  кого?
Бьюкенен не закончил фразы. Он мог иметь в виду свое чувство облегчения  при
виде   друга  и  клиента   Чарльза   ("Чака")   Максуэлла,  а   мог  и
подразумевать, что очень рад видеть соотечественника-американца.
     -- Слава Богу, вы уже здесь, -- добавил Бьюкенен, и эта фраза одинаково
подходила как к Максуэллу, так и просто к незнакомому американцу. Он упал на
стул,  стоявший  рядом с обшарпанным письменным  столом.  От напряжения боль
усилилась.
     -- Я приехал сразу же, как только узнал обо  всем. Хотя такое заявление
предполагало наличие тесной
     связи  между  этим  американцем  и  Бьюкененом,  оно все же  не  давало
Бьюкенену   достаточных  оснований,  чтобы  признать  в  американце  Чарльза
Максуэлла.  Ну же,  дай  мне  зацепку!  Намекни,  кто ты  такой.  Американец
продолжал:
     -- И то, что я услышал, встревожило меня. Но должен вам сказать, мистер
Грант, что выглядите вы гораздо лучше, чем я ожидал.
     Мистер Грант?
     Этот человек определенно не Чарльз Максуэлл. Кто же он в таком случае?
     -- Да уж, здесь настоящий загородный клуб. -- От жуткой боли в висках у
Бьюкенена стучало.
     --  Разумеется,  все  это  ужасно,  --  сказал  американец. Он  говорил
глубоким приятным голосом, слегка манерно. --  Но  теперь все уже позади. --
Он пожал Бьюкенену Руку. --  Я Гарсон Вудфилд.  Из американского посольства.
Нам позвонил ваш друг Роберт Бейли. Следователь нахмурился.
     -- Бейли мне  не  друг, -- подчеркнуто произнес Бьюкенен.  -- Я впервые
познакомился с  ним здесь. Но у  него какая-то навязчивая идея о том, что он
видел меня в Канкуне и знал меня раньше, в Кувейте. Он и есть та причина, по
которой я оказался в этой неприятной ситуации.
     Вудфилд пожал плечами.
     --  Ну,  видимо, он  пытается загладить вину. Он  же позвонил и Чарльзу
Максуэллу.
     -- Это мой клиент, -- отозвался Бьюкенен.  --  Я надеялся, что он здесь
появится.
     -- Да, мистер Максуэлл,  как  вы  знаете, весьма  и весьма  влиятельный
человек,  но  в данных обстоятельствах  он счел более престижным связаться с
послом  и просить, чтобы мы  решили эту проблему по официальным  каналам. --
Вудфилд стал внимательно вглядываться в лицо Бьюкенена. -- Эти ссадины у вас
на губах...  И  кровоподтек на подбородке... -- С  выражением неодобрения он
повернулся к следователю. -- Этого человека избивали.
     Следователь принял оскорбленный вид.
     -- Избивали? Какая чепуха! Он поступил сюда в таком плачевном состоянии
от ран, что не удержался на ногах и упал с лестницы.
     Вудфилд повернулся к Бьюкенену, явно ожидая резких возражений.
     -- У меня закружилась голова. Моя рука соскользнула с перил.
     Вудфилд,  казалось,  был  удивлен  ответом Бьюкенена. Такое же, если не
большее, удивление отразилось и на лице следователя.
     -- Они угрозами заставили вас говорить неправду о том, что здесь с вами
произошло? -- спросил Вудфилд.
     -- Они определенно не нежничали со мной, -- сказал  Бьюкенен, --  но не
принуждали угрозами говорить неправду.
     Такого следователь явно не ожидал.
     -- Но Роберт Бейли утверждает, что видел вас  привязанным к  стулу,  --
заявил Вудфилд.
     Бьюкенен кивнул.
     -- И как вас ударили резиновым шлангом, -- сказал Вудфилд.
     Бьюкенен снова кивнул.
     -- И как у вас шла кровавая моча.
     -- Все  верно. -- Бьюкенен схватился за живот  и поморщился. (В обычных
условиях он бы никогда так не отреагировал на боль.)
     -- Понимаете, если по отношению к вам было допущено жестокое обращение,
то имеется целый ряд дипломатических мер, к которым я могу прибегнуть, чтобы
попытаться добиться вашего освобождения.
     Бьюкенену  не  понравилось, что Вудфилд  сказал  "попытаться". Он
решил и дальше делать то, что подсказывал ему инстинкт.
     -- Кровь в моче -- это результат несчастного случая, когда я свалился с
яхты  Чака Максуэлла. Что касается остального,  -- сказал Бьюкенен, переводя
дыхание, -- то  ведь этот офицер подозревает меня в убийстве трех человек. С
его  точки зрения, то, как  он обошелся со мной, пытаясь добиться признания,
вполне  оправданно. Меня  бесит только то, что  он  не дает мне доказать мою
невиновность. Не желает связаться с моим клиентом.
     -- Теперь с этим все  в порядке, -- заверил Вудфилд.  -- У меня с собой
заявление, --  он достал  его из своего  кейса,  -- показывающее, что мистер
Грант  находился  с  мистером Максуэллом  на  его  яхте в  то  время,  когда
произошли  эти убийства.  Очевидно,  -- обратился  он  к следователю, --  вы
арестовали не того человека.
     -- Для меня это не очевидно. -- Все  подбородки  следователя затряслись
от возмущения.  -- У  меня  есть свидетель, который видел  этого человека на
месте убийств.
     -- Неужели слово мистера Бейли значит  для  вас больше,  чем  заявление
такого известного человека, как мистер Максуэлл? -- поинтересовался Вудфилд.
     Глаза следователя яростно сверкнули.
     -- Мы в Мексике. Здесь все равны.
     --  Да,  -- согласился Вудфилд. -- Как и  в  Соединенных Штатах.  -- Он
повернулся к Бьюкенену. --  Мистер Максуэлл просил меня передать вам вот эту
записку. --  Он  вынул  ее из  кейса  и вручил  Бьюкенену.  --  А  пока,  --
повернулся  он   к  следователю,  --   я  хотел  бы  воспользоваться  вашими
удобствами.
     Следователь озадаченно смотрел на него.
     -- Туалет, -- сказал Вудфилд. -- Комната отдыха.
     -- А,  -- отозвался следователь.  --  Уборная.  -- Он с усилием оторвал
свое огромное  тело от стула, открыл дверь  в коридор и  распорядился, чтобы
один из охранников проводил мистера Вудфилда в el sanitaria.
     Когда Вудфилд вышел, Бьюкенен прочитал записку.
     "Вик,
     Извини,  что не  смог  приехать  лично.  Я  появлюсь,  если  это  будет
абсолютно необходимо,  но сначала давай испробуем другие  варианты.  Проверь
содержимое сумки  для  фотоаппарата, которую  принес  с собой Вудфилд.  Если
считаешь, что  оно подействует, то попробуй.  Надеюсь  скоро увидеть  тебя в
Штатах.
     Чак"
     Бьюкенен посмотрел туда, где возле стула Вудфилда на полу стоял кейс, и
увидел рядом эту серую нейлоновую сумку для фотокамеры.
     Тем  временем  следователь  закрыл  дверь  офиса  и  хмуро  смотрел  на
Бьюкенена.  В  его  голосе слышались раскаты  грома, а тучный  живот трясся,
словно желе. Его явно интересовало содержание записки.
     -- Ты солгал относительно побоев.  Por que?  --  Он  подошел ближе.  --
Почему?
     Бьюкенен пожал плечами.
     -- Очень просто. Я хочу, чтобы мы с вами стали друзьями.
     -- Почему? -- Следователь подошел еще ближе.
     -- Потому что  мне отсюда  не выбраться без вашей  помощи. Да, конечно,
Вудфилд   может  навлечь  на  вас  массу  неприятностей  со  стороны  вашего
начальства  и политических деятелей. Но и  тогда меня  могут не выпустить до
постановления судьи, а тем временем я буду оставаться  в  вашей  власти.  --
Бьюкенен  помолчал,  стараясь  казаться  сломленным.   --  Иногда  в  тюрьме
происходят  несчастные случаи самого ужасного  свойства. Иногда арестованный
может умереть, не успев предстать перед судьей.
     Следователь напряженно разглядывал Бьюкенена. Бьюкенен показал на сумку
для фотокамеры.
     -- Можно?
     Следователь  утвердительно  кивнул.  Бьюкенен  поставил  сумку  себе на
колени.
     -- Я ни в чем не виновен, -- сказал он. -- Очевидно, Бейли и сам толком
не  знает,  что он видел. Мой паспорт доказывает, что  я не тот  человек, за
которого он меня  принимает. Мой клиент говорит, что меня  не было  на месте
преступления.  Но  вам  пришлось  потратить  много  времени  и  сил  на  это
расследование. На вашем месте мне было бы  очень неприятно сознавать,  что я
зря потратил энергию. Правительство платит  вам недостаточно за все, что вам
приходится переносить. -- Бьюкенен открыл сумку и поставил ее на стол.
     И он сам, и следователь уставились на содержимое
     сумки.  Она  была набита  аккуратными  пачками  бывших  в  употреблении
стодолларовых  купюр. Когда Бьюкенен вынул одну пачку и стал считать купюры,
у следователя отвисла челюсть.
     -- Я могу только догадываться,  --  констатировал  Бьюкенен, --  но мне
кажется, что  здесь пятьдесят тысяч долларов. --  Он положил пачку обратно в
сумку. -- Поймите меня правильно. Я не богат. Я много работаю, как и вы, и у
меня, разумеется, нет таких  денег. Эти деньги принадлежат моему клиенту. Он
дает их мне взаймы, чтобы помочь оплатить юридические издержки.  -- Бьюкенен
скорчил  гримасу. --  Но с какой стати  отдавать деньги  адвокату,  когда  я
невиновен и  ему не  придется  работать  в  поте лица, чтобы  добиться моего
освобождения? Ему определенно не надо будет работать так долго и  так много,
как буду вкалывать я, чтобы вернуть долг, или сколько придется работать вам,
чтобы  заработать  такую  сумму.  --  Бьюкенен  от  боли резко  вздохнул  и,
нахмурившись, посмотрел на дверь. -- Вудфилд вот-вот вернется. Почему бы вам
не оказать услугу нам обоим, не взять деньги и не выпустить меня отсюда?
     Следователь бара