на моем ли-
це. Кровь закипела во мне, но и ярость вспыхнула с удесятеренной  силой.
Мод заглянула мне в глаза.
   - Ради меня! - взмолилась она.
   - Ради вас? Ради вас я и убью его! - крикнул я,  пытаясь  высвободить
руку и боясь вместе с тем сделать девушке больно.
   - Успокойтесь! - шепнула она, закрывая мне рот рукой.
   Прикосновение ее пальцев к моим губам было так сладостно, так  необы-
чайно сладостно, что, несмотря на владевшее мною бешенство, я готов  был
расцеловать их, но не посмел.
   - Пожалуйста, прошу вас! - молила она, и я почувствовал, что слова ее
обезоруживают меня и что так будет отныне всегда.
   Я отступил, вложил свой тесак в ножны и взглянул на Волка Ларсена. Он
все еще стоял, прижав левую руку ко лбу, прикрывая ею глаза. Голова  его
свесилась на грудь. Он весь как-то  обмяк,  могучие  плечи  ссутулились,
спина согнулась.
   - Ван-Вейден! - хрипло, с оттенком страха в голосе позвал он.  -  Эй,
Ван-Вейден! Где вы?
   Я взглянул на Мод. Она молча кивнула мне.
   - Я здесь, - ответил я и подошел к нему. - Что с вами?
   - Помогите мне сесть, - сказал он тем же хриплым, испуганным голосом.
   - Я болен, очень болен, Хэмп! - добавил он, опускаясь на стул, к  ко-
торому я подвел его.
   Он уронил голову на стол, обхватил ее руками и мотал ею из стороны  в
сторону, словно от боли. Когда он приподнял ее, я увидел  крупные  капли
пота, выступившие у него на лбу у корней волос.
   - Я болен, очень болен, - повторил он несколько раз.
   - Да что с вами такое? - спросил я, кладя ему руку на плечо. - Чем  я
могу помочь вам?
   Но он раздраженно сбросил мою руку, и я долго молча стоял возле него.
Мод, испуганная, растерянная, смотрела на нас. Она тоже не могла понять,
что с ним случилось.
   - Хэмп, - сказал он наконец, - мне надо добраться до койки. Дайте мне
руку. Скоро все пройдет. Верно, опять эта  проклятая  головная  боль.  Я
всегда боялся ее. У меня было предчувствие... Да нет, вздор,  я  сам  не
знаю, что говорю. Помогите мне добраться до койки.
   Но когда я уложил его, он опять прикрыл глаза рукой, и, уходя, я слы-
шал, как он пробормотал:
   - Я болен, очень болен! Я вернулся к Мод; она встретила меня вопроси-
тельным взглядом. Я в недоумении пожал плечами.
   - Что-то с ним стряслось, а что - не знаю. Он  совершенно  беспомощен
и, должно быть, впервые в жизни по-настоящему  напуган.  Случилось  это,
конечно, еще до того, как я ударил его ножом, да это и не рана, а  цара-
пина. Вы, верно, видели, как это с ним началось?
   Она покачала головой.
   - Я ничего не видела. Для меня это такая же загадка. Он вдруг  выпус-
тил меня и пошатнулся. Но что нам теперь делать? Что я должна делать?
   - Пожалуйста, подождите меня здесь. Я скоро вернусь, -  отвечал  я  и
вышел на палубу. Луис стоял у штурвала.
   - Можешь идти спать, - сказал я ему, становясь на его место.
   Он охотно исполнил приказание, и я остался на палубе  один.  Стараясь
производить как можно меньше шума, я взял  топселя  на  гитовы,  спустил
бом-кливер и стаксель, вынес кливер на подветренный борт и выбрал  грот.
Затем я вернулся к Мод. Сделав ей знак молчать, я прошел в  каюту  Волка
Ларсена. Он лежал в том же положении, в каком я его  оставил,  и  голова
его все так же перекатывалась из стороны в сторону по подушке.
   - Могу я чем-нибудь помочь вам? - спросил я.
   Он сперва ничего не ответил, но, когда я повторил вопрос, сказал:
   - Нет, нет, мне ничего не надо! Оставьте меня одного до утра.
   Но, выходя из каюты, я заметил, что он опять мечется по подушке.  Мод
терпеливо ждала меня, и когда я увидел ее горделивую головку, ее  ясные,
лучистые глаза, радость охватила меня. Глаза ее были так же ясны  и  не-
возмутимы, как ее душа.
   - Готовы ли вы доверить мне свою жизнь и  отважиться  на  путешествие
примерно в шестьсот миль?
   - Вы хотите сказать... - проговорила Мод, и я понял, что она  угадала
мое намерение.
   - Да, - подтвердил я, - я хочу сказать, что нам ничего другого не ос-
тается, как пуститься в море на парусной шлюпке.
   - Вернее, мне? Вам-то здесь по-прежнему ничто не грозит.
   - Нет, это единственное спасение для нас обоих, - твердо повторил  я.
- Оденьтесь, пожалуйста, как можно теплее и быстро соберите все, что  вы
хотите взять с собой. Поспешите! - добавил я, когда  она  направилась  в
свою каюту.
   Кладовая находилась непосредственно под каюткомпанией. Открыв люк,  я
спрыгнул вниз, зажег свечу и принялся отбирать из судовых запасов  самое
для нас необходимое, главным образом консервы. А когда  дело  подошло  к
концу, вверх ко мне протянулись две руки, и я начал передавать все Мод.
   Мы работали молча. Я запасся также одеялами,  рукавицами,  клеенчатой
одеждой, зюйдвестками... Нам предстояло тяжелое испытание - пуститься  в
плавание по бурному, суровому океану в открытой шлюпке, и, чтобы  выдер-
жать его, нужно было как можно лучше защитить себя от  холода,  дождя  и
морских брызг.
   Мы работали с лихорадочной поспешностью. Вынесли всю нашу  добычу  на
палубу и уложили ее возле одной из шлюпок. Мод так  устала,  что  вскоре
совсем обессилела и в изнеможении присела на ступеньки юта. Но и это  не
принесло ей облегчения, и тогда она легла прямо на голые  доски  палубы,
раскинув руки, чтобы дать полный отдых всему телу. Я вспомнил,  что  моя
сестра всегда отдыхала точно так же, и знал, что силы Мод скоро  восста-
новятся. Необходимо было запастись также оружием, и я спустился в  каюту
Волка Ларсена за его винтовкой и дробовиком. Я заговорил с ним, но он не
ответил мне ни слова, хотя голова его по-прежнему перекатывалась по  по-
душке и он, по-видимому, не спал.
   - Прощай, Люцифер! - прошептал я и тихонько прикрыл за собой дверь.
   Теперь предстояло раздобыть еще патроны, что было  нетрудно,  хотя  и
пришлось спуститься для этого в кубрик охотников. Там  у  них  хранились
ящики с патронами, которые они брали с собой в шлюпки, когда шли на охо-
ту. Взяв два ящика, я унес их из-под самого носа разгулявшихся кутил.
   Оставалось спустить шлюпку - нелегкая задача для одного человека. От-
дав найтовы, я налег сперва на носовые тали, потом  на  кормовые,  чтобы
вывалить шлюпку за борт, а затем, потравливая по очереди те и другие та-
ли, спустил ее на два-три фута, так что она повисла над водой,  прижима-
ясь к борту шхуны. Я проверил, на месте ли парус, весла и уключины.  За-
пастись пресной водой было, пожалуй, важнее всего, и я забрал бочонки со
всех шлюпок. На борту находилось теперь уже девять шлюпок, и нам  должно
было хватить этой воды, а кстати, и балласта. Впрочем, я  столько  запас
всего, что даже побаивался - не перегрузил ли я шлюпку.
   Когда Мод начала передавать мне в шлюпку провизию, из  кубрика  вышел
на палубу матрос. Он постоял у наветренного борта (шлюпку мы спускали  с
подветренного), потом медленно побрел на середину палубы и  еще  немного
постоял, повернувшись лицом к ветру и спиной к нам. Я притаился  на  дне
шлюпки; сердце у меня бешено колотилось. Мод лежала совершенно неподвиж-
но, вытянувшись в тени фальшборта. Но матрос так и не  взглянул  в  нашу
сторону. Закинув руки за голову, он потянулся,  громко  зевнул  и  снова
ушел на бак, где и исчез, нырнув в люк.
   Через несколько минут я погрузил все в шлюпку и спустил ее  на  воду.
Помогая Мод перелезть через планшир, я на  мгновение  ощутил  ее  совсем
близко возле себя, и слова: "Я люблю вас! Люблю!" - чуть  не  слетели  с
моих губ. "Да, Хэмфри Ван-Вейден, вот ты и влюблен наконец!"  -  подумал
я. Ее пальцы переплелись с моими, и я, одной рукой держась  за  планшир,
другой поддерживал ее и благополучно спустил в шлюпку. При  этом  я  не-
вольно испытывал чувство гордости - я почувствовал в  себе  силу,  какой
совсем не обладал еще несколько месяцев назад, в тот день,  когда  прос-
тившись с Чарли Фэрасетом, отправился  в  Сан-Франциско  на  злополучном
"Мартинесе".
   Набежавшая волна подхватила шлюпку, ноги Мод коснулись банки, и я от-
пустил ее руку. Затем я отдал тали и сам спрыгнул в шлюпку. Мне еще  ни-
когда в жизни не приходилось грести, но я вставил весла в уключины и це-
ною больших усилий отвел шлюпку от "Призрака". Затем  я  стал  поднимать
парус. Мне не раз приходилось видеть, как ставят парус матросы и охотни-
ки, но сам я брался за это дело впервые. Если им  достаточно  было  двух
минут, то у меня ушло на это по крайней мере минут двадцать, но в  конце
концов я сумел поставить и натянуть парус, после чего, взявшись за руле-
вое весло, привел шлюпку к ветру.
   - Вон там, прямо перед нами, Япония, - сказал я.
   - Хэмфри Ван-Вейден, вы храбрый человек, - сказала Мод.
   - Нет, - отвечал я. - Это вы храбрая женщина.
   Точно сговорившись, мы одновременно  обернулись,  чтобы  взглянуть  в
последний раз на "Призрак". Невысокий корпус шхуны покачивало на  волнах
с наветренной стороны от нас, паруса смутно выступали из темноты, а под-
вязанное колесо штурвала скрипело, когда в  руль  ударяла  волна.  Потом
очертания шхуны и эти звуки постепенно растаяли вдали, и мы остались од-
ни среди волн и мрака.
 
 
   ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
 
   Забрезжило утро, серое, промозглое. Дул свежий  бриз,  и  шлюпка  шла
бейдевинд. Компас показывал, что мы держим курс прямо на Японию.  Теплые
рукавицы все же не спасали от холода, и пальцы у меня стыли на  кормовом
весле. Ноги тоже ломило от холода, и я с нетерпением ждал, когда встанет
солнце.
   Передо мной на дне шлюпки спала Мод. Я надеялся, что  ей  тепло,  так
как она была укутана в толстые одеяла. Краем одеяла я прикрыл ей лицо от
ночного холода, и мне были видны лишь смутные  очертания  ее  фигуры  да
прядь светло-каштановых волос, сверкавшая капельками осевшей на них  ро-
сы.
   Я долго, не отрываясь, смотрел на эту  тоненькую  прядку  волос,  как
смотрят на драгоценнейшее из сокровищ. Под моим пристальным взглядом Мод
зашевелилась, отбросила край одеяла и улыбнулась мне, приподняв  тяжелые
от сна веки.
   - Доброе утро, мистер Ван-Вейден, - сказала она. - Земли еще не  вид-
но?
   - Нет, - отвечал я. - Но мы приближаемся к  ней  со  скоростью  шести
миль в час.
   Она сделала разочарованную гримаску.
   - Но это сто сорок четыре мили в сутки, -  постарался  я  приободрить
ее.
   Лицо Мод просветлело.
   - А как далеко нам еще плыть?
   - Вон там - Сибирь, - указал я на запад. - И примерно в шестистах ми-
лях отсюда на юго-запад - Япония. При этом ветре мы  доберемся  туда  за
пять дней.
   - А если поднимется буря? Шлюпка не  выдержит?  Мод  умела  требовать
правды, глядя вам прямо в глаза, и наши взгляды встретились.
   - Только при очень сильной буре, - уклончиво сказал я.
   - А если будет очень сильная буря? Я молча наклонил голову.
   - Но нас в любой момент может подобрать какаянибудь промысловая  шху-
на. Их много сейчас в этой части океана.
   - Да вы совсем продрогли! - вдруг воскликнула она.  -  Смотрите,  вас
трясет! Не спорьте, я же вижу. А я-то греюсь под одеялами!
   - Не знаю, какая была бы польза, если бы вы тоже сидели и  мерзли,  -
рассмеялся я.
   - Польза будет, если я научусь управлять шлюпкой, а я непременно нау-
чусь!
   Сидя на дне шлюпки. Мод занялась своим нехитрым туалетом. Она распус-
тила волосы, и они пушистым облаком закрыли ей лицо и плечи.  Как  хоте-
лось мне зарыться в них лицом, целовать  эти  милые  влажные  каштановые
пряди, играть ими, пропускать их между пальцами! Очарованный, я не  сво-
дил с нее глаз. Но вот шлюпка повернулась боком к ветру, парус  захлопал
и напомнил мне о моих обязанностях. Идеалист и романтик, я до этой поры,
несмотря на свой аналитический склад ума, имел лишь смутные  представле-
ния о физической стороне любви. Любовь между мужчиной и женщиной я восп-
ринимал как чисто духовную связь, как некие возвышенные узы, соединяющие
две родственные души. Плотским же отношениям в моем представлении о люб-
ви отводилась лишь самая незначительная роль. Однако  теперь  полученный
мною сладостный урок открыл мне, что душа выражает себя через  свою  те-
лесную оболочку и что вид, запах, прикосновение волос любимой  -  совер-
шенно так же, как свет ее глаз или слова, слетающие с ее губ, - являются
голосом, дыханием, сутью ее души. Ведь дух в чистом виде - нечто  неощу-
тимое, непостижимое и лишь угадываемое и не может  выражать  себя  через
себя самого. Антропоморфизм Иеговы выразился в том, что он мог  являться
иудеям только в доступном для их восприятия виде. И в представлении  из-
раильтян он вставал как образ и подобие их самих, как облако, как огнен-
ный столп, как нечто осязаемое, физически реальное, доступное их  созна-
нию.
   Так и я, глядя на светло-каштановые волосы Мод и любуясь ими,  позна-
вал смысл любви глубже, чем могли меня этому научить песни и сонеты всех
певцов и поэтов. Вдруг Мод, тряхнув головой, откинула волосы назад, и  я
увидел ее улыбающееся лицо.
   - Почему женщины подбирают волосы, почему они не носят их распущенны-
ми? - сказал я. - Так красивее.
   - Но они же страшно путаются! - рассмеялась Мод. - Ну  вот,  потеряла
одну из моих драгоценных шпилек!
   И снова парус захлопал на ветру, а я, забыв о шлюпке, любовался  каж-
дым движением Мод, пока она разыскивала затерявшуюся в одеялах  шпильку.
Она делала это чисто по-женски, и я испытывал изумление и  восторг:  мне
вдруг открылось, что она истая женщина, женщина до мозга костей.
   До сих пор я слишком возносил ее в своем представлении, ставил ее  на
недосягаемую высоту над всеми смертными и над самим собой. Я  создал  из
нее богоподобное, неземное существо. И теперь я радовался каждой мелочи,
в которой она проявляла себя как обыкновенная женщина,  радовался  тому,
как она откидывает назад волосы или ищет шпильку. Да,  она  была  просто
женщиной, так же как я - мужчиной, она была таким же  земным  существом,
как я, и я мог обрести с нею эту восхитительную близость двух  родствен-
ных друг другу существ - близость мужчины и женщины, - навсегда сохранив
(в этом я был убежден наперед) чувство преклонения и восторга перед нею.
   С радостным возгласом, пленительным для моего слуха, она нашла, нако-
нец, шпильку, и я сосредоточил свое внимание на  управлении  шлюпкой.  Я
сделал опыт - подвязал и закрепил рулевое весло - и  добился  того,  что
шлюпка без моей помощи шла бейдевинд. По временам она приводилась к вет-
ру или, наоборот, уваливалась, но, в общем, недурно держалась на курсе.
   - А теперь давайте завтракать! - сказал я. - Но сперва вам необходимо
одеться потеплее.
   Я достал толстую фуфайку, совсем новую, сшитую из  теплой  ткани,  из
которой шьют одеяла; ткань была очень плотная, и я знал, что она не ско-
ро промокнет под дождем. Когда Мод натянула фуфайку, я дал ей вместо  ее
фуражки зюйдвестку, которая, если отогнуть низ поля, закрывала не только
волосы и уши, но даже шею. Мод в этом уборе выглядела  очаровательно.  У
нее было одно из тех лиц, которые ни при каких обстоятельствах не теряют
привлекательности. Ничто не могло испортить прелесть этого  лица  -  его
изысканный овал, правильные, почти классические черты, тонко  очерченные
брови и большие карие глаза, проницательные и ясные, удивительно ясные.
   Внезапно резкий порыв ветра подхватил шлюпку, когда она наискось  пе-
ресекала гребень волны. Сильно накренившись, она зарылась по самый план-
шир во встречную волну и черпнула бортом воду. Я вскрывал  в  это  время
банку консервов и, бросившись к шкоту, едва успел отдать его. Парус зах-
лопал, затрепетал, и шлюпка у валилась под ветер. Провозившись еще  нес-
колько минут с парусом, я снова положил шлюпку на курс и возобновил при-
готовления к завтраку.
   - Действует как будто неплохо, - сказала Мод, одобрительно кивнув го-
ловой в сторону моего рулевого приспособления. - Впрочем, я ведь  ничего
не смыслю в мореходстве.
   - Это устройство будет служить, только  пока  мы  идем  бейдевинд,  -
объяснил я. - При более благоприятном ветре  -  с  кормы,  галфвинд  или
бакштаг - мне придется править самому.
   - Я, признаться, не понимаю всех этих терминов, но вывод ясен,  и  он
мне не очень-то нравится. Не можете же вы круглые сутки бессменно сидеть
на руле! После завтрака извольте дать мне первый урок. А потом вам нужно
будет лечь поспать. Мы установим вахты как на корабле.
   - Ну как я буду учить вас, - запротестовал  я,  -  когда  я  сам  еще
только учусь! Вы доверились мне и, верно, не подумали, что  у  меня  нет
никакого опыта в управлении парусной шлюпкой. Я впервые в жизни попал на
нее.
   - В таком случае, сэр, мы будем учиться вместе. И так как вы на целую
ночь опередили меня, вам придется поделиться со мной всем,  что  вы  уже
успели постичь. А теперь завтракать! На воздухе разыгрывается аппетит!
   - Да, но кофе не будет! - с сокрушением сказал я, передавая ей  нама-
занные маслом галеты с ломтиками языка. - Не будет ни чая, ни супа - ни-
какой горячей еды, пока мы где-нибудь и когда-нибудь не пристанем к  бе-
регу.
   После нашего незамысловатого завтрака, завершившегося чашкой холодной
воды, я дал Мод урок вождения шлюпки. Обучая  ее,  я  учился  сам,  хотя
кое-какие познания у меня уже были, - я приобрел их,  управляя  "Призра-
ком" и наблюдая за действиями рулевых на шлюпках. Мод оказалась  способ-
ной ученицей и быстро научилась держать курс, приводиться к ветру и  от-
давать, когда нужно, шкот.
   Потом, устав, как видно, она передала мне весло и  принялась  рассти-
лать на дне шлюпки одеяла, которые я успел  свернуть.  Устроив  все  как
можно удобнее, она сказала:
   - Ну, сэр, постель готова! И спать вы должны до второго завтрака.  То
есть до обеда, - поправилась она, вспомнив распорядок дня на "Призраке".
   Что мне оставалось делать? Она так настойчиво повторяла: "Пожалуйста,
прошу вас", что я в конце концов подчинился и отдал ей  кормовое  весло.
Забираясь в постель, постланную ее руками, я испытал необычайное наслаж-
дение. Казалось, в этих одеялах было что-то успокаивающее и умиротворяю-
щее, словно это передалось им от нее самой, и чувство покоя сразу  охва-
тило меня. Сквозь сладкую дрему я видел нежный овал ее  лица  и  большие
карие глаза... Обрамленное зюйдвесткой лицо ее колыхалось  передо  мной,
вырисовываясь то на фоне серого моря, то на фоне таких  же  серых  обла-
ков... и я уснул.
   Я понял, что крепко спал, когда, внезапно очнувшись, взглянул на  ча-
сы. Был час дня. Я проспал целых семь часов! И целых семь часов она одна
правила шлюпкой! Принимая от нее весло, я должен был помочь ей разогнуть
окоченевшие пальцы. Она исчерпала весь небольшой запас своих сил  и  те-
перь не могла даже приподняться. Я вынужден был бросить парус, чтобы по-
мочь ей добраться до постели, и, уложив ее, принялся растирать ей руки.
   - Как я устала! - произнесла она с глубоким вздохом и  бессильно  по-
никла головой.
   Но через секунду она встрепенулась.
   - Только не вздумайте браниться, не смейте, слышите! - с шутливым вы-
зовом сказала она.
   - Разве у меня такой сердитый вид? - отозвался я без улыбки. - Уверяю
вас, я не сержусь.
   - Да-а... - протянула она. - Не сердитый, но укоризненный.
   - Значит, мое лицо только честно выражает то, что я чувствую.  А  вот
вы поступили нечестно - и по отношению к себе и ко мне. Как теперь  при-
кажете доверять вам?
   Она виновато взглянула на меня.
   - Я буду паинькой, - сказала она, как напроказивший ребенок. - Обещаю
вам...
   - Повиноваться, как матрос повинуется капитану?
   - Да, - ответила она. - Я знаю: это было глупо.
   - Раз так, обещайте мне еще кое-что.
   - Охотно!
   - Обещайте мне не так часто говорить: "Пожалуйста, прошу вас".  А  то
вы быстро сведете власть капитана на нет.
   Она рассмеялась, и я почувствовал, что моя просьба не только  позаба-
вила ее, но и польстила ей. Она уже сама заметила,  какую  власть  имеют
надо мной эти слова.
   - Пожалуйста - хорошее слово... - начал я.
   - ...Но я не должна злоупотреблять им, - докончила она за  меня.  Она
с