забиться под кровать братца Джима.
   Тем. временем Капитан сбросил петлю и стал  подступать  ко  мне  -  пасть
широко раскрыта,  уши  прижаты,  глаза  пылают  дьявольским  огнем!  Мне  не
хотелось его убивать, поэтому я вскочил на ноги и помчался  к  деревьям,  на
бегу присматривая достаточно высокое и прочное, чтобы  на  нем  укрыться  от
конской мести. Но этот псих мчался за мной прытче торнадо, и я понял, что не
успею. Тогда, выдернув из земли молодое  деревце  толщиной  с  мою  ногу,  я
повернул его корнями кверху и в тот момент,  когда  мустанг  уже  готов  был
растоптать меня копытами, развернулся и что было сил огрел  его  стволом  по
башке.
   Во все стороны брызнули щепки, куски коры  и  корней.  Капитан  захрапел,
моргнул. глазами и присел на задние ноги. Это был превосходный удар - угости
я таким Александра,  череп  того  раскололся  бы,  как  орех,  а  ведь  надо
заметить, что даже для мула Александр был на  редкость  крепкоголовым.  Пока
Капитан вытряхивал из глаз кору вперемешку с искрами, я взобрался на толстый
дуб, росший неподалеку.  Мустанг  начал  осаду,  выгрызая  из  ствола  куски
величиной с лохань для  белья.  Потом,  не  успокоившись,  принялся  обивать
копытами кору, но дубу все было нипочем. Псих даже сделал попытку взобраться
на дерево, немало меня этим позабавив.  Наконец,  видя  бесплодность  своих,
усилий, жеребец презрительно храпнул и легкой рысью побежал прочь.
   Я подождал, пока тот не скроется из виду, затем, слез с дерева,  подобрал
лассо, седло и отправился следом. Я знал, что  бесполезно  пытаться  поймать
Александра, если он взял курс к дому, но не очень беспокоился на его счет: у
меня был вполне самостоятельный мул. Сейчас мне  нужен  был  только  Капитан
Кидд. В тот миг, когда мустанг устоял против моей дубины, я  понял,  что  мы
просто созданы друг для друга:  только  этот  жеребец  смог  бы  целый  день
таскать меня на своей спине и оставаться к закату таким же бодрым, как и его
седок. И я поклялся, что скорее койоты изгрызут мои кости, чем я откажусь от
мысли объездить этого жеребца.
   Я крадучись перебегал от дерева к дереву, пока наконец не увидел Капитана
- тот трусил неспешной,  развязной  рысцой,  на  ходу  подкрепляясь  травой,
верхушками молодых побегов, иногда ломая молодые деревца, чтобы полакомиться
нежными листочками. Время от времени  он  пронзительно  ржал  и  от  избытка
чувств взбрыкивал ногами. В такие минуты воздух вокруг наполнялся  ошметками
земли и мелкими, камешками, а сам конь пребывал как бы в центре  небольшого.
смерча. Удивительный зверь! В нем было не меньше буйства и свирепости, чем у
нализавшегося апача на тропе войны.
   Сперва я полагал, привязать конец лассо к толстому  дереву  и  уже  потом
попытаться заарканить жеребца, однако, поразмыслив, отказался от этой затеи,
опасаясь, что этот псих может перегрызть ремень.  Но  случаи  подсказал  мне
выход. Неподалеку  над  верхушками  деревьев  возвышались  крутые  скалы,  и
Капитан Кидд  как  раз  проходил  мимо  устья  небольшого  каньона.  Мустанг
заглянул в расселину - вход в каньон - и фыркнул, словно в надежде, что  ему
ответит рычание кугуара, но там все было тихо, и,  он  прошествовал  дальше.
Ветер дул в мою сторону, и я не боялся быть обнаруженным.
   Как только его могучий торс скрылс среди деревьев, я осторожно  подкрался
к расселине и осмотрел каньон. Оказалось, что тот имеет форму  неправильного
круга и оканчивается тупиком. Шириной у входа не более  тридцати  футов,  он
быстро расширялся до ста ярдов, а затем так же быстро сужался до узкой щели.
Со всех сторон каньон окружали скалы высотой не менее пятисот футов.
   " Ну что ж, - сказал я себе, - вот готовая ловушка ", и стал сооружать из
каменных  глыб  стену  поперек  расселины.  Позже  я  слышал,  что  какая-то
археологическая экспедиция (и за каким  чертом  занесло  ее  в  наши  горы?)
потрясла  весь  научный  мир  открытием  в  этих  местах  следов  древнейшей
цивилизации. Археологи в один  голос  утверждали,  будто  обнаружили  завал,
воздвигнуть который под силу было лишь великанам. Они, должно  быть,  все  с
ума посходили в своих городах - то ж была стена, которую  я  приготовил  для
Капитана Кидда.
   Стену предстояло  сделать  высокой  и  прочной,  чтобы  жеребец  не  смог
перемахнуть через нее или разрушить. У подножи скал лежало  полно  обломков,
но я выбирал только те, что весом не менее трехсот фунтов  или  поувесистее.
За работой прошло все утро, зато, когда  я  закончил,  передо  мной.  встала
стена выше человеческого роста такая прочная,  что  устояла  бы  даже  перед
натиском Капитана Кидда.
   Я оставил в ней узкий проход, а снаружи приготовил еще несколько валунов,
чтобы, когда потребуется, было чем завалить  дыру.  Завершив  таким  образом
приготовления, я встал перед входом и завыл кугуаром.  Честно  говоря,  даже
сами кугуары попадаются на эту уловку, когда я начинаю им подражать. Поэтому
не удивительно, что очень скоро до моего уха донеслось воинственное  ржание,
затем послышался ураганный топот копыт, треск  ломающихся  сучьев,  и  через
несколько секунд из перелеска на открытое пространство вылетел  сам  Капитан
Кидд - уши прижаты, зубы оскалены, а глаза  красные,  как  боевая  раскраска
команчей. Наверняка. он не слишком жаловал кугуаров. Но меня он, как  видно,
тоже порядком недолюбливал. Увидев знакомую фигуру, жеребец в ярости зарычал
и рванул прямо ко мне. Я скользнул в проход и распластался за выступом стены
с внутренней стороны. Ослепленный жаждой мести, Капитан протиснулся следом и
опомнился уже в каньоне. Прежде чем он оценил обстановку и повернул обратно,
я выскочил наружу и стал заваливать вход.  У  мен  был  заготовлен  огромный
валун величиной с жирного кабана. Сначала я засунул в проход его,  а  сверху
навалил другие, поменьше. Скоро объявился Капитан  Кидд  -  весь  в  ярости,
сплошные зубы. и копыта. Но шансы перепрыгнуть через стену были равны  нулю,
а расшатать ее - и того меньше. Только этому коню все было нипочем. Он  едва
не сбил копыта, но все, чего добился, - это несколько крошечных осколков. Он
точно спятил, а когда я влез на стену и показал ему сверху кукиш, с  ним  от
ненависти приключилась настоящая истерика.
   Конь метался перед  стеной,  диким  ржанием  напоминая  рев  разъяренного
паровика. которому  не  дают  на  реке  ходу.  Потом  отступил  и  попытался
расшатать стену с разбега. Когда он повернулся и изготовился в галоп,  чтобы
повторить опыт, я прыгнул со  стены  ему  на  спину,  но  прежде  чем  успел
ухватиться за гриву, зверь швырнул меня обратно. Перелетев  через  стену,  я
приземлился точнехонько на кучу валунов и молоденьких кактусов.
   Допустить такое было никак  невозможно.  Я  взял  седло  и  лассо,  снова
взобрался на стену и вновь набросил на жеребца петлю. Но Капитан с первым же
рывком выдернул из моих рук лассо и ну брыкаться, мотать башкой  и  валяться
по земле - все перепробовал, лишь бы избавиться от петли на шее! Свои номера
он выкидывал совсем рядом со стеной и вот в одном из прыжков  нанес  по  ней
такой мощный удар, что целый угол кладки обвалился,  а  несколько  увесистых
камней ударили его промеж ушей. Этого оказалось чересчур даже  для  Капитана
Кидда.
   Жеребец ушел в нокаут и на какое-то время потерял способность соображать,
а я не мешкая, спрыгнул вниз, надел на него седло, хорошенько затянул  новые
подпруги-на их починку ушла часть лассо - и накинул уздечку.
   Когда Капитан пришел в себя, я уже прочно устроился в седле. Он поднялся,
грозно отфыркиваясь, и  некоторое  время  стоял  неподвижно,  как  изваяние,
припоминая, что за чертовщина с ним приключилась.  Потом  медленно  повернул
голову и увидел меня, восседающего у  него  на  спине.  В  следующий  миг  я
подумал, что оседлал не жеребца, а разбушевавшийся торнадо. Уже и не  упомню
всего. Торнадо бушевал слишком долго, и  мне  сейчас  весьма  затруднительно
разложить свои ощущения по полочкам. Помню только, как я  отчаянно  цеплялся
за поводья зубами. И если вам кто-нибудь скажет, что он удержался  бы  и  не
роняя своего достоинства, знайте: перед вами бесстыжий болтун.  Не  родился,
еще человек, способный объездить Капитана Кидда не прибегая к крайним мерам.
Мои ноги то попадали в стремена, то болтались в воздухе, то снова  находили,
их. Не знаю, как это у меня получалось, но только Бог свидетель - я не  вру.
Изредка я трясся в седле, но по большей части где-то ближе к  хвосту  или  в
области шеи. Конь то и дело вертел башкой, норовя цапнуть меня  за  ногу,  и
один раз достиг успеха. Не угости я его по морде  кулаком,  он  отхватил  бы
порядочный кусок от моей ляжки. Мустанг то  выгибался,  дугой  в  прыжке,  и
тогда я взлетал на головокружительную высоту; то вдруг приземлялся на прямых
ногах, и я слышал, как бряцают друг  о  друга  мои  позвонки.  Он  так  лихо
выделывал свои пируэты, что у меня заурчало  в  животе,  а  голова  чуть  не
оторвалась и не укатилась в  кусты.  Казалось,  Капитан  задался  целью,  по
крайней мере, сшибить копытами солнце с неба. Время от времени он принимался
кататься по земле, и это причиняло мне массу неудобств. Но я вцепился в него
мертвой хваткой, ибо знал: если проиграю, на этот раз, другого случая мне не
представится. А еще я понимал, что если вылечу из седла, мустанга  наверняка
придется пристрелить, чтобы тот не выпустил мне кишки. И потому я  держался,
хотя, признаюсь честно, вряд ли на свете отыщется  местечко  менее  удобное,
чем под тушей Капитана Кидда.
   Он попытался размазать меня по стене, но добился лишь того,  что  ободрал
мне кожу и излохматил большую часть  штанов.  Правда,  был  один  неприятный
момент: Капитан так сильно приложился мною о  выступ  скалы,  что  затрещали
ребра.
   По всему было видно, что жеребец и дальше намерен  продолжать  в  том  же
духе, да только он не взял  в  расчет  мое  упрямство.  И  вдруг  совершенно
неожиданно Капитан встал как вкопанный посреди каньона, на три фута  вывалив
язык и тяжело раздувая взмыленные бока. Я с усилием  поднял  голову.  Солнце
неспешно садилось за горы. Выходит, эта болтанка заняла всю вторую  половину
дня!
   Но зверь был побежден. Мы оба понимали  это.  Я  помотал  головой,  чтобы
прочистить глаза от залетевших туда капелек пота, крови и роя каких-то белых
точек, и без лишних усилий спустился на землю: просто достал ноги из стремян
и, потеряв опору, скатился вниз.
   Я пролежал, наверное, с час, чувствуя непривычную слабость во всем  теле.
Похоже, те же ощущения испытывал и Капитан Кидд. Отдохнув немного, я встал и
расседлал его. Жеребец, должно  быть,  для  очистки  совести  сделал  слабую
попытку укусить меня,  но  лишь  отхватил  зубами  металлическую  пряжку  от
кожаного пояса. Неподалеку из-под скалы пробивался ручей, вокруг в  изобилии
росла трава, и я решил, что, отдохнув и отдышавшись, мой конь  найдет  здесь
все, что только пожелает его смятенная душа.
   Я перелез через стену, развел костер и зажарил остатки медвежатины. Затем
основательно подкрепился и, развалившись прямо на земле, уже  не  просыпался
до самого утра. Когда проснулся, солнце стояло высоко и  начинало  понемногу
припекать. Я вскочил и подбежал к стене. Капитан Кидд, кроткий, как  овечка,
щипал на лужайке траву. Он бросил в мою сторону злобный взгляд, но не  издал
ни звука. Мне до того не терпелось узнать, намерен ли он, как  вчера,  вести
себя по-свински или наконец признает во мне хозяина,  что  я  даже  не  стал
возиться с  пряжкой  и  совершенно  забыл  про  завтрак.  Я  оставил  ремень
болтаться на ольховом суку, а сам быстро перелез через стену и направился  к
Капитану Кидду. Увидев, меня, тот прижал уши  и  сделал  энергичную  попытку
лягнуть меня в колено, но я увернулся и хорошенько шлепнул его по брюху. Он.
обиженно всхрапнул и выгнулся, ,а я быстро накинул седло и затянул подпруги,
Капитан показал зубы, но этим дело и ограничилось. И лишь  когда  я  вскочил
ему на спину, он сделал десяток прыжков и один  раз  цапнул  за  ногу.  Сами
понимаете, мне было чертовски приятно. Я спешился и, разобрав  завал,  вывел
его из западни. Почувствовав свободу, жеребец немедленно  встал  на  дыбы  и
рванулся вперед. Он протащил меня по земле не менее ста  ярдов,  прежде  чем
мне удалось зацепиться обрывком лассо за дерево. Как только ремень натянулся
до отказа, конь сразу успокоился.
   Я уже собрался было вернуться  за  поясом,  но  вдруг  услышал  лошадиный
топот, и из леса показался Донован с приятелями. Они резко осадили  коней  и
дружно поразевали рты. При  виде  их  Капитан,  угрожающе  захрапел,  но  не
двинулся с места.
   - Будь я проклят,- заорал Донован,- если это не Капитан Кидд  собственной
персоной, да еще и под седлом! Неужели это сделал ты?
   - А кто ж еще? - Мне даже обидно стало.
   Крутой парень оглядел меня с головы до ног и говорит:
   - Похоже на правду. Лихо он тебя отделал. Как только жив остался?
   - Ребра вот слегка побаливают,- отвечаю.
   - 0-о-о! -  воскликнул  Донован.-  Подумать  только!  Какой-то  полуголый
недотепа. совершил то, что оказалось не под силу лучшим  наездникам  Запада!
Ну да ладно. Тебе все равно никто не поверит. К тому же, я знаю свои  права.
Мы выслеживали этого коня тысячу миль,  столько  кружили  по  этому  чертову
плато, и я не намерен его уступать! Этот конь мой!
   Тогда я ему сказал:
   -  Сэр,  вы  ошибаетесь.  Вы  сами  сказали,  что.  он  родился  в  горах
Гумбольдта, как и я. В любом случае, я его поймал, я его объездил  и  никому
отдавать не собираюсь.
   - Билл, он правду говорит,-заметил один из ковбоев.
   - Заткнись! - рявкнул Донован, - Ты, что, забыл? Дикий Билл забирает все,
что ему нравится!
   Я вскинул руку и тут в отчаянии вспомнил, что  кольт  вместе  с  ножом  и
поясом висит теперь на ветке за сто ярдов отсюда.
   Докован спрыгнул с лошади и, выхватив из подсумка дробовик, направил дуло
прямо мне в лоб.
   - Стой где стоишь! - злобно зашипел он. - Мне  бы  следовало  пристрелить
тебя за то, что не доложил вовремя, как полагается, где и когда видел  этого
коня. Но коль скоро ты избавил меня от лишних хлопот, то так и быть - живи!
   - Ты грязный конокрад! - воскликнул я в ярости.
   - Придержи язык, собака! - зарычал он. - Кого ты называешь конокрадом? Мы
разыграем коня. Садись!
   Я сел на траву. Все также, не опуска ружья, он уселся  напротив.  Будь  у
него обычный кольт, я бы вышиб его из рук и  сам  взял  бы  этого  парня  на
мушку. Но я был еще слишком молод, неопытен  и  стушевался  перед  ружейным,
дулом. Остальные уселись вокруг на корточках.
   - Смоки,- повернулся Донован к,  одному  из  парней,  -  притащи-ка  свою
колоду, ту самую. Слушай сюда, недотепа. Правила такие: Смоки сдает по  пять
карт, и тот, кому выпадет больше очков, забирает коня, По рукам?
   - Мо ставка - конь, - возразил я.- А что ставить ты?
   - Свою шляпу! Ха-ха-ха! - Все больше наглел он.
   - Хо-хо-хо! - с готовностью  подхватила  паршивая  команда.  Смоки  начал
метать карты. Вдруг я вижу - происходит нечто странное. :
   - Эй! - закричал я. - Так не пойдет! Ты достал ему карту снизу колоды!
   - Заткнись! - заорал Донован, тыча мне. в живот ружейным дулом. - Научись
выбирать выражения, когда имеешь дело со старшими! Игра была честной, и  мне
повезло: тебе нечем крыть четыре туза!
   - Откуда ты знаешь, что у тебя четыре туза? Ты ведь даже карты в руки  не
успел взять! - На что он нагло ухмыльнулся  и  перевернул  карты:  на  траве
лежали четыре туза и король.
   - Ах, черт возьми! - притворно удивился он. - Надо же, какое совпадение!
   - Действительно, кто бы мог подумать,- с  издевкой  ответил  я  и  бросил
карты - тройку, пятерку и семерку червей, десятку треф и вальта бубей.
   - Я выиграл! - злорадно крикнул  Донован  и  поднялся  с  земли.  Я  тоже
вскочил, но он снова, навел свой чертов  дробовик,-  Ред,  сядь  на  коня  и
отгони его в лагерь,- приказал он рыжеволосому увальню ростом  по  ниже,  но
такому же широкому в плечах. - Да проверь, правильно ли он  оседлан.  Я  сам
присмотрю пока за этим деревенщиной.
   И вот Ред подошел к Капитану Кидду, который по-прежнему спокойно стоял  у
дерева и, похоже, не  собиралс  высказываться  против  перемены  власти.  От
огорчения мое сердце провалилось прямо в башмаки. Ред отвязал коня,  вскочил
в седло, а тот и не подумал его укусить!  Ред  буркнул:  "Н-но,  сукин  сын,
пошел!" И тут жеребец повернул голову, увидел Реда и,  широко  раскрыв  свою
пасть. аллигатора, дико загоготал! Я никогда прежде не слышал, чтобы  лошади
гоготали, теперь точно знаю, как это бывает на деле. Капитан Кидд не храпел,
не ржал, а именно гоготал! Он гоготал до тех пор, пока с  кедров  градом  не
посыпались шишки, а эхо раскатистым громом не прокатилось среди скал.  Потом
вновь обернулся, схватил зубами новоявленного наездника за ногу и,  выдернув
из седла, подержал какое-то время  вниз  головой,  легонько  встряхивая.  На
землю посыпались кольты, ножи и всякая мелочь.  Ред  дико  завопил.  Капитан
потряс его  еще  немного,  пока  тот  вовсе  не  обвис  мешком,  затем  раза
три-четыре крутанул в воздухе и послал прямиком в ольховую чащу.
   Они все пораззевали рты, а Донован - тот вовсе забыл про свой  пост,  так
что мне не составило особого труда освободить его от дробовика,  после  чего
хорошенько въехать по уху. Он недоуменно хмыкнул и ткнулся  носом  в  землю.
Тогда я наставил на ковбоев оружие. и сказал:
   - Пояса на землю, живо!
   При виде дробовика они жутко перетрусили и не стали возражать. Не успел я
закрыть рот, как четыре, пояса легли на траву.
   - Вот и ладно, - говорю. -А теперь приведите ко мне Капитана Кидда.
   Воспользовавшись сумятицей, тот успел отойти к лошадям и уже  задавал  им
легкую трепку.
   Парни взглянули в ту сторону и хором завопили:
   - Да он же нас прикончит!
   - Эка важность,- говорю.- Вперед!
   Они нерешительно, двинулись к Капитану Кидду, и меня  немало  позабавило,
как лихо он с ними управился: кто схватился за брюхо, а кто,  получив  пинок
под зад, улетел в кусты. Тогда я спокойно  подошел,  взял  своего  коня  под
уздцы и,  отведя  в  сторону,  привязал  к  дереву.  Капитан  и  не  подумал
возражать. Потрепанная компания Донована сбилась в  кучку,  и  я  с  помощью
дробовика перегнал их поближе к хозяину.  Вид  парней  вызывал  сострадание:
сразу было видно, что с ними обошлись не очень-то учтиво.
   Я приказал им снять с Донована пояс. В этот  момент  он  пришел  в  себя,
приподнялся на локте и забормотал что-то о д„реве, которое свалилось ему  на
голову.
   - Ты помнишь меня?-четко выговарива  каждое  слово,  спросил  я  его.-  Я
Брекенридж Элкинс.
   - Что-то припоминаю, - прошелестело  в  ответ.-  Мы  с  тобой  играли  на
Капитана Кидда.
   - Вот-вот, - говорю.- Ты еще тогда выиграл. А сейчас мы сыграем по новой.
На этот раз я ставлю свое рванье против твоего коня, седла, уздечки,  пояса,
кольтов, штампов, рубашки, сапог, шпор и стетсоновской шляпы.
   Он как завопит:
   - Грабеж! Бандюга чертов!
   - Заткнись! - Я ткнул его дулом, в живот.- Сядь сюда. И вы тоже, - тут  я
вспомнил об остальных.
   - Может бьггь, вы позволите нам помочь Реду? - нерешительно попросили они
- тот уже выполз из чащи на поляну и громко стонал.
   - Пусть еще отдохнет немного, - отвечаю. -Если он умирает, ему уже  ничем
не поможешь, а нет - никуда не денется,  подождет  до  конца  игры.  Сдавай,
Смоки; да смотри - на этот раз бери карты только сверху.
   Трясущимися от страха руками Смоки начал метать карты. Когда он кончил, я
спросил Донована:
   - Ну, что у тебя?
   - Черт возьми! радостно  воскликнул.  он.-Королевское  карэ!  Твоя  карта
бита!
   Тогда я говорю:
   - Если не ошибаюсь, туз бьет короля, так, что ли, Смоки?
   И Смоки ответил:
   - Д-д-а! Да! Конечно, так!
   - Так вот, - продолжал я урок вежливости,- Я еще  не  заглядывал  в  свои
карты, но бьюсь об заклад, у меня их там полный набор. Как ты считаешь,