их
приятельниц.   Бирюзу   я   намеревался   подарить   нашим   любительницам
драгоценностей в <кают-компании>.
     Попрощавшись с  таксистом и  не обнаружив за собой слежки,  я быстрым
шагом пошел к  старому городу.  Лавка с бронзовыми фигурками была открыта.
Поздоровавшись с  хозяином -  он  был один в  магазинчике,  -  я  попросил
завернуть мне  статуэтку маленького пузатого Будды.  Потом без предисловий
сказал непальцу:
     - Сегодня меня, кажется, собираются убить; через двадцать минут я еду
с  двумя французами на  гору смотреть храм,  мои спутники похожи на бывших
белых наемников иностранного легиона в Африке.  Но прежде чем убить,  меня
наверняка свяжут и  будут пытать,  чтобы выяснить цель  моей  миссии...  Я
постараюсь не попасться в сети палачей, но, если сможете, подстрахуйте.
     - Сейчас я  вывожу свою машину и  буду следовать за вами,  -  ответил
непалец.   -   Ваши  знакомые  нам  известны.  Они  действительно  служили
наемниками в Конго и в Анголе, боролись против освободительного движения в
этих странах. Оба живут в Дели, неплохо знают Индию, их нанимают за деньги
для разных грязных дел.  В  прошлом году были здесь и  испачкали свои руки
кровью,  хотя прямых улик против них не было.  Сообщников у них здесь нет,
оружия тоже  нет,  но  остерегайтесь:  у  этих  бандитов есть  специальные
ампулы-шприцы,  через которые впрыскивают вещество,  заставляющее человека
мгновенно терять  сознание.  Будьте начеку,  чтобы  вас  не  укололи такой
ампулой. Возьмите на всякий случай пистолет.
     И он  протянул  мне  небольшой  <вальтер>.  Я поблагодарил непальца и
поспешил на условленное место встречи. Пришел я вовремя, потому что вскоре
показался автомобиль с моими <соотечественниками> - они приехали на десять
минут раньше,  чем договаривались. Все-таки они нервничали (что было видно
по их физиономиям),  так как опасались, не дал ли я стрекача. Увидев меня,
оба сразу успокоились, а я немедленно стал хвастаться покупками. Шарль тут
же похвалил мою бирюзу,  заметив,  что залежи самой красивой в мире бирюзы
находятся в Иране, в северо-восточной провинции Хорасан.
     - Там,  около города Нишапура,  есть знаменитые рудники, где добывают
этот камень, - добавил он.
     - Ну что ж,  поехали, - сказал я <соотечественникам>. - Только у меня
просьба:  дайте  мне  возможность повести  машину  в  гору.  Должен  же  я
похвалиться в Париже, что водил авто в Гималаях. А вниз поведет автомобиль
кто-либо из вас.
     - Ладно, - снисходительно сказал сидевший за рулем Ришар, - садитесь!
     И  мы  поехали.   В  зеркальце  я  видел,  что  сзади  нас  никто  не
преследовал. Непалец, хозяин лавки, видимо, избрал более короткую дорогу к
подножию горы.
     Оба  моих  спутника развеселились.  Шарль стал  рассказывать забавные
истории и неожиданно обмолвился, что вырос в семье французских колонистов,
живших в  Мали и Гвинее.  <Вот откуда знание бамбара>,  -  понял я.  Ришар
также проговорился, заявив, что жил в Мали, а воевал в Конго.
     Несмотря на внутреннюю напряженность,  я  не без интереса наблюдал за
поведением людей,  намеревавшихся убить меня  в  ближайшее время.  Никаких
следов смущения я  не  заметил.  Это  были  действительно профессиональные
убийцы.  В  то же время оба безудержно болтали о всякой всячине,  отвлекая
мое внимание от предстоящей акции.
     Между тем я довел машину до половины горы.  Наконец перед моим взором
открылся участок дороги,  который я подыскивал. Ровное, без подъемов место
и  справа по  ходу  движения ничем  не  огороженный крутой обрыв метров на
двести.  Слева  скала,  отвесно  поднимающаяся вверх.  Я  повел  медленнее
автомашину,   следовало  быть  осторожным.   Неожиданно  я  крикнул  своим
попутчикам:
     - Смотрите, какой огонь!
     Оба наклонились вправо,  пытаясь разглядеть, что там <горит>. В ту же
секунду правой рукой я резко крутанул руль вправо, а левой распахнул левую
дверцу автомашины и,  прежде чем выпрыгнуть на дорогу,  успел ногой нажать
на <газ>.  Я не видел,  как исчез за обрывом автомобиль, но услышал глухой
удар где-то внизу.  Тренер по боксу не раз говорил мне: <Виктор, у тебя не
очень выносливое сердце, но зато блестящая реакция и точный удар>.
     Реакция спасла меня и на сей раз.  Только лоб был мокрым.  Достаточно
было   промедлить  долю   секунды  -   и   я   оказался  бы   в   обществе
<соотечественников> под обрывом.
     Снизу послышался гул мотора. Потом показался автомобиль. За рулем был
хозяин лавки  бронзовых фигурок.  Я  поднялся с  земли,  отряхнул от  пыли
одежду и  молча протянул непальцу ненужный уже  мне <вальтер>.  На  заднем
сиденье автомашины я заметил винтовку с оптическим прицелом.
     - В прошлом году,  -  сказал непалец, - эти двое (он кивнул в сторону
обрыва) также прилетали из Дели.  Они искали трех европейцев,  сбежавших с
какого-то  острова в  Карибском море  и  укрывавшихся в  Непале не  то  от
гангстеров, не то от агентов фирмы, связанной с торговлей оружием. Бандиты
разыскали беглецов и  дождались,  когда те  поехали в  горы.  Мы не успели
помешать:  у нас был бинокль, но не было винтовки с оптическим прицелом. В
бинокль все было видно очень хорошо.  Бандиты имитировали на горной дороге
аварию своей  автомашины.  Европейцы остановились,  вышли  из  автомобиля,
чтобы  оказать  помощь.  Их  мгновенно  парализовали  ампулами-шприцами  и
посадили обратно в машину, которая медленно поехала в пропасть...
     - У меня билет на утренний рейс в Дели,  - сказал я. - По этой дороге
редко кто ездит.  С самой дороги не видно, что находится внизу. Думаю, что
гангстеров вряд  ли  хватятся  в  ближайшие дни.  Сейчас  отвезите меня  в
кварталы старого города,  я поброжу там и сделаю еще какие-нибудь покупки.
Пусть меня запомнят.  Вряд ли  кто  заметил,  что я  садился к  погибшим в
автомобиль.
     - Я  высажу  вас  недалеко от  старых кварталов.  Советую походить по
улицам,  где  продают  тибетские коврики -  эти  живописные изделия высоко
ценятся  в   Европе.   Покупка  таких   ковриков  вполне   оправдает  ваше
времяпрепровождение в старом городе.
     Вскоре мы подъехали к  центру Катманду,  и  я попрощался с непальцем.
Напоследок я сказал ему:
     - Я не могу задавать вам никаких вопросов,  как не могу и отвечать на
вопросы.  Но я вижу,  что вы честный и мужественный человек.  От всей души
желаю вам счастья.
     Он молча поклонился мне.
     Улочка, где продавались коврики, была удивительно красочной. Коврики,
издалека напоминавшие чем-то большие разноцветные игральные карты размером
сто восемьдесят на девяносто сантиметров,  вывешивались на стенах домов до
высоты третьего этажа.  Ощущение,  что  ты  попал в  сказочное королевство
карт. Я зашел в один из магазинчиков и разговорился с женщиной - хозяйкой.
Она охотно рассказала,  что приехала в Непал из Тибета еще девочкой вместе
со своими родителями.  Все ее родственники и она сама много лет уже делают
эти ковры,  а  шерсть (козью) доставляют им из Тибета.  Я выбрал три белых
коврика  с  синими  и  сине-красными  драконами,  поблагодарил хозяйку  за
рассказ и попросил ее отправить покупку в гостиницу, где остановился.
     Рано утром я  наблюдал из иллюминатора <Боинга>,  как справа по борту
медленно  удаляются  белоснежные  вершины  Гималаев.   Мне  было  над  чем
подумать.  Во-первых,  моя  научная  деятельность  превратилась во  что-то
здорово  смахивающее на  подвиги  Джеймса  Бонда.  Неужели  нельзя  просто
заниматься чистой  наукой?  И  никого не  убивать!  Или  наше  <свободное>
общество устроено так,  что даже такие богачи альтруисты,  как Курть„,  не
могут  свободно  заниматься научными  изысканиями на  благо  человечества?
Вопросов у меня накопилось много.  И к обществу,  и к самому себе. Не было
только ответов.
     Следовало задуматься и  над тем,  где меня выследили и почему пустили
за мной вдогонку Ришара и  Шарля.  Во Франции?  Вряд ли!  Там были приняты
строгие меры  предосторожности,  и  в  аэропорт я  попал  таким хитроумным
способом,  что засечь меня было очень трудно.  Из городка, как называли мы
имение Курть„,  я выбрался ночью на летающей <стрекозе>,  которая высадила
меня  в  нескольких десятках  километров на  пустынной  дороге,  где  ждал
автомобиль.  В Париже пришлось много покружить,  поменять автомашины, даже
проехаться в метро и только потом уже отправиться в аэропорт.
     Засекли меня,  видимо,  когда я  приехал в  гости к Роберу -  за ним,
должно быть,  наблюдали очень пристально. Скорее всего после его встречи с
Питером Спарком.  Сначала <они> записали мой  первый телефонный разговор с
Робером.   В  общем-то,  ничего  подозрительного:  старый  университетский
товарищ решил навестить Робера, с которым много лет не виделся. Думаю, что
на всякий случай ко мне прикрепили двух <соотечественников>,  и  так как я
на другой день улетел в Непал, те последовали за мной. В их задачу вряд ли
входило просто  ликвидировать меня.  Возможно,  они  должны были  затащить
пленника в  укромное местечко,  связать и  пытать до  тех пор,  пока он не
выложит,  зачем приехал в Индию.  Потом бы меня все равно убили -  и в том
случае, если бы я чистосердечно все рассказал, и в другом, если бы я вынес
пытки и ничего не сообщил. Да, поистине наука требует жертв!
     В  Дели я  не стал выходить из аэропорта.  Я купил билет на ближайший
самолет до Сингапура и через два часа снова был в воздухе.  Покупать билет
сразу до Токио я не решился.
     В  Сингапуре я пробыл несколько часов,  но на сей раз вышел в город и
основательно поколесил по  <Швейцарии Дальнего Востока>,  как величают его
европейцы.  Действительно,  только  в  Сингапуре можно  наслаждаться всеми
прелестями центра Азии и одновременно пользоваться всеми удобствами Цюриха
или Женевы.
     Взяв такси в аэропорту, я отправился в центр. Здесь на одной из улиц,
где от  вывесок на  всех языках рябило в  глазах,  я  отыскал среди <Дерби
кинг>,  <Супер стар>,  <Ла Коста> и множества китайских иероглифов большие
белые буквы на голубом фоне:  <Эр Франс>.  Зайдя в  агентство,  я приобрел
билет на  самолет до Токио,  после чего начал более подробное знакомство с
местными достопримечательностями.
     Как  известно,  в  переводе  с  санскрита <Сингапур> означает  <город
львов>.  Утверждается, что такое название было присвоено этим местам одним
индийским принцем,  спасшимся здесь от  жестокого шторма.  Дело было еще в
XIII веке.  Возможно,  с перепуга, но принцу показалось, что он столкнулся
на  острове с  животным,  похожим на  льва...  Во всяком случае,  название
прижилось,  и  до  XIV  века  торговый город  процветал и  разрастался.  К
несчастью для города,  эти места полюбили пираты,  которые в  конце концов
стерли с лица земли все имевшиеся поселения.
     В начале  XIX  века  остров настолько понравился англичанам,  что они
устроили на нем свою главную военно-морскую базу в Юго-Восточной Азии.  Со
свойственным  британцам  постоянством  они не торопились покидать остров и
расстались с ним лишь в 1957 году.
     Когда  английский губернатор сэр  Стамфорд Раффлз подписал с  местным
феодалом в  1819 году соглашение о передаче города британской короне,  все
население Сингапура не превышало нескольких сот человек.  Зато в 1850 году
в  городе насчитывалось уже пятьдесят тысяч жителей,  сегодня их  -  два с
половиной миллиона!
     Жители   города  умудряются  размещаться  на   площади  в   четыреста
квадратных  километров.   Может,  поэтому  среди  населения  больше  всего
китайцев -  наиболее терпеливых и  наименее притязательных жителей Азии...
Кроме китайцев,  в Сингапуре живут малайцы, тамилы, яванцы, разные выходцы
из  Южной Азии  и  европейские иммигранты.  Есть еще  оранг-лауты -  <люди
моря>,  -  исконные  обитатели этих  мест,  они  сохранились на  крохотном
островке, где ловят рыбу и добывают жемчуг.
     Поскольку китайцы   составляют  семьдесят  пять  процентов  населения
Сингапура,  я обратился непосредственно к китайцу - продавцу книжной лавки
на  колесах.  Он  вежливо пояснил мне,  что в этой стране премьер-министр,
являющийся одновременно отцом города,  тоже китаец. Зовут его Ли Куан Ю, и
это,  безусловно,  личность незаурядная во многих отношениях.  Именно отцу
города Сингапур обязан тем, что, несмотря на огромную плотность населения,
его улицы - самые чистые в Азии.  Дело в том, сказал китаец, что Ли Куан Ю
сердится, когда кто-то плюет на улице, курит не на территории своего дома,
пьет  спиртные  напитки,  играет  в азартные игры,  носит длинные волосы и
нарушает правила уличного движения. Отец города также не любит наркоманов,
проституток,  школьников, пропускающих уроки, забастовщиков и журналистов,
критикующих  его  правительство.  Последних  он  даже  называет  <наемными
убийцами>, вооруженными пишущими машинками.
     Ли Куану Ю шестьдесят с лишним лет,  в свое время будущий отец города
с  блеском  закончил  экономический факультет в  Кембридже и  до  сих  пор
искренне убежден,  что  право иметь третьего ребенка следует предоставлять
только супругам, обладающим дипломом о высшем образовании...
     Я  не  без определенного интереса выслушал рассуждения о  взаимосвязи
деторождения с высшим образованием.  Но оказалось,  что это не все. Китаец
утверждал,  что горячим сторонником биотехнологической эволюции является и
сын  премьер-министра тридцатилетний Ли  Сянь Лун,  активно поддерживающий
идею <Крестового похода за любовь>, в ходе которого государство предлагает
молодым  людям,   точнее,   только  тем   из   них,   кто   имеет  высокий
интеллектуальный коэффициент,  отпуска в  конце  недели,  чтобы они  могли
познакомиться и... зачать сверхспособных детей.
     Последняя идея  меня несколько потрясла,  и  я  поинтересовался,  кем
является Ли  Сянь Лун по  образованию.  Оказалось,  что сын,  как и  отец,
учился  в  Кембридже,   но  на  математическом  факультете.  Эрудированный
книготорговец рассказал также,  что после доброй старой Англии Ли Сянь Лун
направился в  США,  где продолжил учебу на  факультете политических наук в
Гарварде.  Математике и политике не хватало третьего ингредиента,  поэтому
молодой Ли  закончил образование на  военной базе в  Канзасе,  пройдя курс
обучения <зеленых беретов>.
     Теперь отец считает, что, имея такое полное образование, сын сможет с
успехом заменить его  на  ближайших выборах в  кресле премьер-министра.  А
пока  Ли  Сянь  Лун  -  всего лишь  бригадный генерал,  министр торговли и
промышленности,    государственный   министр   обороны   и    председатель
Экономического совета.
     Я  подивился  столь  разнообразным дарованиям  молодого  кандидата  в
премьер-министры и продолжил осмотр города.  Как известно,  Сингапур любят
не только иностранные туристы,  еще больше его любят иностранные компании,
которые  нашли  здесь  подлинный  рай,   прежде  всего  налоговый...  Плюс
изысканное гостеприимство,  дешевую  и  квалифицированную рабочую силу,  а
также передовую технологию. Конечно, дешевая рабочая сила означает кое для
кого  из  местных  жителей  бедность,   но  это  с   успехом  сглаживается
великолепными  небоскребами  транснациональных компаний,  возвышающимися в
городе.
     Я погулял среди небоскребов до тех пор, пока мраморно-стальные фасады
окончательно мне не надоели.  Тогда я  отправился в китайские кварталы.  В
общем-то,  это было неплохое место для тех,  кто захотел бы меня убить или
похитить.  Узкие извилистые улочки с острыми запахами готовящейся пищи и с
заспиртованными змеями во множестве аптек.  Змеи,  ящерицы и  кости разных
животных,   залитые  спиртом,   приготовляются  здесь  по  лучшим  древним
китайским рецептам  для  использования в  качестве лекарств.  Употребление
подобных снадобий требует от европейца изрядного мужества,  но и  к  этому
можно привыкнуть,  как  привыкли мы  к  изобретенной в  Сингапуре тигровой
мази...
     Так как в  китайских кварталах меня не  убили и  даже не похитили,  я
смог со спокойной совестью продолжать экскурсию.  Последним объектом моего
почтительного  созерцания   был   легендарный   отель   <Раффлз>,   всегда
гостеприимно открывавший двери перед разными замечательными людьми.  В  их
числе  были  родившийся  в  Бомбее  англичанин Редьярд  Киплинг,  искренне
прославлявший британское владычество на Востоке,  более реалистично и даже
натуралистично  описывавший  британское  общество  Сомерсет  Моэм,  может,
потому,  что родился в Париже,  и,  наконец,  мой земляк и соотечественник
Андре  Мальро,  так  много  размышлявший о  кризисе  западной цивилизации.
Возможно,  именно эти размышления заставили его стать на  целых десять лет
министром  культуры  нашей  милой  Франции.  Но  Киплингу  следует  отдать
должное:  его оценка Сингапура была объективной.  Заметив для начала,  что
здесь расквартирован 58-й  Нортгемптонширский полк  и  поэтому город может
чувствовать себя в полной безопасности,  он с большой похвалой отозвался о
местных  красавицах-орхидеях и  с  большой  печалью -  о  местном климате.
Впрочем,  по словам писателя, говорить о нездоровом климате в Сингапуре не
принято.  Здесь живут,  добавлял уроженец Бомбея,  весело и беспечно, пока
человеку не становится плохо. Затем чувствуют себя все хуже и хуже, потому
что  в  этом  климате взять себя в  руки не  удается,  и  тогда умирают...
Справедливости ради  надо отметить,  что  сегодня цивилизация покончила со
многими страшными заболеваниями в  Сингапуре и  сейчас в этом городе самая
низкая смертность в Юго-Восточной Азии...
     Многочисленность туристов и  руководителей транснациональных компаний
может  создать  превратное  представление  о   любом  отеле,   даже  таком
замечательном,  как <Раффлз>,  и поэтому,  чтобы окончательно не испортить
романтических впечатлений об этом историческом месте,  я поспешил покинуть
его и вернуться в аэропорт. Взглянув в последний раз на учтивых чиновников
в хорошо отутюженных костюмах -  папа Ли не любит,  когда служащие ходят в
невыглаженной одежде,  -  вспомнил я  пояснения китайца и  вступил на борт
самолета, улетающего в Токио.
     Итак,  несмотря на  все мои старания,  никакой слежки за  собой я  не
обнаружил.  Возможно,  меня все  же  посчитали случайно попавшим к  Роберу
человеком,  а  потому,  также на  всякий случай,  отправили следом за мной
легионеров...   Если  бы  в   отношении  моей  персоны  имелись  серьезные
подозрения, улететь так просто из Дели мне бы не позволили...


                              ТОКИО И НИККО

     В Японию я попал впервые.  Когда-то,  в детстве, эта страна, далекая,
миниатюрная  и  непонятная,   сильно  волновала  мое  воображение.  Страна
восходящего солнца.  Она ассоциировалась в моем сознании с такими словами,
как <кимоно>,  <икебана>,  <тя-но-ю> (чайные церемонии) и...  <дзюдо>.  Но
главным словом,  определяющим, по моему тогдашнему разумению, национальный
характер  японцев,  было  <бусидо>  -  суровый  кодекс  самурайской чести;
аскетизм,  презрение к страданиям, верность своему покровителю, готовность
смыть  бесчестие самоубийством <харакири>.  Еще  было  слово <камикадзе> -
смертники  на  маленьких подводных лодках  или  на  самолетах,  начиненных
взрывчаткой  и  имевших  запас  горючего  только  до  цели.  <Камикадзе> -
дословно <божественный ветер>,  тот  самый  ветер,  который дважды  спасал
Японию.   Оба   раза,   когда   правитель  монголов  Хубилай   подготовлял
неисчислимую армаду кораблей, чтобы захватить Японские острова. И оба раза
поднимался камикадзе,  начиналась буря, и корабли захватчиков тонули. Было
это в конце XIII века.  В середине XX века, в августе 1945 года, камикадзе
не смог спасти Японию от двух американских самолетов, несших в своем чреве
атомные бомбы...
     Позднее мой интерес к Японии проявился в том, что я научился довольно
бегло  говорить по-японски  на  несложные бытовые  темы.  Освоил  японскую
разговорную  речь  я  так:  в  Сорбонне  всегда  училось  немало  японских
студентов, кот