вами будем
жить на шхуне, а понравится это Ларсену или нет, мне все равно.
   Успокоившись, я рассмеялся:
   - Ведь это же сущее ребячество с его стороны. И глупо, конечно, что я
злюсь.
   Но, когда мы взобрались на борт шхуны и увидели учиненный Волком Лар-
сеном разгром, сердце у меня заныло. Стрела исчезла бесследно. Правая  и
левая оттяжки были перерублены, гафель-гардели разрезаны на куски.  Лар-
сен знал, что я не умею сплеснивать концы. Недоброе предчувствие охвати-
ло меня. Я бросился к брашпилю. Да, он был выведен из строя. Волк Ларсен
сломал его. Мы с Мод обменялись унылым взглядом. Потом я подбежал к бор-
ту. Освобожденные мною от обрывков снастей мачты, гики и гафели исчезли.
Ларсен нащупал удерживавшие их тросы и отвязал их, чтобы течение  унесло
весь рангоут в море.
   Слезы стояли на глазах у Мод, и я понял, что она плачет от  огорчения
за меня. Я и сам готов был заплакать. Прощай мечта об оснащении "Призра-
ка"! Волк Ларсен потрудился на славу! Я сел на комингс люка и,  подперев
голову руками, предался черной меланхолии.
   - Он заслуживает смерти! - воскликнул я. - Но, да простит мне бог,  у
меня не хватит мужества стать его палачом!
   Мод подошла ко мне и, погладив меня по голове, словно ребенка, сказа-
ла:
   - Успокойтесь, успокойтесь! Все будет хорошо. Мы  взялись  за  правое
дело и своего добьемся.
   Я вспомнил Мишле и прижался к Мод головой. И в самом деле, через  ми-
нуту силы вернулись ко мне. Эта женщина была для меня  неиссякаемым  ис-
точником силы. В конце концов стоит ли придавать значение тому, что про-
изошло? Простая задержка, отсрочка. Отлив не мог унести мачты далеко,  а
ветра не было. Придется только еще повозиться, чтобы найти их и отбукси-
ровать обратно. Но это было для нас уроком. Теперь я знал, чего  ожидать
от Волка Ларсена. А ведь он мог нанести нам еще больший урон,  уничтожив
нашу работу, когда она была бы ближе к концу.
   - Вон он идет! - шепнула мне Мод.
   Я поднял голову. Волк Ларсен медленно шел по юту вдоль левого борта.
   - Не обращайте на него внимания! - шепнул я. - Он  вышел  посмотреть,
как все это на нас подействовало. Делайте вид, будто ничего не  произош-
ло. Откажем ему хоть в этом удовольствии! Снимите туфли и возьмите их  в
руки.
   И вот у нас началась игра в жмурки со слепым. Когда он  пошел  к  нам
вдоль левого борта, мы проскользнули у правого и стали наблюдать за  ним
с юта: он повернул и пошел следом за нами на корму.
   Но он все же обнаружил наше присутствие, потому что  уверенно  произ-
нес: "Доброе утро!" - и стал ждать ответа. Затем он направился на корму,
а мы перебрались на нос.
   - Да ведь я же знаю, что вы на борту! - крикнул он, и я видел, как он
напряженно прислушивается.
   Он напоминал мне огромного филина, который,  испустив  свой  зловещий
крик, слушает, не зашевелится ли вспугнутая добыча. Но мы не  шевелились
и двигались только тогда, когда двигался он. Так мы и бегали по  палубе,
взявшись за руки, - словно двое детей, за которыми гонится великан-людо-
ед, - пока Волк Ларсен, явно раздосадованный, не скрылся у себя в каюте.
Мы давились со смеху и весело переглядывались, обуваясь и перелезая  че-
рез борт в шлюпку. И, глядя в ясные карие глаза Мод, я забыл все  причи-
ненное нам зло и знал одно: что я люблю ее и что с нею найду в себе силы
пробиться обратно в мир.
 
 
   ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ
 
   Два дня мы с Мод бороздили на шлюпке море, объезжая остров в  поисках
пропавшего рангоута. Только на третий день мы нашли его - весь целиком и
даже нашу стрелу. Но, увы, в самом опасном месте - там, где волны с  бе-
шеным ревом разбивались о суровый юго-западный мыс. И как же мы  работа-
ли! Уже смеркалось, когда мы, совершенно обессиленные, причалили к нашей
бухточке, таща на буксире гротмачту. Стоял мертвый штиль, и нам пришлось
грести весь долгий путь.
   Еще день изнурительной и опасной работы - и к грот-мачте  прибавились
обе стеньги. На третий день я, доведенный до отчаяния такой проволочкой,
связал вместе фок-мачту, оба гика и оба гафеля  наподобие  плота.  Ветер
был попутный, и я надеялся отбуксировать груз под парусом. Но вскоре ве-
тер повернул, а затем и вовсе стих, и мы шли на веслах со скоростью  че-
репахи. Поневоле можно было пасть духом: я что было мочи налегал на вес-
ла, но шлюпка почти не двигалась с места из-за тяжелого груза за кормой.
   Спускалась ночь, и, в довершение всех бед, подул ветер с  берега.  Мы
уже не только не продвигались вперед, но нас стало  сносить  в  открытое
море. Я греб из последних сил, пока не выдохся.  Бедняжка  Мод,  которая
тоже выбивалась из сил, стараясь мне помочь и не слушая моих уговоров, в
изнеможении прилегла на корму. Я больше не мог грести. Натруженные, рас-
пухшие руки уже не держали весла. Плечи ломило, и, хотя в полдень я  ос-
новательно поел, после такой работы у меня голова кружилась от голода.
   Я убрал весла и нагнулся над буксирным тросом. Но Мод  схватила  меня
за руку.
   - Что вы задумали? - спросила она с тревогой.
   - Отдать буксир, - ответил я, отвязывая трос.
   Ее пальцы сжали мою руку.
   - Нет, нет, не надо! - воскликнула она.
   - Да ведь мы все равно ничего не можем сделать! -  сказал  я.  -  Уже
ночь, и нас относит от берега.
   - Но подумайте, Хэмфри! Если мы не уплывем на "Призраке", нам на дол-
гие годы, быть может, на всю жизнь, придется остаться на  этом  острове.
Раз его до сих пор не открыли, значит, может быть, никогда и не откроют.
   - Вы забыли о лодке, которую мы нашли на берегу, - напомнил я.
   - Это промысловая шлюпка, - отвечала она, - и вы, конечно, понимаете,
Хэмфри, что если б люди с нее спаслись, они вернулись бы,  чтобы  соста-
вить себе состояние на этом лежбище. Они погибли, вы сами это знаете.
   Я молчал, все еще колеблясь.
   - А кроме того, - запинаясь, добавила она, - это был ваш  план,  и  я
хочу, чтобы вам удалось его осуществить.
   Это придало мне решимости. То, что она сказала, было очень лестно для
меня, но из великодушия я все еще упрямился.
   - Лучше уж прожить несколько лет на этом  острове,  чем  погибнуть  в
океане этой ночью или завтра, - сказал я. - Мы не подготовлены к  плава-
нию в открытом море. У нас нет ни пищи, ни воды, ни одеял -  ничего!  Да
вы и одной ночи не выдержите без одеяла. Я знаю ваши силы. Вы и так  уже
дрожите.
   - Это нервы, - ответила она. - Я боюсь, что вы не послушаетесь меня и
отвяжете мачты.
   - О, пожалуйста, прошу вас, Хэмфри, не надо! - взмолилась  она  через
минуту.
   Это решило дело. Она знала, какую власть имеют надо мной  эти  слова.
Мы мучительно дрогли всю ночь. Порой я начинал дремать, но холод был так
жесток, что я тут же просыпался. Как Мод могла это  вынести,  было  выше
моего понимания. Я так устал, что у меня уже не хватало  сил  двигаться,
чтобы хоть немного согреться, но все же время от времени я растирал  Мод
руки и ноги, стараясь восстановить в них кровообращение. Под утро у  нее
начались судороги от холода. Я снова принялся растирать ей руки и  ноги;
судороги прошли, но я увидел, что она совсем окоченела. Я испугался. По-
садив ее на весла, я заставил ее грести, но она так ослабела, что  после
каждого взмаха веслами едва не теряла сознание.
   Забрезжило, и в предрассветной дымке мы долго искали глазами наш ост-
ров. Наконец, мы увидели его - крошечное темное пятнышко, милях  в  пят-
надцати от нас, на самом горизонте. Я осмотрел море в бинокль. Вдали, на
юго-западе, я заметил на воде темную полосу,  она  явно  придвигалась  к
нам.
   - Попутный ветер! - закричал я хрипло, и мой голос показался мне  чу-
жим.
   Мод хотела что-то сказать и не могла вымолвить ни слова. Губы ее  по-
синели от холода, глаза ввалились, но как мужественно смотрели  на  меня
эти ясные карие глаза! Как жалобно и все же мужественно!
   Снова принялся я растирать ей руки, поднимать и опускать их, пока она
не почувствовала, что может двигать ими. Потом я заставил  ее  встать  и
сделать несколько шагов между средней банкой и кормой, хотя она,  верно,
упала бы, если бы я не поддерживал ее. Я заставил ее даже попрыгать.
   - Ах вы, храбрая маленькая женщина! - сказал я, увидев, что  лицо  ее
снова оживает. - Знаете ли вы, какая вы храбрая?
   - Никогда я не была храброй, - промолвила она, - пока не узнала  вас.
Это вы сделали меня храброй!
   - Ну, и я не был храбр, пока не узнал вас, - сказал я.
   Она бросила на меня быстрый "взгляд, и я  снова  уловил  этот  теплый
трепетный огонек Б ее глазах... и еще что-то. Но это длилось всего  одно
мгновение. Мод улыбнулась.
   - Вас-то просто обстоятельства изменили, - сказала она.
   Но я знал, что это не так, и, быть может, она сама это понимала.
   Тут налетел ветер, попутный и свежий, и скоро шлюпка уже прокладывала
себе дорогу по высокой волне прямо к острову.
   После полудня мы миновали юго-западный мыс. Теперь уже не только  го-
лод мучил нас - мы изнемогали от жажды. Губы у нас пересохли и потреска-
лись, и мы тщетно пытались смочить их языком. А затем ветер  начал  спа-
дать и к ночи стих совсем. Я снова сел на весла, но едва мог  грести.  В
два часа утра нос шлюпки врезался в  прибрежный  песок  нашей  маленькой
бухточки, и я, шатаясь, выбрался на берег и привязал шлюпку. Мод не сто-
яла на ногах от усталости. Я хотел понести ее, но у меня не хватило сил.
Я упал вместе с нею на песок, а когда отдышался, взял ее под мышки и во-
локом потащил к хижине.
   На следующий день мы не работали. Мы проспали до трех часов  дня,  по
крайней мере я. Когда я проснулся, Мод уже стряпала обед. Ее способность
быстро восстанавливать силы была поразительна. Это хрупкое, как стебелек
цветка, тело обладало изумительной выносливостью. Как ни мало было у нее
сил, она цепко держалась за жизнь.
   - Вы ведь знаете, что я предприняла путешествие в Японию для укрепле-
ния здоровья, - сказала она, когда мы, пообедав, сидели у  костра,  нас-
лаждаясь покоем. - Я никогда не отличалась крепким здоровьем. Врачи  ре-
комендовали мне путешествие по морю, ну  я  и  выбрала  самое  продолжи-
тельное.
   - Не знали вы, что выбирали! - рассмеялся я.
   - Что ж, это очень изменило меня и, надеюсь, - к лучшему, -  заметила
она. - Я теперь стала крепче, сильнее. И, во всяком случае, больше  знаю
жизнь.
   Короткий осенний день быстро шел на убыль. Мы разговорились о  страш-
ной, необъяснимой слепоте, поразившей Волка Ларсена. Я сказал, что,  ви-
димо, дело его плохо, если он заявил, что хочет остаться  и  умереть  на
Острове Усилий. Когда такой сильный, так любящий жизнь человек готовится
к смерти, ясно, что тут кроется нечто большее, чем слепота. А эти  ужас-
ные головные боли! Потолковав, мы решили, что он, очевидно, страдает ка-
кой-то болезнью мозговых сосудов и во время приступов испытывает нечело-
веческую боль.
   Я заметил, что, чем больше говорили мы о тяжелом состоянии Волка Лар-
сена, тем сильнее прорывалось у Мод сострадание к нему, но это было  так
трогательно и так по-женски, что лишь сильнее привлекало меня к  ней.  К
тому же всякая фальшивая сентиментальность была ей совершенно чужда. Мод
вполне соглашалась со мной, что нам необходимо применить к Волку Ларсену
самые суровые меры, если мы хотим уплыть с этого острова, и только мысль
о том, что я могу оказаться вынужденным лишить его жизни,  чтобы  спасти
свою (она сказала "нашу") жизнь, пугала ее.
   На следующий день мы позавтракали на рассвете и сразу же принялись за
работу. В носовом трюме, где хранился судовой инвентарь, я нашел верп  и
ценой больших усилий вытащил его на палубу и спустил  в  шлюпку.  Сложив
бухтой на корме шлюпки длинный трос, я завез якорь подальше от берега  и
бросил его. Ветра не было, стоял высокий прилив, и шхуна была на  плаву.
Отдав швартовы, я начал верповать вручную, так как брашпиль  был  испор-
чен. Скоро шхуна подошла почти к самому верпу. Он, конечно, был  слишком
мал, чтобы удержать судно даже при легком бризе, поэтому я отдал большой
якорь правого борта, дав побольше слабины. После обеда я взялся  восста-
навливать брашпиль.
   Целых три дня провозился я с этим брашпилем, хотя любой механик,  ве-
роятно, исправил бы его за три часа. Но я в этом ровно ничего  не  смыс-
лил, и мне приходилось овладевать знаниями, которые являются азбукой для
специалиста; да к тому же я должен был еще учиться пользоваться  инстру-
ментами. Однако к концу третьего дня брашпиль  с  грехом  пополам  начал
действовать. Он работал далеко не так хорошо, как до поломки, но все  же
делал свое дело, без него моя задача была бы невыполнима.
   Полдня ушло у меня на то, чтобы поднять на борт обе  стеньги,  поста-
вить стрелу и закрепить ее оттяжками, как и в первый раз. В эту  ночь  я
улегся спать прямо на палубе около стрелы. Мод отказалась ночевать  одна
на берегу и устроилась в матросском кубрике. Днем Волк Ларсен опять  си-
дел на палубе, прислушиваясь к тому, что мы делаем, и беседовал  с  нами
на посторонние темы. Никто из нас ни словом не обмолвился о  произведен-
ных им разрушениях, и он больше не требовал, чтобы я оставил его шхуну в
покое. Но я по-прежнему боялся его - слепого, беспомощного и  все  время
настороженно прислушивающегося. Работая, я старался держаться  подальше,
чтобы он не мог вцепиться в меня своей мертвой хваткой.
   В эту ночь, заснув возле нашей драгоценной стрелы, я очнулся от звука
шагов. Была звездная ночь, и я увидел темную фигуру Волка Ларсена,  дви-
жущуюся по палубе. Я вылез из-под одеяла и неслышно  подкрался  к  нему.
Вооружившись плотничьим скобелем, взятым из ящика  с  инструментами,  он
собирался перерезать им гафельгардели, которыми я снова оснастил стрелу.
Нащупав веревки, он убедился, что я оставил их ненатянутыми. Тут  скобе-
лем ничего нельзя было сделать, и он натянул гафель-гардели  и  закрепил
их. Он уже готов был перепилить их скобелем, когда я произнес негромко:
   - На вашем месте я бы не стал этого делать.
   Он услышал, как я взвел курок револьвера, и засмеялся.
   - Хэлло, Хэмп! - сказал он. - Я ведь все время знал,  что  вы  здесь.
Моих ушей вы не обманете.
   - Лжете, Волк Ларсен, - сказал я, не повышая голоса. - Но у меня руки
чешутся пристрелить вас, так что делайте свое дело, режьте.
   - У вас всегда есть эта возможность, - насмешливо сказал он.
   - Делайте свое дело! - угрожающе повторил я.
   - Предпочитаю доставить вам разочарование, -  со  смехом  пробормотал
он, повернулся на каблуках и ушел на корму.
   Наутро я рассказал Мод об этом ночном происшествии, и она заявила:
   - Что-то нужно предпринять, Хэмфри! Оставаясь на  свободе,  он  может
сделать все что угодно. Он способен затопить шхуну,  поджечь  ее.  Неиз-
вестно, что он выкинет. Его нужно посадить под замок.
   - Но как? - спросил я, беспомощно пожав плечами.  -  Подойти  к  нему
близко я не решаюсь и в то же время не могу заставить себя выстрелить  в
него, пока его сопротивление остается пассивным. И он это знает.
   - Должен же быть какой-то способ, - возразила Мод. - Дайте мне  поду-
мать.
   - Способ есть, - мрачно заявил я.
   Она с надеждой поглядела на меня.
   Я поднял охотничью дубинку.
   - Убить его она не убьет, - сказал я, - а прежде чем он придет в  се-
бя, я успею связать его по рукам и ногам.
   Но Мод с содроганием покачала головой.
   - Нет, только не это! Нужно найти какой-нибудь менее зверский способ.
Подождем еще.
   Ждать нам пришлось недолго - дело решилось само  собой.  Утром  после
нескольких неудачных попыток я наконец определил центр тяжести фок-мачты
и закрепил несколько выше его подъемные тали.  Мод  направляла  трос  на
брашпиле и складывала в бухту сбегавший конец. Будь брашпиль  в  исправ-
ности, наша задача была бы несложной, а так мне приходилось со всей  си-
лой налегать на рукоятку, чтобы поднять мачту хотя бы на один дюйм. То и
дело я присаживался отдохнуть. По правде говоря, я больше  отдыхал,  чем
работал. Когда, невзирая на все мои усилия, рукоятка не подавалась, Мод,
держа конец одной рукой, ухитрялась еще помогать мне, налегая на рукоят-
ку своим хрупким телом.
   Через час оба блока сошлись у вершины стрелы. Дальше  поднимать  было
некуда, а мачта все еще не перевалилась через борт. Основанием своим она
легла на планшир левого борта, в то время как верхушка ее  нависала  над
водой далеко за правым бортом. Стрела оказалась коротка, и вся моя рабо-
та свелась к нулю. Но я уже не приходил в отчаяние, как прежде. Я  начи-
нал обретать все большую веру в себя и в потенциальную  силу  брашпилей,
стрел и подъемных талей. Способ поднять мачту, несомненно,  существовал,
и мне оставалось только найти его.
   Пока я размышлял над этой задачей, на ют вышел Волк Ларсен.
   Нам сразу бросилось в глаза, что с ним творится что-то  неладное.  Во
всех его движениях еще сильнее чувствовалась  какая-то  нерешительность,
расслабленность. Проходя вдоль рубки, он несколько раз споткнулся, а по-
равнявшись с краем юта, сильно пошатнулся, поднял руку уже знакомым  мне
жестом, - словно смахивая паутину с лица, - и  вдруг  загремел  по  сту-
пенькам вниз. Широко расставив руки в поисках опоры, он, шатаясь,  пошел
по палубе и остановился, покачиваясь из стороны в сторону, у люка кубри-
ка охотников. Потом ноги у него подкосились, и он рухнул на палубу.
   - Припадок! - шепнул я Мод.
   Она кивнула мне, и я снова прочел сострадание в ее взгляде.
   Мы подошли к Волку Ларсену. Он, казалось, был без памяти и дышал  су-
дорожно, прерывисто. Мод сейчас же взялась за дело - приподняла ему  го-
лову, чтобы предотвратить прилив крови, и послала меня в каюту за подуш-
кой. Я прихватил и одеяла, и мы постарались устроить больного поудобнее.
Я нащупал его пульс. Он бился ровно - не часто и не слишком слабо,  сло-
вом, совершенно нормально. Это удивило меня и  показалось  мне  подозри-
тельным.
   - А что, если он притворяется? - спросил я, не выпуская его руки.
   Мод покачала головой и посмотрела на меня с упреком. И в ту же секун-
ду рука Волка Ларсена  выскользнула  из-под  моих  пальцев  и  словно  в
стальных тисках сдавила мое запястье. Я дико вскрикнул от  неожиданности
и испуга. Злорадная гримаса исказила его лицо, и больше я уже ничего  не
видел, - другой рукой он обхватил меня и притянул к себе.
   Он отпустил мое запястье, но при этом так сдавил  меня,  обхватив  за
спину, что я не мог шевельнуться. Свободной рукой  он  схватил  меня  за
горло, и в это мгновение я испытал весь ужас и всю горечь ожидания смер-
ти - смерти по собственной вине. Как мог я  подойти  так  близко  к  его
страшным ручищам? Вдруг я ощутил прикосновение других рук -  Мод  тщетно
пыталась оторвать от моего горла душившую меня лапу. Поняв, что это бес-
полезно, она отчаянно закричала, и у меня  похолодело  сердце.  Мне  был
знаком этот душераздирающий вопль, полный ужаса и отчаяния. Так  кричали
женщины, когда шел ко дну "Мартинес".
   Лицо мое было прижато к груди Волка Ларсена, и я ничего  не  мог  ви-
деть, но слышал, как Мод побежала куда-то по  палубе.  Все  произошло  с
молниеносной быстротой, но мне показалось, что протекла вечность. Созна-
ние мое еще не успело померкнуть, когда я услышал, что Мод бегом возвра-
щается обратно, и в то же мгновение почувствовал, как тело Волка Ларсена
подалось назад и обмякло. Дыхание с шумом вырывалось из  его  груди,  на
которую я налегал всей своей тяжестью. Раздался сдавленный стон; был  ли
то возглас бессилия, или его просто исторгло удушье - не знаю, но пальцы
его, вцепившиеся мне в горло, разжались. Я глотнул воздух. Пальцы  дрог-
нули и снова сдавили мне горло. Но даже его чудовищная сила воли уже  не
могла преодолеть упадка сил. Воля сдавала. Ларсен терял сознание.
   Шаги Мод звучали у меня над самым ухом. Пальцы  Ларсена  в  последний
раз стиснули мое горло и разжались совсем. Я откатился в  сторону.  Лежа
на спине, я хватал воздух ртом и моргал от солнечного света, бившего мне
прямо в лицо. Я отыскал глазами Мод; она была бледна, но внешне спокойн