ехнический пост в клубе.  От нее  я  узнал  много  интересного  о  <самых
богатых  и  влиятельных>.  Моя  знакомая  ввела  меня в общество некоторых
членов клуба.
     Стук в дверь прервал разговор. Вошла Жаклин.
     - Извините, - вежливо сказала она. - Девушки просят передать, что без
вас им чего-то не хватает.
     - А почему ты говоришь о Мари во множественном числе?  - не удержался
я.
     Жаклин расхохоталась.
     - Жаклин! - торжественно произнес я. - Позволь тебе представить моего
давнего  друга  Анри  Фалле,  который  волей  судеб  и  собственной натуры
закономерно оказался с нами в одной лодке, то бишь яхте. Анри, - продолжал
я,  -  разреши познакомить тебя с моей невестой и,  как я надеюсь, будущей
женой, Жаклин де ля Тур.
     - Боже,  какой аристократизм!  - воскликнул мой друг. - Так и повеяло
родословной в пятнадцать веков.
     - У вас что, комплекс неполноценности в связи с вашим происхождением?
- вежливо поинтересовалась Жаклин. - А я считала, что omne vivum ex ovo* -
процитировала она Уильяма Гарвея**.
     _______________
          * Все живое происходит из яйца (лат.).
          ** У.  Г а р в е й  -  английский  врач  XVII  века,  основатель
     современной физиологии и эмбриологии.

     - Сразу видно, что имеешь дело с биологом! - усмехнулся Анри.
     - Ты извини,  Жаклин,  -  прервал я пикировку,  - у нас действительно
серьезный деловой разговор. Но через несколько минут мы будем на палубе. А
ты, лорд Ден-Норант, тоже не пижонь!
     После ухода Жаклин Анри продолжал:
     - Вся  эта  катавасия с  <богатыми и  влиятельными> началась в  конце
второй мировой войны.  Большие боссы промышленности за океаном испугались,
что с  наступлением мира кончатся военные заказы,  и  перед ними явственно
замаячил призрак  кризиса двадцать девятого года.  Они  боялись мира,  они
боялись антифашистских настроений в  Европе,  но  больше всего они боялись
русских, победивших фашизм.
     Анри принялся ходить взад-вперед по каюте:
     - И  вот тут-то  один экономист из Нью-Йорка представил американскому
правительству  несколько  математических  моделей  сравнительного развития
экономики США и  СССР.  Я  не помню точно фамилии этого деятеля экономики,
что-то на букву Л.  Так вот,  модели,  рассчитанные им,  показали,  что, в
случае  перехода  советской  и  американской экономики на  мирные  рельсы,
русские будут иметь темпы развития,  намного превышающие американские. Это
значило,  что  Россия быстро превзойдет Штаты  в  экономическом отношении.
Почти  то  же  получалось,  если  военные  затраты обоих  государств будут
минимальными.  Но картина резко менялась в модели, предусматривавшей гонку
вооружений американцами и  русскими.  У  России  хозяйство было  разрушено
войной,  восстанавливать и  развивать его  казалось невозможным,  если США
навязывали ей гонку вооружений с  большими военными расходами.  Для мощной
американской экономики гонка  вооружений была  менее чувствительной,  плюс
военные  заказы  отодвинули бы  угрозу  кризиса...  Один  нефтяной  король
говорил при  мне  в  клубе,  что первоначальная математическая модель ясно
показала:  Россия  при  больших военных затратах должна была  погибнуть от
голода и разрухи.  Но,  видимо,  добавил он, математика не учла социальной
системы,  которая  позволила русским  мобилизовать свою  нацию,  выжить  и
превратиться в  мощнейшую державу.  Я  не  утомил  тебя  своей  лекцией по
экономике и международным отношениям?
     - Нет, Анри, это очень любопытно и многое начинает объяснять.
     - Да,   это   объясняет,   почему  после  окончания  войны  был  взят
сознательный курс  на  обострение международной напряженности.  Инициаторы
его  -  люди,  возглавлявшие крупные банки и  промышленные корпорации США,
связанные  с  производством вооружения.  Сейчас  эти  банки  и  корпорации
называют военно-промышленным комплексом.  Эти  люди  главенствуют в  клубе
<самых богатых и влиятельных>.  Эксперты клуба уже много лет разрабатывают
<мероприятия>,  чтобы держать мир на грани войны,  и  дают рекомендации по
противодействию усилиям сторонников разрядки.  Потом политические деятели,
зависящие от членов клуба,  стараются претворять эти рекомендации в жизнь.
Однажды на лужайке при мне рассказывали...
     - Почему на лужайке?
     Анри чуть смутился:
     - Это было за городом. Члены клуба собрались в одном из кэмпусов. Так
вот:  рассказывали, что де Голль согласился как-то организовать в середине
мая  в  Париже встречу руководителей США,  России,  Англии и  Франции.  На
встрече намечалось обсудить меры по предотвращению войны.  А  потом в июне
американский президент должен был  поехать в  Москву.  Членам клуба это не
нравилось...
     - Помню,  помню.  Первого мая  без ведома этого президента к  русским
заслали самолет-шпион...
     - Да,  этот самолет русские сбили,  а летчика взяли в плен, получился
скандал,  но цель была достигнута - визит президента не состоялся. Другого
президента,  вышедшего из-под контроля клуба <самых богатых и влиятельных>
и пытавшегося проводить самостоятельную политику, попросту убили.
     Понимаешь,  как объяснил мне один эксперт клуба,  военно-промышленный
комплекс до смерти боится установления длительной разрядки в международных
делах.   Потому  что  разрядка  потребует  прихода  к   власти  в  главных
капиталистических   странах   другого   сорта   руководителей   -   людей,
ориентирующихся  не  на  военные  концерны,   а  на  иную  форму  развития
экономики:  различных проектов мирного исследования космоса,  строительных
программ, уменьшающих безработицу, как было при Франклине Делано Рузвельте
и т. п.
     Теперь видишь,  какой муравейник мы разворошили.  Ты не думай, я ни о
чем  не  жалею:  я  сознательно искал возможности уничтожить наш  страшный
<Мозг>,  в  создание которого сам же вложил немало сил.  И  я  не случайно
вышел на  японцев из Общества Миллион Неизвестных.  Вначале думал выйти на
Питера -  он  у  нас работает в  коммерческом отделении фирмы и  при нашей
системе секретности даже не  подозревает,  что  я  тоже работаю в  этой же
компании.  Но,  поразмыслив,  решил,  что любой контакт с  Питером слишком
опасен для нас обоих - и стал искать другие пути.
     - Питер сам вышел на меня, Анри, через Робера.
     - Молодец! Я предполагал, что он не останется безразличным к страшным
планам нашей фирмы. Только бы все обошлось для него благополучно... А то у
нас  расправа короткая.  Президентов -  и  то  убирают,  не  то  что  нас,
грешных!.. Так вот, Виктор, борьба предстоит тяжелая.
     - Что ты имеешь в виду?
     - Твой Курть„ -  это хорошо,  но  он  фактически один,  а  один,  как
известно,  в поле не воин. <Миллион Неизвестных> уже лучше: там пацифисты,
их много и они организованы.  Но все же пацифисты -  это пацифисты. Обычно
они  избегают решительных действий.  То,  что  они  пошли  на  уничтожение
<Мозга> (заметь, руками Курть„), - высочайший героизм с их стороны. Думаю,
нам надо искать более основательных союзников!
     - Кто же это может быть, Анри?
     - Только социалистические страны,  Виктор! Без них мы не выдержим. Уж
они-то  точно не  хотят третьей мировой войны!  И  помочь они  могут очень
серьезно.
     - Не знаю, как к такой идее отнесется Курть„. Он человек сложный.
     - Ничего,  поживем -  увидим!  Все равно другого выхода нет. А сейчас
пойдем на палубу. Девушки, я думаю, заждались нас.
     К концу ночи мы подошли к нашему необитаемому острову.  Место стоянки
яхты  было  присмотрено заранее,  и,  освещая прожекторами узкий  проход в
скалах,  мы медленно вошли в  небольшой заливчик,  прикрытый сверху буйной
тропической растительностью.  Здесь мы решили переждать три дня, не выходя
в эфир, а только слушая круглосуточно все радиопередачи.


                                  * * *

     На море я мог смотреть бесконечно, и оно не надоедало. Расстилавшаяся
передо  мною  морская  гладь  была  разрисована  причудливыми  золотистыми
пятнами,  форма  которых  непрерывно  менялась.  Это  прорвавшиеся  сквозь
просветы в  кучевых  облаках солнечные лучи  рисовали на  поверхности воды
свои  узоры.  Облака,  в  свою очередь тесня друг друга,  предлагали взору
композиции в духе Сальвадора Дали.
     Со  скалы,  на  которой находился наш наблюдательный пункт,  горизонт
виделся  совершенно пустынным.  Над  морем  не  было  даже  птиц.  Зеленый
островок  Авес,  на  котором  мы  обосновались,  также  казался  вымершим.
Невольно возникало ощущение,  что цивилизованный мир - с его автомобилями,
телевизорами, световой рекламой, а также компьютерами, ракетами и ядерными
бомбами  -  находится где-то  далеко-далеко  от  укрывшего нас  маленького
острова.   Эта  идиллия  длилась  почти  до  вечера  первого  дня,   когда
появившаяся под  облаками  черная  точка  стала  неумолимо  приближаться к
острову,  постепенно  увеличиваясь в  размерах  и  превращаясь в  одно  из
достижений цивилизации - вертолет.
     Мы не сомневались,  что вертолет летел по наши души.  То,  что он был
один,  несколько обнадеживало - возможно, это был просто облет островов (к
югу от нашего находилось еще два острова) в поисках следов людей,  которые
могли  взорвать гигантский компьютер фирмы  <Грейт  пасифик  энд  атлантик
ойл>,  то  есть  наших следов.  Пока те,  кто  нас  искал,  приближались к
острову, я вспомнил содержание американского кинофильма <Синий гром> - так
назывался  экспериментальный  полицейский  вертолет,  предназначенный  для
ловли и  уничтожения различного рода преступников.  Герой фильма,  летчик,
проводивший испытания <Синего  грома>,  спасая  свою  жизнь,  вынужден был
обратить мощное оружие вертолета против его  создателей.  Выяснилось,  что
новая   машина  могла   доставить  массу  неприятностей  тем,   кого   она
разыскивала.  В  частности,  оборудование вертолета  позволяло  не  только
обнаруживать  беглецов  внутри  каменных  зданий,   но  и   записывать  их
изображения и  разговоры на  видеопленку.  Я  искренне  надеялся,  что  на
агрегате,  который летел к  нам,  подобных технических новинок не имелось.
Правда,  в начале фильма шли титры, утверждавшие, что вся техника, которую
зрителю покажут в кинокартине, имеется на вооружении в армии США...
     На  сей  раз все обошлось.  Вертолет сделал три явно формальных круга
над островом, сумев ни разу не оказаться над нашими головами, и полетел на
юг  к  двум другим ближайшим от  нас островам.  Это было в  высшей степени
мудрое   поведение  членов  экипажа  вертолета.   Постарайся  вертолетчики
проявить больше рвения и обнаружить стоянку нашей яхты,  они никогда бы не
смогли больше летать.
     Надо  сказать,  что  мы  подготовились  к  возможному  прилету  наших
преследователей.  Яхта  была  окутана  маскировочной  сеткой,  а  главное,
поставлена в  узком  заливчике в  такое  место,  где  сверху ее  прикрывал
большой выступ скалы,  непроницаемый для обычных локаторов.  Тем не  менее
имевшаяся на яхте мощная пушка-излучатель находилась в  боевой готовности.
Пушка поменьше,  переносная, была установлена в небольшой пещере в верхней
части скалы,  где дежурили мы с  Анри и откуда открывался великолепный вид
на море и остров и,  соответственно, создавался хороший сектор стрельбы по
воздушным целям.  Естественно, в наши планы не входило обнаруживать себя и
сбивать  вертолет,  поэтому  мы  облегченно вздохнули,  когда  винтокрылая
машина стала удаляться от острова.
     - Будем надеяться, он не вернется, - сказал Анри.
     До  появления  воздушного  разведчика мой  друг  продолжал  вчерашний
разговор,   красочно   описывая   персонажей  клуба   <самых   богатых   и
влиятельных>,  куда  он  сумел проникнуть.  Анри  не  был  лишен некоторых
артистических способностей,  и  я  от  души  смеялся над  нарисованными им
словесными портретами.  В  то же время смысл его рассказа сводился к тому,
что  хотя  в  клубе встречались люди интересные,  незаурядные и,  возможно
даже,  гениальные,  человечеству было бы  намного спокойнее,  если бы  оно
поместило большинство этих  <гениев> в  самый  дорогой,  самый  шикарный и
наиболее надежно охраняемый дом...  для  сумасшедших.  Потому что  планы и
прожекты,  которыми жили  многие члены  клуба,  не  могли прийти в  голову
обычным, нормальным людям.
     - Черт их знает,  -  говорил Анри.  -  Возможно, огромное богатство и
большая  власть  здорово  коверкают психику человека.  Ненормальность моих
собеседников чувствовалась не в том, что они совершали какие-то необычные,
экстравагантные  поступки.   Напротив,   как   правило,   это  были  очень
воспитанные, нередко приятные в общении люди. И все же многим из них место
в  домах  для  умалишенных.  Понимаешь,  ненормальная психика этих  людей,
одержимых стремлением <делать деньги> и  иметь  как  можно больше реальной
власти,  заставляет их,  вопреки  всем  общепринятым нормам,  хладнокровно
(часто  вероломно) убирать  с  дороги  (иногда  просто  убивать физически,
конечно,  руками  других)  всех  конкурентов,  противников  или  тех,  кто
случайно оказался на их пути. А конкурентами могут быть и целые страны.
     Представь  себе   этакого  симпатичного  старичка,   знатока  истории
Древнего Египта  и  вообще любителя Африки,  с  удовольствием игравшего со
мною в  шахматы,  который,  не  моргнув глазом,  дал  указание свергнуть в
небольшой стране  этого  континента народное  правительство и  поставить у
власти существо совершенно кошмарное - бывшего капрала колониальных войск,
немедленно  объявившего  себя  пожизненным  президентом.  Мой  партнер  по
шахматам прекрасно знал, что вторым делом новоиспеченного президента будет
уничтожение половины своих подданных,  для  начала всех тех,  кто  не  был
выходцем из его собственного племени.  Но зато первым делом каннибала было
предоставление моему  знакомцу по  клубу  права  на  разработку богатейших
полезных ископаемых на всей территории страны. Вот так!
     - Анри,  послушай!  Как-то  ты все подаешь уж очень пессимистично.  Я
тебя не узнаю!
     - Виктор,  я  очень  устал  от  тех страшных игр,  в которые пришлось
играть.  Побывал бы ты там сам да  еще  поизображал  бы  из  себя  этакого
ловкого, элегантного, но крайне почтительного молодого человека, который с
восхищением внимает старшим и учится у них  уму-разуму.  Старички  во  все
времена ценили тех, кто им почтительно внимает.
     И  Анри рассказал мне  еще  об  одном старичке,  с  которым он  часто
беседовал в  клубе и которого слушал всегда с большим вниманием.  Внимание
это  не  было  бескорыстным:  собеседник являл  собой ярко  выраженный тип
напористого,  даже агрессивного мультимиллионера, привыкшего быстро решать
деловые проблемы,  судьбы людей,  а  заодно самоуверенно и безапелляционно
судить о политике своего и других правительств. Именно из откровений этого
человека Анри узнал,  как, оказывается, близко было временами человечество
к третьей мировой войне.
     Собеседника  Анри  звали  Джеймс  Линг.  Строго  говоря,  определение
<старичок> к  нему  не  подходило.  Это  был  высокий  костлявый старик  с
могучими плечами и пудовыми кулаками.  Родом он был из Техаса. Красноречие
нападало на  него только после выпивки,  когда его резкие,  рубленые черты
лица смягчались и  он <добрел>.  В остальное время это был немногословный,
суховатый человек.  Он владел несколькими компаниями и банками. Его старые
приятели говорили Анри,  что Джеймс позволяет себе болтать только в  одном
месте -  в  клубе,  так  сказать,  среди своих и  болтовня эта  для него -
своеобразное лекарство,  средство снять  перенапряженность прошедших дней.
Еще говорили,  что до появившейся с  годами привычки молоть языком у  него
была другая -  молотить кулаками по своим жертвам,  когда он был шерифом в
небольшом техасском городке.  Добавляли также,  что в  бытность шерифом он
неплохо зарабатывал на игорном бизнесе.
     Джеймс Линг  как-то  поведал Анри  следующую историю о  происхождении
своего богатства. Однажды, в стародавние времена, во время игры в покер он
случайно услышал  поздно  вечером разговор о  неожиданно зафонтанировавшей
дикой скважине недалеко от  их  городка.  Ночью он  проник на охранявшийся
участок,  подкупил охрану,  убедился, что нефть действительно есть, и рано
утром израсходовал все имевшиеся у  него тридцать тысяч долларов на скупку
прав на аренду соседних земельных участков. А через два дня перепродал эти
права за  300  тысяч долларов.  Анри тут  же  подумал,  что первоначальные
тридцать тысяч были заработаны Лингом наверняка на игорном бизнесе.
     Джеймс Линг был человеком достаточно эрудированным, возможно, за счет
самообразования.  К тому же у него имелись твердые философские воззрения и
доморощенные этические взгляды. Свои рассуждения (после стаканчика джина -
как  миллионер,  он  мог позволить себе пить в  клубе напиток матросов) он
часто начинал с критики в адрес либералов всех времен и народов.
     - Этого либерала О'Генри,  или,  как  там  его  звали на  самом деле,
Сиднея Портера,  -  говорил Линг,  растягивая слова,  -  я, в общем-то, не
люблю.  Слишком мягкосочный (этим словом техасец заменял <мягкотелый>). Но
все же он сумел здорово описать рабочий день биржевого маклера. Только его
Гарви  Максуэлу (памятью Линга бог  не  обидел) и  не  снилась сумасшедшая
интенсивность  нашего  времени.   Мы  не  машины,  приводимые  в  движение
колесиками и  пружинами,  как говорил этот писака о  деловом человеке,  мы
превратились в  ЭВМ и работаем в миллион раз быстрее,  чем наши отцы.  Вот
почему  так  обидно  видеть,   как  твои  замыслы  и  дела  рушатся  из-за
слюнтяйства каких-то очередных сегодняшних либералов.
     После  подобных вступлений и  новой  порции  джина  Линг  переходил к
следующим темам: <Техас> и <негры>.
     - Да,  про нас,  техасцев, создали немало дурацких анекдотов. В нашем
самом   большом  американском  штате   действительно  много  всего  самого
большого,  начиная от  деловых замыслов и  кончая  головными уборами.  Ха!
Может, следует говорить в иной последовательности? Нашему большому росту и
большому размаху эти  ловкачи с  Восточного побережья,  эти  пробившиеся в
банкиры бывшие  портные и  аптекари всегда  завидовали.  Это  они  пустили
байку:  <Техас  -  наиболее  ценное  иностранное владение Нью-Йорка>.  Так
когда-то было, но сегодня мы и сами с усами. Мы можем постоять и за себя и
за  страну,  а  то эти тонконогие политики довели ее черт знает до чего со
своими либеральными фокусами!
     Отдав должное Техасу, Линг принимался за негров.
     - Мы уже дожили до того,  что негры раскатывают в  <кадиллаках>.  Где
место ниггеру?  На плантациях...  хлопка,  кофе,  пусть даже ананасов.  Но
только на  плантациях.  В  моей  <Линг-Темко  электроникс> нет  ни  одного
цветного.  Я  их не держу.  Пот у них не тот.  У меня на него аллергия.  И
каково  мне  видеть  черномазых в  <кадиллаках>!  Придумали  тоже:  <Новый
средний  класс  американских негров>!  Журнал  свой  разрешили  им  иметь,
<Эбони>  называется.  Дома  позволили  по  четверть  миллиона  покупать  в
Лос-Анджелесе  и  Нью-Йорке!   Куда  это  нас  приведет?  Этот  внутренний
либерализм и это заигрывание с ЮНЕСКО и ООН? Нет, сегодня только мы, самый
драчливый штат,  да еще ребята из Калифорнии могут вывести Америку на путь
истинный.  Я  не случайно назвал своего сына Джозефом!*  И  мы с сыновьями
спасем нацию от либералов,  а  заодно и весь остальной мир!  Мы им покажем
!
     _______________
          * В честь реакционера Джозефа Маккарти - председателя  сенатской
     комиссии  Конгресса  США  по  вопросам деятельности правительственных
     учреждений,  одного из главных организаторов <охоты  за  ведьмами>  -
     преследования  прогрессивно  настроенных  американцев  в послевоенные
     годы.

     - Что такое ?  -  с  наивным видом спросил собеседника
Анри.
     - У нас в Техасе,  сынок,  есть поговорка:  <