ак я же к бабушке еду.
     - И не случайно вы пешком к крепости шли. Я так понял.
     - Ну что вы!
     - Знаете что, расскажите мне о своей теме.
     - А вы поймете?
     - Постараюсь.
     И Марина заговорила. И по мере того, как развивала, как и недавно
на защите, свои взгляды, она преображалась.
     Дмитрий поглядывал на нее с нескрываемым восхищением. Как горят у
нее  глаза!  Каким  воодушевленным стало ее лицо!  И как прекрасно она
говорит! За такой можно пойти очертя голову.
     Не было  более  благодарного слушателя,  чем Дмитрий,  увлекаемый
рассказчицей с берегов тихой реки в водовороты физических проблем.
     - Сверхаккумуляторы   в   огромном   числе  будут  заряжаться  на
гигантских атомных энергоцентралях, а потом доставляться потребителям.
     Дмитрий не сводил с Марины глаз. Вот где подлинная глубина мысли,
полет фантазии,  убежденность философа,  заражающий энтузиазм  вожака.
Она   как   бы   снова  защищает  на  берегу  Буга  свою  диссертацию,
приобщившись здесь к сказочной силе духа.
     А она продолжала говорить, как перед притихшей аудиторией.
     - Сверхаккумулятор сделает  человека  хозяином  энергии,  которая
поможет ему заключить подлинный союз с природой и распоряжаться силами
стихии.  Поможет ему добиться полного  изобилия,  поднять  культуру  и
достигнуть на дороге прогресса самого светлого счастья.
     Она закончила и смутилась.  Он сосредоточенно смотрел  в  воду  и
молчал.
     - Не поняли? - робко спросила она.
     - Нет, понял. Спасибо. Но вот боюсь, что вы не все поняли.
     - То есть как это так - не все поняла? - почти обиделась Марина.
     - Я  отплачу  вам откровенностью за откровенность.  По некоторому
стечению обстоятельств я знаю то,  что вы не  учли  в  своем  прогнозе
использования сверхпроводимости для аккумулирования энергии.
     - Что вы имеете в виду?
     - Я  имею  в виду,  - раздельно заговорил он,  - что вы создаете,
помимо всего вами рассказанного,  абсолютную сверхбомбу, о которой так
мечтают на Западе.
     - Абсолютную сверхбомбу? - удивилась Марина.
     - Ну да!  Мощь ее может во много раз превосходить водородную.  Но
после взрыва она не оставит смертельной для всего живого радиации. Те,
кто  ее  взорвут,  не погибнут от нее же,  как это страшило поборников
атомного шантажа.  Мне известно,  кто и зачем тщетно пытается  создать
то,  над  чем  работаете  вы.  И  я говорю вам это потому,  что считаю
необходимым открыть вам глаза,  внушить вам ответственность,  доказать
вам, как нужно то, что вы стремитесь создать.
     - Вы говорите так, словно все-все поняли! Что вы кончили?
     - Иельский университет.
     Марина вспыхнула:
     - Хотите   посмеяться   надо   мной?  Или  напугать  тем,  что  я
проболталась... иностранцу?
     - Нет,  нет и нет! Знайте, мне можно доверять, но я действительно
закончил  университет  в  Америке,  куда  попал  из  концлагеря.   Его
освободили   американские  войска  в  Западной  Германии.  Я  считался
сиротой,  и американский судья Смит вынес решение  отослать  меня  для
воспитания  в  Соединенные  Штаты,  произведя  попутно  усечение  моей
фамилии - не Матросов,  а просто Тросс.  Отправили меня не  одного,  а
многих  детей,  оставшихся  в  лагере без родителей.  В свое время это
вызвало бурю протестов.  Так мне привелось переплыть океан десяти  лет
от роду.  Очевидно,  кое-кому казалось, что мой природный русский язык
еще может пригодиться новым моим воспитателям... или хозяевам...
     - Вот как? И вы росли вдали от России?
     - Я рос там, но помнил все, что было здесь.
     - Как  же  это  могло  случиться?  Пятилетние малыши накрепко все
забывают.
     - Пятилетний  малыш  был свидетелем Брестской обороны.  А шести-,
семи-,  восьми- и девятилетний малыш - ужасов лагерной жизни.  Верьте,
это не забывается. Кроме того...
     - Что "кроме того"?
     - Видите  ли...  хотя,  пожалуй,  теперь  я могу рассказать вам о
себе.
     - Почему теперь?
     - Потому что на этот раз я уже не вернусь туда.
     - Значит, вы бывали здесь и возвращались?
     - Бывало и так.
     - Так расскажите. Мне очень нужно все знать о вас!
     - Почему же?
     - Вы  же узнали меня.  Даже больше.  Мою работу...  Мою мечту!  А
какой вы?
     - Хорошо,  расскажу.  Я еще не знал,  какой я, когда в первый раз
приехал американским туристом на Родину.  Но это знал другой  человек.
Он  более  чем  знал  меня.  Он старался сделать меня таким,  каким он
мечтал,  вопреки всему,  что меня окружало,  чему меня учили,  к  чему
стремились приобщить за океаном.  Это был изумительный человек. Я звал
его дядя Коля.  Еще в лагере,  где он заменил мне  отца,  учил  любить
Родину и ее идеалы. А когда нас, ребят, повезли за океан, он, якобы не
пожелав вернуться домой,  поехал вслед за нами,  чтобы  найти  нас  на
чужбине  и  помочь  нам  вырасти  настоящими людьми.  Это он помог мне
сохранить в памяти то, что стерлось бы у ребенка в обычных условиях. И
я ничего не забыл.
     - Кто же этот дядя Коля?
     - Много  лет  я  и не подозревал,  кто он.  Для меня он был очень
простым,  добрым,  очень  хорошим  и   очень   убежденным   человеком.
Смертельно раненным его захватили в Бресте, где его сразила пуля в бою
рядом с моим отцом.  Оказывается, и в Бресте я звал его дядей Колей. В
лагере он чудом выжил и посвятил себя нам,  ребятам.  Но кем он был, я
понял, лишь вернувшись в Штаты и не застав его...
     - Его схватили?
     - Хуже.  Тогда можно было  бы  его  обменять...  Нет,  там  умеют
подстраивать  автомобильные  катастрофы.  Мне некому было рассказать о
своей "туристической поездке" в Советский Союз.
     - Вы выполнили там его заветы?
     - Да. На первой же остановке поезда, здесь, в Бресте, я отделился
от своей группы и зашагал,  как и вы вчера,  в крепость. Я не видел ее
двадцать лет.  Как вам передать,  что я почувствовал? Все снова встало
перед моими глазами.  Мертвые ожили. Крепость была населена не духами,
а  наполнена  живым  духом  героизма.  Я  стоял  и  плакал,  глядя  на
"говорящие  камни".  Я  спустился  в  подвал,  побывал  там,  где мама
ухаживала за ранеными.  Я знал тайник,  куда она  прятала  меня.  И  я
прополз в него. Помните, я вас вчера туда затащил.
     - Там "ваша надпись"! - воскликнула Марина.
     - Теперь вы понимаете, почему я считаю ее своей, хотя ни папа, ни
мама не успели поставить под нею имени Матросовых.
     - Я помню, что там написано: "Дима, будь достойным..."
     - И это помогло мне найти свой  путь.  В  Иельском  университете,
кстати  говоря,  я  смог учиться,  только пройдя курс разведывательной
школы, где из меня готовили... вы сами понимаете кого.
     - Кажется, понимаю.
     - Здесь,  в Бресте,  я окончательно нашел свой путь,  к  которому
готовил  меня  дядя Коля.  Я уже знал,  что мне дальше делать.  Тотчас
догнал свою группу в Москве и с  нею  вместе  вернулся  в  Америку.  Я
остался   "американцем",  но  я  не  перестал  быть  сыном  защитников
Брестской крепости.  Я продолжал защищать ее и там,  за океаном... Мне
не шли чины и звания, но здесь уже знали обо мне.
     - Слушайте,  сын героев Матросовых!  Как  же  вы  могли  все  это
рассказать мне, первой встречной?
     - Это вчера вы были первой встречной,  а сегодня...  передо  мной
человек, ведущий огромного значения научную тему. Но вы нравы в одном.
     - В чем?
     - Рассказать все это можно было только очень близкому человеку...
     Смущенная, ошеломленная всем услышанным,  она  сидела  на  крутом
берегу под стенами полуразвалившихся казематов крепости и чувствовала,
как ее рука,  нервно перебирающая травинки,  попала в  большую  теплую
руку Дмитрия.
     - Я боюсь разочаровать вас. Не воображайте меня героем. Я никогда
не  передавал  из Америки никакой секретной информации,  чему меня так
усердно обучали в американской шпионской школе.
     - Вы не были разведчиком?
     - В обычном понимании не был.
     - Так кем же вы были?
     - Я  занял  видное  место  и  не  имел  права   чем-нибудь   себя
скомпрометировать. Но на своем месте мне кое-что удалось сделать.
     - Можно привести хоть один пример?
     - Один   можно.   Тем  более,  что  он  общеизвестен.  Запрещение
воздействия на среду обитания в военных целях.
     - Это вы?
     - Мне удалось побудить и американскую сторону выступить  за  этот
запрет.  Я участвовал в осуществлении военным концерном Вельта проекта
космической антизащиты. Так называлось пробивание бреши в атмосфере. И
вместо  того  чтобы  прикрыть  эту  разработку  видимостью выступления
против  уродования  среды  обитания,  мне  удалось  поднять  в  прессе
кампанию, которая вылилась в требование запрета.
     - Но это же огромная заслуга, Дмитрий!
     - Я боюсь разочаровать вас.  В другом, более значительном случае,
подробности которого станут вам да и всему  миру  известны  завтра,  я
провалился.
     - Провалился?
     - Я   не  смог  предотвратить  страшную  диверсию  против  земной
атмосферы. Я добрался до Москвы только для того, чтобы сообщить о ней,
о  том,  что  в  Тихом океане загорелся воздух.  Вот видите,  каков я.
Вероятно,  я не имею права на счастье,  - добавил он,  смотря в широко
открытые зеленоватые глаза Марины.
     - Нет!  Имеете,  имеете!  А воздушный пожара каков бы он ни  был,
можно потушить, можно!
     - Как?
     - Вы знаете, как тушат нефтяные пожары?
     - Взрывом.
     - Я  ведь рассказала вам,  над чем работаю.  Теперь вы подсказали
мне, над чем я должна работать.
     Она сказала,  что  он  имеет право на счастье.  Дмитрий любовался
Мариной и думал, что он всей душой хочет этого счастья всем людям, ей,
себе...


 * ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ПУТИ СПАСЕНИЯ *



                            Скоро жизнь на Земле закончится.
                            Владельцы акций спасения уйдут под землю,
                            чтобы никогда больше не видеть неба...


Глава 1. БЕЛОРУССКИЙ ВОКЗАЛ



     Скорый поезд подходил к Москве.  В окне  поезда  Брест  -  Москва
мелькали   пригородные   платформы.   Они  проносились,  как  гоночные
автомобили на корте. Нельзя было разглядеть, кто там стоит.
     Но Марина,   прильнув   к   окну,   и  не  старалась  кого-нибудь
рассмотреть. Ей хотелось разогнать поезд еще скорее.
     Она дала  телеграмму из Бреста Дмитрию.  Если он встретит ее,  то
это скажется на всей их дальнейшей жизни.  А если  нет...  значит,  их
встреча промелькнет так же бесследно, как и эти дачные платформы.
     И вдруг,  будто вынырнув из подмосковных перелесков, поплыли мимо
огромные дома. Город, город! Сердце забилось еще чаще.
     В коридоре послышался голос из репродуктора:  "Поезд прибывает  в
столицу нашей Родины Москву", - и заиграла знакомая родная музыка.
     Марина не могла понять своей взволнованности,  более того, она не
могла  простить  ее  себе.  В  такое время,  когда весь мир встревожен
воздушным пожаром в Тихом  океане,  она...  она  думает  лишь  о  том,
"встретит или не встретит".  Впрочем,  может быть,  это закон природы?
Интересно, что чувствует он?
     И, словно в ответ на эту мысль,  музыка в репродукторе оборвалась
и снова зазвучал голос поездного диктора:
     "Пассажирку скорого  поезда  Брест  -  Москва,  едущую  из города
Бреста,    товарища    Садовскую    Марину    Сергеевну,     кандидата
физико-математических наук, просят по прибытии поезда пройти в кабинет
начальника вокзала, где ее ждут".
     Сердце у  Марины  едва  не  остановилось.  "Ну вот!  Это он,  он!
Подумал о ней,  дал знать о себе еще до ее  приезда!  Правда,  немного
странно...  Или  у них в Америке так принято?  Ведь она сообщила номер
своего   вагона,   десятый...    И    зачем    добавлять    "кандидата
физико-математических наук"? Если уж на то пошло, то надо было сказать
"физических наук".
     Обо всем  этом она размышляла,  уже захватив из купе свою сумку и
пробираясь  по  узким,  переполненным   пассажирами   коридорам.   Она
торопилась,  решив  сойти  на  перрон  Белорусского  вокзала из самого
первого вагона, чтобы скорей, скорей увидеть Дмитрия.
     Она переходила  из  вагона  в  вагон,  принося  тысячу извинений.
Пассажиры  теснились,  удивленно  пропуская   ее.   Она   краснела   и
пробиралась вперед.
     За окнами  первого  вагона  замелькали  встречающие  поезд  люди.
Марина не смотрела на них, пробираясь в коридоре к последней двери.
     И она  добилась  своего,  выскочила  на  перрон  первая  и  бегом
направилась в вокзал. Ей показали, где найти начальника вокзала.
     Открыв дверь, она замерла на пороге, словно налетела на невидимую
стену.
     Посередине кабинета вместо Дмитрия она увидела старого профессора
Кленова,  недавно  уничтожившего  ее  на защите диссертации.  Он стоял
немного ссутулившись и растопырив локти, борода его сбилась набок.
     Начальник вокзала,  переключив  телефон на автоматическую запись,
вежливо поклонился Марине и вышел.
     Марина поздоровалась со старым ученым, он кивнул в ответ:
     - М-да!..  Я осмеливаюсь надеяться,  что вы окажетесь  достаточно
снисходительной  и  простите  меня  за столь срочный вызов.  Я получил
извещение,  что вы находитесь  здесь...  то  есть  я  имел  в  виду  -
приезжаете...
     Марина уже оправилась и заговорила несколько резким голосом:
     - Здравствуйте,  профессор! Конечно, это неожиданно, но я к вашим
услугам, - и подумала: "Как же там Дима?"
     - М-да!.. Видите ли... Как это вам сказать... Я должен ознакомить
вас с одним полученным мною письмом.
     Профессор достал из заднего кармана письмо и протянул его Марине.
Девушка взяла конверт.
     - "Заслуженному   деятелю   науки  профессору  Ивану  Алексеевичу
Кленову".
     - Мне. Читайте, читайте! - сказал Кленов.
     - "Научный совет института,  обсуждая по  поручению  министерства
план  исследования  проблемы  концентрации  энергии  в  магнитном поле
сверхпроводников,  на основании настоятельной рекомендации министра  и
общей  уверенности  в  огромной вашей эрудиции в затрагиваемой научной
области,  а  также  высокой  вашей  научной   принципиальности   решил
обратиться  к  вам,  уважаемый Иван Алексеевич,  с просьбой принять на
себя лично  руководство  работами  кандидата  физических  наук  М.  С.
Садовской,  дабы  достигнуть  положительного  результата,  который  вы
подвергли сомнению, или же доказать практически свою правоту".
     - М-да!..  Итак,  вы  ознакомились  с  содержанием  этого  ко мне
обращения.  Несомненно,  вас не может не интересовать  мое  мнение  по
этому  вопросу.  М-да!..  -  Профессор  заложил  руки  за спину и стал
расхаживать по комнате.  - Я должен сообщить вам, дорогая моя барышня,
что  хотя  я  и  признаю  себя  неправым  в  отношении формы давешнего
выступления и осмеливаюсь со всей стариковской искренностью просить  у
вас  прощения,  однако  в  отношении  существа  моих  научных взглядов
никаких изменений у меня  не  произошло.  М-да!..  Не  произошло...  -
Профессор  осмотрел  тоненькую  напряженную  фигуру  Марины.  -  Но  я
осмеливаюсь  сообщить  вам,  уважаемая  Марина  Сергеевна,  что  форма
адресованного  мне  обращения  такова,  что  ставит  меня в совершенно
безвыходное положение.  Какой ученый вправе отказаться от  возможности
доказать  свою  правоту!  М-да!..  И  вот  после  зрелого размышления,
взвесив все "за" и  "против",  я  пришел  к  убеждению,  что  доказать
бессмысленность   и   вредность  проводимых  вами  работ,  установить,
наконец,  непогрешимую  и  святую  научную  истину  можно  успешнее  и
беспристрастнее  всего,  руководя  упомянутыми  работами  самому.  Вот
почему,  дорогая моя барышня,  я счел возможным  уступить  настойчивой
просьбе министра...
     - Василия Климентьевича?
     - М-да!.. Василия Климентьевича.
     Дверь кабинета  открылась.  Начальник  вокзала,  седой  плечистый
железнодорожник,  вернулся  за  какими-то бумагами,  и Марина услышала
радио с перрона:
     "Приехавшую из   Бреста  пассажирку  Марину  Сергеевну  Садовскую
просят пройти к справочному бюро".  И  снова:  "Приехавшую  из  Бреста
пассажирку Марину Сергеевну Садовскую..."
     Дверь за начальником вокзала закрылась.
     Марина невольно прижала руки к груди:  Дима!  Дима! Это он! Он не
нашел ее в десятом вагоне и разыскивает теперь!..
     Но профессор Кленов, видимо, ничего не слышал и продолжал:
     - Я счел необходимым немедленно повидаться с вами,  ибо не  мыслю
себе   возможности   дать   положительный   ответ,  не  познакомившись
предварительно с вами.  М-да!.. Мне сообщили, что вы будете здесь, и я
счел за деловую необходимость приехать сюда.
     - Вам - руководить? - в упор спросила Марина. - Но для этого надо
верить!
     Профессор сразу рассердился и зажевал челюстями:
     - М-да!..  Я  позволю себе выразить мнение,  что в научные истины
нельзя верить или  не  верить.  Можно  быть  в  них  более  или  менее
убежденным.
     Снова открылась дверь,  спрашивали начальника  вокзала,  и  снова
донеслось радио, призывающее пассажирку Садовскую пройти к справочному
бюро.
     - Ой, как же он там! - невольно вырвалось у Марины.
     - Что за шум?  - поморщился  профессор.  -  Простите,  вы  что-то
сказали? Не расслышал или не понял?
     - Ах, нет, профессор, это я так...
     - М-да!..  Ну,  я  продолжаю.  Мне  необходимо  было увидеть вас.
Прежде всего,  повторяю,  я осмелился бы просить вас извинить  меня...
ну, я бы сказал, за излишнюю резкость во время выступления...
     Дверь открылась. Показалась голова доктора:
     - Послушайте,  почтенный профессор!  Я решил сбегать за вами. Там
кое-кого разыскивают, а вы...
     - Милейший, я бы вас просил не нарушать нашей беседы.
     - Послушайте, профессор, тогда я перевоплощусь в некую пассажирку
сам. Я уже бегу!
     - Прекраснейший,  но удивительно назойливый человек этот  доктор!
Итак, я продолжаю. Извините старика. Это необходимо для дальнейшего...
     - Иван Алексеевич, что вы? Я же...
     Марина готова   была   заплакать  -  так  ей  вдруг  стало  жалко
извиняющегося профессора, имя которого было ей знакомо с первого курса
университета.
     - Ну вот... вот и увиделись... - Профессор сразу как-то размяк. -
М-да!..  Встретились.  Станем работать, чтобы показать человечеству...
Что ж делать! Надо испить чашу до дна...
     На столе звонил телефон, мигала лампочка.
     - Профессор,  я ценю ваш  авторитет,  но  я...  все  же  не  могу
согласиться  с  вашим  мнением.  Я  решила  добиться  успеха,  и я его
добьюсь!
     - М-да!..  Похвально,  похвально!  Упорство - двигатель науки.  Я
рассматриваю нашу с вами задачу как задачу доказать человечеству...  Я
не   говорю   пока,  что  доказать.  Мне  это  уже  известно,  вы  еще
заблуждаетесь,  но ответ мы получим в научных отчетах.  М-да! Ну вот и
увиделись...  Вот... Что же я еще хотел сказать?.. Что-то, несомненно,
важное. Вы уж простите, припомнить не могу!
     - Иван Алексеевич,  я рада, что мы будем вместе работать, честное
слово! - Голос Марины перестал быть резким, в нем звучали совсем новые
нотки.
     Вернулся начальник вокзала,  и в приоткрытой двери стояли  доктор
Шварцман и... Дмитрий Матросов.


Глава II. РЕШЕНИЕ УЧЕНОГО СОВЕТА



     Со времени экстренного заседания в Академии  наук  прошло  совсем
немного времени.  Министр Сергеев доложил мнение ученых правительству,
которое назначило его особоуполномоченным по борьбе с катастрофой.
     Чтобы решить   вопрос   о   том,   насколько   реальна  опасность
уничтожения атмосферы из-за пожара на Арениде,  туда  была  направлена
целая эскадра исследовательских судов с учеными.
     Но на Западе некоторые журналисты уже сеяли панику, сделав выводы
о близкой гибели человечества раньше, чем ученые сказали свое слово.
     Жизнь же  в  Советском  Союзе  шла  своим  чередом.   По-прежнему
работали заводы, состязались спортсмены, проводили каникулы школьники.
Как  и  раньше,  запускались  в  космос  исследовательск