ременные девушки
перед свадьбой совсем не спрашивают о согласии у своих будущих мужей.
     Мне  уже давно все было ясно.  Просто мне крупно повезло.  Я  попал в
очень  хорошую,   добрую  семью  людей,  искренне  любящих  друг  друга  и
скрывающих свои  взаимные  трогательные чувства  за  легкой,  ставшей  уже
привычной иронией.
     - Милые мои женщины, - обратился я к Жаклин и Иветт. - Не надо больше
изощряться в  остроумии.  Не  сочтите мои слова за глупую самонадеянность,
мадам Иветт,  но думаю,  что вы получите зятя с хорошим характером. В вашу
дочь я  влюбился с  первого взгляда и в тот же момент был готов предложить
ей руку и сердце.  Лучшую тещу,  пожалуй,  тоже грех искать.  И знаете, не
будет у  нас с  вами никаких современных семейных коллизий через двадцать,
тридцать, сорок...
     - Пятьдесят, шестьдесят, сто лет! - перебила меня Жаклин.
     - Ну  что  ж,  поверим  этому  самонадеянному заявлению на  ближайшие
двадцать лет, - улыбаясь, сказала мадам Иветт. Испуг в ее глазах, кажется,
прошел.
     Остаток вечера мы провели как задушевные старые друзья. У мадам Иветт
были  те  же  качества,  что  и  у  ее  дочери:  никакой  искусственности,
благожелательное,  доброе  отношение  к  собеседнику и  простота  общения,
которая быстро создала такую атмосферу,  как  будто я  уже  много лет  был
завсегдатаем этого дома.
     Потом мадам Иветт ушла.
     Жаклин тут же подошла ко мне и,  положив руки на плечи,  посмотрела в
глаза с грустной улыбкой.
     - Я и сама не знаю,  Виктор,  как все это вырвалось у меня. Наверное,
твое отсутствие обострило все мои чувства.  Ты  ведь  не  шокирован  моими
речами?
     - Я готов слушать их бесконечно.  Моего отношения к тебе я не скрывал
с нашей первой встречи, только старался не приставать с сантиментами.
     - И   правильно  сделал.   Интуитивно  ты   избрал  самый   верный  и
единственный путь. Теперь уже ясно, что только ты и никто другой...
     Она подошла ко  мне и  смело первая обняла меня,  неумело поцеловав в
губы.  От нее чуть-чуть веяло тонкими духами.  Нежная белокурая богиня. От
волнения у меня закружилась голова.
     - Ты  знаешь,  Жаклин,  я  не выношу сентиментальности.  Я  не выношу
также,  когда люди дают или требуют обещания верности в любви.  Это пошло.
Но  ты для меня будешь всегда самой любимой,  единственной женщиной.  И  я
никогда не смогу сравнить тебя ни с  кем другим на свете.  И  у  нас будут
хорошие, умные и очень добрые дети.
     Моя  невеста вдруг покраснела.  А  так  как блондинки с  нежной кожей
краснеют очень сильно, то лицо ее стало пунцовым.
     - Ничего, моя хорошая, не смущайся. Когда назначим свадьбу?
     - Виктор,   мой  отец  вернется  из  Чехословакии  через  четыре-пять
месяцев.  Я  его очень люблю.  Может быть,  даже больше,  чем маму.  Давай
отпразднуем свадьбу, как только он вернется.
     - Согласен, хотя ждать пять месяцев - так тяжело...
     - Ничего.  Вдвоем мы с тобой справимся и не с такими трудностями.  Ты
знаешь,  я очень старомодная,  Виктор.  Я, например, не понимаю, как можно
выходить замуж дважды.  Это все родители мои виноваты.  Особенно отец.  Он
всегда очень любил маму и  до  сих  пор ее  обожает.  И  подает мне пример
мужской любви  и  верности,  какой  нынче  уже  не  встретишь.  Отец  тебе
понравится.  У  вас  много общего -  ты  не  обижайся,  но  ты  мне  сразу
приглянулся потому,  что я  заметила в  тебе черты сходные с чертами моего
отца.
     На другой день я и Жаклин вернулись в Солонь. Мы настолько оба сияли,
что скрывать от окружающих наши чувства не имело  никакого  смысла,  и  мы
официально объявили в <кают-компании>, что собираемся пожениться.
     Последующие недели  остались  в  моей  памяти  как   какие-то   очень
счастливые  мгновения.  Правда,  один  эпизод  выпадал из этого радостного
круговорота.  Случилось это через  два  дня  после  нашего  возвращения  в
городок. Курть„ сообщил мне по миниатюрной рации, что просит быть у него в
кабинете ровно через час.  Когда через час я подошел к кабинету, то увидел
входившую туда Мари.
     Усадив нас в кресла, Курть„ начал без предисловий.
     - Мари,  - сказал он, - мы получили данные что вы шпионка и работаете
на другую фирму. Что вы можете сказать в оправдание?
     Я  впервые увидел,  как  наша насмешливая красавица Мари растерялась.
Она побледнела, потом, глядя профессору в глаза, произнесла:
     - Поль,  вы  же  знаете,  что  я  по  своему характеру не  могу  быть
предательницей (в  глазах Поля при этих словах мелькнуло что-то  странное,
как и тогда в ресторане). Я не шпионка, я не работаю ни на какую фирму и я
не выдала никаких наших секретов. Пока. Но я влипла в нехорошую историю. -
Она  открыла сумочку и  достала оттуда черную бархатную коробочку.  Внутри
лежал необыкновенной красоты крупный синий самоцвет -  Это редчайший синий
бриллиант из индийских сокровищниц,  - сказала Мари. - И мне его подарили,
а я не удержалась и приняла подарок.
     - Кто  подарил?  -  сухо  спросил  Курть„,  внимательно  рассматривая
бриллиант.
     - Несколько недель назад во время отпуска я  была в Монте-Карло,  где
играла в  рулетку.  Во время игры со мной познакомился красивый швейцарец,
Жак.  Мне он очень понравился, и мы стали встречаться. Кажется, я серьезно
влюбилась.  Потом мы с  ним отправились на его автомашине в Женеву,  где у
родителей Жака роскошный особняк недалеко от города.  Жак пылко клялся мне
в  любви,  и я решила,  что наконец нашла своего избранника.  В Женеве мой
поклонник подарил мне этот бриллиант, сказав, что его родственники крупные
банкиры,  а  этот  индийский камень  -  семейная реликвия,  переходящая из
поколения в  поколение и  всегда  достающаяся старшему сыну.  <Этот  синий
алмаз словно специально создан для твоих глаз>,  - добавил он. А поскольку
я  обещала выйти за него замуж,  он хотел бы видеть кулон с камнем на моей
груди. Я понимала, что бриллиант стоит фантастических денег, но отказаться
не смогла.
     - Он солгал, твой обожатель, - хмуро сказал Поль. - Этот камень не из
Индии, а из маленькой страны, расположенной недалеко от Индии. И куплен он
на аукционе в Швейцарии относительно недавно.  Я это знаю точно, поскольку
камень раньше принадлежал мне.
     Мы с Мари открыли рты от удивления. Потом Мари продолжала:
     - Бриллиант  -  только  начало  истории.  Ее  продолжение последовало
здесь,  в Париже.  Я встречалась с Жаком  трижды,  и  во  время  последней
встречи  он  откровенно  объявил  мне,  что  связан с конкурирующей с нами
фирмой,  очень могущественной,  и что  его  убьют,  если  я  не  буду  ему
рассказывать,  что делается у нас и чем мы вообще занимаемся. До этого Жак
никогда не спрашивал меня про мою работу. Я вспылила и попросила уточнить,
не подстроено ли все это - и любовь, и бриллиант, и особняк. Он погрустнел
и сказал,  что подстроенной была только наша  первая  встреча,  а  камень,
особняк и любовь - настоящие. Он действительно сын очень богатых родителей
и действительно влюбился в меня. Вы знаете, у меня масса недостатков, но я
не терплю лжи,  и я так разозлилась,  что ушла, хлопнув дверью. Бриллиант,
которого у меня в  тот  момент  не  было  с  собой,  я  пообещала  вернуть
обратно...  -  Мари помолчала.  - Случилось все это два дня назад.  Я хочу
вернуть драгоценность Жаку,  но не хотела бы встречаться с ним. Все, что я
сказала, Поль, чистая правда, и я прошу мне верить.
     Курть„ вдруг широко улыбнулся.
     - Мари,  -  сказал он,  -  я  тебе полностью верю,  да  и  никогда не
сомневался в твоей верности нам, о чем сразу же сказал Виктору. Но в твоей
легкомысленности я тоже никогда не сомневался.  Увлечения твои известны, и
однажды они могут всем нам дорого обойтись.  Давай сделаем так:  бриллиант
мы передадим твоему Жаку сами,  а  ты посиди на месте и не высовывай своей
красивой головки с территории городка.
     Так закончился наш разговор.  Прошло еще несколько дней, и меня снова
попросили срочно зайти к профессору.


          ГВАДЕЛУПА, ОСТРОВ ШУ И ОСТРОВОК АВЕС В КАРИБСКОМ МОРЕ

     Короткий дождь кончился.  Над океаном поднималась нежная радуга.  Она
достигала четверти  небосклона и  пропадала в  облаках.  Почти  соперничая
своими  броскими купальными костюмами с  цветами радуги,  на  палубе нашей
роскошной яхты  возлежали в  живописных позах четыре красавицы,  один  вид
которых говорил,  что  не  перевелись еще  на  свете  богатые бездельники,
позволяющие  себе  предпринимать увеселительные прогулки  с  девочками  по
старым  пиратским маршрутам в  Карибском море.  К  бездельникам относились
владелец яхты миллионер Жозеф,  сын крупного золотопромышленника из  Южной
Африки (он же сын небогатых родителей Жорж Ривэ),  и его друзья - <золотая
молодежь>, в число которых официально входил и я.
     Роль  палубных красавиц -  они  почему-то  ассоциировались у  меня  с
тропическими бабочками -  выпала на долю Жаклин,  Колетт,  Мари и  Катрин.
Внешний вид  изображаемых ими  девиц должен был отвлекать внимание излишне
любопытных людей на  встречающихся нам  судах от  подлинной цели  плавания
<Авроры> -  так  называлась наша  яхта.  Я  сильно  подозревал,  что  наши
высокоинтеллектуальные  красавицы  в  душе  проклинали  выпавшую  им  роль
экзотических чешуекрылых,  но  вида  не  подавали  и  щеголяли друг  перед
другом,  а  также  перед  нами  вульгарными манерами и  яркими безвкусными
туалетами.
     О предстоящем путешествии на яхте по островам Карибского моря я узнал
в  тот  день,  когда  меня срочно вызвали к Курть„.  На этот раз профессор
попросил встретиться с ним не в его кабинете,  а в  лаборатории-аквариуме,
где   ранее  мы  испытывали  <барракуду>.  В  этом  высоком  и  просторном
помещении,  напоминавшем большой спортзал, находился гигантский стеклянный
аквариум,  уровень  воды  в  котором  был выше пола на четыре-пять метров.
Состав воды в аквариуме соответствовал морской.  В  огромном  сосуде  жили
довольно крупные рыбы, лангусты, морские звезды и прочие обитатели океана.
Был даже маленький осьминог.  Когда я вошел в  лабораторию,  то  увидел  в
глубине  аквариума  Курть„,  плававшего  в  ластах у самого дна.  Он был в
плавках,  шапочке,  но без акваланга.  Тело его опоясывали какие-то тонкие
пояски.  Я  стал  ждать,  когда профессор вынырнет на поверхность.  Однако
прошло три,  пять, семь минут, а Курть„ как ни в чем не бывало по-прежнему
плавал  на  глубине  трех-четырех  метров,  что-то  рассматривая  на  дне.
Обеспокоенный,  я подошел к двойному толстому стеклу  и  стал  размахивать
руками, призывая Поля вынырнуть на поверхность, но он только приветственно
кивнул мне и отрицательно покачал головой.  Минут  через  пять  сотрудники
привели собаку которую осторожно опустили в воду.  Собака тут же нырнула к
Полю,  а тот взял ее на руки и  принялся  удерживать  на  дне.  Собака  не
сопротивлялась.  Прошло еще пять минут,  Поль наконец отпустил пса,  и они
оба вынырнули из воды.
     Только тут  я  заметил,  что  тела  профессора  и  животного  покрыты
какой-то прозрачной пленкой.  Сотрудники помогли Полю снять его  необычный
костюм, освободив заодно от пленки и собаку.
     - Добрый день,  Виктор,  -  обратился ко  мне  профессор.  -  Правда,
здорово? Человек может спокойно дышать под водой без акваланга. Все дело в
пленке.  -  Он  протянул мне  костюм.  -  Это особая тончайшая силиконовая
пленка,  она  фактически выполняет ту  же  роль,  что  и  жабры у  рыб,  -
осуществляет газовый  обмен.  Через  нее  свободно проходит растворенный в
воде кислород и  уходит в  воду углекислый газ.  Правда,  пленка не  очень
прочная,  и  плавать в  открытом океане в  таком  костюме нельзя...  Да  и
кислорода маловато.
     Я  с  большим интересом разглядывал оригинальный костюм.  Курть„  тем
временем оделся.
     - Я попросил тебя прийти сюда в связи с некоторыми нашими  делами,  -
сказал  он.  - Ты заканчиваешь очередной цикл своей работы по иммунологии.
По  логике  тебя  нужно  было  бы  сейчас  послать  куда-нибудь  в   Аден.
Догадываешься, почему?
     - Догадываюсь,  мсье.  В Адене много акул,  а эти существа никогда не
болеют  раком  и  инфекционными заболеваниями.  Иммунная система у  них  -
просто чудо. И нам не мешало бы в этом чуде разобраться.
     - С  тобой трудно иметь дело,  Виктор.  Все  схватываешь на  лету.  В
отношении акул  верно.  Но  в  Аден  поедешь попозже,  а  пока надо срочно
отправиться в одно место,  где также много акул, только изучать тебе их не
придется, главное, не позволяй им тебя съесть.
     - Любопытная командировка! А где это место?
     - Там, где самая полезная питьевая вода на свете.
     - Кажется, это в горах Шри Ланки.
     - Да, там хорошая вода. Там тоже искали эликсир жизни - воду, которая
омолаживала бы  человеческий организм.  Но  больше всего эту воду искали в
бассейне Карибского моря.  Снаряжались целые экспедиции.  Помнишь сказки о
живой и мертвой воде? Что-то есть в этих сказках: вода действительно может
быть  <мертвой>  -  отравленной химикатами или  радиацией  или,  наоборот,
<живой> -  биологически активной.  Говорят,  что  долгожительство людей  в
горах,  кроме  чистого  воздуха,  связано с  омолаживающим действием воды,
стекающей с ледников.  Впрочем,  не обязательно ездить в Гималаи.  Поставь
чашку с  водой в  морозильник,  потом вынь  ее,  дай  льду растаять и  пей
размороженную воду - эффект должен быть таким же, как и в горах.
     - Да, но вы, профессор, что-то говорили про Карибское море?
     - Некоторые искатели эликсира жизни  находили на  островах Карибского
моря небольшие золотые россыпи, но отказывались от добычи золота, чтобы не
отвлекаться от главного - поисков живой воды. И вот ведь что интересно: на
таких островах,  как Гваделупа, действительно чудесная вода. Это обнаружил
еще Колумб.  На  его кораблях как раз кончились запасы пресной воды,  и  в
этот момент судьба послала им остров с прекрасной водой.  Первооткрыватели
Америки окрестили его  в  честь  святой  девы  Гваделупы,  покровительницы
одного из источников в  Испании.  Как бы там ни было,  а  жители Гваделупы
славятся тем,  что долгие годы сохраняют юношеский вид,  в чем ты, Виктор,
сможешь  лично  убедиться,   когда  побываешь  на  этом  острове.  Кстати,
полюбуйся им из иллюминатора самолета - сверху этот остров имеет очертания
бабочки.
     - Насколько я понял,  профессор, вместо страшного жаркого полуострова
Аден,  где  средняя  продолжительность жизни  человека,  до  появления там
кондиционера,  составляла двадцать  шесть  лет,  мне  предстоит лететь  на
чудесный остров Гваделупу и пить целительную <живую> воду.
     - Абсолютно верно, Виктор! Кроме того, на Гваделупе ты встретишься со
своим богатым другом,  владельцем дорогой яхты,  в  компании с которым,  а
также  с  группой  легкомысленных девиц,  вы  отправитесь изучать  историю
пиратов Карибского моря. Завидую тебе! Такая шикарная морская прогулка!
     - Будем плавать под черным флагом, Поль?
     - Ну,  если исторически быть точным, то пираты под черными флагами не
плавали.  Флаги у  них были разных цветов.  И  вместо черепа и  скрещенных
костей  на  пиратских флагах  изображали животных,  чудовищ или  святых  -
покровителей кораблей.  И  лишь  в  XIX  веке  авторы  романов  о  пиратах
придумали им  черные флаги с  черепом и  костями.  Но  если  твоим друзьям
нравится черный  флаг,  можете  воспользоваться им.  Правда,  как  бы  вас
местные канонерки не приняли за настоящих современных пиратов и не пустили
на  всякий  случай  ко  дну...  Сейчас  морских  пиратов развелось немало,
особенно в Тихом океане. В Карибском море они тоже попадаются.
     - А кто же мой друг, имеющий роскошную яхту?
     - Очень известная личность - твой старый знакомый  Жорж.  Он  уже  на
Гваделупе.  Правда, сменил фамилию и профессию. Теперь это сын миллионера,
имеющего крупные вклады в ЮАР.  Легкомысленные девицы тебе  тоже  знакомы,
одна  из  них сейчас придет,  и,  по-моему,  она тебе понравится.  Так что
перелет через Атлантический океан окажется весьма приятным.
     Дверь  открылась,   и   вошла  Жаклин.   Курть„  сразу  утратил  свою
насмешливость и  перешел к серьезному инструктажу.  Речь шла не более и не
менее как об уничтожении секретного компьютера, собиравшего информацию для
проекта <Дождь Шукры>...


                                  * * *

     Полет  над  Атлантическим океаном  в  обществе  Жаклин  действительно
оказался очень приятным.  Не знаю,  как я действовал на Жаклин, но сам я в
ее  присутствии чувствовал  невероятный прилив  энергии  и  сил.  Когда  я
смотрел  на  ее  чистое  нежное  лицо,   мне  казалось,   что  нет  ничего
невозможного, ничего такого, с чем бы я не справился. Жаклин заряжала меня
бодростью, уверенностью, оптимизмом. Она тоже была в прекрасном настроении
и  с  юмором (плюс с определенной долей нежности) рассказывала мне о своих
родителях.
     Даже часовая остановка в Фор-де-Франс на Мартинике в душном и грязном
транзитном  зале  аэропорта  не  испортила  нам  хорошего  настроения.  От
Фор-де-Франс  до Пуэнт-а-Питр,  самого большого города на Гваделупе,  близ
которого находится аэропорт Ле-Рэзе,  совсем  недалеко,  и  не  успел  наш
<Боинг-747> набрать высоту, как тут же пошел на посадку.
     Мой хронометр показывал два часа ночи по парижскому времени, но здесь
было еще девять вечера.  Из самолета мы шагнули в теплую тропическую ночь.
Жаклин невольно прижалась ко мне - все-таки мы  оба  впервые  оказались  в
Западном полушарии.
     В  здании  аэровокзала нас  поджидал  Жорж  Ривэ,  которого  пришлось
называть  Жозеф.  Поскольку Жозеф  был  богат,  он  разъезжал в  новеньком
просторном <Рено-25>, оборудованном всей современной техникой. Компьютер в
автомобиле показывал, что снаружи 32 градуса тепла по Цельсию.
     - Считай,  это не жарко,  - заметил Жорж-Жозеф, перехватив мой взгляд
на  табло компьютера.  Потом добавил:  -  В  отелях никто из нас не живет.
Избегаем популярности.  Всем снимаем квартиры.  Вам, на двоих, приготовили
пятикомнатную. Надеюсь, места хватит. Правда, меньших не было.
     Фасад дома,  к  которому мы  подъехали,  был обращен к  площади,  где
находилось здание мэрии. Позади дома темнел силуэт церкви.
     - Здесь будете жить, - сообщил Жорж.
     - Очень  удобно,  -  сказала Жаклин,  посмотрев на  меня,  -  сначала
повенчаемся, потом зарегистрируемся в мэрии...
     - Я за!
     - Увы,  не  могу  нанести  такой  удар  родителям!  Без  них  свадьба
невозможна!
     Мы осмотрели квартиру. Пять маленьких комнат, каждая с кондиционером,
и  кухня.  Дом строился в те времена,  когда в окнах стекол не признавали.
Вместо стекла в окнах и двух дверях,  выходивших на балкон,  -  деревянные
жалюзи,  не накалявшиеся во время жары.  Все было бы прекрасно,  если бы в
щели между жалюзи не проникали кровожадные  передатчики  лихорадки  Денге,
именуемые   комарами.   А   тропические  комары,  почти  бесшумные,  имеют
неприятную привычку нападать на вас только в темноте,  подождав,  пока  вы
заснете. Но стоит вам включить свет, чтобы расправиться с кровососами, как
они мгновенно прячутся в тень.  Пришлось нам с Жаклин  обработать  комнаты
какой-то ядовитой аэрозолью, предусмотрительно оставленной Жоржем.
     Рано   утром   мы   успели  погулять  немного  по   торговым  улочкам
Пуэнт-а-Питр,  а  когда вернулись,  в  квартиру ворвалась прекрасная Мари,
неудержимая, как осенний ураган на Антилах. Она немедленно обрушила на нас
град вопросов на  тему,  что  происходит в  Солони.  Получив ответы,  Мари
несколько успокоилась и  предложила пойти в  мэрию.  Мы с  Жаклин украдкой
переглянулись.
     - В  принципе мы  за!  -  осторожно сказал  я.  -  Но  без  родителей
нехорошо. А их здесь нет.
     Мари  засмеялась.  Оказалось,  что  она  уговорила  заместителя  мэра
Пуэнт-а-Питр свозить нас на остров Бас-Тер.
     Заместитель  мэра,   Жениэс   Даниэль,   энергичный,   жизнерадостный
гваделуп