авленной медведем. А сейчас
пойду и приведу лошадь -она у меня спрятана в соседней пещере. Итак,  Джошуа
сходил за своей лошадью, Глэнтон привел свою, я - Капитана  Кидда,  и  сразу
пошли неприятности. Капитан Кидд, похоже, принял Джошуа  за  какую-то  новую
разновидность кугуара.  Всякий  раз,  когда  старик  оказывался  неподалеку,
Капитан срывался  в  погоню  и  загонял  его  на  дерево,  и  стоило  Джошуа
спуститься, как конь немедленно вырывался у меня  из  рук  и  загонял  моего
компаньона обратно.
   От Билла помощи так и не дождался - тот только хохотал без удержу,  точно
пятниста гиена, до тех пор, пока Капитан Кидд не почувствовал раздражение от
этого гогота и не лягнул его копытом в брюхо. Билл улетел в чащу  ельника  и
там прилег. Когда я вытащил его  оттуда,  выяснилось,  что  половина  одежды
осталась на ветвях, а прочая свисала с тела лохмотьями, так что вид  у  него
стал не менее достойный, чем у меня. Мы так и не нашли его шляпу, поэтому он
стащил с себя остатки рубашки и обмотал  вокруг  головы  на  манер  индейцев
апачей. В общем, тройка дикарей да и только! Внезапно меня  обожгла  ужасная
мысль: ведь пока мы тут наслаждаемся жизнью, несчастное население  Медвежьей
речки продолжает  прозябать  в  невежестве!  Вот  почему,  когда  Капитан  в
очередной раз встрепенулся, завидев Джошуа, я тут же  привычно  угостил  его
промеж ушей рукояткой кольта, и это произвело на него некоторое впечатление.
   И вот наконец мы выступили. В арьергарде, сидя на попоне  заместо  седла,
ехал на своей мосластой пегой кляче старина Джошуа. Оружия при нем не  было,
если  не  считать  знаменитой  дубины,  с  которой  он   наотрез   отказался
расставаться.  Билла  поставил  между  собой  и  Джошуа,  чтобы  держать  по
возможности подальше от зубов и копыт  Капитана  соблазнительную  шкуру.  Но
каждый раз, когда ветерок доносил до ноздрей Капитана  пикантный  запах,  он
разворачивался всем телом и кусал Джошуа,  правда  чаще  попадая  по  лошади
Билла, иногда - по самому Биллу, и мне тяжело было слушать  слова,  которыми
мои попутчики осыпали бедное животное.
   Но,  так  сказать,  в  недолгих  перерывах  между  раундами  мы  все   же
продвигались дальше по тропе, и в конце концов ранним  утром,  за  несколько
миль от города, выехали на дорогу, ведущую к Рваному Уху.  Первым,  кто  нас
заметил, оказался парнишка на гнедом, жеребце. Он с ходу  повернул  коня  и,
громко вопя, так рьяно запылил к городу, словно сам  дьявол  припечатал  ему
копытом под зад.
   - Давайте догоним его и расспросим, приехала ли учительница! -  предложил
я друзьям, и мы бросились в погоню.
   Но напрасно мы кричали этому дурню остановиться  -  он  лишь  пришпоривал
гнедого. В разгар скачки полоумная кобыла Джошуа вырвалась вперед, в  ноздри
Капитану удаэил запах кугуарьей шкуры, и, закусив удила, тот погнал  чертову
кобылу в сторону от дороги через кусты, овраги, перелески, и  прежде  чем  я
сумел его остановить, мы отмахали мили три. Разумеется, когда  мы  вернулись
на дорогу, и парня, и гнедого уже и след простыл.
   Тогда мы возобновили, свой поход к Рваному Уху. Как ни  странно,  завидев
нас, люди, живущие при дороге, со всех ног мчались к домам, запирали засовы,
а иные так и постреливали из окон. Пуля, отлитая не  иначе  как  на  бизона,
отстрелила Глэнтону кусочек уха, и тот раздраженно заметил:
   - Черт возьми! Они  словно  предчувствуют,  что  мы  намерены  лишить  их
школьной учительницы!
   - Да откуда им знать! - говорю.- Бьюсь об заклад,  пока  мы  пропадали  в
горах, между Рваным Ухом и Бизоньим Хвостом разразилась война.
   - Тогда за каким чертом они стреляют в меня? - выразил удивление  старина
Джошуа.- В отличие от вас, мальчики, я не держу сторону Бизоньего Хвоста.  Я
сам из Рваного Уха.
   - Сомневаюсь, чтобы они признали тебя, заросшего и в шкуре,- ответил  я.-
Эй, что там такое?
   Перед нами  на  дороге  показалось  быстро  приближающееся  облако  пыли.
Сомнения скоро рассеялись: дико  вопя  и  размахивая  винчестерами,  на  нас
мчалась толпа всадников.
   - Ого! - воскликнул Глэнтон.- Что бы там ни затевалось, но  будет  лучше,
если мы посторонимся. По всему видать, что джентльмены вышли на тропу  войны
и жаждут чьей-то крови.
   - Спрячемся в кустах,- предложил я.- Но все равно пусть  на  меня  нашлют
чуму, торнадо, всех следопытов штата, но я доберусь сегодня до Рваного Уха!
   Мы свернули в заросли, освободив дорогу, так что и слепой проехал бы,  да
только зря старались: всадники, человек сорок-пятьдесят, вломились  в  кусты
следом за нами. Ведомые стариной Джошуа, мы то и дело сворачивали,  петляли,
брали напрямки, всячески запутывая след, и  в  результате  к  тому  времени,
когда объявились в  Рваном  Ухе,  наши  преследователи  все  еще  плутали  в
зарослях. Вокруг никого не было, город словно вымер. Все двери были закрыты,
ставни на окнах домов, магазинов и салунов опущены. Подозрительное дело.
   Мы выехали на площадь. И тут из ближайшего дома послышалось - трах!  -  и
добрый заряд  дроби  прошелся  по  усам  старины  Джошуа.  При  виде  такого
глумления над старостью я не выдержал: подъехал к дому, достал  из  стремени
ногу и пинком высадил дверь. Внутри кто-то заорал и попытался  выпрыгнуть  в
окно, но был остановлен карающей рукой Глэнтона. Приглядевшись,  я  узнал  в
барахтающемся человечке Исайю Барлоу, одного из коренных жителей городка.
   - Что, черт вас всех раздери, означает такой нелюбезный прием? -  зарычал
на него Билл.
   - Неужто ты, Глэнтон? - раскрыл рот Барлоу, часто-часто моргая глазами.
   - А кто ж, по-твоему?! - рявкнул Билл.- Или ты принял меня за индейца?
   - Ага, о-о! Я хочу сказать, что не сразу узнал тебя в  тюрбане,-  ответил
Барлоу. Он огляделся, - Или я  сплю,  или  передо  мной  Джошуа  Брэкстон  и
Брекенридж Элкинс.
   - А то! - фыркнул Джошуа.- Мы самые и есть!
   - Ну и дела,- говорит тогда Исайя, потирая свою шею.- Не  знаешь,  что  и
подумать! - Тут взгляд его остановился на шкуре кугуара. Протерев глаза,  он
снова посмотрел на Джошуа, с сомнением качая головой.
   - Где все? - спросил Джошуа.
   - Видишь ли,- говорит Исайя,- некоторое время назад в город на взмыленной
лошади влетел этот соплях Дик Линч и принародно  поклялся,  что  только  что
чудом избежал смерти от рук отъявленных злодеев, самых диких, кровожадных и.
свирепых, какие когда-либо спускались с гор.
   - Парни, - во всеуслышание объявил Дик,- это не индейцы и не  белые.  Это
те  самые  звероподобные  дикари,  о  которых  нам  толковал  профессор   из
Нью-Йорка! Один из них будет покрупней взрослого гризли, а конь под ним  что
твой лось, только раза в два побольше. Другой, чуть меньше первого,  весь  в
рванине и безобразнее самого черта. На голове у него убор индейца  апачи.  А
на третьем так вообще ничего нет, кроме, шкуры кугуара на  заднице,  в  руке
огромная дубина, а волосы свисают аж до плеч! Как только они меня заметили,-
продолжал, захлебываясь, Дик,- завопили так, что куда там дюжине чертей! - и
поскакали следом, точно целая орда индейцев! Я - то, не будь дураком, тут же
развернулся и поскакал  в  город,  а  по  дороге  всех  предупреждал,  чтобы
прятались в домах и не высовывались.
   - Ну и только он, это сказал,- продолжал Исайя Бардоу, - как все мужчины,
которые на этот час находились в городе, вскочили  на  коней,-  кроме  меня,
поскольку у меня на важной части тела вскочил прыщ,-  и  умчались  встречать
банду за городом, чтобы не допустить уличных боев.
   - В жизни не видал таких дураков,- усмехнулся я.  -  Послушай-ка,  а  где
ваша нова школьная учительница?
   -  Еще  не  приехала,-ответил  Исайя.-  Она  должна   прибыть   ближайшим
дилижансом, и мэр с оркестром выехал ее встречать у переправы, через  Желтую
речку, чтобы потом, в сопровождении почетного эскорта, доставить.  в  город.
Они отправились незадолго до того, как Дик Линч переполошил округу.
   - Прекрасно! Вперед, друзья! - обернулся я  к  своему  войску.-  Мы  тоже
будем участвовать во встрече!
   Мы нещадно погнали лошадей по дороге и  скоро  услышали  впереди  раскаты
музыки, приветственные вопли толпы и беспорядочную пальбу - то есть все, что
полагается слышать по случаю большого праздника. Видно, дилижанс уже прибыл.
   - Что будем, делать? - спросил меня Глэнтон,  и  тут  за  нашими  спинами
раздался какой-то шум. Я оглянулся и вдалеке увидел все ту же  банду  психов
из Рваного Уха. Они резво пылили по дороге, размахива винчестерами. Я  сразу
смекнул, что миром это дело не уладить: парни издалека нашпигуют нас свинцом
и лишь потом посмотрят, кого это они так удачно подстрелили.
   - Вперед! - заорал я.- Если ее увезут в город, нам их не  одолеть,  и  мы
никогда не получим учительши! Выход один - отбить силой! За мной!
   Мы еще пуще припустили по дороге, миновали поворот и тут увидели дилижанс
- на козлах сидели охранник с возницей, а  рядом  гарцевал  мэр  на  лошади.
Шляпу мэр держал в руке, а из всех его карманов и  седельных  сумок  торчали
горлышки бутылок виски. Мэр во все горло орал приветственную  речь,  пытаясь
перекричать  грохот  оркестра:  труб  всевозможных  размеров,  барабанов   и
волынок. От этого тарарама лошади вздрагивали, прядали ушами  и  то  и  дело
порывались встать на дыбы. И через  весь  бедлам  прорывался  хриплый  голос
мэра:
   - ... и мы сердечно рады приветствовать вас,  мисс  Девон,  и  приглашаем
вступить в нашу тихую обитель, где жизнь, подобно ручейку,  течет  спокойно,
без тревог, где души людей, взращенных на хлебе, молоке и меде...
   И тут из-за поворота вылетаем  мы  и  ураганом  врываемся  в  мирный  ход
торжественной процессии, а вслед за нами, в облаке пыли и порохового дыма, с
проклятиями и гиканьем несется еще целая орава!
   Не прошло и минуты, как на месте чинной встречи завертелось такое, что  и
вообразить  невозможно:  лошади  сбрасывали  седоков  и  дико   ржали,   все
беспорядочно палили во все стороны, а упряжка дилижанса сорвалась с места  и
понесла, по пути выбив из седла некстати подвернувшегося мэра. Кроме свинца,
неприятель пытался ошеломить нас гнутой медью, проверяя ею на прочность наши
головы. А тут еще подоспели наши преследователи! На всем скаку врезавшись  в
гущу событий, разгоряченные погоней, они не стали отделять зерна от  плевел,
а пошли крушить и правых, и виноватых. Тем временем старина Джошуа наотводил
душу, молотя дубиной направо и налево, Глэнтон  пустил  по  головам  рукояти
длинноствольных кольтов, а я давил в лепешку всякого, кто заступал мне  путь
к дилижансу!
   Глупые лошади развернули  дилижанс  и  понеслись  обратно  -  прямиком  к
Атлантическому океану, и никто  -  ни  возница,  ни  охранник  не  могли  их
образумить. Но Капитан Кидд в десять прыжков нагнал экипаж, и я, не  замедля
бешеного галопа, перепрыгнул из седла  на  козлы.  Охранник  сделал  попытку
продырявить меня из винчестера, но я перехватил ружье за ствол и зашвырнул в
гущу ольховых деревьев,  а  так  как  он  не  успел  вовремя  отцепиться  от
приклада, то улетел вместе с винчестером. Не мешкая, я вырвал вожжи  из  рук
возницы  и  развернул  дурных  лошадей  мордами  на  запад.  Повозка   резко
накренилась, и какое-то время казалось, что мы вот-вот опрокинемся,  но  все
обошлось, дилижанс  загромыхал  вверх  по  дороге,  и  через  миг  мы  вновь
очутились в дыму и пыли сражения.
   Примерно к этому времени  до  меня  стало  доходить,  что  сидящий  рядом
возница силится втиснуть мне промеж ребер нож, да такой огромный - не  иначе
как из мясной лавки. Вот почему мне пришлось спихнуть его с козел. Кстати, я
считаю, что неразумно было  с  его  стороны  шататься  потом  по  салунам  и
грозиться, будто он засадит меня за решетку. Ведь если человек,  к  примеру,
вознамерился вспорхнуть с козел несущегося дилижанса, ему для начала следует
хотя бы присмотреть себе подходящее местечко для посадки  -  тогда  семерым,
мужчинам не придется  потом  вытаскивать  его  голову  из  медного  раструба
бас-геликона.
   А кроме того, почти убежден, что мэр также не отказался бы  попенять  мне
при случае, а иначе он  не  орал  бы  благим  матом  после  того,  как  меня
угораздило проехаться по нему всеми четырьмя колесами. Нет  моей  вины  и  в
том, что по нему протопал  Капитан  Кидд  -  просто  мой  конь  следовал  за
дилижансом, на котором ехал его хозяин. Кстати, любой конь на месте Капитана
вышел бы из равновесия, запнувшись об орущее человеческое тело, а потому  не
удивительно, что тот нарочно задержался, чтобы цапнуть мэра за ухо.
   Что до прочих парней, которых зацепило, сбило с  ног  или  по  которым  я
проехался на дилижансе, то лично против них я ничего не имел, а  всего  лишь
оказал поддержку Джошуа и Биллу, на которых навалилось человек  по  двадцать
на каждого. Более того, я оказал населению Рваного  Уха  неоценимую  услугу:
еще немного - и вместо рукоятей кольтов Билл пустил бы в ход стволы,  а  это
кончилось бы настоящим побоищем, Глэнтон вообще весьма невыдержанный парень.
   К моменту моего вторичного появления на поле брани они с Джошуа вывели из
строя невиданное количество неприятеля, однако битва  не  стихала.  Дилижанс
врезался в толпу. Я еще издали обратил внимание на  груду  тел  и,  проезжая
мимо, нагнулся, запустил туда руку и извлек за шею старину Джошуа,  которому
яростно прореживала усы и баки по меньшей мере дюжина храбрецов  из  Рваного
Уха. Раздумывать особо было  некогда,  и  я  забросил  старика  на  багажную
площадку дилижанса. Не успел перевести дух, как мы  срезали  фланг  обширной
свалки, центром которой был Глэнтон. Поравнявшись с Биллом, я словно клещами
вцепился ему в ногу и выдрал его из мясорубки. Но трое  парней  не  захотели
расстаться с добычей, и мне пришлось усадить рядышком всех четверых. Затем я
перехватил вожжи в одну руку, а другой принялся соскребать  этих  идиотов  с
тела Билла, как вычесывают клешей из шкуры коровы,  и  стряхивать  под  ноги
преследующей толпы.
   Люди и лошади за дилижансом быстро спутывались в огромный клубок. Капитан
Кидд старался от нас не отставать и  копытами  вносил  свою  лепту  в  общую
сумятицу. В результате к тому времени, когда  впереди,  замаячили  городские
домики, противник осталс далеко позади.
   Окруженные плотным  облаком  пыли,  мы  прогромыхали  по  главной  улице.
Женщины и дети, осмелевшие за наше отсутствие, завопили  и  вновь  бросились
запирать двери, хотя мы не подали  к  тому  ни  малейшего  повода.  Эти,  из
Рваного Уха, вечно опасаются неизвестно чего.
   Когда город скрылся из глаз и мы выехали на дорогу к Бизоньему Хвосту,  я
передал вожжи Биллу, а сам,  перегнувшись  назад,  сунул  головой  в  стекло
дилижансовой двери.
   Там в углу трогательным комочком сжалась девушка, такая хорошенькая,  что
и сказать нельзя.  Ее  личико  покрывала  смертельная  бледность,  в  широко
раскрытых глазах застыл ужас, и по всему было видно, что она, того и  гляди,
хлопнется в обморок я  слышал,  девушки  из  восточных  штатов  имеют  такую
склонность.
   - О, пощадите! - воскликнула  она,  в  мольбе  простирая  ко  мне  руки.-
Пожалуйста, не снимайте с меня скальпа! Я не знаю вашего языка, но  если  вы
понимаете по-английски, умоляю, сжальтесь надо мной...
   - Все в порядке, мисс Девон,- говорю я ей. -  Я  не  индеец  какой  и  не
дикарь. Я белый и мои друзья - тоже. Да любой из нас и мухи  не  обидит.  Вы
даже не поверите, насколько мы все  здесь  добросердечные,  благовоспитанные
люди и... - Но в этот  момент  дилижанс,  наехав  колесом  на  пенек,  резко
подскочил, и я прикусил язык. Боль была такая, что я. в раздражении зарычал:
"Билл, так тебя растак, сын такой сякой гиены, чтоб тебе на том свете черти,
гм-гм..., отъели. Останови лошадей, пока я не свернул твою разэдакую шею!"
   - Сам попробуй, тогда и ори,  башка  с  куриными  мозгами!  -  запальчиво
ответил он, но натянул вожжи, и через некоторое время лошади встали. Я  снял
шляпу и открыл дверцу дилижанса. Билл и Джошуа, сойдя на землю,  заглядывали
мне через плечо.
   - Мисс Девон,- учтиво обратился я к девушке,- Прошу извинить за несколько
сумбурную встречу, но вы видите перед собой человека,  чье  сердце  истекает
кровью при мысли о родных и близких, погруженных во  мрак  невежества.  Меня
зовут Брекенридж  Элкинс  с  Медвежьей  речки,  где  сердца  чисты,  помыслы
благородны, но образование - ни к черту.
   - Вы видите перед собой человека,- продолжал я, все сильнее  распаляясь,-
который вырос в невежестве. Я даже не в состоянии ни прочесть,  ни  написать
собственного имени. Джошуа, тот, что в шкуре  кугуара,  тоже  не  может,  не
может и Билл, который...
   - Вот и врешь! - вдруг заявляет Билл.- Я умею читать и даже... у-а-у-у! -
Это я двинул ему  локтем  в  живот,  чтобы  не  высовывался  и  не  смазывал
впечатления от речи.
   - Невежество людей вроде нас еще можно объяснить,- продолжал я.-  В  нашу
бытность щенками о школах в здешних  горах  и  не  слыхивали.  Уберечь  свой
скальп от ножа индейца  почиталось  куда  большей  заслугой,  нежели  умение
покрывать каракулями грифельную доску.
   Но времена изменились. И когда я вижу, как свежая поросль пребывает в том
же невежестве, что и вековые дубы, сердце  мое  саднит  от  жалости  к  ним.
Прежние оправдания уже не годятся. Большинство индейцев оставили эти  места,
и на пороге маячит эпоха просвещения и культуры.
   - Мисс  Девон,-  пора  было  брать  быка  за  рога,-  почему  бы  вам  не
обосноваться на Медвежьей речке, чтобы учить уму-разуму наших детишек?
   - Но...- попробовала возразить она,- я приехала на Запад,  чтобы  обучать
детей в местечке под названием Рваное  Ухо,  хотя,  правда,  еще  не  успела
подписать контракт.
   - И сколько эти змееловы намеревались вам платить? - спросил я ее.
   - Девяносто долларов в месяц.
   - Мы на Медвежьей речке будем  платить  вам  все  сто,  квартира  и  стол
бесплатно.
   - Но что скажут на это люди из Рваного Уха?
   - Ничего! - отрезал я.- Я с ними уже договорился.  Они  настолько  горячо
воспринимают интересы Медвежьей речки, что и не подумают вмешиваться в дело,
если за ним стоит имя Элкинса. Теперь их и упряжкой  быков  не  затащишь  на
Медвежью речку!
   - Ну, не знаю.-опять засомневалась  она.-Все  это  так  неожиданно.  Мне,
право, кажется...
   Но я не дал ей закончить:
   - Вот и чудесно! Замечательно! Прекрасно! На том и остановимся! Вперед!
   - А далеко еще? - спрашивает она, и видя, что я взбираюсь на козлы, снова
хватается обеими руками за край сиденья.
   - Для начала,- говорю,- в Бизоний Хвост. Мне надо приодеться и нанять для
вас смирную лошадку, потому как не сделано еще такое колесо, что  доедет  до
Медвежьей речки.  А  после-прямиком  домой!  Н-но,  лошадки!  Свет  культуры
въезжает в горы Гумбольдта!
   Ну так вот. Через пару дней мы с учительницей уже  неторопливо  ехали  по
горной тропке на Медвежью речку,  а  следом  семенил  мул  с  ее  пожитками.
Картина была потрясающая: на мне покупная одежда и шляпа с пером, и башмаки,
и мало ли чего еще! А под девушкой дамское седло - первое  дамское  седло  в
горах Гумбольдта! Она была просто прелесть, и всякий  раз,  когда  я  бросал
взгляд на ее ладную фигурку, мое сердце начинало неистово биться от  тяги  к
просвещению!
   Я нарочно свернул с тропы,  чтобы  проехаться  мимо  ключа,  из  которого
Глория Макгроу дважды в день брала воду. Сейчас как раз было  ее  время,  и,
конечно же, она была на месте. Заслышав стук копыт, Глория резко выпрямилась
и что-то быстро заговорила, но  вдруг  ее  взгляд  упал  на  мою  элегантную
спутницу, глаза округлились, речь оборвалась на полуслове, а соблазнительный
ротик так и остался распахнутым. Я придержал коня, снял шляпу и, взмахнув ею
в воздухе,- жест, позаимствованный у одного  шулера  из  Бизоньего  Хвоста,-
сказал:
   - - Мисс Девон, позвольте  вам  представить  мисс  Глорию  Макгроу,  дочь
одного из самых почтенных граждан округа. Мисс Макгроу,  это  мисс  Маргарет
Д