ключила скан, вгляделась в изображение участка,  отданного
ее  подопечным.  По  каналам  связи  между  диспетчерской  службой  Пелла,
"Норвегией" и другими кораблями  шел  непрестанный  поток  информации,  не
позволяющий дюжине техов даже на секунду оторваться  от  кома.  "Норвегия"
заходила на стыковку, постепенно, по мере торможения полого ротора в раме,
сбрасывая гравитационное поле.  В  конце  концов  цилиндр  замер,  корабль
перешел в режим стоянки. Все служебные палубы станции оказались над и  под
рейдероносцем. Последовала серия рывков - "Норвегия" изменяла положение  в
пространстве. Конус надвигался, нос корабля плавно входил в док, и  вот  -
захват. Слабое и недолгое  ощущение  тяжести  -  это  бортовая  гравитация
хлопнула, так сказать, дверью на прощанье. Открылись проходы для  докеров,
а "Норвегия" застыла на месте - вернее, она двигалась,  но  уже  вместе  с
Пеллом, словно одна из частей его конструкции.
     - Насколько я понял,  в  доках  все  спокойно,  -  сообщил  Графф.  -
Управляющий везде расставил охранников.
     - Внимание, - подал голос ком. - Управляющий станцией  Пелл  вызывает
"Норвегию".  Просим  военных   оказать   содействие   паспортной   службе,
организовавшей  пропускные  пункты  в   полном   соответствии   с   вашими
инструкциями. Капитан, управляющий поздравляет вас с успешной стыковкой.
     - Отвечай: первым  в  док  входит  "Хансфорд",  у  него  неполадки  с
системой жизнеобеспечения, возможно, мятеж на  борту.  Не  забивайте  наши
каналы. Конец связи. Графф, возьми на себя "Норвегию". Ди, срочно пошли  в
док десант - будем встречать "Хансфорд".
     Переложив свои обязанности на плечи помощников, Сигни поднялась и  по
узким изогнутым коридорам прошла из рубки в  тесную  каюту,  служившую  ей
кабинетом, а зачастую и спальней. Там она открыла встроенный шкаф, достала
куртку, надела ее и сунула в карман пистолет. Куртка была не  форменной  -
вероятно, на всем Флоте не нашлось бы человека,  имевшего  полный  мундир.
Снабжение  давно  дышало  на  ладан,  и  только  капитанский  позумент  на
воротнике  отличал   наряд   Сигни   от   купеческого.   Десантники   были
обмундированы  не  лучше,  зато  неплохо  вооружены  и   экипированы.   Их
боеготовность приходилось поддерживать на высоте, чего бы это ни стоило.
     Она спустилась на лифте в нижний коридор, пробралась  сквозь  колонну
десантников, посланную Ди  Янцем  в  док,  и  через  герметичную  трубу  -
"пуповину" - выбралась в простор и прохладу дока.
     Весь док был отдан им -  огромное  пространство,  ограниченное  двумя
вертикальными плоскостями межсекционных, двумя горизонтальными  -  пола  и
потолка - и плавно изгибающимися поверхностями стен. Во внутренней  стене,
ближе к правому краю,  находились  ворота,  ведущие  на  ярусы.  Здесь  не
осталось никого и ничего, кроме бригады докеров с лебедками  и  подъемными
кранами, и полицейских с комп-терминалами, да  еще  военных.  (В  подобных
ситуациях туземцев к работе не привлекали.)  На  широкой  палубе  валялись
обломки перегородок, бумажки, тряпки - свидетельства поспешной  эвакуации.
Доковые магазины и офисы пустовали, сквозной коридор тоже был  безлюден  и
захламлен. Эхо гортанного рева Ди Янца отлетало от металлических ферм  над
головами, и солдаты, выполняя  его  приказы,  торопливо  оцепляли  будущую
стоянку "Хансфорда".
     Докеры  Пелла  взялись  за  работу.  Следя  за  ними,  Сигни   нервно
покусывала  нижнюю  губу.  Посмотрев  исподлобья  направо,   она   увидела
приближающегося штатского - молодого,  смуглого,  с  орлиным  профилем,  в
синем костюме безукоризненного покроя, с блокнотом  в  руке.  Он  выглядел
очень озабоченным.
     Микрофон  в  ухе  Сигни  постоянно  докладывал  обстановку  на  борту
"Хансфорда". Хорошего было по-прежнему мало.
     - Кто вы? - спросила она.
     - Капитан, я - Дэймон Константин из юридической службы.
     Она посмотрела на него повнимательнее. Константин.  Конечно,  кто  же
еще! Жена  Анджело  родила  двух  сыновей,  прежде  чем  с  ней  случилось
несчастье.
     - Юридическая служба, - неприязненно произнесла Сигни.
     - Я  здесь  на  тот  случай,  если  вам...  или  беженцам  что-нибудь
понадобится. У меня прямая связь с центральной.
     Раздался треск: "Хансфорд" неуклюже входил в док. Проскрежетав  щупом
о подводящий конус  и  несколько  раз  ударившись  корпусом,  он  замер  у
причала.
     - Ставьте его на прикол и убирайтесь! - проревел Ди Янц  докерам.  Он
не захватил с собой мегафона.
     Тем  временем  Графф  командовал   из   рубки   "Норвегии".   Экипажу
"Хансфорда" надлежало оставаться взаперти и обеспечивать высадку с помощью
дистанционного оборудования.
     - Скажите им, чтобы выходили, - услышала Сигни по кому голос  Граффа.
- Любое агрессивное движение в сторону военных будет встречено огнем.
     Вскоре докеры закончили стыковку и подвели "пуповину".
     - Шевелись! - громыхнул Ди.
     Докеры поспешили укрыться за  шеренгами  десантников.  Дула  винтовок
наклонились, открылся шлюз, и в него с громким  лязгом  въехала  труба.  В
прохладу дока ринулось зловоние.  Распахнулся  внутренний  люк  воздушного
шлюза, и хлынула живая волна. Люди бежали  с  безумными  воплями,  толкали
друг друга, падали...
     Десантники выстрелили  поверх  голов.  Казалось,  волна  налетела  на
крутой берег.
     - Стоять! - закричал Ди. - Садись! Руки на голову!
     Одни опустились на пол от  слабости,  другие  -  подчиняясь  приказу.
Некоторые выкрикивали жалобы, многие, похоже,  ничего  не  соображали,  но
никто уже не рвался вперед. Дэймон Константин,  стоявший  рядом  с  Сигни,
выругался и схватился за голову. На его лбу выступили капли пота, но с уст
не сорвалось ни слова из тех, какие можно было ожидать в такой ситуации от
слуги закона. Его  станции  угрожал  захват  мятежниками,  поломка  систем
жизнеобеспечения  -  беды  в  десять  тысяч  раз  страшнее,  чем  трагедия
"Хансфорда". В доке Пелла,  возле  "пуповины",  скорчилось  сто  -  может,
полтораста выживших. Зловоние растекалось. Заработал компрессор,  прогоняя
по отсекам "Хансфорда" воздух под давлением.
     - Придется войти, - пробормотала Сигни, испытывая  тошноту  от  одной
этой мысли.
     Под  дулами  винтовок  Ди  построил  беженцев  в  очередь  к   наспех
отгороженному участку дока, где их должны были раздеть, обыскать, отмыть и
передать паспортному контролю и врачам. Багажа у этой группы не оказалось,
а их документам была грош цена.
     - Надо вызвать на загрязненный участок спецподразделение  полиции,  -
сказала Сигни молодому Константину. - С носилками. Покажите  место  нашего
расположения. Необходимо избавиться от трупов, и это мы берем на  себя,  а
больше  ничем  помочь  не  сможем.  Постарайтесь  их  идентифицировать   -
отпечатки пальцев, фотографии, ну и все такое. Учтите: каждый неопознанный
труп - угроза вашей безопасности.
     Константина,  очевидно,  мутило  -  ничего  удивительного,  некоторые
десантники тоже готовы были упасть в обморок. Сигни старалась не  обращать
внимания на бунт собственного желудка.
     Еще  несколько  уцелевших  подползли  к  отверстию  проходной  трубы.
Горстка, жалкая горстка.
     Подходила "Лайла".  Предстоящая  стыковка  вызвала  панику  среди  ее
экипажа, инструкциям с борта "Норвегии" и угрозам с рейдеров никто уже  не
внимал. Выслушав доклад Граффа, Сигни включила микрофон.
     -  Задержи  их.  Отруби  плоскость,  если  понадобится.  Мы   еще   с
"Хансфордом" не разобрались. И пришли мне сюда костюм.
     Они отыскали еще семьдесят восемь живых среди  разлагающихся  трупов.
Остальные спасенные уже прошли дезинфекцию. Сигни тоже вытерпела процедуру
обеззараживания, после чего переоделась, села и дала наконец волю желудку.
Шпак из медслужбы выбрал не  самое  удачное  время,  чтобы  предложить  ей
сэндвич. Отодвинув его, Сигни взяла чашку эрзац-кофе из какой-то  туземной
травы и передохнула, пока паспортисты и  медслужба  занимались  последними
уцелевшими с "Хансфорда".  Зловоние  к  этому  времени  сменилось  запахом
антисептика.
     В коридорах ковер  трупов.  Кровь,  смерть...  Кое-кто  из  мертвецов
разрезан выстрелом надвое, кое-кому из живых в давке сломали кости.  Моча,
рвота, гной. На "Норвегии" действовали системы замкнутого цикла, у Сигни и
ее людей был свежий воздух... У беженцев на "Хансфорде"  не  было  ничего,
кроме аварийного резерва кислорода. Из-за него-то и  убивали,  наверное...
Большинство спасшихся путешествовали в отсеках, где воздух  был  не  столь
загрязнен, как в почти не вентилируемом трюме, куда набились сотни людей.
     - На связи управляющий, - произнес динамик  в  ухо  Сигни,  -  просит
капитана при первой возможности прибыть в центральную секцию.
     - Нет, - буркнула Сигни. Она привезла груз мертвецов, их нельзя  было
шлюзовать вот так сразу, без идентификации, религиозных обрядов и  отдания
последних почестей. Подхваченные притяжением Нижней, они рано  или  поздно
выйдут на ее орбиту. "А может, сгорят в падении?  -  вяло  шевельнулось  в
мозгу Сигни. - Скорее всего". Она не сильна была по части  планетологии  и
весьма сомневалась, что судьба выброшенных  со  станции  покойников  могла
кого-нибудь заинтересовать.
     Высадка с "Лайлы" прошла куда спокойнее. Ее пассажиры тоже  бросились
к трапу, но замерли при виде шеренги солдат. И  тут  вмешался  Константин.
Через портативный мегафон он рассказал напуганным шпакам о  положении  дел
на Пелле, весьма озабоченном угрозой хрупкому равновесию  его  жизни.  Это
возымело действие  -  подобные  жуткие  назидания  беженцы,  должно  быть,
выслушивали с младых ногтей.
     Сигни заставила себя подняться на ноги и с чашкой в руке  следила  за
возобновлением  процедур,  на  которых  она  настояла.  Желудок  ее  почти
успокоился. Беженцы с документами направлялись  на  один  участок,  а  без
документов - на другой; там их фотографировали и регистрировали.  Красивый
парень из юрслужбы усердно доказывал, что не  даром  ест  свой  хлеб;  его
звонкий, решительный голос  Сигни  слышала  всякий  раз,  когда  возникала
заминка  у  паспортного  стола  или  требовались   указания   станционному
персоналу.
     - "Гриффин" заходит на стыковку, - раздался в динамике голос  Граффа.
- Станция заявляет, что хотела бы получить  обратно  пятьсот  жилых  мест,
приготовленных для "Хансфорда".
     - Отказать, - равнодушно отрезала Сигни. - При всем моем  уважении  к
администрации Пелла, тут и разговора быть не  может.  Какова  ситуация  на
"Гриффине"?
     - Паникуют. Мы их предупредили.
     - Много купцов разбрелось?
     - Пока держат строй, но доверять им нельзя. Любой может  рвануть.  На
"Маурине" один пассажир умер от тромбоза, другой тяжело болен. Я  назначил
им стыковку после "Гриффина". Управляющий станцией спрашивает, не могли бы
вы в течение этого часа прийти на  заседание  совета.  Парни  из  Компании
требуют, чтобы их пропустили в доки.
     - Не пускать. - Сигни допила кофе и прошла вдоль шеренги десантников,
застывшей перед  "Гриффином".  Все  переместились  сюда,  поскольку  около
"Хансфорда" в них уже не было нужды. Беженцы,  проходившие  идентификацию,
вели себя мирно. У них хватало проблем: надо было усыпить подозрительность
станционной полиции и получить новое жилище.


     Оснащенная всем необходимым бригада уже выводила пустой "Хансфорд". В
этом доке было всего четыре причала. Сигни измерила взглядом пространство,
пожертвованное  конвою:  по  пять  ярусов  в  двух  секциях  и  два  дока.
Тесновато, но, в общем, терпимо. Изрядно помогут бараки... Первое время  -
никакой роскоши, это уж точно. Ничего, бывает и хуже.
     Приток беженцев на этом не завершится. Ее конвой привез только первую
партию, но об этом Сигни предпочитала помалкивать.
     Относительное спокойствие было нарушено "Динахом". Охранник с помощью
скана обнаружил оружие у одного из пассажиров. Итог: два трупа и  истерика
в толпе. Посмотрев на новых покойников, Сигни устало и сокрушенно покачала
головой и велела выбросить их вместе с остальными. "Военное положение!"  -
буркнула она, когда к ней с подскочил разгневанный Константин. И отошла.
     "Сита", "Жемчужина", "Медвежонок", "Уинифред"... Они мучительно долго
швартовались, высаживали пассажиров, выгружали  их  имущество  и  дюйм  за
дюймом выбирались из дока.
     Сигни вернулась на "Норвегию" и забралась в ванну.  Ей  пришлось  три
раза вымыться с мылом, чтобы избавиться от тошнотворного запаха и столь же
тошнотворных воспоминаний.
     Для Сигни наступило несколько часов отдыха  от  жалоб  и  требований.
Отдых для Сигни, но не для новой вахты "Норвегии".
     Ночью у Сигни были покой, забвение, мужчина... один  из  спасенных  с
Маринера и Рассела, но привезенный "Норвегией". На  любом  другом  корабле
его разорвали бы в клочья. Он это  понимал  и  ценил  снисхождение  Сигни.
Экипаж "Норвегии" тоже не питал к нему симпатий. Он сознавал и это.
     -  Останешься  здесь,  -  сказала  Сигни,  глядя  на  лежащего  рядом
человека. Его имя не играло никакой роли, в памяти Сигни  оно  мешалось  с
остальными. Иногда - обычно в полусне - она называла его чужим именем.  Он
не проявлял никаких чувств, только моргал - это означало, что он  услышал.
Ее интриговало это лицо.  Выражение  невинности...  Ее  всегда  привлекали
контрасты. И красота.
     - Тебе повезло, - сказала она, и он отреагировал, как почти на  любые
ее слова: томным, безучастным взглядом. На Расселе с его рассудком сыграли
злую шутку... Иногда в душе Сигни просыпалось  что-то  жестокое,  грязное,
возникало острое желание  причинить  боль  -  чтобы  вытеснить  из  памяти
настоящее убийство и ужас. Она порою проводила ночи с Граффом, или  с  Ди,
или с любым, на кого падал ее выбор, но никогда не  открывала  этой  части
своей натуры тем, кого любила и ценила  -  экипажу,  друзьям.  Но  нечасто
доставались на ее долю такие  рейсы,  когда  на  душе  было  черным-черно.
Нечасто поддавалась она этой болезни, самой  распространенной  болезни  на
Флоте, в замкнутых мирках, особенно  среди  тех,  кто  обладал  абсолютной
властью.
     - Ты не против? - спросила она.
     Он не был против, и в этом, возможно, было его спасение.
     "Норвегия" стояла на приколе. Из рубки Сигни видела своих десантников
на постах. У карантинного причала стоял последний  фрахтер,  в  доках  над
головами сотен людей, медленно продвигающихся друг за  другом  под  дулами
ружей, ярко горели лампы...




 * ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ПЕЛЛ: 2ДС.5.52 *

     Слишком много ужасных впечатлений, слишком много... Взяв у теха чашку
кофе, Дэймон Константин подошел к столу, оперся  на  него  и  уставился  в
глубину доков, свободной ладонью потирая глаза, словно хотел стереть боль.
От кофе пахло антисептиком...  Тут  все  провоняло  антисептиком  -  запах
впитался в поры, в слизистую оболочку носа, во все остальное...
     Часовые стояли с  винтовками  наизготовку,  в  доках  можно  было  не
опасаться беспорядков. А в бараке "А" уже кого-то зарезали. Никто  не  мог
объяснить, откуда взялось оружие. Вероятно, из кухни одного из покинутых в
спешке  доковых   ресторанов   -   среди   поваров   нашелся   разгильдяй,
недооценивший опасность.
     Дэймон  вдруг  осознал,  что  от  усталости  еле  стоит   на   ногах.
Станционная полиция так и не нашла преступника в очередях  беженцев,  дюйм
за дюймом приближавшихся к столам  паспортного  контроля  и  распределения
жилья.
     Кто-то дотронулся до его плеча. Он повернул  голову  (шея  отозвалась
болью) и, моргая, посмотрел на старшего брата.  Эмилио  сидел  в  соседнем
кресле, не снимая  руки  с  плеча  Дэймона.  "Уже  дополнительная"  [дс  -
дополнительная  смена],  -  вяло  сообразил  Дэймон.  В  этом  мире  четко
разграниченного  бодрствования  и  сна,  где  братья  Константины  изредка
встречались в центральной при пересменке, воцарилась неразбериха.
     - Ступай домой, - мягко произнес Эмилио. - Моя очередь, хотя не знаю,
имеет ли смысл кому-то из нас торчать здесь. Я обещал Элен отослать  тебя.
Судя по ее голосу, она чем-то расстроена.
     - Ладно, - согласился Дэймон, не двигаясь с места.  Не  хватало  сил.
Пальцы Эмилио сдавили на миг, затем отпустили его плечо.
     - Я следил за мониторами, - сказал старший брат. - Знаю, что  на  нас
навалилось.
     Дэймон плотно сжал губы (к горлу подкатил комок) и воззрился  вперед.
Не на беженцев, а в бесконечность, в будущее, несущее  гибель  всему,  что
казалось незыблемым и вечным. Пеллу. Их Пеллу - Дэймона,  Элен  и  Эмилио.
Флот присвоил себе право обречь их на смерть, а  они  ничего  не  в  силах
поделать. Слишком уж внезапно нахлынули беженцы, и у станции  не  осталось
выбора.
     - Я видел, как стреляли в людей, - произнес Дэймон. - И  не  помешал.
Не мог ссориться с военными.  Разногласия...  привели  бы  к  беспорядкам.
Беженцы могли захватить всю станцию. Потому-то солдаты и стреляли,  стоило
кому-нибудь выйти из очереди.
     - Дэймон, иди домой. Теперь это моя забота. Я что-нибудь придумаю.
     - Нам не у кого просить помощи, только  у  агентов  Компании.  А  это
небезопасно. Не позволяй им лезть в эту кашу.
     - Ничего, справимся, - бодро произнес Эмилио. - Всему есть  предел  -
это понимает даже Флот. Он не может подвергать опасности Пелл,  не  рискуя
собственной шкурой. Пускай вояки вытворяют все, что угодно,  -  подставить
нас под удар они все равно не посмеют.
     - Уже подставили, - буркнул Дэймон,  фокусируя  взгляд  на  очередях,
пересекающих док. Затем он повернулся и  посмотрел  на  брата  -  на  свой
собственный лик плюс пять лет. - По-моему, мы еще не  до  конца  осознали,
что произошло.
     - Такое уже было, когда закрыли Тыловые Звезды. Ничего, мы выдержали.
     - Две станции... До нас добралось шесть тысяч человек. Из  пятидесяти
тысяч? Или из шестидесяти? Где остальные?
     - Надо полагать, в лапах Унии, -  проворчал  Эмилио.  -  Или  погибли
вместе с Маринером - никто ведь не знает, сколько там было народу.  Может,
кто-то добирается к нам на других фрахтерах или просто  бежит  куда  глаза
глядят. - Он откинулся на спинку кресла, по лицу пролегли угрюмые морщины.
- Отец, наверное, спит. Мать, надеюсь, тоже. По  пути  сюда  я  задержался
возле их спальни. Отец сказал: ты псих, раз  сидишь  в  доковом  офисе.  Я
ответил, что я тоже псих и, может быть, доделаю то, что не доделал ты.  На
это он ничего не сказал, но встревожился не на шутку... Иди скорей к Элен.
Она  тоже  вымоталась  -  передавала  наши  распоряжения  купцам,  которые
привезли беженцев, и расспрашивала их о чем-то. Дэймон, прошу тебя, ступай
домой.
     - "Эстель"! - внезапно  догадался  Дэймон.  -  Элен  расспрашивала  о
фрахтере.
     - Она уже дома. Устала,  а  может,  расстроена...  не  знаю.  Просила
передать, чтобы ты, как освободишься, шел к ней.
     -  Что-то  стряслось.  -  Дэймон  тяжело  поднялся,   сгреб   бумаги,
спохватившись, придвинул их к Эмилио и поспешно вышел.
     Миновав часового в конце коридора, что отделял квартиры  станционеров
от карантина, он очутился в неразберихе дока. От него шарахались  туземные
рабочие - эти пугливые мохнатые существа выглядели еще более чужеродными в
дыхательных масках, которые им  приходилось  носить  вне  эксплуатационной
зоны. Сейчас они добавляли суматохи,  в  лихорадочной  спешке  перенося  и
перевозя на тележках  багаж  приезжих  и  пожитки  резидентов  и  визгливо
перекликаясь   между   собой   в   безумном   контрапункте   с   командами
надсмотрщиков.
     Он добрался на лифте до зеленой секции, прошел  по  коридору  в  свою
квартиру... Даже здесь - нагромождение ящиков со скарбом, даже здесь клюет
носом часовой из станционной полиции. Да, все нынче выбились  из  графика,
особенно полиция.
     Дэймон миновал часового, обернувшись на запоздалый  смущенный  оклик,
отпер дверь и с облегчением увидел в комнате свет, услышал привычный  стук
пластиковой посуды в кухне