ие   спутники,
подготавливались планируемые полеты в космос.
     Еще в  Америке,  в  бытность  свою  "мистером  Троссом",  Дмитрий
Матросов   принимал  участие  в  программе  "Марсиада",  финансируемой
Вельтом.  Вельт рассчитывал,  что осуществление этой программы в  виде
побочных  разработок  даст  решение  многих военных тем,  и он поручил
своему помощнику лично участвовать  в  качестве  его  представителя  в
осуществлении  такой  программы.  Но Тросс поставил тогда условие,  на
которое Вельт неохотно согласился,  - самому участвовать в планируемом
полете на Марс.
     И теперь, порвав с Вельтом, Матросов хотел быть наиболее полезным
своей  Родине.  И  он предложил свои услуги в "звездном городке".  Там
знали о мистере Троссе,  намечавшемся в  состав  первого  марсианского
экипажа,  и по рекомендации министра Сергеева охотно приняли Матросова
в семью советских космонавтов.
     Подготовка "марсианского  рейса"  только  еще начиналась.  Еще не
было окончательно решено,  полетят на Марс люди или  только  автоматы.
Предстояло решить множество вопросов.
     Свою новую деятельность Матросов  несколько  неожиданно  начал  с
возвращения  к  давно  "осужденной" фантастической гипотезе о взрыве в
тунгусской тайге в 1908 году "марсианского корабля".
     Однако среди  космонавтов  у  этой гипотезы нашлось и ныне немало
сторонников, и Матросов получил свободу действий.
     И он появился в институте, где руководил работой Марины Садовской
профессор Кленов.
     Когда министр Сергеев попросил профессора Кленова принять Дмитрия
Матросова, профессор тотчас согласился.
     - Рад, голубчик, искренне рад вас видеть, - говорил Кленов, вводя
Матросова  в  свой  кабинет.  -  Просьба  министра  Сергеева   Василия
Климентьевича  весьма  авторитетна для меня.  Присаживайтесь в кресло,
рассказывайте... м-да... что привело вас ко мне?
     - Я  хочу  просить  вашей  помощи  в  разгадке  тайны Тунгусского
метеорита.
     - Простите. Не расслышал или не понял?
     - Сейчас очень важно выяснить характер тунгусского взрыва,  чтобы
сделать предполагаемый полет на Марс целенаправленным.
     - Не знаю, не знаю! - раздраженно ответил Кленов. - Насколько мне
известно,  этой  проблемы  в науке давно нет.  После пустяковых споров
пришли к заключению о тепловом взрыве над тунгусской  тайгой  ледяного
ядра кометы или чего-то в этом роде.
     - Вот именно.  Чего-то в  этом  роде.  Согласитесь,  что  это  не
однозначный научный вывод.
     - М-да... Простите. Ничего не могу добавить, ибо работаю совсем в
иной  области.  Вот  ежели  для  вашего полета понадобится радирование
обратной волной...
     - Я   не  слышал  об  этом,  профессор.  Это,  несомненно,  может
заинтересовать нас.
     - Извольте,  извольте.  Последние  десятилетия  я  посвятил  себя
радиофизике.  Мне давно хотелось снабдить летчиков (или космолетчиков)
таким радиоаппаратом, который не требовал бы никаких батарей питания.
     - Вот теперь я не понял, прошу простить, Иван Алексеевич.
     - А вы слушайте, тогда поймете. М-да... Так вот, пока мои коллеги
занимались  атомными  бомбами,  мне  удалось   создать   аппарат   для
радирования  отраженной  волной.  Радиоволна,  направленная радиоволна
излучается из пункта управления полетом,  а  удаляющийся  объект  лишь
отражает ее с перерывами, кодируя сообщение, скажем, по азбуке Морзе.
     - Это очень интересно,  Иван Алексеевич.  Позже  мы,  несомненно,
привлечем вас к оборудованию нашего корабля таким устройством.
     - М-да!..  Всегда, всегда готов... Позже так позже... Рад служить
вашему делу...
     - Вы поможете этим установить, есть ли разумная жизнь на Марсе.
     - Ну,   знаете   ли,   батенька!..  Оставьте  это  фантастам..  Я
предпочитаю  более  реалистические  идея,  потому  и   предложил   вам
радирование на обратной волне.
     - Почему же оставить это фантастам?  По Энгельсу,  жизнь появится
всюду,  где условия будут благоприятствовать этому,  а раз появившись,
будет  развиваться,  пока  природа  не  познает   самое   себя   через
развившийся разум.
     - О каких же благоприятных условиях можно говорить  применительно
к  Марсу?  Признаться,  я  не осмеливаюсь отнимать больше у вас время,
поскольку я человек науки, а не издатель фантастических опусов.
     - Нет,  почему же фантастических?  На Марсе когда-то,  в прошлом,
несомненно,  существовали подходящие для развития жизни условия.  Но в
силу  какого-то  катаклизма  Марс  перешел  на другую орбиту и потерял
более легкую часть атмосферы:  кислород,  азот и пары воды,  - которая
существовала  на нем прежде,  оставив на его поверхности следы эрозии.
Все это надо изучить. Может быть, развившийся на Марсе разум укрылся в
его   глубинах,  покинув  обезвоженную  и  лишенную  нужной  атмосферы
поверхность.
     - М-да!  Простите. Ничего не могу сказать вам о марсианах, ибо не
изучал этого предмета,  не имеющего никакого отношения ни к физике, ни
к радиофизике... М-да... Я не утомил вас, осмелюсь спросить?
     - Нет,  нисколько, уважаемый Иван Алексеевич. Но мне кажется, что
именно вы могли бы пролить свет на существование марсианского разума.
     - Не представляю, не представляю... М-да!..
     - В  пользу  гипотезы о взрыве межпланетного корабля в тунгусской
тайге есть много аргументов.  Решающий из них,  быть может,  могли  бы
дать вы.
     - Я? Нет уж... м-да... увольте... Умоляю, увольте!
     - В   одном   японском   журнале  мне  недавно  попалась  заметка
профессора Кадасимы...
     Кленов насторожился:
     - М-да... Недослышал или не понял?
     - Профессор   Кадасима   ссылается   без  указания  источника  на
любопытный факт посещения еще до первой мировой войны  двумя  русскими
учеными  неведомой чернокожей женщины,  якобы найденной в тайге вскоре
после тунгусской катастрофы.
     Кленов болезненно   поморщился,   встал  и,  держась  за  сердце,
прошелся по кабинету:
     - Неужели сейчас кто-то может всерьез рассуждать о старом таежном
ветровале и связанных с ним легендах?
     - Кадасима   упоминает,   -   с  прежним  спокойствием  продолжал
Матросов, - что одним из ученых, видевших чернокожую шаманшу, был ныне
здравствующий, высокопочтенный, как он выразился, профессор Кленов.
     Кленов вздрогнул,  посмотрел на Матросова мутным взглядом,  снова
схватился за сердце.
     Матросов упорно ждал.
     - Пощадите!  -  застонал Кленов.  - Пощадите,  милейший!  Не могу
расходовать  остатки  сил  на  опровержение  нелепых  и  спекулятивных
вымыслов.
     - Вы никогда не видели чернокожую шаманшу в тайге?
     - Боже  мой!  Ну  конечно  же,  никогда  не  видел  ни чернокожих
шаманок,  ни русалок,  ни  рогатых  чертей.  Осмелюсь  напомнить  вам,
молодой  человек,  что  вы  явились  к  ученому,  а не...  - Кленов не
договорил.
     Его внимание   было   отвлечено  письменным  столом,  на  котором
творились чудеса.  Старомодные ручки с перьями ожили и  покатились  по
столу.  Тяжелое пресс-папье нетерпеливо притопывало на месте. Чугунная
лошадь вздрогнула всем телом...
     Профессор вскочил.  И,  словно по команде,  сорвались с места все
железные предметы.  Перочинный ножик впился в шкаф.  Чернильный прибор
грохнулся на пол, лошадь тихо двинулась по столу...
     Матросов вскочил  на  ноги,   встревоженный   не   столько   всем
происходящим, сколько видом старого профессора.
     Широко открыв  выцветшие  глаза,   прямой,   несгибающийся,   шел
профессор  Кленов  к  двери.  Толкнув  плечом книжный шкаф,  он глухим
голосом извинился и выбежал в коридор.  Матросову не  осталось  ничего
другого, как уйти.
     Словно притягиваемый магнитным ураганом,  влетел профессор Кленов
в лабораторию Марины Садовской. Борода его развевалась, волосы торчали
дыбом. Удивленная Марина обернулась.
     - Я позволю себе... я осмелюсь, - кричал профессор, - потребовать
объяснений!  Как могли вы решиться на проведение этого опыта,  не имея
моего разрешения? Как удалось вам достигнуть такой величины магнитного
поля?
     Марина смотрела  на профессора,  слегка нагнув голову.  Ее фигура
стала угловатой, поза настороженной. Голос прозвучал жестко:
     - Я  покрыла сверхпроводник,  Иван Алексеевич,  защитным слоем из
трансурановых, предохраняющим его от действия магнитного поля.
     - Какой такой защитный слой! - затопал ногами Кленов. - Да как вы
смели нарушить мои предписания? Разве этим путем я предлагал вам идти,
осмелюсь вас спросить?
     Марина на секунду остановила  на  профессоре  удивленный  взгляд,
потом ее зеленоватые глаза, сделались почти злыми.
     Профессор попытался взять себя в руки.
     - Я  вынужден  со  всей прямотой и решительностью поставить перед
вами  вопрос:  отказываетесь  ли  вы   выполнять   требования   вашего
руководителя, существует ли для вас его научный авторитет?
     - О да,  профессор!  Я признаю ваш авторитет,  но на этот  раз  я
избираю свой собственный путь.
     - Великолепно!..  М-да!  Великолепно!   Какая   самостоятельность
научного мышления! Какое удивительное ученое предвидение! Да знаете ли
вы, моя дорогая барышня, что ваши опыты - игра ребенка с порохом, путь
лунатика по карнизу, возмутительнейшее легкомыслие! - Профессор быстро
зажевал челюстями.  - Знайте,  что избранный вами без  моего  согласия
путь неверен!  Если уж вы намерены искать истину,  так извольте искать
ее в указанном мною направлении!
     - Это ложное направление! Это тормозящий путь! Это вредный увод в
сторону!
     - Как-с?  Позвольте,  недослышал или не понял?  - Кленов приложил
ладонь к уху и склонил набок голову.
     Марина повторила, отчеканивая слова:
     - Я уважаю ваш научный авторитет,  Иван Алексеевич, но то, что вы
предлагаете, неправильно, вредно и бессмысленно.
     - Ах так! М-да... М-да... Ах так! - закричал профессор. - Тогда -
совет!  Я  требую  немедленного созыва чрезвычайного заседания Ученого
совета...
     Профессор трясся   от  негодования.  Угловато  размахивая  правой
рукой, он направился к выходу.
     В дверях  к  замку  прилипли  его  старые карманные часы да так и
остались висеть.

     По настоянию  Кленова  Ученый  совет  был  немедленно  созван   в
кабинете директора института.
     Кленов сидел а глубоком кожаном кресле, откуда торчали только его
длинные ноги с острыми коленями.
     Марина не садилась и нервно прохаживалась по комнате.
     - Ученый  совет  собрался по вашей просьбе,  Иван Алексеевич.  Мы
открываем заседание, - сказал молодой академик.
     - Премного обязан вам, Николай Лаврентьевич?
     - Тогда мы попросим вас, Иван Алексеевич, высказаться.
     - Что же, извольте. Сочту за честь.
     Профессор хотел подняться,  но академик жестом удержал его. Тогда
Кленов совсем скрылся за высокими кожаными стенками. Оттуда стал гулко
доноситься его спокойный и жестковатый голос:
     - Да  позволено мне будет остановить внимание совета на следующем
обстоятельстве. До сих пор я имел, по-видимому, неверное представление
о  том,  что  вправе  рассчитывать  на безусловное выполнение научными
сотрудниками,  работами коих мне поручено руководить,  моих  указаний,
касающихся  не мелочей,  конечно,  а основных линий,  предопределяющих
пути и перспективы  их  работ.  М-да...  Преисполненный  сожаления,  я
вынужден   сегодня  констатировать  полное  пренебрежение  со  стороны
многоуважаемой Марины Сергеевны не только  к  моим  советам,  но  и  к
прямым и безоговорочным предписаниям...
     Профессор замолчал, словно собираясь с мыслями.
     - Не  может  ли  профессор  указать  на  конкретное нарушение его
указаний? - спросил один из членов совета
     - Я могу! - неожиданно заявила Марина.
     Почувствовалось некоторое замешательство.  Председатель вышел  из
положения, предоставив слово Марине
     Кленов обиделся,  что ему не дали договорить,  и,  выпрямившись в
кресле, всей своей фигурой демонстрировал возмущение.
     - Я должна признаться перед дирекцией института, что нашла нужным
уклониться от выполнения распоряжений профессора Кленова
     Почему-то головы членов совета  одна  за  другой  склонились  над
записями.
     - Я искала  защитный  слой,  могущий  предохранить  проводник  от
действия на его структуру магнитного поля,  чтобы избежать мгновенного
исчезновения свойства сверхпроводимости при больших  магнитных  полях.
Профессор  же  хотел  заставить  меня  искать сплав,  обладающий такой
фантастической структурой, которая не изменяется при больших магнитных
полях.  Это противоречит сути моей диссертации,  поэтому я считаю путь
этот неправильным! - Марина тряхнула головой.
     Профессор величественно  поднялся  с  кресла.  Казалось,  что  он
разразится сейчас невиданной громовой речью, но он сказал совсем тихо:
     - Я позволю себе высказать мысль, что даже в поисках невозможного
надо искать только реальные пути.  При всем своем желании  я  не  могу
согласиться,   что   путь,  избранный  Мариной  Сергеевной  Садовской,
отвечает этому условию.  В своих поисках радиоактивных компонентов она
неизменно  должна  будет остановиться и на тех,  каковые отсутствуют в
нашей стране.
     - Извините,  профессор,  если я путаю факты,  - сказал все тот же
член совета,  - но ведь именно для  вас  наше  правительство  пыталось
получить у одной заграничной фирмы редчайший радиоактивный элемент?
     Профессор Кленов вздрогнул и выпрямился,  так что  сутулость  его
мгновенно  исчезла.  Потемневшими  глазами  обвел  он  присутствующих,
сказал:
     - М-да!.. - и замолчал.
     Потом продолжал тем же ровным голосом как ни в чем не бывало:
     - Да,    вы   совершенно   правильно   изволили   это   заметить.
Правительство  по  моей  просьбе  обратилось  к  концерну   Вельта   с
предложением уступить запасы радия-дельта... И получило отказ.
     Марина вскочила. Все обернулись к ней.
     - Позвольте,  как  же  так?  Но ведь именно радий-дельта я хотела
испробовать  для  защитного  слоя!  На  это   меня   натолкнула   одна
неопубликованная  статья  русского физика Бакова,  с которой я недавно
получила возможность ознакомиться.
     Кленов окаменел.
     Марина казалась  очень  взволнованной.  Рукой  она  смяла  запись
одного  из  членов  совета,  который,  откинувшись  в кресле,  сердито
смотрел на нее поверх очков.
     Кленов опустил голову и сказал тихо:
     - Все  запасы  радия-дельта  находятся  в  руках  злейшего  врага
человечества, главы мирового военного концерна Фредерика Вельта.
     Слова профессора  Кленова  едва  ли   расслышал   кто-нибудь   из
присутствующих: он произнес их как будто только для себя.
     Несколько минут члены совета совещались.
     - Итак, Иван Алексеевич, - сказал наконец молодой академик, - нам
не  вполне  понятны  причины  порочности  пути,   избранного   Мариной
Сергеевной Садовской.
     - Непонятны?  Но ведь я уже имел честь  докладывать  вам.  Помимо
всего  того,  о  чем говорилось,  я осмелюсь обратить ваше внимание на
сомнительность возможности существования слоя,  способного защитить от
больших  магнитных  полей.  Ведь,  как  известно  еще из работ большой
давности,  при  больших  магнитных  полях  даже  ферромагнитные   тела
практически   теряют   свои   привычные   преимущества   в   отношении
проникновения в них магнитных  силовых  линий.  Магнитное  поле  такой
значительной величины проникнет во все части пространства с одинаковой
интенсивностью.  И естественно,  что попытки защититься от  магнитного
поля бессмысленны.  А ведь это,  чего доброго, в печать могло попасть,
не приведи бог!  Быть может, и похвально искать свои собственные пути,
как  это делает Марина Сергеевна,  но я осмелюсь все же привести здесь
одну английскую поговорку:  "Олмоуст нэвер килд"... Да-да. "Никогда не
вредно   сказать  "почти"..."  Я  позволю  себе  надеяться,  что  внес
некоторую ясность в дебатируемый вопрос.
     Профессор Кленов  сел.  Пружины  в  его  любимом старинном кресле
желчно зазвенели.
     После него выступила Марина.
     Затем оба вышли в коридор, желая дать совету возможность обсудить
вопрос.
     - М-да!..  Ну вот и поспорили...  - примиряюще сказал  профессор,
собирая  у  глаз  сотни маленьких морщинок.  - Я полагаю,  что научный
спор,  даже  с  некоторыми  присущими  ему  резкостями,   способствует
интенсивной работе мозга.
     - Это верно,  Иван Алексеевич,  но я как-то не могу привыкнуть  к
форме некоторых научных дискуссий.
     Профессор добродушно рассмеялся:
     - Ну,  это ничего,  Марина Сергеевна!  По крайней мере,  я теперь
смею надеяться,  что мои  вам  советы,  подкрепленные  решением  столь
авторитетной коллегии, приобретут для вас несколько больший вес.
     - Да, но... решение Ученого совета еще ведь не вынесено.
     Кленов посмотрел  на  Марину  голубыми  прозрачными глазами,  как
смотрят только старики на маленьких детей:  с сожалением  и  в  то  же
время с ободрением.
     - Ах, юность, юность! - вздохнул он.
     - Я не так юна, - обиделась Марина.
     - Чудесная вы девушка,  Марина  Сергеевна!  Право,  чудесная.  Не
хочется мне с вами ссориться,  но как не будешь ссориться с маленькими
детишками, когда они тебя не слушаются?
     Некоторое время они ходили по коридору молча.
     - Ну  вот,  теперь  я  смею  предположить,  что  мы  дали  совету
достаточно времени для занесения в протокол столь необходимого для вас
решения, - сказал Кленов.
     Марина стала заметно волноваться.
     Профессор демонстративно открыл  дверь,  утрированно  согнулся  и
протянул руку, приглашая Марину войти.
     - Куда же вы удалились?  - встретил их  молодой  академик.  -  Мы
предполагали  решить вопрос при вас,  тем более что он для всех членов
совета кажется совершенно ясным.
     Кленов выразительно взглянул на Марину и погладил бороду,  как бы
говоря: "Ну вот видите?"
     Марина остановилась  у  двери  и,  чуть  нагнув голову,  оглядела
присутствующих.
     - "Ученый  совет вынес следующее решение,  - стал читать директор
протокол.  - В связи  с  несомненным  интересом  обоих  предполагаемых
направлений  в  обсуждаемых  исследованиях  выделить  профессору Ивану
Алексеевичу  Кленову  специальную  лабораторию,  обеспеченную   штатом
научных сотрудников, в которой и просить профессора провести работы по
его  плану.   Кандидату   физических   наук   Садовской   предоставить
возможность  дальнейшего  проведения  ее  работ  по уже намеченному ею
пути".  - Директор кончил читать и добавил от себя:  - Мы думаем,  что
такое  решение  вопроса с разделением работ на две ветви лишь увеличит
нам шансы на скорейшее достижение успешных результатов.
     - Как-с?  Позвольте...  М-да!..  Простите...  Не расслышал или не
понял?
     Профессор Кленов  изменился в лице и стал судорожно теребить свою
бороду.
     Директор удивленно взглянул на него.
     - Мы рассчитывали, Иван Алексеевич...
     - М-да!..  На что вы рассчитывали, осмелюсь вас спросить? На что?
Перед вами не юноша.  Я в состоянии рассматривать этот акт только  как
выражение недоверия к себе. М-да... Именно недоверия.
     - Позвольте,  профессор, мы не хотим пренебрегать ни одним шансом
для победы.
     - Имею честь довести до вашего сведения, что это не касается меня
ни  в коей степени!  М-да!..  Кроме того,  имею честь довести также до
вашего достопочтенного сведения,  что я не предполагаю проводить какие
бы то ни было самостоятельные работы, не соответствующие тематике моих
личных исследований.  Я занимаюсь,  с вашего позволения, радиофизикой.
М-да!..  В заключение я должен признаться вам,  что поражен,  удивлен,
нахожусь в  замешательстве  и  не  в  состоянии  подобрать  объяснения
вашему...  м-да!..  вашему решению. Засим имею честь принести вам свои
уверения в величайшем к вам уважении.  В связи с обострением болезни и
запрещением  врача я принимать участие в работах института в ближайшие
месяцы не смогу!
     Кленов круто  повернулся  и,  вздернув  одно  плечо выше другого,
направился к выходу.
     Марина, про