ии такие пути,  когда им не  надо  преодолевать  электрическое
поле. При повышении температуры тепловое движение атомов разрушает эту
структуру,  электрическое  поле   распространяется   на   весь   объем
проводника,  и  электронам  приходится  при своем движении производить
работу,  что и воспринимается как полное электрическое  сопротивление.
То  же  происходит  и  при большом магнитном поле.  Атомы уже не могут
расположиться группами,  соответствующими первичной структуре. Внешние
магнитные  силы  располагают  их иным способом.  И снова электрическое
поле распространяется на весь объем  проводника,  и  электронам  вновь
приходится проделывать работу, преодолевая сопротивление.
     Конечно, эта гипотеза была на уровне знаний  1913  года,  но  она
помогла  Бакову  и  Кленову  принять  решение  искусственно  задержать
первичную структуру проводника, покрыв его особым радиоактивным слоем,
основным компонентом которого был радий-дельта.  Цель была достигнута.
Радиоактивное влияние слоя оказалось тем тормозом,  который сохранял в
проводнике   первичную   структуру.   Атомы  продолжали  существовать,
объединенные,  по тогдашнему  представлению,  в  элементарные  группы,
замыкающие  внутри  себя  электрические  поля.  Между  этими  группами
сохранялись  те  свободные  дорожки,  по   которым   электроны   могли
двигаться,  не  преодолевая  сопротивления.  При  этом Кленову удалось
заставить эти электроны двигаться с большей,  чем  обычно,  скоростью,
благодаря  чему  через  тонкую проволоку он смог пропускать при том же
количестве свободных электронов значительно больший ток,  не  разрушая
вещества проводника.
     Таким образом,  элемент радий-дельта,  заключенный  в  коробочке,
которую  Кленов  держал  в руках,  являлся ключом к тайне концентрации
огромных количеств энергии в малых объемах.
     Всего этого  Вельт  не  знал.  Кленов  никогда  не  делился с ним
подробностями  исследований  профессора  Бакова  и  тайной  тунгусской
тайги.  Естественно,  что Вельт не обратил внимания на то, что Кленов,
сняв с одной из полок несколько старинных книг в золоченых переплетах,
просунул руку с коробочкой за полку и сделал движение, словно закрывал
невидимую дверцу.  В комнате даже послышался звук  ржавых  петель,  но
Вельт пропустил его мимо ушей.
     Мог ли он знать, какое значение будет иметь эта коробочка для его
собственной судьбы и судьбы всего мира?


Глава II. ОНИ ВСТРЕТИЛИСЬ ВНОВЬ



     Решено было на следующий день  рано  утром  перенести  заряженный
аккумулятор в приготовленную для него глубокую шахту.
     Шахту рыли ночью, в страшной спешке.
     - И  зачем  только  этому  чудаку  ученому такой глубокий колодец
понадобился, да еще на холме! - пожимали плечами рабочие.
     К утру шахта была готова.
     Нести аккумулятор взялся силач Ганс.  Собственно, особой силы для
этого не требовалось, так как аккумулятор был не больше чемодана. Но у
Ганса был такой вид,  словно он готовился  сразу  ко  всем  двенадцати
подвигам Геракла.
     Кленов и Вельт лично осмотрели весь путь,  по которому должен был
проследовать Ганс со своей ношей.  Все,  что хоть отдаленно напоминало
железо, постарались убрать с дороги.
     С аккумулятором   под   мышкой,   как-то   по-особенному   тяжело
придавливая сапогами пол, Ганс отправился из зала-лаборатории.
     Вдруг его ощутимо потянуло к дверной ручке.  Но в массивном немце
упрямства было не меньше,  чем  веса.  Он  крепко  уперся  ногами,  не
выпуская вырывающийся цилиндр.
     - Придется тебе притормозить,  - сказал он аккумулятору  довольно
нежно.
     Дверь сама собой закрылась.
     - Мистер  Вельт,  осмелюсь  просить  вас:  откройте эту проклятую
дверь! - попросил Ганс.
     Вельт налег  на  дверь,  но с тем же успехом можно было стараться
сдвинуть с места Ганса.
     Действительно, дверь  казалась  привязанной  невидимой веревкой к
окаменевшему в напряжении Гансу.
     - Хэлло, Ганс, надо вам отойти в другой угол, иначе здесь и троим
не справиться.
     Ганс отошел. Сила, с которой он невольно держал дверь, ослабла, и
дверь наконец удалось открыть и привязать к стене.
     Но пройти   в   дверь   Гансу   все  же  не  удалось.  Цилиндр  с
непреодолимой силой потянул его за собой и прилип к дверной ручке.
     Ганс попробовал  оторвать  аккумулятор  сначала деликатно,  потом
понатужился,  крякнул,  побагровел и рванул,  не обращая  внимания  на
какой-то треск.
     Увидев обращенные  на  себя   взоры,   Ганс   смутился,   опустил
аккумулятор и убедился,  что к нему прилипла вырванная из двери ручка.
Немец виновато заулыбался.
     Оторвать ручку от цилиндра пытались втроем, но безуспешно.
     - Зачем же ломать улучшенную случаем конструкцию аккумулятора?  -
сказал,  смеясь,  Вельт.  - Ведь теперь есть,  по крайней мере, за что
нести гладкий цилиндр... Ты, Джон, не предусмотрел этого.
     Ганс обрадовался.
     - Ах ты,  умница моя!  - обратился он к аккумулятору. - Сама себе
ручку приделала!
     Ручки на всех  дверях  по  пути  Ганса  пришлось  заблаговременно
отвернуть.  Но  перед  входной,  обитой  железом дверью остановились в
нерешительности.
     - Хэлло, Ганс! Путь один - через окно, - сказал Вельт.
     Окно открыли,  и  Ганс  вылез  в  него,  по  дороге   вырвав   из
подоконника несколько гвоздей.
     Едва встал  он  на   землю,   как   почувствовал,   что   тяжесть
аккумулятора  удесятерилась.  Ганс  крепко  держал  дверную ручку,  но
цилиндр оторвался от нее и упал на землю.
     Ганс нагнулся,   пытаясь   поднять  аккумулятор,  который  словно
наполнился свинцом.
     - А ну-ка,  на первой скорости! - сказал он, с трудом выпрямляясь
вместе с цилиндром.
     Но тут  произошла странная вещь.  Почва зашевелилась под ногами у
Ганса.  Не успел  он  отскочить  в  сторону,  как  из  земли  вырвался
заржавленный меч и впился в цилиндр, немного смяв его оболочку.
     За мечом из земли тянулась тяжелая, видимо бронзовая, цепь.
     - Ах ты, умница моя! Сама себя на цепь посадила! - закричал Ганс.
     Ни меч,  ни цепь оторвать не удалось. Пришлось поднимать каменную
плиту.
     Вельт проявлял признаки нетерпения.
     Ганс с трудом отвалил плиту.  Цепь тянулась дальше, в подземелье,
где конец ее был прикован к человеческому скелету.
     Спустившийся в подземелье Ганс притих.
     Вельт рассердился и сам спрыгнул вниз. Увидев, что цепь прикована
к кольцу, опоясывающему позвоночник, он одним ударом ноги сломал кость
и вырвал цепь.
     - Нам надо спешить, - сказал он, отталкивая череп ногой.
     Плиту опустили, оставив в покое потревоженные кости.
     Кленов, отвернувшись, стоял у стены.
     Ганс изрядно измучился.  Кроме аккумулятора,  ему пришлось тащить
еще и дверную ручку, и меч, и цепь, и еще целую кучу неизвестно откуда
взявшихся железных предметов.
     Вдруг послышался  лай.  Ганс,  расставив  ноги,  обхватил  обеими
руками рвавшийся аккумулятор и прижал его к животу.
     Из-за угла  выскочил  пес  Герт  -  любимая  собака  Кленова.  Он
приближался с лаем, переходящим в испуганный вой.
     Не успел  никто  опомниться,  как Герт,  пролетев последние шесть
шагов по воздуху, с жалобным визгом ударился в грудь Ганса.
     - Ошейник! - закричал Кленов.
     Он бросился к несчастной  собаке  и  освободил  ее  от  железного
ошейника. Перепуганный пес скулил и лизал ему руки.
     Ганс отер рукавом  пот  с  лица  и,  взявшись  за  цепь,  закинул
аккумулятор за спину.
     - Идти через ворота нельзя,  - сказал Кленов,  -  ведь  у  нового
моста железная ферма.
     - Что ж делать,  - хрипло вздохнул Ганс,  -  придется  перелезать
через стену замка!
     Притащили две наскоро связанные  лестницы,  и  по  ним  Ганс,  не
обращая  внимания на подозрительный треск,  вместе со своим диковинным
грузом поднялся вверх.  Лестницы перенесли на противоположную сторону,
и  он  сравнительно  благополучно,  если  не  считать  двух  сломанных
ступенек, спустился.
     Старательно обойдя  мост,  Ганс  в  конце  концов  закончил  свое
необыкновенное путешествие.
     Аккумулятор вместе со всеми прилипшими к нему предметами опустили
в шахту и вывели оттуда два провода.
     По этим  проводам  Кленов  хотел  пропустить  ток,  чтобы нагреть
аккумулятор  немного  выше  критической  температуры.  Тогда   явление
сверхпроводимости  должно было мгновенно исчезнуть.  Под влиянием тока
аккумулятора катушка,  вновь обретя полное сопротивление, расплавится,
и вся энергия ее магнитного поля перейдет в тепло.
     На эффект    этого    явления    рассчитывал     Вельт,     думая
продемонстрировать его членам Общества уничтожения войны.
     - Ну,  джентльмены,  сейчас я способен выпить пива не меньше, чем
кабатчик из "Гофманских кабачков" в Берлине,  который пьет по кружке с
каждым посетителем! - сказал Ганс, садясь к рулю автомобиля.
     - Да, телосложением вы для этой роли подходите, - сказал Вельт, -
и вы сможете это сделать  тем  скорее,  чем  раньше  довезете  нас  до
железнодорожной станции Вайле.
     - О'кей! - сказал Ганс по американской привычке.
     Действительно, он  в  кратчайший  срок  домчал  до  станции Вайле
Кленова и Вельта.
     Даже не дождавшись отправления поезда, он засел в железнодорожном
буфете и надолго оставил там память о своем пребывании.
     Когда его  патроны  достигли станции Фридериция и паровоз со всем
составом въехал на паром для переправы через пролив Малый Бельт,  Ганс
кончил только вторую дюжину кружек.
     Встревоженный буфетчик,  чтобы не ударить  лицом  в  грязь  перед
таким достойным посетителем,  послал за пивом на соседнюю станцию, так
как на свои запасы не надеялся.
     Как мелькали  перед  глазами Кленова и Вельта километровые столбы
между станциями  Одензее  и  Люберге,  так  перед  захмелевшим  Гансом
проходили вереницы новых пенящихся кружек.
     Переправа Вельта и Кленова через пролив Большой Бельт  для  Ганса
ознаменовалась  тем,  что  он  потребовал  себе  сразу дюжину кружек и
пролил их, опрокинув стол.
     Когда же    вечером    Вельт    оставил   Кленова   в   ресторане
копенгагенского  отеля,  Ганс  мирно   спал   под   столом,   сотрясая
станционное здание громоподобным храпом.

     Кленов сидел  в  ресторане  за  отдельным  столиком  и  задумчиво
смотрел на давно остывший стакан черного кофе. Вельт ушел повидаться с
прибывшими членами общества и подготовить заседание.
     В голове Кленова  было  пусто.  Ни  одна  мысль  не  шла  на  ум.
Процедура заседания представлялась скучной и утомительной.
     Пожалуй, впервые за последние месяцы Кленов сидел без дела, не за
работой.  Обычно  он  никогда не позволял себе этого.  Он знал,  какие
тяжелые мысли неизменно приходят к нему в такие минуты.  Так и сейчас:
он  чувствовал,  что  болезненные  воспоминания  вновь  овладевают им.
Тюльпан черного дыма над лабораторией... Больница, куда он попал почти
без  всякой  надежды  на  выздоровление...  Его взял оттуда Фред,  сам
только что выписавшийся из  клиники  после  трепанации  черепа.  Вельт
окружил Кленова заботой:  он ухаживал за ним, как преданный брат. Фред
понял мечту Кленова об ультиматуме Вселенной,  поддержал  его  идею  и
этим вернул Кленова к жизни.
     Как горячо обсуждали они с Вельтом план  действий!  Фред  понимал
его  с  полуслова.  Им  нужно было выбрать место вблизи воюющих стран,
откуда они могли бы пригрозить всей Европе страшным  оружием  Кленова,
заставив  правительства  повиноваться.  Вельт  отыскал и купил в Дании
старинный замок,  где Кленов оборудовал лабораторию.  Теперь он мечтал
только  об  одном:  скорее  приступить  к  строительству электрической
пушки.  Выбрасывая  из  нее  свои  насыщенные  энергией  аккумуляторы,
будущий повелитель мира мог вести войну с любой непокорной страной.
     Кленов невидящим взором посмотрел в  окно.  За  стеклом  мелькали
огни  вечернего  города.  Экипажи,  автомобили,  пешеходы однообразной
пестротой раздражали глаза.
     Его внимание   привлек   автомобиль  несколько  необычной  формы,
остановившийся у подъезда отеля. На радиаторе развевался флажок.
     Из автомобиля  выскочил  военный  в незнакомом Кленову мундире и,
открыв дверцу, вытянулся во фронт.
     Из машины  вышел  другой военный.  Проходя мимо окна,  за которым
сидел Кленов, он повернул голову. Глаза их встретились.
     Кленов вздрогнул. Военный улыбнулся и взял под козырек. Он что-то
сказал своему спутнику и зашагал к подъезду отеля.
     Кленов инстинктивно  оглянулся,  отыскивая  глазами полицейского.
Воротничок больно сдавил горло,  словно оно было туго затянуто  медным
проводом.
     Военный не  торопясь  подошел  к  столику  Кленова  и  улыбнулся,
выставив свои редкие зубы. Кленов вскочил, задыхаясь.
     - Прошу вас, Иван Алексеевич, садитесь! Не могу вам передать, как
рад вас видеть, - сказал пришедший на чистом русском языке.
     Он сел против Кленова, хотя тот продолжал стоять.
     - Я крикну сейчас полицейского! - прошептал ученый.
     - Совершенно напрасно,  Иван  Алексеевич!  Сейчас  мы  уже  не  в
Америке,   а   в   Дании,   где   ваш   собеседник  пользуется  правом
дипломатической неприкосновенности военного атташе.  Ваше обращение  к
полиции повредит только вам.
     Человек в форме полковника  иностранной  армии  поправил  большие
круглые  очки  в золотой оправе.  Широко раскрытыми глазами смотрел на
него Кленов. Это был Кадасима.
     - Я искал случая встретиться с вами, - сказал японец.
     Кленов сел.
     - Как? Вы знали, что я здесь? - приглушенно сказал он.
     - Не только знал,  но и пристально наблюдал за  вами,  за  вашими
закупками,  приготовлениями. Вы плохо скрывали все это. Поэтому-то я и
хотел повидаться с вами, чтобы предостеречь... из личного расположения
к вам, конечно!
     - Вы?  Почти мой убийца!  И говорите  о  личном  расположении!  -
громко сказал Кленов.
     - Тише,  Иван Алексеевич,  здесь могут найтись  люди,  понимающие
по-русски,   а   от   этого  будет  худо  только  вам.  Русские  умеют
расправляться с изменниками даже за границей!
     Кленов снова вскочил:
     - Что вы хотите этим сказать, милостивый государь?
     - Успокойтесь, Иван Алексеевич, прошу вас, не привлекайте ничьего
внимания. Я же говорю, что сам хотел повидаться с вами, следовательно,
все вам объясню.
     Кленов сел, тяжело дыша.
     - Прежде  всего  я  прошу  выслушать меня.  Это необходимо,  я бы
сказал,  для нашего взаимного понимания. Я отнюдь не убийца - я солдат
и  ученый.  Во  время  нашей  последней встречи я пытался убрать вас с
дороги только потому,  что вы объективно  вредны  для  человечества...
Да-да,   именно  объективно.  Изобретатель  чудовищного  смертоносного
оружия,  которому безразлично,  кому оно  будет  служить,  -  страшная
угроза всеобщему миру!
     - Вы ошибаетесь, милостивый государь! Это не так.
     - Предположим...  Позднее  мы  вернемся  к этому.  Во время нашей
первой встречи вы обладали тайной,  которую мужественно отказались мне
открыть.  Я  уважаю  вас  за это...  Но...  тайну эту вы могли открыть
другой стране, чем сделали бы ее сильнее моей родины. Как патриот я не
мог этого допустить!  Я говорю:  к сожалению, и в то же время искренне
рад вас видеть. Такова уж двойственность человеческих отношений. Итак,
как я уже сказал, я не убийца. Я солдат и ученый. Мне кажется, мы даже
породнились. Мне хочется считать себя вашим крестным отцом...
     Кленов при  этих словах передернул плечами.  Кадасима невозмутимо
продолжал:
     - Последний раз в Америке я видел вас издали,  когда с ближайшего
горного  склона  наблюдал  чудовищный  взрыв  Белой  виллы   покойного
Холмстеда.  Вы,  конечно,  понимаете,  что  с  моей  стороны  было  бы
непростительным не быть тогда в курсе ваших дел  даже  и  после  моего
исчезновения.  Доклад  о  всем  виденном послужил некоторым смягчением
моей вины перед пославшими меня. И вот два месяца назад я снова увидел
дорогого мне человека.  И где же?  Здесь,  в Дании! Мой прежний опыт и
теперешнее официальное положение быстро помогли мне разобраться, в чем
дело.  Назначение  ваших  трансформаторов  и  компрессоров понятно для
меня.  Это живо напомнило мне Америку и Холмстедов,  которым  я  верно
служил, закончив за это время одно интересное исследование... Итак, вы
решили вернуться к своему страшному изобретению?  Значит, окончательно
погибло   только   одно  пылающее  облако?  А  ваше...  Подождите,  не
перебивайте!..  Для кого же вы готовите свое смертоносное изобретение?
На  чьи  деньги?  Для какой цели?  Ответы просты и ясны.  Для концерна
мистера Вельта-старшего, на его деньги, для той страны, которая больше
заплатит  мистеру  Вельту.  Чудовищное  оружие может быть использовано
против России в теперешней войне.  Следовательно, вы, господин Кленов,
изменник!
     - Ах,  нет,  господин Кадасима! Ничего вы не знаете! Это вовсе не
так, - несколько растерянно сказал Кленов.
     - Но согласитесь, что это так выглядит.
     - У  моего  изобретения  сейчас  другое  назначение,  иная роль и
концерна Вельта в этом деле.
     - У вашего изобретения одна цель - уничтожение!
     Кленов выпрямился:
     - Вы правы,  господин Кадасима: уничтожение. Но уничтожение чего?
Войны!
     Теперь пришла очередь Кадасимы удивляться.
     - Мое средство настолько сильно,  что,  когда оно будет  известно
всему миру,  люди не осмелятся поднимать друг на друга оружие.  Владея
миром, я могу приказывать им. Я могу, например, разрушить какой-нибудь
остров  - скажем,  Арениду - и показать всем,  какой силой обладаю.  Я
прикажу прекратить войну!  Я не изменник,  господин Кадасима,  я служу
человечеству!
     Кленов залился румянцем.  От волнения он  опрокинул  на  скатерть
свой стакан черного кофе.
     Японец усмехнулся:
     - Вы горячитесь, Иван Алексеевич! Это нехорошо. Мне горячность не
раз портила карьеру.  Конечно,  слово "изменник"  оскорбительно,  и  я
понимаю  вас.  Я  сам  как дворянин не выношу оскорблений и в подобных
положениях теряю над собой власть.  Только потому, что это благородно,
император  простил меня.  С тех пор он посылает меня лишь на легальную
работу.
     - Я не изменник, господин Кадасима!
     - Вы искренни,  коллега,  я вижу это.  Но все  же  ваши  действия
расходятся со словами.
     - Это неверно, господин Кадасима!
     - Зачем   же  вы  собираетесь  демонстрировать  свое  изобретение
военным экспертам воюющих стран?
     - Каким военным экспертам?
     - Разве вам надо перечислять воюющие  страны,  которые  не  прочь
купить ваше изобретение и договариваются об этом с концерном Вельта?
     - Это чудовищно... Сразу с обеими сторонами?!
     - О,  в  этом нет ничего удивительного!  Так принято.  Торгуют же
враждующие стороны между собой военным снаряжением!  Просто эти  грузы
сначала  покупаются  у  американских или английских промышленников для
Швеции или Норвегии,  а оттуда переправляются куда надо,  с  известной
накидкой за хлопоты, конечно.
     - Это бред!
     - Иван Алексеевич,  разве вы не знаете, что ваше и вашего учителя
Бакова изобретение котируется на военной бирже  и  будет  принадлежать
тому, кто больше даст!
     - Вы клевещете, Кэд! Это ужасно... ужасно! Лучше бы вы тогда меня
убили!
     - Я тоже думаю,  что это было  бы  лучше,  но...  что  поделаешь!
Японцы умеют склоняться перед судьбой.
     - Я вам не верю.  Вы клевещете на моего друга, на Фреда. Я требую
доказательств!
     - А если я представлю их вам?
     - Тогда,  клянусь  памятью  Мод,  никто  никогда  не увидит этого
изобретения! Боже мой, а я, глупец, мечтал о технических армиях!
     Кленов до боли сжал виски кулаками.
     Японец снял и протер очки.
     - Хорошо,  мистер  Кленов,  -  сказал он,  переходя на английский
язык,  - я постараюсь представить вам  доказательства.  Вас  же  прошу
вести себя так,  словно мы столь счастливо не встретились... Позвольте
вам пожелать...
     Полковник встал и взял под козырек.