етоплан спустился на лед и бесшумно помчался,
оставляя за собой едва заметную полоску следа и льнувшие ко льду клубы
черного дыма.
     Когда появился край ослепительного солнца,  люди, в последний раз
взглянув  на  черное  небо,  скрылись  в   воздушных   шлюзах   города
Вельттауна.
     Испытание нового ракетоплана было закончено.  Он должен был стать
могучим  оружием  в  руках  властей  Вельттауна.  Приходилось серьезно
заботиться о перспективах продления жизни обитателей Рейлихской пещеры
и об их удобствах.
     В городе  ощущался  недостаток  во  многих  жизненно  необходимых
предметах.  Например,  в пещере никак не рос табак.  Все же запасы как
табака, так и сжатого сигарного дыма давно уже были израсходованы.
     Кроме того,    люди,   не   внимая   увещеваниям   администрации,
безрассудно размножались.
     Воздушный и  продовольственный  оборот пещеры не был рассчитан на
увеличение населения.  В то же время было  определенно  известно,  что
Мамонтова  пещера  на бывшем Американском континенте освоена далеко не
полностью. Кроме того, там рос табак.
     В связи  с этим обсуждался вопрос о мерах по овладению Мамонтовой
пещерой, которая, забыв свою связь с Концерном спасения, объявила себя
самостоятельным   государством.   Ракетопланам   при  выполнении  этих
замыслов придавалось большое значение.
     Но совсем   особую   роль   приобретали   ракетопланы   в   свете
осуществления замыслов еще более широких.  Имелись в  виду  походы  на
восток,  где в подземных сооружениях,  как недавно удалось установить,
укрылись остатки населения коммунистических стран.
     Уничтожение этих  сооружений  было завещанием погибшей культуры и
цивилизации.  Рейлихская пещера срочно вооружалась. Город нового мира,
Вельттаун   готовился   к   войне.   Он   готовился   к   схватке   за
"неиспользованные"  колонии  (имелась  в  виду  Мамонтова  пещера),  к
уничтожению остатков коммунизма где-то на востоке.
     Генералы Вельттауна   горевали,   что   в   условиях    подземных
пещер-убежищ   и   атомные   и   водородные   бомбы   могут  оказаться
малоэффективными. Приходилось рассчитывать на рукопашный бой.
     Десантная армия  головорезов,  вооруженных автоматами,  шпагами и
кинжалами,  готовилась  вылететь  на  тысяче  ракетопланов  в   поход.
Воинственный город Вельттаун жил войной и не мыслил жизни без нее.
     А там,  наверху,  мчался черный ураганный туман,  принося с собой
моря  влаги,  которые  обрушивались  на  дрожащую  Землю,  а мертвящий
космический холод сковывал льдом остатки не исчезнувших еще океанов.
     День за  днем  все  больше  и  больше сравнивались все неровности
мрачной, почти умершей планеты..."

     Василий Климентьевич  захлопнул  книгу  и  откинулся  на   спинку
кресла.
     - Так,  - сказал он,  рассматривая черную  обложку,  изображающую
ночное небо,  а на нем странное, желтое, взлохмаченное солнце с пышной
короной протуберанцев,  взошедшее над мертвой, скованной льдом Землей.
-  "Доктор  Шерц,  "Пепел  грядущего",  роман  из  близкого  будущего,
литературная премия "Арениды",  учрежденная господином  Вельтом".  Как
видите,  друзья мои,  перед нами яркий пример буржуазной фантастики. У
представителя обреченного мира фантастическая мысль может быть  только
обреченной - он лишен мечты.
     Министр встал и заложил руку за борт гимнастерки.
     На кровати лежала Марина.  Лицо ее было бледно;  тени под глазами
делали их особенно большими. На стуле рядом с кроватью сидел профессор
Кленов.   Между   колен   он   держал  старинную  палку  с  серебряным
набалдашником, на который положил подбородок.
     - Я бы осмелился распространить вашу мысль, Василий Климентьевич,
- сказал он.  - Обречено все,  что,  не являясь наукой,  претендует на
трактовку научных положений или предвидений... М-да!..
     - Нет,  -  возразил  министр.  -  Подлинная  научная   фантастика
способна  бросать  в  умы  людей  зерна замечательных идей,  она может
по-настоящему приподнять завесу будущего.  Но этого не в состоянии был
сделать доктор Шерц,  - если не ошибаюсь,  ассистент самого профессора
Бернштейна. Как автор цитированной книги, он не ушел за пределы мыслей
и идей, в окружении которых живет. Даже в будущем мире этот буржуазный
ученый не смог  обойтись  без  капиталистических  противоречий.  Город
Вельттаун  у  него  борется за новый передел мира,  не забыл еще своей
дикой ненависти к коммунизму,  даже в новых условиях мечтает о войне с
ним.   Произведение   доктора   Шерца   сейчас   самое   популярное  в
капиталистическом мире,  оно вышло на всех языках невиданным  тиражом.
Для забавы я принес это вам, Марина.
     Министр положил книжку в красивом переплете на стол.
     Кленов встал, опираясь на палку, и стал перелистывать книгу.
     - М-да!..  Научная фантастика... Не вижу смысла в распространении
подобных изданий. Где тут зерна идей, о которых вы изволили упомянуть?
Какой-то  ураганный  туман...   Испаряющиеся   моря.   Бред!   М-да!..
Позвольте, однако... Испаряющиеся моря... Пожалуй, это стоит обдумать.
     Министр смотрел на профессора, улыбаясь.
     - Какие страшные картины будущего мира нарисовал Шерц!.. Мне жаль
этого Гарри! - задумчиво сказала Марина.
     - К сожалению,  автор грешит в основных предпосылках.  Все это не
так правдоподобно, как может показаться. Ведь для полного исчезновения
атмосферы  с  Земли  нужно,  чтобы  происходящая  на  острове  Аренида
химическая  реакция  соединения  азота  с  кислородом  имела   ту   же
пропорцию,  что и соотношение этих газов в воздухе.  А ведь это далеко
не так.  Миру грозит гибель не  от  исчезновения  атмосферы,  а  из-за
потери кислорода, необходимого для дыхания. Следовательно, доктор Шерц
оперирует с  неправдоподобным  положением,  и  книга  его  поэтому  не
отвечает моим основным требованиям к научной фантастике и,  в конечном
итоге, бесполезна...
     Стоявший в глубоком раздумье профессор вдруг оживился:
     - Позвольте...  М-да!  Позвольте!  Я только что сам  был  склонен
отрицать   значение   этого  жанра  литературы,  но  некоторые  мысли,
высказанные в этой книге,  натолкнули  меня  на  интересную  и  крайне
полезную идею... Значит, книга уж и не так бесполезна.
     Министр улыбнулся.
     - Что   же   заставило   вас,   уважаемый  мой  профессор,  столь
непоследовательно изменить ваши взгляды?
     Профессор поднял вверх палец.
     - Прекрасная  идея,  Василий  Климентьевич!   Она   поможет   нам
уничтожить  очаг  воздушного  пожара.  Это напомнило мне нечто из моих
прежних опытов. Я даже готов нейти на некоторое изменение нашего плана
расстрела из орудий острова Аренида.
     Министр нахмурился:
     - Профессор,  я напоминаю вам, что какие-либо изменения... Остров
должен быть взорван!
     - Нет,  нет, Василий Климентьевич, я позволю себе заверить вас...
Все остается по-прежнему.  Снаряды будут  посланы  в  остров  Аренида,
но... Одну минуточку...
     Кленов сел и стал что-то писать на полях книги доктора Шерца.  Он
вынул  из  кармана  очки,  счетную  электронную  машинку и углубился в
вычисления.
     Министр усмехнулся, посмотрел на Марину и пожал плечами.
     Потом он пододвинул к Марине стул и сел на него.
     - А ведь я приехал проститься!
     - Как, вы уезжаете?
     - Еду на площадку Аренидстроя.
     - Надолго?
     - До  его  окончания.  Заехал  повидаться с вами.  Поправляйтесь,
принимайтесь снова за работу. Только, пожалуйста, не разбивайте больше
сосудов! - Василий Климентьепнч лукаво сощурил глаза.
     - Это все доктор!  - рассмеялась Марина.  - Он не удержал чашки в
левой руке... А все уж подумали, что произошел взрыв.
     - М-да!..  - погладил  бороду  профессор  Кленов,  отвлекаясь  от
записей.  - Тем не менее началось бурное выделение газа,  и я осмелюсь
предположить,  что мы бы задохнулись,  если бы Василий Клименьтевич не
оказался в институте и не открыл дверь.
     - Не велика заслуга - открыть дверь,  товарищи.  Итак,  последним
опытом вы пробили брешь. Теперь лаборатории уже заканчивают работу над
заменителем.  Марина  встанет,  будет  подготовлять   аккумуляторы   к
зарядке. Прощайте, мне уже пора.
     - Как жаль!.. Ну, мы к вам приедем.
     - Непременно.  Я  вас  вызову,  как  только  буду  готов к приему
аккумуляторов. До свидания, Иван Алексеевич!
     - А?   Что?   М-да!..   Одну   минуточку...   Вы   куда,  Василий
Климентьевич? - оторвался от вычислений Кленов.
     - Уезжаю на Аренидстрой.
     - На Аренидстрой! М-да!.. Ну что же, это хорошо!
     Министр пожал профессору руку и неторопливой тяжеловатой походкой
пошел к выходу. В дверях обернулся и спросил:
     - Когда   вы  сообщите  мне,  Иван  Алексеевич,  результат  ваших
вычислений?
     - Ах   да...  М-да!..  Не  извольте  беспокоиться.  Кажется,  все
получается. Я еще раз проверю. Приеду к вам еще сегодня со специальным
докладом...  Превосходную  мысль подсказал мне доктор Шерц!  Теперь уж
воздушный пожар погаснет непременно.
     - Хорошо, я жду вас.
     Сергеев ушел. Голова Марины упала на подушку.
     - Ушел...  Ни-че-го не сказал!..  Значит,  нового нет. - И Марина
печально посмотрела на маленький  костяной  самолетик,  подвешенный  к
потолку над ее кроватью.
     Кленов засопел и склонился над книгой, на страницах которой делал
заметки. Молчание длилось долго.
     - Иван Алексеевич, что же вы придумали?
     - Секрет,  сударыня моя!  Извольте сначала поправиться, на работу
выйти... М-да-с!.. Я тоже распрощаюсь с вами.
     - Не скажете?
     - Ни в коем случае! Я поеду сейчас и проверю себя.
     - Я буду мучиться...
     - До свидания,  до свидания, Марина Сергеевна! - бормотал Кленов,
поглощенный своими мыслями.  - Спешу.  Жаль,  что Василий Климентьевич
уезжает!..  Хотя, впрочем, это хорошо. Теперь дело в пустыне пойдет, а
то  там начались некоторые затруднения.  М-да!..  Василий Климентьевич
все может.  Итак,  поправляйтесь, моя дорогая! А насчет нового плана я
вам  еще сегодня позвоню...  Книжечку Шерца я уж возьму у вас,  а то у
меня здесь кое-что записано. Прощайте, дорогая!
     Горбясь и прихрамывая, профессор вышел на крыльцо. Яростный ветер
рванул полу его пальто.  Действительность, страшная сверхъестественная
действительность  налетела на него,  растрепала его бороду,  заставила
зажмурить глаза.
     По ветру  неслись  какие-то  бумажки.  На противоположной стороне
улицы  оборвалась  вывеска:  "Детская  консультация".  Какие-то   люди
старались укрепить ее. Ветер мешал их работе.
     Прохожие пробирались  вдоль  стен,  используя  каждое  прикрытие.
Через улицу были протянуты канаты.  Переходя мостовую,  люди держались
за них.  По знаку светофора канаты опускались,  и через них переезжали
машины.
     Окружающая обстановка    вернула     профессора     Кленова     к
действительности,  в которую он с трудом заставлял себя верить.  Когда
он разговаривал с людьми,  бывал в своей комнате, обедал, спал, ему не
хотелось верить в грядущую гибель человечества. Как ученый, он боролся
с катастрофой,  отдавая этому делу все силы,  но в глубине души не мог
допустить, что на Земле прекратится жизнь.
     Книга Шерца взволновала его.
     - М-да!..  Однако это так.  Исчезнет кислород...  Правда,  не вся
атмосфера,  как в книге доктора Шерца,  но все равно  жизнь  на  Земле
прекратится... - Профессор поежился.
     Шофер оглянулся,  думая,  что Кленов обращается к нему. Профессор
замолчал,   сердито   уткнувшись   в   воротник.  Он  думал  о  "Пепле
грядущего"...
     "Разве может прекратиться жизнь на Земле?  Не этого ли боялся всю
жизнь профессор Вонельк?  Может ли людской разум уничтожить сам  себя?
Главное,  чего не знал и не понимал профессор Вонельк и что уяснил его
старый преемник,  - это то,  что в мире действует не только злая  воля
ничтожной части людей,  но и коллективный разум человечества.  М-да!..
Мировая катастрофа,  якобы угрожавшая и  существованию  цивилизации  и
самой  жизни  на  Земле,  годами  висела  над  людьми.  Ядерная война,
неизбежные  якобы  взрывы  атомных  и  водородных  бомб,   губительная
смертоносная  радиация  рассеянного  после  взрыва в атмосфере изотопа
кобальта - все это должно было  окончательно  убить  в  людях  веру  в
будущее.  И многие люди действительно теряли голову,  как готов был ее
потерять в свое время профессор Вонельк. Но лучшая часть человечества,
о  которой  он  забывал,  которую  не  брал  в  расчет,  -  эта  часть
человечества поняла,  что мировая катастрофа,  если она грянет,  может
привести  лишь  к гибели строя,  ее породившего,  а не всех живущих на
Земле.  Коллективный разум людей,  объединенных  борьбой  за  будущее,
помешал разразиться атомной катастрофе.  Но разразилась другая,  также
вызванная  стремлением  капитализма  к  войне  и  истреблению,   также
грозящая  теперь  существованию жизни на Земле.  Против такой угрозы в
закономерном противодействии снова восстал коллективный  разум  лучшей
части  человечества.  Угроза миру должна быть предотвращена...  А если
она будет предотвращена,  уцелеет ли на Земле то старое,  что породило
угрозу  всему  живому,  что  готовило миру гибель?  Простит ли простой
человек Земли этому старому его великие преступления?
     Однако ничто не приходит само собой.  Чтобы усмирить пробужденную
стихию, надобно напряжение всех людских сил, как на пожаре".
     - М-да!  Пожар заливают водой... Ураганный туман доктора Шерца! -
сказал вслух Кленов. - Любопытная мысль, но она нуждается в проверке.
     Шофер снова недоуменно оглянулся.


Глава III. ЗАГАДОЧНАЯ ВОЛНА



     В последние  месяцы  жизни  Земли  эфир   неистовствовал.   Радио
убеждало,  пугало, веселило, рекламировало. Правительства успокаивали,
церковь подготовляла несчастных к переходу в лучший мир,  отвлекала от
каких-либо эксцессов; капитал уговаривал рабочих продолжать работу. На
волнах эфира мчались неистовые проповеди,  лихорадочные джазы и нудные
лекции.
     Но все-таки  это  была  жизнь!  Через  эфир  чувствовался  мир  -
многоликий, многоголосый, кричащий на всю Вселенную, что он еще жив.
     Вот почему старый моряк дядя Эд установил на  своем  боте  радио.
Носясь  вместе  с  четырьмя  такими же,  как он сам,  старыми морскими
волками по волнам,  сквозь вой и свист ветра он хотел  слышать  жизнь,
хотел знать, что в вечном океане тонет еще не последний человек.
     Бот несся без цели,  без направления,  только  ради  того,  чтобы
плыть,  -  таково  было желание старых моряков.  Им невмоготу стало на
суше, где надо было бессмысленно ждать смерти, не видя ее приближения,
не  имея  возможности  бороться  с ней.  Нет,  лучше волны!  Дядя Эд с
товарищами искал бури, чтобы встретить смерть лицом к лицу, а не ждать
ее месяцами.
     И, распустив белый  парус,  бот  плыл  со  своей  странной  седой
командой, в буре, в шторме находя покой...
     Ходить по  палубе  было  трудно  даже  старым   морским   волкам.
Приходилось  цепляться за борта.  Но не от качки,  конечно!  Просто по
непонятной причине у всех кружилась голова,  а в ушах  стоял  давящий,
нестерпимый звон,  заглушавший даже неумолчный вой ветра. Он вползал в
голову,  сверлил мозг,  отдавался в затылке одуряющей болью.  Напрасно
дядя  Эд  старался заглушить его,  тер руками уши,  подходил к старому
медному колоколу и звонил тревожно,  громко и долго...  Шум, растущий,
злобный, разрывающий череп, заглушал собой все.
     Одно лишь средство против нестерпимого шума нашел дядя Эд.  Надев
наушники,  он  бесцельно  метался  по  эфиру,  как  бот его метался по
океану.
     Кто-нибудь из стариков, заглянув в каюту, спрашивал:
     - Хэлло, старина! Живут ли еще на суше?
     Дядя Эд умудрялся настраиваться сразу на несколько станций, чтобы
в уши ему на разных языках кричал весь мир.  Слушая все сразу, дядя Эд
весело кричал:
     - Гей, старина! Придется нам еще поплавать! Пусть не найдется мне
на дне океана местечка, если мир еще не живет!
     Но особенное  удовольствие  доставляло  дяде  Эду  находить  одну
странную  станцию.  Волна ее действовала на него успокаивающе.  Поймав
ее, он созывал всех своих стариков и, не снимая наушников, под мерный,
назойливый   звук   неизвестной  передачи  начинал  рассказывать  свои
приключения.
     Однотонные, мерно  следующие  друг  за  другом  звуки на короткое
время вытесняли собой шум из головы.  Забывалось проклятое  разрежение
воздуха.
     Но если волна терялась,  дядя  Эд  обрывал  свой  рассказ.  Тогда
невыносимый  шум  с  удвоенной  силой  врывался  к нему в уши.  Старик
судорожно вертел ручки приемника, но волна не возвращалась.
     - Лево руля! - кричал взбешенный шкипер.
     Он уже знал,  что волна не исчезла  бесследно:  ее  можно  найти,
стоит лишь порыскать по океану.
     Старики охотно подчинялись дяде Эду. Не все ли равно, куда плыть,
что искать! Лишь бы плавать...
     Дядя Эд  знал,  что  волна  найдется,  снова  зазвучат  спокойные
"ти-ти...  ти-ти...  "  Надо только найти прямую геометрическую линию,
проходящую через океан.
     Бот вертелся  и  рыскал по волнам.  Дядя Эд крутил ручку.  Так же
внезапно,  как терялась,  волна находилась.  Снова  слышались  мерные,
однообразные, успокаивающие "ти-ти-ти... ".
     И дядя Эд снова принимался за прерванный рассказ.
     Эту волну  слышал  не один только дядя Эд.  Вот уже сколько дней,
как она  привлекала  своей  бессмысленностью  и  непонятностью  одного
англичанина.
     Собственно, какое дело англичанину до этой волны? Но старый агент
"Интеллидженс  сервис",  больше  полувека  числившийся под э 642,  был
хорошо вытренирован.  Он считал, что все непонятное другим должно быть
разгадано  именно  им.  И  он позволил,  себе не согласиться с мнением
своего начальника,  который отказался этим заниматься,  сославшись  на
скорый конец мира.
     Старый сыщик и сам чувствовал приближение всеобщего конца, но он,
не раз видевший смерть очень близко, не боялся конца жизни. Лишь конец
интриг, петель и паутин международных ситуаций искренне его огорчал. С
этим невозможно было примириться.
     Он не был привязан к жизни и не цеплялся за  акции  спасения.  Но
перед  тем  как уйти из жизни,  агент э 642 решил совершить что-нибудь
величественное,  открыть какую-нибудь  необыкновенную  тайну.  Ему  не
нужна была слава, он привык оставаться в тени. Такова его профессия
     И вот,  наткнувшись  на  таинственную  волну  с  ее   непонятными
"ти-ти-ти",  сыщик решил для собственного удовольствия установить цель
и источник этой передачи.  Он деятельно принялся за разрешение задачи.
Надо было сделать засечки,  и он отправился в Шотландию, чтобы поймать
волну и там.
     В своей  старинной  машине  "роллс-ройс" сыщик ехал через Лондон.
Привычно прищуренным глазом оглядывал он пустынные улицы Лондона.  Уже
давно правительство распустило парламент,  объявило себя чрезвычайным,
запретило демонстрации,  отменило свободу слова,  конфисковало газеты.
Словом,  стало вести себя так, как, по мнению агента э 642, давно было
пора.
     Стачки не  разрешались,  страшными  мерами  каралось  прекращение
работы,  палочными  средствами   правительство   пыталось   поддержать
расползающуюся жизнь доброй старой Англии.
     "Образцовая жизнь до конца!" -  таков  был  лозунг  чрезвычайного
правительства Англии, и он проводился любой ценой.
     К удивлению своему,  в Шотландии сыщик  не  услышал  таинственной
передачи.  В  то  же  время включенный в телефон его квартиры приемник
продолжал передавать все те же "ти-ти-ти".  Агент прекрасно слышал эти
звуки, вызвав свою квартиру по телефону из Шотландии.
     "Значит, волна направленная", - решил сыщик.
     Но кто и для какой цели мог посылать эту бессмысленную волну?
     Сыщик умел сосредоточивать все свои мысли,  все внимание на одном
предмете.  Его  занимала только волна.  Он совсем не думал о том,  что
дышать становится труднее,  что пульс у него поднялся до ста пяти, что
голова кружится и слов