ачет.  Ему жаль своих сорока лет лишений,  которые он
расходует сейчас на пьянящее...
     - Дыхание...
     - Да-да-да!  А  вот,  смотрите,  на  соседний   столик   забрался
белобрысый детина!  Уверяю вас, это швед! Ветер сдует его со стола или
стол сломается...  Разве не весело смотреть на все это?  Смотрите, как
расточительно  разбрасывает он деньги!  Он покупает кислородные шарики
для того,  чтобы только раздавить их. Вот это я понимаю! Он молод, и у
него никогда не было денег.  Ему их давали взаймы.  Так у них принято.
Если бы он достиг сорока лет,  он стал бы отдавать свои деньги, живя в
нищете. А теперь ему некому платить долги.
     Шарики рвались по ветру. Их едва сдерживали.
     Француз поманил одну из девушек и купил у нее два шарика и цветы.
     Девушка смеялась.  Кажется,  она была пьяна.  Она  наклонилась  и
поцеловала француза в усы.
     - Это бесплатно!  - закричала она,  смеясь,  и  убежала,  проведя
нежной рукой по лицу Шерца.
     - Да здравствует кислородный карнавал!  Пусть  безумствуют  люди!
Полгода  назад я смотрел на их веселье и чувствовал себя Мефистофелем.
Я знал,  что они погибнут, а они не знали. Это ужасно, мсье Шерц, быть
человеком,  который знает будущее!  А теперь...  теперь они все знают,
что их ждет.  Давайте пить! Ах да, я обещал вам замечательный напиток.
Он продается на Эйфелевой башне. Поднимемся.
     Шерц и Бенуа - это был он -  встали  и,  стараясь  удержаться  на
ногах, начали пробираться к мосту.
     На Эйфелеву башню было страшно  смотреть.  Казалось  невероятным,
что она не падает. У доктора Шерца от этого кружилась голова.
     Они вошли в старинный лифт.
     - Я  люблю этот подъемник,  - говорил Бенуа.  - В нем чувствуешь,
что поднимаешься:  есть окна,  видишь,  как мимо тебя ползут  железные
конструкции, под ногами разверзается бездна...
     Шерц вздрогнул и отодвинулся от окна.
     - Не  смотрите  так мрачно,  мсье Шерц!  В жизни есть только одна
стоящая сторона - это смех.  И если смеются все вокруг,  то вместе  со
всеми смеюсь и я.
     - Я не могу... - хрипло сказал Шерц.
     - Определенно, вы думаете о нарисованных в вашей книге картинах!
     - Я думаю об удушье.
     - А я - об опьянении!
     Два раза они пересаживались из одного  лифта  в  другой.  Наконец
вышли на самом верхнем ярусе.
     Там было несколько столиков.  К каждому  стояла  очередь.  Многие
толпились у барьера с бутылками, которые они прихватывали полотенцами.
     - Это жидкий кислород, мсье!
     - Жидкий кислород?
     - Нет ничего пьянительнее! Это изумительное вино, которое пьянит,
даже когда его не пьешь!
     В руках Бенуа уже была бутылка.  Вместе с  Шерцем  он  подошел  к
барьеру.
     - Держите бокалы,  мсье.  Мы сейчас будем  дышать  кислородом  на
брудершафт!
     Внизу расстилался город.  Он  походил  на  гигантский  макет.  Не
верилось,  что  все  это  настоящие  здания.  Там и здесь проглядывала
тончайшая зелень первой в эту весну и последней  в  мире  листвы.  Она
казалась нежными расплывшимися пятнами на этой объемной карте.
     - Я пью! - воскликнул Бенуа, поднося к губам кислородный бокал. С
наслаждением вдохнул он обжигающий раз.
     Шерц смотрел вниз.  У него  кружилась  голова.  Страшная  высота,
бездна... По чьей злой воле убрана защитная сетка?
     Он бросил вниз свой бокал. Блеснула сверкающая точка и пропала из
глаз.
     Бенуа смеялся, глаза его блестели.
     - На брудершафт! На брудершафт! - кричал он.
     Вдруг Шерц выпрямился и вскочил на барьер.  Ветер захлопал полами
его пальто. Бенуа выронил из рук бутылку.
     Тело доктора Шерца качнулось вперед.  Ветер  попытался  откачнуть
его обратно, но было поздно. Бенуа видел, как черный комок, постепенно
уменьшаясь,  коснулся  на  мгновение  ажурных  стальных   конструкций,
отлетел в сторону и стал опять уменьшаться...
     Бенуа сполз  на  колени,  уткнулся  лицом  в   барьер   и   дико,
истерически захохотал. На полу лежала шляпа Шерца.
     Ветер доносил снизу музыку и смех.


 * ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ЗАЛП *



                                   С шипением вырывались из кратеров
                                   столбы алебастрового пара и
                                   врезались в небо удивительной
                                   колоннадой. Ветер крушил,
                                   валил эти колонны, но они
                                   неуклонно рвались в небо...


Глава I. ДВА СНАРЯДА



     Министр одернул гимнастерку и повернулся к профессору.
     - Так. Резюмирую все сказанное.
     Они находились в будке центрального  поста  управления  батареями
Аренидстроя.  Щит автоматики,  два экрана,  какие-то аппараты стояли у
серых стен.
     - Вы  продолжаете  утверждать,  что  защитный  слой с заменителем
Марины  Садовской,  которым  покрыты  все   заряженные   аккумуляторы,
нестоек?
     - М-да!.. Совершенно верно
     - Есть  опасность,  что снаряды,  несущие энергию для уничтожения
очага пожара,  разорвутся,  едва вылетев из орудия,  благодаря  удару,
который они воспримут?
     - Да,  таковы мои опасения.  Поэтому радий-дельта был бы надежнее
полученного Садовской изотопа.
     - И  вы  считаете  необходимым  задержать  выстрел   до   полного
выяснения дела с Матросовым и радием-дельта?
     - Совершенно верно.
     - Помните ли вы о тех тысячах человеческих жизней,  которые может
унести каждая минута промедления?
     - Мне страшно и думать об этом...  Но, Василий Климентьевич, если
мы все же произведем немедленно залп,  то  может  случиться,  что  вся
накопленная  нами  с  такой  изумительной  организованностью  и  таким
напряжением энергия  пропадет  даром,  быть  может  уничтожив  и  весь
Аренидстрой.  М-да!.. Мне нет надобности указывать вам на то, что ждет
в этом случае человечество...
     - Так.
     Сергеев встал и прошелся по комнате, глубоко задумавшись.
     - Хорошо,  - сказал он.  - Возражения ваши серьезны и глубоки.  Я
должен поделиться своими сомнениями,  получить совет  и  указания.  Вы
извините меня,  Иван Алексеевич.  - Министр прошел в угол комнаты, где
стоял красный аппарат прямой связи с Кремлем.
     Он говорил  долго.  Кленов  не  прислушивался к тихому разговору.
Казалось,  что усталость бесконечных тревожных дней и бессонных  ночей
проявилась именно сейчас.
     Профессор вздрогнул от голоса министра.
     - Так,  - сказал Василий Климентьевич.  - Решение следующее. Хотя
теперь  у  нас  и  есть  предположения  о  местонахождении  Матросова,
ожидание   может  стоить  многих  жертв.  Мы  произведем  два  пробных
выстрела.  Если все будет благополучно, то немедленно же мы произведем
и  залп;  если  же  нас  постигнет неудача,  реализуем имеющиеся у нас
сведения, чтобы добыть радий-дельта. Покроем новым защитным слоем наши
аккумуляторы   еще   раз,  поверх  заменителя,  который  уже  дал  нам
возможность зарядить  аккумулятор.  Кстати,  на  пробном  выстреле  мы
проверим прицел наших батарей.
     - Великолепно,  Василий Климентьевич! Это прекраснейшая мысль! Мы
действительно  убедимся,  как  следует  нам  поступить.  Тогда ожидать
радия-дельта нужно будет только при неудачном исходе эксперимента.  Вы
превосходно поступили, воспользовавшись прямой связью.
     - Я сейчас же отдам распоряжение  Молнии  -  он  теперь  в  ранге
майора  занимается  обеспечением  артиллерийского залпа - о подготовке
выстрела.  Мы снабдим снаряд телевизионным передатчиком, чтобы следить
за траекторией полета.
     Сергеев хотел нажать кнопку, чтобы вызвать секретаря, но, раньше,
чем он успел это сделать, секретарь появился на пороге сам.
     - Василий Климентьевич,  - сказал он, - на площадку строительства
прибыло  одно  лицо,  требующее  немедленного  свидания  с  вами или с
профессором Кленовым.
     Сергеев заложил пальцы за борт гимнастерки:
     - Так.
     - Я пробовал говорить о вашей занятости,  но... его настойчивости
нет границ.  Это очень пожилой человек, Василий Климентьевич, глубокий
старик.
     - Ну,  тогда  просите.  Стариков  надо  уважать.  Впрочем,   могу
догадаться,  что  это  господин Кадасима,  который,  как мне доложили,
неистово стремится сюда.  Что ж,  он всю жизнь  мечтал  о  вооруженном
нападении на нас,  пусть на склоне лет убедится,  к чему это приведет.
Зовите его, Николай Степанович, и попросите ко мне немедленно Молнию.
     - Будет исполнено.
     Секретарь вышел.  Кленов  подошел  к  окну  и  стал  разглядывать
гигантскую  эстакаду  электрической пушки,  уходящую в низкое песчаное
небо.
     Сергеев задумчиво остановился около стола.
     Дверь открылась.
     - Я  должен  принести  вам,  господин  уполномоченный по борьбе с
катастрофой,  свои глубочайшие извинения,  - начал вошедший на чистом,
но  несколько  мягком  русском  языке,  церемонно раскланиваясь.  - Но
обстоятельства необыкновенные привели меня к вам.
     - Так, - сказал министр. - С кем имею честь?
     Незнакомец печально посмотрел в сторону Кленова.
     Кленов внимательно вгляделся в бородатое лицо незнакомца.
     - Я профессор Кадасима.
     - Так. Генерал Кадасима. Чем обязан?
     Кленов испуганно смотрел  на  японца,  который  подошел  к  нему,
протягивая руку.
     - Иван Алексеевич, жизнь привела меня к вам. Никогда я при других
обстоятельствах  не  посмел  бы  напомнить  вам  о  своей роли в вашем
спасении...  Вы помните, как устроил я ваш побег из Ютландского замка?
Я вырвал вас из рук Вельта...
     - М-да...  М-да!..  - бурчал Кленов.  - Если не вспоминать ничего
другого, то... м-да, я благодарен вам.
     Министр с интересом наблюдал за беседой двух стариков.
     - Иван  Алексеевич,  я  пришел  просить  вас и господина товарища
Сергеева вспомнить эту заслугу - ваше спасение  имею  я  в  виду  -  и
удовлетворить мою просьбу.
     - М-да!.. Право, я в замешательстве...
     - Какова ваша просьба, господин Кадасима?
     Старик повернулся к Сергееву:
     - Вы  видите,  я  пришел  сюда  как проситель.  Я всегда стоял за
дружбу с социалистическими странами...  Мне известно, что вы построили
в  пещерах  прекрасные убежища.  Умоляю вас принять в них мою приемную
дочь. Она не должна погибнуть!
     - Так. Что же, это маленькая девочка?
     - Нет,  уважаемый господин министр,  это девушка в  цвете  сил  и
красоты.  Но  она должна жить,  господин уполномоченный,  она не может
погибнуть!  Вы должны вспомнить,  что именно я вернул  вам  профессора
Кленова...
     - Мы  ценим   это,   господин   Кадасима.   Однако   боюсь,   что
удовлетворение вашей просьбы не в моих силах, хотят я и понимаю вас.
     - Почему? - испуганно спросил Кадасима, опускаясь в кресло.
     - Я  уважаю  ваши годы,  господин Кадасима,  и поэтому я объясняю
вам.  Наши подземные убежища предназначены только для детей. Для всего
же  остального  человечества  мы  проводим  работы,  которые вы видите
вокруг.  Пещеры на случай неудачи существуют только для детей. Ваша же
приемная дочь, к сожалению, уже не ребенок. Поэтому...
     - Ужас! - простонал Кадасима, закрывая руками лицо.
     Кленов яростно терзал свою бороду.
     Кадасима поднял глаза.
     - Господин  уполномоченный,  сделайте  исключение!  Я  открою вам
ценнейшие сведения,  которые  известны  мне  как  эксперту  о  военной
продукции концерна Вельта. Я сообщу вам все.
     Министр еле заметно улыбнулся.
     - Не  трудитесь,  господин  Кадасима.  Мы  хорошо  осведомлены  о
достижениях господина Вельта.  Повторяю,  никто не  в  силах  изменить
установки нашего правительства относительно населения пещер.
     Кадасима повернулся к Кленову:
     - И вы,  вы, Иван Алексеевич, молчите?.. Просите же его, просите!
Я умоляю вас!  Когда-то я спас в ущелье вашу невесту.  Теперь я  прошу
вас о спасении девушки...
     Кленов болезненно поморщился:
     - М-да!..  Право,  надейтесь,  уважаемый Кадасима... Поверьте, мы
уничтожим очаг пожара...
     - О черствые сердца! - воскликнул Кадасима и стал раскачиваться в
кресле.  - Знайте же,  что Вельт уничтожит  все  ваши  сооружения!  Он
уничтожит вас, а с вами вместе и мою девочку...
     На минуту он замолчал, словно задохнувшись. Потом опустил голову,
рассматривая свои то сжимающиеся, то разжимающиеся пальцы.
     - Я получил эти сведения, - добавил он шепотом.
     - Мы тоже получили их, - сказал спокойно министр.
     Дверь быстро открылась. Вбежал секретарь:
     - Василий   Климентьевич,   сообщение  с  границы!  Четыре  волны
бомбардировщиков летят над нашей страной.
     - Уже? Хорошо. Их ждали. Так. Включите, пожалуйста, экраны первой
зоны.
     Министр вышел   из-за  стола  и  стал  расхаживать  по  помещению
центрального поста.
     - Василий Климентьевич,  осмелюсь вас спросить,  что это такое? -
взволновался Кленов.
     - А вот сейчас увидите,  Иван Алексеевич.  Приглашаю вас смотреть
на этот экран. Центральная оборонная диспетчерская уже действует, сюда
транслируется изображение.
     Комната внезапно наполнилась шумом  моторов.  Воздушные  корабли,
неровно покачиваясь от ураганного ветра, шли боевым строем.
     На экране замелькали какие-то цифры.
     - Ого!  Держат  курс  прямо  на  Каракумы.  К  нам  в гости хотят
пожаловать.
     - Они уничтожат вас! Все бесполезно... - прошептал Кадасима.
     - Нет, почему же бесполезно? Очень даже полезно. Это тоже следует
рассматривать  как некоторый эксперимент для будущего времени.  Как вы
думаете, Иван Алексеевич?
     - М-да!.. Я, право, затрудняюсь...
     В правом нижнем углу экрана появилась большая цифра 1.
     - Операция  номер один,  внимание!  Вражеские самолеты уже далеко
вклинились в нашу территорию.
     - Почему же их не обстреливают, осмелюсь вас спросить?
     - Зачем? - пожал плечами министр.
     Кадасима вскинул на него глаза.
     - Цифра "один" показывает,  что эскадрилья входит сейчас  в  зону
бесцветного,  невидимого газа,  обладающего неприятным свойством.  При
засасывании  его  в  цилиндры  мотора  или  в   реактивный   двигатель
исключается  возможность вспышки.  Мотор задыхается,  а боевой самолет
мирно спускается на нашу землю, где и вынужден сдаться.
     Министр говорил спокойно, словно читал лекцию.
     - Это не поможет! - глухо сказал Кадасима.
     - М-да!..  Занимательно,  занимательно... Как же достигается это,
осмелюсь узнать?
     - Очень  просто.  При  вспышке  мгновенно  происходит  реакция  с
громадным поглощением тепла.  Температура сразу падает.  В  результате
этой   реакции  в  цилиндре  образуется  порошок,  который  невозможно
удалить.  В реактивном двигателе засоряются камера  сгорания  и  дюзы.
Моторы отказываются работать.
     Цифра 1 исчезла. Самолеты продолжали лететь.
     - Странно! - сказал министр.
     - Самолеты Вельта потребляют жидкий кислород,  они не  засасывают
воздуха, - произнес Кадасима. - Они неуязвимы.
     В правом нижнем углу выскочила цифра 2.
     - Значит, к ним применят операцию номер два, - сказал министр.
     Комната огласилась страшным грохотом.  Кленов вздрогнул. Кадасима
поднял глаза.
     На экране то там,  то здесь возникали взрывы.  Объятые  пламенем,
самолеты падали вниз.
     - Что это? - спросил Кленов.
     - Это  детонирующая ультразвуковая волна.  Луч такой направленной
волны настигает корабль.  Взрывчатые вещества в бомбах корабля в  силу
детонации взрываются. Результат вам виден.
     - М-да... виден! - покачал головой Кленов.
     - Не все,  не все взорвались! У Вельта должны быть атомные бомбы.
Они не взорвутся от детонации!
     Кленов посмотрел на Кадасиму, потом на экран.
     - Конечно, не взорвутся! - сердито сказал он.
     Министр подошел к аппарату, нажал кнопку и спросил:
     - Сколько машин прошло две оборонные зоны?
     - Девять  тысяч  самолетов  приблизительно,  -  сказал  голос  из
репродуктора.
     - Девять тысяч! - ужаснулся Кленов.
     - Они долетят - погибнет все! - сказал Кадасима.
     - Что  вы  каркаете?..  М-да!..  Собственно,  что вы каркаете?  -
рассердился Кленов.
     Кадасима устало посмотрел на него.
     Самолеты покачивались на экране.
     - Преодолена половина пути, - нахмурился министр.
     Самолеты проходили зону зенитных батарей. Все небо между машинами
наполнилось   черными   расплывающимися   пятнами.   Это  были  взрывы
самонаводящихся снарядов.  То и дело падали объятые пламенем самолеты,
но остальные стаей саранчи летели дальше.
     - Достаточно,  чтобы долетела только одна сотая часть этих машин,
- и все погибло! - сказал Кадасима.
     Самолеты бомбили зенитные батареи,  отвлекали на себя их огонь, а
в высоте над ними шли жужжащие тучи черных машин.
     Вдруг на экране появились движущиеся черные точки.
     Ракетные торпеды.
     Торпеды взрывались и около самых машин, в вдали от них.
     - По-видимому,  у  врага есть средства и против наших торпед.  Он
взрывает их на расстоянии.
     - Конечно, есть... У него все есть! - прошептал японец.
     Самолеты то и дело падали вниз, но места их тотчас же заполнялись
другими.
     - М-да!  Об этом  страшно  даже  подумать.  Если  бы  мы  создали
Аренидстрой  не  в такой отдаленной местности,  все погибло бы уже,  -
сказал Кленов.
     - Мы должны были учесть и эту возможность, - сказал министр.
     Он был по-прежнему спокоен,  но Кленов,  привыкший  уже  к  нему,
замечал в нем неуловимую перемену.
     Василий Климентьевич  подошел  к   аппарату   вплотную   и   тихо
разговаривал с невидимым собеседником.
     - Всего выведено из строя около шести с половиной тысяч вражеских
машин, - наконец повернулся он,
     - Сколько же осталось? - заволновался опять профессор.
     - Около четырех тысяч.
     - Это чудовищная цифра!
     - Истребители!  - воскликнул министр радостно.  Видимо,  он давно
уже ждал этого момента.
     - Наконец-то, наконец-то! - закричал Кленов. - Как они медлили!
     Навстречу туче бомбардировщиков двигалась стая вертких машин.
     - Есть еще время. Надо было беречь наши машины.
     - И людей! - воскликнул Кленов.
     Министр улыбнулся.
     - Это радиоистребители, - сказал он.
     - Что такое?
     - Это истребители без людей.  Человек сидит в своем  кабинете  на
земле,  но видит и управляет истребителем, словно находится в воздухе.
Сейчас мы проследим за боем самолетов,  а,  кстати,  вы  увидите  одну
знакомую вам фигуру.
     Министр нажал кнопку.
     На втором   экране   возникло   изображение  комнаты,  в  которой
помещалась модель кабины самолета в  натуральную  величину,  со  всеми
приборами управления.
     В комнате было несколько военных.  Вдруг они вытянулись и  отдали
честь.  В комнату вкатили кресло на колесах. В нем сидел седой генерал
с бритым лицом.  На груди его блестели три Золотых  Звезды  и  колодка
несчетных правительственных наград.
     Профессор Кленов  радостно  улыбнулся  и  взглянул  на  министра.
Видимо, он сразу узнал этого человека.
     Человек в кресле был серьезен. Он отдал несколько приказаний. Его
подкатили к приборам управления.
     - Значит...  значит,  он снова полетит?  - взволнованно  произнес
Кленов.
     - Снова полетит его истребитель, - сказал министр.
     Вспыхнули лампочки  перед  пилотом  в  кресле.  Появилось голубое
небо,  за стеклами кабины,  чье-то заглянувшее в  кабину  лицо,  крыло
соседнего самолета...
     Седой пилот положил руки на рычаги.
     Несколько молодых военных оживленно зашептались.
     За окном самолета побежала земля и постройки аэродрома.
     - Поднялся, - сказал Василий Климентьевич.
     За стеклами виднелось синее небо и плывущие облака.
     Но вот в белой дымке показались черные точки.
     - Вот они! - сказал министр.
     В то  же  время  на  первом  экране  был  виден набирающий высоту
истребитель.
     За окнами  кабины  появился  бомбардировщик.  Седой  пилот  нажал
рычаги. Бомбардировщик исчез.
     На втором  экране  было видно,  как,  кувыркаясь,  летел он вниз.
Истребитель подходил уже к другому