о, вместе. Удалось притащить еще
две. Они тут же слились  в ртутный шар. Он улегся на  нем,  прибавил вес, но
шар не опустился. Выскочил из-под  него, чуть не загремел вниз. Вполз опять,
поплыл по-собачьи,  помогая руками-ногами... Вот так, как лежит, где голова,
где ноги, где одежонка потоньше. А может, прохудилась, выперло что-нибудь?
     Опять   остановило  что-то.   В  самих  мыслях...  Думал   неправильно,
неправильно  смотрел,  безжалостно   как-то.  Нельзя  так  смотреть,  такими
глазами.
     А как смотреть?
     Глаза  скользнули  от  цинковых планок  под  килем,  предохраняющих  от
размыва солью,  по загнутому  носу с литым украшением и до  верхушки толстой
мачты. До  чего странно видеть  этот дом на морском дне,  без капли воды,  с
раскрытыми дверями...
     До чего страшно!
     А теперь до рубки доплыть, до больших стекол... Крутясь на шаре и так и
сяк,  больше  всего  боясь  потерять  свой  волшебный фонарь,  он  просветил
рулевую,  установив прицельный  угол...  Никого нет! Переменил  угол,  почти
отвесный... Глянул на колесо из  черного дерева, с медными рогами  и онемел:
оно крутилось! Платье на проволоке висело не шевелясь, а колесо крутилось...
Отчего?
     - Трос. спускаем, спускаем трос!
     - Потише. Не кричи так.

5

     С дежурной  шлюпки подали  конец  и подтянули под водой к  косе.  Когда
ступил на косу, прямо подломились ноги: и от усталости, и от того, что долго
не  ощущали  земли. Оглянулся  на мрак,  из  которого вылез.  Темень  так  и
осталась  там,  ниже косы,  а  вокруг  ощущался день, хотя и превращенный  в
сумерки.  Даже  удивительно было  знать,  что наверху, так близко,-  воздух,
бесконечность жизни.
     Направился туда, где расплывчато проступили два  пятна. Лампы горели на
оконечностях  "Волны",  которую  Ветер  с Ильиным  раскрыли  полностью.  Для
отсиживания Ветер выбрал рулевую. Железная дверь, некогда прочная, скисла от
воды. Входя туда, Суденко проломил  ее  ногой,  как фанеру. Уселся в кресло,
зацепившись шлемом за крюк, который Ветер вбил  специально. На отвесе  можно
было отдыхать, не чувствуя тяжести костюма. Даже без опаски дремать: если не
разбудит по телефону Гриша, то растолкает Ветер.
     Пока  старшина  отдыхал, несколько раз  появлялся Юрка.  На  шлюпке  он
добирался до  "Волны" за несколько минут.  Привез гидроцемент, паклю и доски
для обшивки больших пробоин. Ветер никогда не искал работу. Она его находила
сама. Поэтому Суденко воспринял все как должное. Даже  от нечего делать стал
им помогать.
     Очистили провизионку от бочек и ящиков с продуктами. Эти ящики, которые
наверху одному  не  поднять, они перебрасывали как игрушечные. Весила только
краска, она и в воде тяжелая. Волнение моря почти не  докатывалось  сюда, но
мешало течение, которое развивается в утонувших пароходах. Струи висели, как
бельевые  веревки,  все время  надо  было  наклонять  голову,  чтоб  пройти.
Несмотря на то что из баржи выпустили остаточный воздух, он еще сохранился в
закупоренной  посуде, выскакивавшей из  разных мест. Банки пролетали с такой
скоростью,   что   могли  оглушить.  Сейчас  струи  уносили  их,   показывая
направление от пробоины к пробоине. Порой струи начинали крутить водовороты,
когда в пробоинах  что-либо застревало. В основном  застревали окуни,  самые
крупные. Одного из  них,  величиной с руку,  Ветер, балуясь,  протянул Юрке,
сделав вид, что держит кое-как. Юрка попался,  взяв  окуня расслабленно, без
напряжения: тот, встрепенувшись,  вырвался  на волю. Удивительно, что струи,
вытягивавшие окуней, ничего не могли поделать  с  сайкой. Даже казалось, что
ее  становилось  больше.  Она  клубилась  в  отблесках  ламп,  как  мошкара.
По-видимому, тут была рыбья гавань, окуневый дом.
     Провизионка,  когда  ее  очистили,  показалась просторной,  размером  в
большую  комнату.  Выдавленные  иллюминаторы заколотили  деревянными чопами.
Пока Ветер заканчивал герметизацию, Суденко  с Ильиным разметили  места  для
продувки  компрессором.  Обнаружилось,  что на  "Волне"  оставался  закрытым
моторный отсек. Переборка, на которую давил нефтяной пар,  прямо вибрировала
от  напряжения.  Этот отсек взрывоопасен,  надо  было его  откачать. Но  газ
создавал подъемную силу, поэтому Ветер его не тронул. Один штуцер можно было
приварить  к  люку  провизионки. Второй  решили поставить  на подшкиперскую,
которая  представляла отдельный  объем.  Как только  распахнули  крышку,  из
подшкиперской грянул залп из порожних склянок и бутылок. Наступила тишина, и
Ильин полез. Взять щуп, чтоб  поворошить внутри, он  не  догадался и  тут же
попался  на   бидонах.  Они  не  вылетели  сразу:  мешала  засохшая  краска.
Балансируя  на  бидонах,   как  акробат  (грубейшее  нарушение   инструкции,
запрещавшей вставать  на  всплывающие предметы),  Ильин  кое-как выбрался из
отсека. Но тут бидоны понеслись, и если б Юрка зацепился за них, то наверху,
среди  волн, они  бы не оставили на  нем живого места. Старшина поднялся  за
ним, держась  за веху, которую Ветер  тоже привел в  порядок, выбрав  втугую
буйреп, чтоб она стояла вертикально.
     Наверху бидоны вылавливал боцман, который приехал за ними специально на
лодочке. Ильин передал ему ржавую цепь как личный подарок и пару  окуней для
Дюдькина.  А  водолазов  ждал  Шаров, чтоб  отбуксировать на  судно. Сегодня
обслуживание было на высоте. Волны не очень мешали, наверное, из-за  тяжести
костюма. Однако плоскодонный "Кристалл"  кренился так, что казалось,  сейчас
упадет.  Даже  "Гельма",  которая  стояла  поодаль,  зацепившись  за  другой
островок, выглядела прочнее. Старшина два раза промахивался ногой, нащупывая
трап,  и тут же  нырял,  когда  "Кристалл" несло обратно.  Потом сделал, как
Ильин:  схватился  за  поручень трапа,  когда "Кристалл" наклонился,  и  его
втащили на борт. Вот это  и есть настоящая земля: не морское дно, не коса, а
качающаяся палуба  корабля! Не успел старшина высвободиться из костюма,  как
его огорошил Кокорин:
     - Материалы нашли...
     - Как?
     - Были прицеплены  к буйку,  в батометре! Андала повез на  Хейса,  чтоб
передать самолетом. Так что половина дела...
     Кокорин, ликуя, раскрыл объятия, но старшина холодно отстранился.
     - От Маслова что-нибудь пришло?
     - Приказано совершить максимум погружений на точке.
     - Зачем?
     - Наверное,  для  ученых...  - Кокорин ударил о борт трубкой. - Жора, у
меня идея!
     - Давай.
     - Давай поднимем "Волну"?
     - А ты ее доведешь?
     - Шутишь? Тут бы самим дойти...
     Вот моряки! Они думают, что поднять пароход - только  со дна достать...
Нет! Пароход  считается поднятым,  когда его ставят к  причальной  стенке. А
если б  не  "Волну"  поднимали,  а  "Шторм"? Тоже  бросили  б  здесь? Но еще
неприятнее подействовало то,  как сказал  старпом про материалы.  Интересно,
как представлял их появление Кокорин? Выкинули банку из "Шторма" - ловите...
     В пост  нельзя было войти. Весь пол захламлен опилками, клочьями пакли,
завеян  цементной пылью. На столах, на  переборке  с аппаратами  пыль лежала
толщиной  с  палец. Гриша молол на  мукомолке  известь,  которую добавляют в
цемент. Юрка,  разомлев, лежал  в  луже,  натекшей от костюма, и  смотрел на
Суденко как  на  избавителя.  Как Ветер ни пытался  приучить  Юрку к простой
работе, у  того хватало настроения  на  час-два. Старшина оглянулся на него:
потерял форму, а вся работа еще впереди. Мало ли что может произойти? Сделан
только  предварительный спуск. При  чем тут вообще  "Волна"? Это  безобразие
пора кончать.
     - Почему не убрана палуба?  Тут не хлев, не  ферма... Почему не продуты
шланги? Может быть пробка...
     Ильин опрометью  бросился  к выходу. Ковшеваров,  остановив  мукомолку,
пошел вымачивать за бортом швабру.
     Суденко задернул занавеску.
     Переодеваясь, неожиданно обратил внимание на  картинку  на стене...  На
кого  похожа эта девушка? На Раю, он просто не замечал. Вспомнил, как пришел
к  ней  однажды  в медпункт, и она  вышла, свежая среди  ночи,  в  халатике,
наброшенном на голубое, опрятно пахнущая лекарством. Прикосновение ее пухлых
пальчиков:  "Какая  аккуратная рана!" -  как будто  там не  ожог, а этикетка
пришлепнута. Если он понимает что-нибудь, так сейчас, когда вышел из воды...
Он  любит  Раю,  это  точно!  Представил, как  она едет  сейчас с  парохода:
измятая,  думает  о  чем-то... Как  в новом свете! Промелькнуло  блуждание с
другой: Маша, задыхаясь, бежит в темноте...
     Казалось еще утром, что все  это  оставил. Хотя бы  на сутки, на  время
работы.  Но  если ты  хочешь  ответить себе  без обиняков,  то  ты сейчас не
спускался  в  море  работать.  Отсюда потери  времени,  лазанье  по  каплям,
глупости с "Волной"... Наверное, на что-то надеешься? Или надежда есть?
     Сейчас,  за столом,  ты  должен  ответить.  Ясно и  определенно. Раз  и
навсегда.

6

     Положил перед собой листок с цифрами осмотра  "Шторма". Добавил второй,
из голубой папки. Сравнивая их, набросал измененный силуэт парохода. "Шторм"
лежал  с  сильным  наклоном  на  кормовую  часть.  Под  давлением  воды  газ
переместился  к носовой части, образовав над главной  палубой большой купол.
Если он не ошибается,  с  этой стороны  пароход приподнят... Откуда он взял?
Руками  не подтверждено.  Предположение,  от которого могло зависеть многое,
проступало неразборчиво. Не  на бумаге, а в каких-то  домыслах, в ощущениях.
Значит, в этом месте вопрос, недоработка. Но в  целом чертеж,  сделанный  на
ощупь, на глазок, есть. "Шторм" неотделим  от своей оболочки. Поэтому осмотр
нельзя считать приблизительным.
     Перед ним "Шторм", водная модель.
     Итак, цель:  войти  в пароход и взять  людей.  Если  это цель, то  надо
искать  вход,  самый  простой  и  короткий.  Такого  входа  нет.  Надстройка
раскрыта, но в  нее с  моря  не попадешь. Сфера диктует свои  условия.  Надо
искать не вход,  а  место,  где оболочка  тоньше.  И получается  путь  самый
длинный и непонятный - с кормы.
     Что тут есть?
     Посмотрел на техническую  схему "Шторма", которую  списал на гидробазе.
Пароход  расчерчен странно,  в  три этажа.  Наверху рулевая, внизу  -  жилые
помещения.  А посредине  какой-то  проход,  на уровне  ватерлинии.  Какое-то
межпалубное пространство. Ни в одной из шхун, схожих по типу, такого прохода
нет. Схема старая,  переписывал  впопыхах:  или не  дорисована,  или  что-то
упустил.  А надо знать, куда  входишь! Просто  тебя  успокоило, что  "Шторм"
раскрыт. А вход, оказывается, отсюда, где дверей нет. Глухая стенка, борт. И
какие-то трещины...
     Откуда взялись трещины на ледовом поясе? Нигде,  даже в  слабых местах,
ничего  не разбито. Да и трещины какие-то  аккуратные, симметричные. Никаких
трещин  не может быть. А логика в другом: если только отсюда можно войти, то
только отсюда можно и выйти! Поэтому необходимо предположить, что это и есть
вход.  По трещинам  довольно  большой, округлый.  Возможно,  люк.  Дальше  -
коридор. Что за ним? Еще одна дверь, водонепроницаемая. Закоулки, трапики...
     Значит, так: прорываем оболочку, открываем  люк,  входим  в  коридор...
Стоп!  Вначале  ворвется  вода.  Давление  ее  такое,  что  вторая  дверь не
выдержит,  Море, разрядившись  через корабль,  превратит  его  в  обломки...
Отбросим  это? Нельзя. Вход  не отбросишь,  удар  моря  не отведешь. Войти в
"Шторм"  нельзя,  не  нарушив герметизации!  Как же  тогда Маша выскочила, а
"Шторм"  не пострадал?  А теперь  появились  материалы. Там внутри  крошево,
ад... Ложь!  Только изменилась форма, оболочка... Здесь что-то необъяснимое,
непонятное. Может быть, оболочка сдвигается по конструкции? Перемещает центр
тяжести корабля? Может,  "Шторм" как-то отыгрывает удар? Если это так  и  ты
согласишься,  то  отпадает то, чего боялся:  разрушение. Вода  в межпалубном
пространстве, все остальное отрезано люками.  Может  быть такое  на  научном
судне?  Ведь  "Шторм"  занимался  промерами дна,  составлял  атлас  Полыньи.
Впрочем,  можно  выяснить  у  Андалы.  Сейчас ты  устанавливаешь  очевидное:
"Шторм" выдерживает удар 150-метровой глубины.
     "Шторм" выстоял!
     Минута, две,  пока остановится вода.  Вошли...  Нет!  Люк по приказу не
открывается. Открываешь  ты. Значит, уже  вошел - с водой. А если  воды нет?
Тогда  влетаешь,  как   пуля.   Коридор  -  секунды  полета.  Сопротивляться
бессмысленно,  вода сомнет. К ней  надо  пристроиться. Сто  пятьдесят метров
глубины  -  шестнадцать атмосфер в костюме.  Ни больше,  ни  меньше  нельзя.
Только  пересилить воду,  держаться  на  плаву,  в  одном положении -  иначе
разлепит  о  люк. Потом полет в  среде с предельной концентрацией плотности.
Конечно,  головной  клапан  закрыт,  но  воздух  все  равно выдавит.  Потеря
сознания неминуема, без сознания  воздухом не наполнишься. Следовательно, ты
задохнешься, если уже не случилось гибели от  обжима. Ты погибаешь - так или
иначе... Стоп! Все  может обойтись, если газ из  коридора никуда не  улетит.
Куда он летит? Навстречу воде. Но ослаблен корпусом, вода  его  пересилит. С
какой силой вода  сжимает газ,  с такой силой он  ее оттолкнет. Справочники,
таблицы: сжатый объем отсека,  поправка  на конструкцию... Давление ослабнет
где-то вот  здесь. Отметка  не  смертельная,  критическая.  Но  этот коридор
страшный. Ничего страшнее в корабле нет.
     Итак, ты цел.
     Пять-шесть  секунд на адаптацию. Если костюм пустой и пароход наклонен,
главное - не упасть вниз. Если сохранил плавучесть  - не врезаться головой в
верхнюю  дверь.  Вошел  второй водолаз, отправились за людьми.  Люди там,  в
верхней части  надстройки.  Это естественно. Закоулки,  трапики... Быстро не
пройдете: потяжелеет снаряжение. Не имеет значения:  люди  наверху, там газ.
Он воду не пустит.
     С людьми ничего не случится.
     Что дальше?
     Надеваете  костюмы. Медленное  всплытие,  с  остановками.  Передышка на
"Волне", самая долгая перед последними  метрами... Ничего не получится! Люди
находятся  под  защитой обычного  корпуса.  Сфера скрепляет его, но давление
пароход пропускает.  Значит, полное насыщение  пузырьками газа.  Там не люди
сидят,  а заряженные огнетушители. Ни до "Волны",  ни до "Кристалла" они  не
дотянут. Они погибнут сразу, как выйдут из "Шторма". В себя их  не засадишь.
Никаких людей не спасешь.
     Сегодня, одним спуском,  ты выяснил немало: и вход в "Шторм", и то, что
он  выдержит, и сам останешься цел,  и  люди  будут живые. Не  открыл только
одного: как их спасти? Поэтому ты ошибся, предположив, что самое страшиное -
коридор. Самое страшное место вот это - рулевая.
     Для  чего  же ты хотел знать, что корабль цел? Зачем искал свет? Просто
остался дурман с прошлого  рейса. Виделось что-то - с течением, с всплеском,
с верхним потоком. Просто Маша всплыла, и ты поверил! Но если плюнуть на то,
что море  изменилось,  и повторить опять:  главное, основное  - это  поднять
"Шторм", то надежда остается. Даже более вероятная, чем тогда.
     Итак, цель: поднять "Шторм".
     Почему он  лежит с таким креном на корму? Потому что глубина не выносит
его  в себе. Не выносит  этого живого,  неутонувшего корабля.  Вспомни,  как
трудно было  заглянуть в  рулевую с шара?  Вопроса, который поставил в самом
начале, не существует... "Шторм" оторвался от грунта передней частью! Воздух
в  нем  тянется  вверх. Чуть-чуть подтолкнуть -  и  оторвется корма.  А если
пароход  отрывается,  то  он   всплывает.  Это  выдумал  не  ты.  Это  закон
судоподъема. И никакое течение теперь не закроет дорогу.
     Где достать силу? Как сдвинуть центр тяжести от кормы? Грунт если взял,
просто так не отдаст. Нужен рывок, сильное натяжение.
     А что, если сферу... перелить?  Сдвинуть ее с кормовой оконечности? Там
весь металл: винт, двигатели,  котлы... Газ  корму облегчит,  создаст рывок.
"Шторм" может оторваться.... Это мысль! Но как, как перелить? Просто.
     Открываем дверь, входим в коридор.  Вода его наливает. Открываем вторую
дверь,  в  сферу. Вода  давит на  нее. Куда уходит газ? Он  течет обратно, к
корме.  Потому-то нос опускается.  Вода  действует как  противовес. А что  с
водой? Она, без газа, море.
     "Шторм" всплывает?
     Что-то  слишком просто. Закономерен вопрос: почему сфера  не перелилась
сама? Ведь море ей подсказывает!  Потому  что мозгов  у нее  нет,  как ты не
понимаешь?  Нет, что-то  тут  не  так.  Если деформация произошла, если люди
выскакивают,  если оболочка отыгрывает удар, то она должна переливаться туда
и сюда. С мозгами у нее как раз в порядке. Страховка нужна, обязательно. Как
ни крути,  нужна "Волна".  А если  к  сфере  в кормовой части добавится тонн
пятьсот подъемной силы "Волны", тогда и будет надежда.
     Вход в "Шторм" откладывается, откладывается...
     Дунул в микрофон:
     - Ваня! Как ты?
     - Резко!..
     -  Сколько тебе нужно времени...  - Он  убавил воздух,  чтоб было лучше
слышно. - Сколько займет времени откатка "Волны"?
     - Часов пять, шесть...
     - Слушай внимательно! Три часа.
     - Очень... резко.
     - По-другому не получается.
     Ильин с Ковшеваровым удивленно смотрели на него.
     - Работа меняется... - Старшина потянулся, вставая  с кресла. - Беремся
всерьез за "Волну".
     - А "Шторм"?
     - С ним после.
     Приподняв   крышку  под  верстаком,  слазил  в  отсек,  взяв  с   собой
взрывобезопасный  фонарь  с  магнитным  затвором. Тут хранилась  взрывчатка,
поэтому не было электричества. Провел  лучом по своему хозяйству: акваланги,
водоструйные насосы, гидрокомпрессоры... Много чего лежало без дела! Наконец
что-то  понадобилось, хоть для  "Волны". Передал  наверх  пачки  электродов,
штуцеры, отжимные трубки для  отсеков и "гитару" - распределительную коробку
с вентилями и шлангами для нагнетания воздуха.
     Когда вылез, заметил чертеж "Волны", спрятанный под инструментом. Баржа
была перечеркнута  двумя линиями, как утонувшая. Эти  резкие  линии  Маслова
сказали ему,  что  затея Ветра планировалась  заранее.  Может, Маслов  решил
поднять "Волну"? Зачем? Чтоб прикрыть неудачу  со  "Штормом"? Слишком хорошо
Суденко знал Маслова, чтоб поверить в эту ерунду.
     Так что это?
     Расчет формул, какое-то уравнение... Что значит эта стрелка? Спрямление
откоса? Опасный склон?  Пожалуй, он крутоват для подъема.  Цветной  кружок с
восклицательным знаком...  Какой-то зигзаг  мысли,  прояснение. Перечеркнул.
Что-то увидел и отказался. И начальственная  закорючка в конце.  Нет, это не
рабочий чертеж для Ветра. И это плохой сигнал.
     Посмотрел на ребят.
     Ковшеваров не изменился: какой был утром, такой и сейчас. А вот  Ильин,
оживившийся  было с его приходом, опять скис... Наверное, не стоило говорить
про "Волну" серьезно... Начали с ней потеху - потехой и надо было кончать. И
работа пошла б веселей, и дело  сделали б незаметно. На этот раз он допустил
промашку как старшина. Был виноват сам.
     - Давайте  сваривать  здесь?  -  предложил  Гриша.  - Отрежем крышки  и
приварим к ним "аппендиксы"?..
     Предлагал  дельную мысль: сварка  под водой  только  считается сваркой.
Лучше  всего  приварить  штуцера  наверху,  так   надежней.  Но  Юрка  начал
возражать:
     - А потом приваривать крышки с "аппендиксами"...
     - Все равно лучше.
     - Там со сваркой вообще опасно: нефть, нефть...
     - Нефть для сварки не опасна. Опасен газ.
     - Ну, газ, газ...
     Ильин говорил об опасности. Такое надо  слышать... А может, "Шторм" сам
поднимется? Нужно ли терять время на "Волну"?  Эта сварка им осточертела еще
на пароходах. Только темп потеряешь. Даже  Маслов  баржу перечеркнул... Нет,
надо!  Надо  работать  честно... Просто ты  испортил  себя,  испортил  ребят
"Штормом". Теперь они будут бежать обыкновенного  дела. Им дай что-то такое,
за  что не  жалко  себя отдать.  А ведь  только простой работой и  познается
все... Как это им объяснить? Как убедить самого себя?..
     Вышел покурить.
     На суд