этих  стран-
ных мучительных приступов головной боли. Гаррисон с унылым видом стоял у
штурвала, навалившись на него всем телом, словно ноги  не  держали  его.
Остальные хранили угрюмое молчание. Я наткнулся на  Келли:  он  сидел  с
подветренной стороны у люка матросского кубрика в позе безысходного  от-
чаяния, уронив голову в колени и охватив ее руками.
   Джонсон растянулся на самом носу и следил, как пенятся волны у  форш-
тевня. Я с ужасом вспомнил пророчество Волка Ларсена, и у меня мелькнула
мысль, что его внушение начинает  действовать.  Мне  захотелось  отвлечь
Джонсона от его дум, и я окликнул его, но он  только  грустно  улыбнулся
мне и не тронулся с места.
   На корме ко мне подошел Лич.
   - Я хочу попросить вас кое о чем, мистер ВанВейден, -  сказал  он.  -
Если вам повезет и вы вернетесь во Фриско, не откажите  разыскать  Матта
Мак-Карти. Это мой старик. Он сапожник, живет на горе, за пекарней  Мей-
фера. Его там все знают, и вам не трудно будет его найти. Скажите стари-
ку, что не хотел огорчать его и жалею о том, что я наделал, и... и  ска-
жите ему еще так от меня: "Да хранит тебя бог".
   Я кивнул и прибавил:
   - Мы все вернемся в Сан-Франциско, Лич, и я вместе с вами пойду пови-
дать Матта Мак-Карти.
   - Хорошо, кабы так, - отвечал он, пожимая мне руку. - Да не верю я  в
это. Волк Ларсен прикончит меня, я знаю. Да пусть бы уж поскорее!
   Он ушел, а я почувствовал, что и сам желаю того же. Пусть  неизбежное
случится поскорее. Общая подавленность передалась и мне. Гибель казалась
неотвратимой. И час за часом шагая по палубе, я чувствовал все  отчетли-
вее, что начинаю поддаваться отвратительным идеям Волка Ларсена. К  чему
ведет все на свете? Где величие жизни, раз она допускает такое  разруше-
ние человеческих душ по какому-то бессмысленному капризу? Жизнь -  деше-
вая и скверная штука, и чем скорее придет ей конец, тем лучше. Покончить
с ней, и баста! По примеру Джонсона я перегнулся через борт и не отрывал
глаз от моря, испытывая глубокую уверенность в том, что рано или  поздно
буду опускаться вниз, вниз, вниз, в холодные зеленые пучины забвения.
 
 
   ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
 
   Как ни странно, но, несмотря на мрачные предчувствия, овладевшие все-
ми, на "Призраке" пока никаких особенных событий еще  не  произошло.  Мы
плыли на северо-запад, пока не достигли берегов Японии и  не  наткнулись
на большое стадо котиков. Явившись сюда откуда-то из безграничных  Прос-
торов Тихого океана, они совершали свое ежегодное переселение на  север,
к лежбищам у берегов Берингова моря. Повернули за ними к  северу  и  мы,
свирепствуя и истребляя, бросая ободранные туши акулам и засаливая  шку-
ры, которые впоследствии должны были украсить прелестные  плечи  горожа-
нок.
   Это было безжалостное избиение, совершавшееся во славу женщин. Мяса и
жира никто не ел. После дня успешной охоты наши палубы были завалены ту-
шами и шкурами, скользкими от жира и крови, и в шпигаты стекали алые ру-
чейки. Мачты, снасти и борта - все было забрызгано кровью. А люди с  об-
наженными окровавленными руками, словно мясники, усердно работали  ножа-
ми, сдирая шкуры с убитых ими красивых морских животных.
   На моей обязанности лежало считать шкуры, поступавшие на борт со шлю-
пок, и наблюдать за тем, как ведется свежеванье и последующая уборка па-
луб. Невеселое занятие! Все во мне возмущалось против него. Но вместе  с
тем мне еще никогда не приходилось распоряжаться столькими людьми, и это
развивало мои довольно слабые административные способности.  Я  чувство-
вал, что становлюсь тверже и решительнее, и это не  могло  не  пойти  на
пользу "неженке Ван-Вейдену".
   Я начинал понимать, что мне  никогда  уже  не  стать  прежним  Хэмфри
Ван-Вейденом. Хотя моя вера в человека и в  жизнь  все  еще  противилась
разрушительной критике Волка Ларсена, кое в чем он все же  успел  сильно
повлиять на меня. Он открыл мне реальный мир, с которым я практически не
был знаком, так как всегда стоял от него в стороне.  Теперь  я  научился
ближе присматриваться к окружающему, спустился из мира отвлеченностей  в
мир фактов.
   С тех пор как началась охота, мне больше чем  когда-либо  приходилось
проводить время в обществе Волка Ларсена. Когда погода бывала  хороша  и
мы оказывались посреди стада, весь экипаж был занят в шлюпках, а на бор-
ту оставались только мы с ним да Томас Магридж, который в счет  не  шел.
Впрочем, мы тоже не сидели без дела. Шесть шлюпок веером расходились  от
шхуны, пока расстояние между первой наветренной и последней подветренной
шлюпками не достигало десяти, а то и двадцати миль. Потом они плыли пря-
мым курсом, и только ночь или плохая погода загоняли их обратно.  Мы  же
должны были направлять "Призрак" в подветренную сторону, к крайней шлюп-
ке, для того чтобы остальные могли с попутным ветром  подойти  к  нам  в
случае шквала или угрозы шторма.
   Нелегкая это задача для двух  человек,  особенно  при  свежем  ветре,
справляться с таким судном, как "Призрак": управлять рулем,  следить  за
шлюпками, ставить или убирать паруса. Я должен был овладеть всем этим, и
овладеть быстро. Управление рулем далось мне легко. Но взбираться наверх
на салинг и подтягиваться на руках, когда нужно было лезть еще выше, уже
без выбленок, оказалось потруднее. Однако я скоро научился и этому,  так
как чувствовал какое-то необъяснимое желание поднять себя в глазах Волка
Ларсена, доказать свое право на жизнь и доказать не путем  одних  только
рассуждении. И настало время, когда мне даже  доставляло  радость  взби-
раться на самую верхушку мачты и, охватив ее ногами, осматривать с  этой
жуткой высоты море в бинокль, разыскивая шлюпки.
   Помню, как в один ясный тихий день охотники выехали спозаранку и зву-
ки выстрелов постепенно удалялись и замерли: шлюпки рассеялись по  безг-
раничному простору океана. С запада дунул чуть приметный ветерок. Мы ед-
ва успели выполнить наш обычный маневр в подветренную сторону, как ветер
упал совсем. С верхушки мачты я следил за шлюпками: все шесть,  одна  за
другой, исчезли за горизонтом, преследуя плывших на  запад  котиков.  Мы
стояли, чуть покачиваясь на водной глади. Ларсен начал беспокоиться. Ба-
рометр упал, и небо на востоке не предвещало ничего хорошего. Ларсен не-
отступно всматривался вдаль.
   - Если нагрянет оттуда, - сказал он, - и отнесет нас от шлюпок, много
коек опустеет в обоих кубриках.
   К одиннадцати часам море стало гладким, как зеркало. К  полудню  жара
сделалась невыносимой, хотя мы находились уже довольно далеко в северных
широтах. В воздухе - ни малейшего дуновения. Душная, гнетущая атмосфера;
в Калифорнии в таких случаях говорят:  "как  перед  землетрясением".  Во
всем этом было что-то  зловещее,  и  возникало  ощущение  приближающейся
опасности. Понемногу все небо на востоке затянуло тучами;  они  надвига-
лись на нас, словно чудовищные черные горы, и так ясно можно было разли-
чить в них ущелья, пещеры и пропасти, где сгустились  черные  тени,  что
глаз невольно искал там белую линию прибоя, с ревом бьющего о  берег.  А
шхуна все так же плавно покачивалась на мертвой зыби, и ветра не было.
   - Это не шквал, - сказал Волк Ларсен. - Природа собирается встать  на
дыбы, и когда буря заревет во всю глотку, придется нам поплясать. Боюсь,
Хэмп, что мы не увидим половины наших шлюпок. Полезайте-ка наверх и  от-
дайте топселя!
   - Но что же мы будем делать, если и в самом деле "заревет"? Ведь  нас
только двое! - ответил я с нотой протеста в голосе.
   - Мы должны воспользоваться первыми порывами ветра и добраться до на-
ших шлюпок прежде, чем у нас сорвет паруса. А там будь что будет.  Мачты
выдержат, и нам с вами тоже придется выдержать, хотя будет не сладко!
   Штиль продолжался. Мы пообедали на скорую руку. Меня тревожила судьба
восемнадцати человек, скрывавшихся где-то за горизонтом, в то время  как
на нас медленно надвигались черные громады туч. Но  Волка  Ларсена  это,
по-видимому, не особенно беспокоило, хотя, когда мы вышли на  палубу,  я
заметил, что у него слегка раздуваются ноздри и движения стали  быстрее.
Лицо его было сурово и жестко, но глаза -  ясно-голубые  в  тот  день  -
как-то особенно поблескивали. Меня поразило, что Ларсен был весел - сви-
репо весел, словно он радовался предстоящей борьбе, ликовал в предвкуше-
нии великой минуты, когда стихии обрушатся на него.
   Не заметив меня, он презрительно и, должно быть, бессознательно  рас-
хохотался, словно бросая вызов приближающемуся шторму. И сейчас еще вижу
я, как он стоял, словно пигмей из "Тысячи и одной ночи" перед  исполинс-
ким злым гением. Да, он бросал вызов судьбе и ничего не боялся.
   Потом он прошел в камбуз.
   - Кок, ты можешь понадобиться на палубе. Когда  покончишь  со  своими
кастрюлями и сковородками, будь наготове - тебя позовут!
   - Хэмп, - сказал он, заметив, что я смотрю на него во  все  глаза,  -
это получше виски, хотя ваш Омар Хайам этого не понимал. В конце  концов
он не так уж умел пользоваться жизнью!
   Теперь и западная половина неба нахмурилась. Солнце померкло и  скры-
лось во мгле. Было два часа дня, а вокруг нас сгустился  призрачный  по-
лумрак, прорезываемый беглыми багровыми лучами. В этом призрачном  свете
лицо Волка Ларсена пылало, и моему растревоженному  воображению  мерещи-
лось  как  бы  некое  сияние  вокруг  его  головы.  Стояла  необычайная,
сверхъестественная тишина, и в то же время все вокруг предвещало прибли-
жение шума и движения. Духота и зной становились невыносимы. Пот  высту-
пил у меня на лбу, и я почувствовал, как он каплями стекает по лицу. Мне
казалось, что я теряю сознание, и я ухватился за поручни. В  эту  минуту
пронесся еле заметный вздох ветерка. Будто легкий шепот, прилетел  он  с
востока и растаял. Нависшие паруса не шелохнулись, но лицо  мое  ощутило
это дуновение, как приятную свежесть.
   - Кок, - негромко позвал Волк Ларсен.
   Показалось жалкое, все в шрамах, лицо Томаса Магриджа.
   - Отдай тали фока-гика и переложи гик. Когда фок начнет  наполняться,
потрави шкот и опять заложи тали. Если напутаешь,  это  будет  последней
ошибкой в твоей жизни. Понял?
   - Мистер Ван-Вейден, будьте готовы перенести передние  паруса.  Потом
поставьте топселя, и как можно скорее; чем быстрее вы это сделаете,  тем
легче вам будет справиться с ними. Если кок замешкается, дайте ему в зу-
бы.
   Я почувствовал в этих словах скрытую похвалу и был доволен,  что  от-
данное мне приказание не сопровождалось угрозой. Нос шхуны был обращен к
северо-западу, и капитан хотел сделать поворот фордевинд при  первом  же
порыве ветра.
   - Ветер будет дуть нам в корму, - объяснил он мне. - Судя по  послед-
ним выстрелам, шлюпки отклонились немного к югу.
   Он повернулся и пошел к штурвалу. Я же направился на бак и занял свое
место у кливеров. Снова и снова пронеслось дыхание ветерка. Паруса лени-
во заполоскали.
   - Наше счастье, что буря налетела не сразу, мистер Ван-Вейден! - воз-
бужденно крикнул мне кок.
   Я тоже был этому рад, так как знал уже  достаточно,  чтобы  понимать,
какое несчастье грозило нам - ведь все паруса были поставлены. Ветер дул
сильными порывами, паруса наполнились, и "Призрак" двинулся вперед. Волк
Ларсен круто положил руля под ветер, и мы пошли  быстрее.  Теперь  ветер
дул нам прямо в корму; он завывал все громче, и передние паруса  оглуши-
тельно хлопали. Я не мог видеть, что делается на  остальной  палубе,  но
почувствовал, как шхуна внезапно накренилась, когда фок и грот  наполни-
лись ветром. Я возился с кливером, бом-кливером  и  стакселем,  и  когда
справился наконец со своей задачей, "Призрак" уже  мчался  на  юго-запад
под всеми парусами, вынесенными на правый борт. Не успев перевести  дух,
с бешено бьющимся сердцем, я бросился к топселям и успел вовремя  убрать
их. Затем отправился на корму за новыми приказаниями.
   Волк Ларсен одобрительно кивнул и передал мне штурвал. Ветер крепчал,
волнение усиливалось. Я стоял у штурвала около часу, и с каждой  минутой
править становилось все труднее. У меня не было достаточно опыта,  чтобы
вести шхуну бакштаг при таком ветре.
   - Теперь поднимитесь с биноклем наверх и поищите шлюпки. Мы прошли не
меньше десяти миль, а сейчас делаем по крайней мере двенадцать или  три-
надцать узлов. Моя старушка быстра на ходу!
   Я ограничился тем, что взобрался на салинг, в  семидесяти  футах  над
палубой, и выше не полез. Осматривая пустынное  пространство  океана,  я
понял, что нам необходимо очень спешить, если мы хотим  подобрать  наших
людей. Меня охватывало сомнение, могут ли шлюпки уцелеть среди этих  бу-
шующих волн. Казалось невероятным, чтобы такие хрупкие суденышки устояли
против двойного напора ветра и волн.
   Я не ощущал всей силы ветра, так как мы мчались вместе с  ним.  Но  я
смотрел с высоты вниз, и порой мне казалось, что я нахожусь не на судне,
а смотрю на него как бы со стороны. Контуры мчащейся шхуны резко выделя-
лись на фоне пенистых вод. Порой, накренившись правым бортом, она  взле-
тала на огромную волну, и тогда палубу до самых люков заливало водой.  В
такие мгновения, когда шхуна переваливалась с одного борта на другой,  я
с головокружительной быстротой описывал в воздухе дугу, и мне  казалось,
что я нахожусь на конце огромного перевернутого маятника, амплитуда  ко-
лебаний которого достигает семидесяти футов. Ужас охватил меня  от  этой
бешеной качки. Дрожащий и обессиленный, я руками и  ногами  уцепился  за
мачту и уже не мог искать в море пропавшие шлюпки,  -  взор  мой  был  в
страхе прикован к бушевавшей подо  мной  разъяренной  стихии,  грозившей
поглотить "Призрак".
   Но мысль о погибавших людях заставила меня опомниться, и я в  тревоге
принялся искать глазами шлюпки, забыв о себе. Целый час я не видел ниче-
го, кроме пустынных кипящих волн. Но вот вдали, там,  где  одинокий  луч
солнца, прорвавшись сквозь тучи, превратил мутную поверхность  океана  в
расплавленное серебро, я заметил маленькое черное пятнышко. Оно то взле-
тало на гребень волны, то скрывалось из виду. Я стал терпеливо выжидать.
Снова крошечная черная точка мелькнула среди свирепых  валов,  слева  по
носу от нас. Кричать было бы бесполезно, но я жестами сообщил Волку Лар-
сену о своем открытии. Он изменил курс, и когда пятнышко мелькнуло прямо
впереди нас, я утвердительно махнул рукой.
   Пятнышко росло так быстро, что только тут  я  впервые  вполне  оценил
скорость нашего бега по волнам. Волк Ларсен дал мне знак спуститься вниз
и, когда я подошел к штурвалу, велел положить шхуну в дрейф и  растолко-
вал, что я должен для этого предпринять.
   - Теперь весь ад обрушится на вас, - предостерег он меня, - но вы  не
робейте. Делайте свое дело и смотрите, чтобы кок стоял у фока-шкота.
   Мне удалось кое-как пробраться на бак, хотя то с одного, то с другого
борта палубу заливало водой. Отдав распоряжения Томасу Магриджу, я взоб-
рался на несколько футов по фор-вантам. Шлюпка была теперь очень  близко
и дрейфовала против ветра на своей мачте и парусе, выброшенных за борт и
служивших плавучим якорем. В шлюпке было трое, все они вычерпывали воду.
Каждый водяной вал скрывал их из виду, и я с замиранием сердца ждал, что
вот-вот они исчезнут совсем. Но внезапно шлюпка стрелой вылетала из  пе-
нистых волн, становясь при этом почти вертикально и опираясь  только  на
корму, так что обнажался весь ее мокрый черный киль. Потом нос  опускал-
ся, корма оказывалась высоко над ним, и на мгновение становилось  видно,
как все трое в безумной спешке вычерпывают воду. И шлюпка снова  низвер-
галась в зияющую пучину. Каждое новое ее  появление  воспринималось  как
чудо.
   "Призрак" вдруг изменил курс и уклонился в сторону. Я  с  содроганием
подумал, что Волк Ларсен считает спасение шлюпки невозможным, но тут  же
сообразил, что он просто готовится лечь в дрейф. Я  поспешил  спуститься
на палубу, чтобы быть наготове. Мы шли теперь прямо фордевинд, а  шлюпка
была у нас на траверзе, и довольно далеко.
   Внезапно я почувствовал, как шхуна пошла ровнее и скорость ее заметно
возросла. Она почти на месте разворачивалась носом к ветру.
   Когда шхуна стала под прямым углом к волнам, ветер, от которого мы до
сих пор убегали, со всей силой обрушился на нас. По неопытности я повер-
нулся лицом к ветру. Он надвинулся на меня плотной стеной, воздух  стре-
мительно ворвался в мои легкие, и я не мог его выдохнуть. Я задыхался, и
когда "Призрак", сильно накренившись на наветренный борт,  вдруг  словно
замер на месте, я увидел огромную волну прямо у себя над головой. Я  по-
вернулся спиной к ветру, перевел дух и взглянул снова. Волна нависла над
судном. Луч солнца играл на ее мелочно-белом пенистом гребне, и я  смот-
рел прямо в ее зеленовато-прозрачную глубь.
   И вот волна обрушилась на шхуну, и  началось  светопреставление.  Все
произошло в единый миг. Сокрушительный удар, который я ощутил  всем  те-
лом, сбил меня с ног, и я  очутился  под  водой.  Промелькнула  страшная
мысль, что сейчас совершится то, о чем мне пока приходилось только  слы-
шать, - я буду смыт в море. Меня перевернуло, ударило о палубу и понесло
куда-то. Я был не в силах больше задерживать дыхание, вздохнул и  набрал
в легкие жгуче-соленой воды. Однако все это время я ни на минуту не  за-
бывал, что должен вынести кливер на ветер. Страха смерти  я  не  ощущал.
Почему-то я был уверен, что как-нибудь спасусь. Настойчивая мысль о  не-
обходимости выполнить приказание Волка Ларсена не покидала меня,  и  мне
казалось, что я вижу, как он стоит у штурвала, среди дикого разгула сти-
хий, и бросает буре дерзкий вызов, противопоставляя ей свою волю.
   Меня с силой ударило обо что-то, должно быть, о планшир. Я вздохнул и
почувствовал, что вдыхаю спасительный воздух.  Я  попытался  встать,  но
снова ударился обо что-то головой и снова очутился на четвереньках. Ока-
залось, что меня отнесло волной под полубак. Ползком выбираясь оттуда, я
наткнулся на Томаса Магриджа, который, скорчившись, лежал  на  палубе  и
стонал. Но у меня не было времени возиться с ним. Я должен был перенести
кливер.
   Когда я выбрался на палубу, мне показалось, что нам  приходит  конец.
Кругом стоял треск ломающегося дерева, рвущейся парусины,  лязг  железа.
Буря швыряла шхуну, стремясь разнести ее в щепы. Фок и фор-топсель,  по-
виснув без ветра, благодаря нашему маневру хлопали и  рвались,  так  как
некому было вовремя выбрать шкот; тяжелый гик с треском перебрасывало  с
борта на борт. В воздухе со свистом проносились обломки: обрывки снастей
трепались на ветру, извиваясь, как змеи; и вдруг в  довершение  всего  с
треском рухнул на палубу фокгафель.
   Он упал всего в нескольких дюймах от меня, и это напомнило  мне,  что
надо спешить. Быть может, не все еще было  потеряно.  Я  вспомнил  слова
Волка Ларсена. Он ведь предупреждал, что "на нас обрушится ад".  Но  где
же он сам? И вдруг я увидел его перед собой. Пустив в ход всю свою чудо-
вищную силу, он выбирал гроташкот. В это время корма шхуны поднялась вы-
соко в воздух, и фигура капитана четко вырисовывалась на фоне  мчавшихся
на нас белых от пены валов. Все это и еще больше -  целый  мир  хаоса  и
разрушения - я воспринял зрением и слухом меньше чем за четверть минуты.
   У меня не было времени поглядеть, что сталось со шлюпкой, - я бросил-
ся к кливер-шкоту. Кливер хлопал, то наполняясь ветром, то обвисая. Нап-
рягая все силы, я начал постепенно обтягивать шкот.  Я  делал  все,  что
мог. Я тянул шкот так, что в кровь ободрал  себе  пальцы.  В  это  время
бом-кливер и стаксель лопнули по всей длине, и их унесло в море.
   Но я продолжал тянуть, закрепляя  двумя  оборотами  каждую  выбранную
часть шкота, и как только снасть ослабевала,  выбирал  ее  снова.  Потом
шкот пошел легче, - ко мне подоспел Волк Ларсен. Он тянул шкот, а я под-
бирал слабину.
   - Закрепляйте! - крикнул он. - А потом идите сюда!
   Я последовал за ним и увидел, что, несмотря на разрушения,  на  шхуне
восстановилс