нны, а в худшем - ядовиты. Он часто рассматривал себя в зеркале:
новые морщины на  лице,  запавшие  глаза;  почти  невозможно  узнать  того
бодрого, цветущего мужчину, каким он был год назад.  Он  панически  боялся
захворать всерьез, прекрасно зная, что врачебный уход в "К" - фикция,  что
все медикаменты, попадающие к беженцам, - краденые, а  может,  поддельные,
что  он,  Василий,  полностью  зависит  от  великодушия  Коледи,   который
поставляет "своему боссу" не только лекарства, но и вино, и сносную  пищу.
Василий уже не вспоминал о родине, не оплакивал семью, не думал о будущем.
Он жил сегодняшним днем, таким  же  страшным,  как  и  вчерашний.  У  него
осталось лишь одно желание: чтобы завтрашний день не оказался еще хуже.
     Снова он попробовал добиться чего-нибудь от кома, и на этот раз  даже
не загорелась красная лампочка.  Ремонтники  не  поспевали  за  вандалами,
почти  регулярно  громящими  карантинную  технику.   Станционные   рабочие
появятся в "К" лишь через несколько дней и снова  починят  не  все.  Он  в
кошмарных снах видел, как какой-нибудь маньяк, не  желая  уходить  на  тот
свет в одиночку, громит жизненно важный агрегат и выпускает воздух из всей
секции.
     Да, такое может случиться.
     В критической ситуации.
     Или в любой момент.
     Все быстрее и быстрее шагал он по комнате, прижимая ладони к  животу,
который уже давно отзывался  резью  на  любое  волнение.  Боль  нарастала,
заставляя забыть другие страхи.
     Наконец Василий собрался  с  духом  и  надел  пиджак.  В  отличие  от
большинства беженцев он ходил без оружия - его  регулярно  сканировали  на
пропускном пункте. Сдерживая подступающую  тошноту,  он  прижал  ладонь  к
плате электронного замка и заставил себя шагнуть в  сумрачный  коридор  со
стенами, размалеванными непристойными надписями. Он запер за собой  дверь.
Его еще не грабили, но, несмотря на протекцию Коледи, он ожидал  этого:  в
"К" грабили всех без разбору. Безопаснее быть нищим - Василий же  считался
богачом. Если его не трогали до сих пор, то  лишь  потому,  что  в  глазах
толпы он - человек Коледи. Но стоит ей узнать о его обращении к властям, и
он покойник.
     По коридору... теперь - мимо охранников, парней  Коледи.  В  док.  Он
пробирался сквозь толпу, воняющую потом, несвежим бельем  и  антисептиком.
Люди узнавали  его,  хватали  грязными  руками,  умоляли  рассказать,  что
происходит на станции.
     - Не знаю, - отвечал Василий. - Еще не знаю. У меня не работает  ком.
Я иду выяснить. Да, сэр, спрошу. Обязательно спрошу.
     Он повторял эти слова вновь и вновь, вырываясь из одной  пары  цепких
рук и тотчас попадая в другую, видя в  глазах  у  некоторых  наркотическое
безумие. Бежать он не мог. Бегство депутата вызовет панику,  и  тогда  его
растерзают и растопчут. Спокойно, впереди  -  секционные  ворота,  сулящие
безопасность, надежную защиту от  бандитов,  от  избирателей.  Ворота,  за
которые никого не выпустят без драгоценного пропуска.
     "Это Мациан!  -  летел  слух  по  карантинному  доку.  -  Он  готовит
эвакуацию. Заберет с собой всю верхушку, а нас бросит!"
     - Депутат Крессич! - Чья-то сильная рука ухватила  Василия  сзади  за
предплечье и грубым рывком заставила развернуться. Сакс Чемберс  из  шайки
Коледи. Боль в предплечье пробудила ощущение смертельной опасности. - Куда
путь держите?
     - На ту сторону, - прохрипел Василий. "Прознали!" - молнией сверкнуло
в мозгу. - Чрезвычайное заседание совета. Сообщите Коледи. Мне  надо  быть
там. Иначе как мы узнаем, что решит совет насчет нас?
     Несколько секунд Сакс молчал и даже не шевелился. В умении запугивать
ему не было равных. Он просто смотрел - достаточно  долго,  чтобы  Крессич
успел сообразить: у Сакса есть  и  другие  навыки.  Затем  Чемберс  разжал
пальцы, и Василий отшатнулся.
     Не бежать! Ни  в  коем  случае  не  бежать!  И  не  оглядываться.  Не
показывать  своего  ужаса.  Пока  он  в  "К",  надо  сохранять   видимость
спокойствия... хотя боль в животе почти невыносима.
     У ворот - толпа. Василий вклинился в нее, велел разойтись, освободить
проход. Толпа угрюмо раздвинулась, и Василий поспешил вставить карточку  в
паз, войти в проход  и  закрыть  ворота,  прежде  чем  кто-нибудь  решился
последовать за ним.
     Василий задержался на несколько  мгновений  в  узком  туннеле,  перед
лестницей,  ведущей  наверх.  Яркое  сияние  ламп,  запах,  проникший   из
карантина... Рядом - ни души. Дрожа,  Крессич  прислонился  к  стене,  его
желудок судорожно сжимался.
     Наконец он поднялся по лестнице и нажал кнопку, призывая охранников с
той стороны границы.
     Эта кнопка  действовала.  Охранники  открыли  ворота,  взяли  у  него
карточку,   зарегистрировали   выход   Крессича   из   карантина.    После
обеззараживания Василий, сопровождаемый полицейским, ради него  оставившим
свой пост, направился в зал заседаний совета.  Разгуливать  без  конвоя  в
приграничной зоне депутату от "К" запрещала специальная инструкция.
     Он отряхнул одежду, словно это могло избавить его от постылого запаха
и мыслей о "К". Во всех коридорах ревели сирены, полыхали красные лампы  и
суетились полицейские. Здесь тоже не было мира.



5. ПЕЛЛ: ЦЕНТР УПРАВЛЕНИЯ СТАНЦИЕЙ, ОФИС КОМЦЕНТРА; 13:00

     Вызовы шли лавиной, консоли центрального  кома  были  сплошь  усыпаны
огоньками. Во  всех  зонах  действовал  "красный"  -  аварийный  -  режим,
резидентов призывали разойтись по своим квартирам, следить за объявлениями
центра и не затруднять его действия расспросами. Но выполняли эту  просьбу
далеко не все. Некоторые экраны  показывали  пустующие  коридоры;  кое-где
собрались толпы. Хуже всего дела обстояли в "К".
     - Вызовите охрану, - приказал Джон Лукас,  глядя  на  мониторы.  -  В
синюю, на третий ярус.
     Старший  оператор  склонился  над  пультом  и  передал   распоряжение
диспетчеру. Перейдя к главному пульту, Джон встал за  спиной  задерганного
начальника комцентра.  Депутаты,  как  полагалось  в  аварийной  ситуации,
заняли ближайшие ключевые посты, но никаких конкретных указаний  из  офиса
управляющего  станцией  еще  не  получили.  Джон  оказался  ближе  всех  к
комцентру  и  при  первом  же  сигнале  тревоги  пустился   бегом   сквозь
перепуганную толпу. "Хэйл, - с горячей надеждой думал он, - конечно, сидит
у меня в квартире, сторожит Джессада, как ему и велено".
     В комцентре Джон застал сумятицу. Переходя от  пульта  к  пульту,  он
видел на экранах панику. Начальник комцентра безуспешно пытался  связаться
с  офисом  управляющего,  но  все  каналы  были  забиты.   Он   попробовал
действовать через командный ком, но  добился  лишь  мерцающей  строчки  на
экране: КАНАЛ ЗАКРЫТ.
     Начальник комцентра ругался, выслушивая жалобы подчиненных.
     - Что происходит? - осведомился Джон. Не получив  ответа  (начальника
отвлек вопрос одного из комтехов), он повторил: - Что происходит?
     - Депутат Лукас, - пискляво отозвался начальник комцентра,  -  у  нас
дел невпроворот. Извините.
     - Что, не пробиться?
     - Да,  сэр,  не  пробиться.  Управляющий  на  связи  с  Флотом  через
командный. Прошу прощения.
     - Ну и черт с ним! - Когда собеседник резко отвернулся  от  пульта  и
вскинул на Джона изумленные  глаза,  он  потребовал:  -  Дайте  мне  общее
оповещение.
     - Мне  нужна  санкция!  -  пискнул  начальник  кома.  За  его  спиной
торопливо загорались все  новые  красные  лампочки.  -  Санкция,  господин
депутат. Разрешение управляющего.
     - Действуйте.
     Тех озирался, будто искал, у кого бы спросить  совета.  Джон  схватил
его за плечо и повернул лицом к обезумевшей консоли.
     - Поторопись, - прорычал он. Начальник кома потянулся  к  выключателю
внутренней связи, затем взял микрофон.
     - Первый, включай циркулярную, - велел он  и  тотчас  получил  ответ:
"Приказ исполнен". - Обращение по виду и кому.
     В комцентре вспыхнул главный экран, заработала камера. Набрав  полную
грудь воздуха, Джон шагнул под объектив. Его изображение появилось на всех
экранах вида, в том  числе  и  в  его  квартире,  где  находился  некто  с
вымышленной фамилией Джессад.
     - Говорит советник Джон Лукас, - разнеслось по всему  Пеллу,  забивая
административные и общественные каналы связи, и те, по которым центральная
переговаривалась с кораблями Мациана, и те, что вещали  на  все  квартиры,
гостиничные номера и карантинные  "бараки".  -  Довожу  до  сведения  всех
станционеров, что Флот, вошедший в наше  территориальное  пространство,  -
это действительно корабли Мациана. Сейчас они швартуются в соответствии  с
установленной процедурой. Пелл находится  в  полной  безопасности,  но  до
завершения последней стыковки мы  будем  соблюдать  "красный"  режим.  Для
обеспечения нормальной работы комцентра и всех остальных служб  управления
просим граждан воздержаться от использования коммуникативных устройств без
крайней необходимости. Во всех  помещениях  сохраняется  порядок,  никаких
серьезных   повреждений   станция   не   получила.    Вызовы    резидентов
регистрируются, и несущественные обращения к  ним  будут  иметь  серьезные
последствия. Всем бригадам низовиков  приказываю  немедленно  связаться  с
местами проживания и дожидаться руководителей. В  доки  не  входить.  Всем
остальным рабочим действовать по разнарядке и не  дергать  центральную  по
пустякам. Как только от Флота поступит информация, заслуживающая внимания,
мы немедленно передадим ее по системе общего оповещения.  Рекомендую  всем
находиться у приемников: это самые надежные источники новостей.
     Он вышел из-под объектива. На  пульте  гасли  сигнальные  лампочки  -
станционеры переваривали  услышанное.  Вскоре  часть  лампочек  загорелась
вновь - но это, в основном, были действительно неотложные вызовы.
     Джон перевел дух. В уголке его мозга шевелились тревожные мысли: "Как
там сейчас у меня дома? Надеюсь, Джессад никуда не выходил... А вдруг  его
там обнаружат?"
     Мациан.   Военное   положение.   Проверки   документов.   Допросы   с
пристрастием. И если флотские поймают Джессада, они сразу  заинтересуются,
кто его приютил...
     - Сэр, - подал голос начальник кома. Засветился третий  слева  экран.
Увидев на нем пунцовое от  гнева  лицо  Анджело  Константина,  Джон  нажал
кнопку приема.
     - Соблюдай порядок! - рявкнул Анджело и отключился. Джон стоял  перед
погашенным экраном, сжимая кулаки и гадая, почему отповедь оказалась столь
краткой: то ли у Анджело дел по горло, то ли он ошалел от неожиданности.
     "Будь что будет, - успокаивал  себя  Джон,  слушая  гулкую  пульсацию
крови в висках. - Пускай Мациан вывезет  всех,  кого  сумеет.  После  него
прилетят униаты, им понадобятся люди, знающие станцию.  С  униатами  можно
найти общий язык... как мы нашли его с  Джессадом.  Не  время  праздновать
труса. Я увяз с головой.
     Первый шаг... Ты вышел на сцену, - говорил он себе, - и люди услышали
твой спокойный, решительный  голос.  Услышал  его  и  Джессад.  Теперь  ты
знаменит на всю станцию. Именно в этом секрет вечного успеха Константинов:
в монополии на известность. В красивых жестах,  рассчитанных  на  публику.
Анджело видится людям этаким патриархом, без которого все рухнет. А тебе с
ним  не  тягаться,  у  тебя  нет  его  манер,  нет   врожденной   привычки
властвовать. Зато есть другие способности...  Когда  в  центральной  и  на
орбите началась суматоха, ты хоть и натерпелся страху, но быстро  смекнул,
как извлечь из этого выгоду. В худшем случае ты останешься при своих".
     Вот только Джессад... Джон часто думал о  Маринере,  погибшем,  когда
возле него точно  так  же,  как  сейчас  возле  Пелла,  собрались  корабли
Мациана. Чтобы подобного не случилось здесь, Джессад обязан положиться  на
Джона и Хэйла и ни в коем случае не создавать собственной агентуры. Сейчас
Джессад фактически под домашним арестом, без документов  он  не  отважится
выйти из квартиры, тем более что на подлете к Пеллу - Мациан.
     Джон глубоко вздохнул, размышляя  о  том,  что  сейчас  униат  в  его
власти.   Пожалуй,   дело   обстоит   неплохо.   Джессад   поклянется   не
своевольничать, иначе очередной труп без документов отправится в  шлюз.  В
последнее время такое случалось  часто,  особенно  в  "К".  Джону  еще  не
доводилось убивать, но с той минуты, как увидел Джессада, он был  готов  к
такому исходу.




 * ЧАСТЬ ВТОРАЯ. "НОРВЕГИЯ": 14:00 *

     Для того чтобы разместить в  доках  столько  кораблей,  потребовалось
немало времени. Сначала - "Тихий океан",  затем  "Африка",  "Атлантика"  и
"Индия", и наконец пришел черед "Норвегии". Сигни покинула пост  в  центре
рубки,  предоставив  Граффу,  сидящему  у  главного  пульта,   командовать
кораблем. Прождавшая несколько часов "Норвегия" торопливо ткнулась носовым
щупом в подводящий конус, после чего докеры Пелла открыли люки во  внешней
стене  дока,  чтобы  выпустить  "пуповины";   тем   временем   "Австралия"
заканчивала  переход  в  режим  стоянки,  а  суперрейдероносец   "Европа",
пренебрегая станционными буксирами, плавно приближался к причалу.
     - Кажется, все в порядке,  -  сказал  Графф.  -  В  доках  вроде  все
спокойно.   Там   полным-полно   станционных   полицейских   из    резерва
управляющего. Никаких признаков паники среди шпаков. Об этом  позаботилась
администрация.
     Новости слегка приободрили Сигни. Она надеялась, что  Анджело  и  его
помощники будут действовать разумно - по крайней мере  до  тех  пор,  пока
Флот не сделает свое дело.
     - Внимание, - заговорил ком. - Управляющий станции поздравляет Флот с
благополучным прибытием в наши  доки.  Мы  рады  вашему  визиту  и  просим
капитанов при первой возможности посетить совет.
     - Пускай "Европа"  отвечает,  -  прошептала  Сигни  и  через  секунду
услышала голос вахтенного комтеха флагмана. Он просил подождать.
     Сигни соскочила с дивана.
     -  Графф,  остаешься  за  меня.  Ди,  дай  мне   десять   человек   в
сопровождение, и побыстрее.
     Из кома посыпались новые инструкции с "Европы": каждому  рейдероносцу
выпустить  в  док  пятьдесят  десантников  в  полном   боевом   облачении.
Командование Флотом  временно  передается  Яну  Мэйсу,  первому  помощнику
капитана  "Австралии".  Рейдерам  прикрытия  идти  в  доки  на   стыковку,
подчиняясь указаниям станционной диспетчерской службы.
     Следить  за  исполнением   этих   распоряжений   предстояло   Граффу.
Наконец-то Мациан соизволит рассказать своим капитанам, что он замышляет.
     Пройдя к себе в кабинет, Сигни задержалась там лишь для  того,  чтобы
сунуть в карман пистолет. Затем она  поспешила  к  лифту  и  спустилась  к
воздушному шлюзу, по которому уже бежали солдаты, посланные Граффом в док,
и Ди Янц. Они были в полной боевой экипировке с той минуты, когда  корабль
оказался вблизи станции. От  них  отделился  эскорт  Сигни,  возглавляемый
Байхэмом, и двинулся  следом  за  ней.  В  стальных  коридорах  "Норвегии"
умирало эхо голоса Граффа.
     Флоту был отдан  весь  док,  и  в  него  разом  высыпали  вооруженные
десантники с нескольких кораблей,  оцепив  подступы  к  трапам  и  вынудив
станционную охрану к беспорядочному отступлению. Не понимая, чего  от  них
хотят военные, по причалам метались докеры.
     - За работу! - рявкнул на них Ди Янц.
     Докеры  подчинились  мгновенно.  Едва  ли   флотским   следовало   их
опасаться. Сигни скользнула взглядом по вооруженным полицейским,  фиксируя
позу каждого,  затем  -  по  хитросплетению  тросов  и  стрел,  где  могли
прятаться снайперы. Увлекая за собой эскорт, она пошла  вдоль  закругления
стены  дока,  мимо  "пуповин",  трапов  и  подъемных   кранов...   Солдаты
образовали живую стену на всем  пути  от  "Норвегии"  к  "Европе";  дальше
стояли торговые корабли.
     Сигни шагала следом за Томом Эджером  с  "Австралии"  и  его  свитой;
остальные капитаны, как ни спешили, оказались у нее за спиной. На трапе  у
шлюза "Европы" она поравнялась с Эджером.
     Возле лифта на  выходе  из  ребристой  "пуповины"  их  догнал  Кео  с
"Индии"; по пятам за  ним  шествовал  Порей  с  "Африки".  Все  молчали  -
вероятно, думали об одном и том же, злились на одно и то же,  и  никто  не
испытывал желания высказывать свои догадки.  В  лифт  каждый  взял  только
двоих солдат. Безмолвно покинув кабину на главной палубе, они  направились
к совещательной каюте; гулкое эхо шагов  разносилось  по  коридору.  Здесь
было просторнее, чем на "Норвегии", и малолюднее. По пути  им  встретилось
лишь несколько часовых, окаменевших по стойке "смирно".
     Как и коридор, совещательная  каюта  пустовала.  Ни  признака  жизни.
Только светильники, горевшие над круглым столом, давали капитанам  понять,
что их ждут.
     -  Выйдите,  -  велела  Сигни  сопровождающим.  Так  же  поступили  и
остальные капитаны. Усаживались они по очереди,  как  требовала  иерархия:
первыми - Том Эджер и Сигни, за ними Кео и Порей, затем, через три кресла,
- появившийся вскоре  Сунг  с  "Тихого  океана".  Мика  Крешов,  пришедший
последним, сел рядом с Сигни в кресло номер четыре.
     - Ну, где он? - потерял наконец терпение Крешов.
     Сигни пожала плечами, невидяще глядя на Сунга, и  сцепила  пальцы  на
столе.  Вот  так  всегда:  спешишь,  чтобы  потом  ждать.   Сначала   тебе
приказывают выйти из боя, потом тебя держат в неведении, а теперь...
     Она сфокусировала зрение на лице Сунга, напоминавшем древнюю маску. С
этого лица никогда не сходило выражение безмятежного  спокойствия;  только
глаза были сейчас темнее обычного. "Нервы, - мысленно произнесла Сигни.  -
Все мы измотаны. Бегство, прыжок, а теперь еще эта заминка".
     И вот появился Мациан. Бесшумно пройдя мимо капитанов, он занял  свое
место во главе стола и опустил такие же усталые,  как  у  всех  остальных,
глаза. Поражение? У Сигни заболел желудок,  будто  она  проглотила  что-то
несъедобное. Внезапно Мациан поднял голову, и  Сигни,  увидев  его  плотно
сжатые губы, с силой втянула воздух,  чтобы  погасить  ярость.  Она  сразу
узнала эту маску. Конрад Мациан вошел в роль. Очередной выход на сцену  он
подготовил так же тщательно, как готовил  засады  и  нападения.  Он  играл
всегда и везде, играл то утонченно, то грубо. Сейчас  на  нем  была  самая
фальшивая из масок -  смиренная.  Скромный,  без  единой  медной  блестки,
мундир. В безупречной прическе - седина. Лицо исхудалое, печальное.  Иными
словами, облик  профессионального  лицедея.  А  самыми  неискренними  были
глаза.
     Сигни следила за удивительной сменой выражений его глаз, за  мимикой,
способной, казалось, обмануть Господа Бога.  Мациан  собрался  дергать  за
ниточки, а марионетками будут Сигни и другие капитаны. Она больно закусила
губу.
     - Ну как? - спросил он. - Все в...
     - Почему вы приказали нам бежать? -  Перебив  Мациана,  Сигни  тотчас
увидела разительную перемену - смирения как не бывало,  в  глазах  блеснул
гнев. - Почему не выходили на связь?
     До сего момента она ни разу не задавала Мациану вопросов. Никогда  не
возражала. Но сейчас решилась.
     Внезапно злость на его лице сменилась чем-то похожим на приязнь.
     - Ну ладно, - произнес он миролюбиво. - Ладно. -  Он  окинул  комнату
взглядом. Опять пустые места за столом. Осталось девять капитанов, двое из
них  на  патрулировании.  Его  взгляд  ненадолго  застыл  на   каждом   из
присутствующих. - Вам следует выслушать меня. Принять кое-что во внимание.
     Он нажал несколько кнопок на пульте, и четыре  стены-экрана  показали
одинаковые изображения. Последний  раз  эту  карту-схему  Сигни  видела  у
Омикрона. Во рту сразу появился привкус желчи.
     Знакомые созвездия удалялись, съеживались. Ни Компании, ни Флоту  это
пространство уже не принадлежало. Остался только Пелл. Масштаб уменьшался,
на экраны вползали  Тыловые  Звезды.  Сигни  ждала  появления  Солнца,  но
изображение вдруг застыло.
     - Ну и что? - спросил Крешов.