ает ваша жена? Как поживают ваши дети? (бамбара).
          *** Хорошо (бамбара).
          **** Как  поживают  все  ваши  родственники?  Как  поживают ваши
     возлюбленные девочки? (бамбара).
          ***** Отлично (бамбара).

     Тогда я перешел на французский:
     - Меня пригласил профессор Курть„. Моя фамилия Руадо.
     - Мы вас ждем, мсье Руадо! - поклонился негр.
     Так состоялось мое знакомство с Бубакаром Кулибали.  Позднее мы с ним
подружились.  Бубакар помог мне установить хорошие отношения и  с  другими
малийцами.  Особенно часто беседовал я с маленьким веселым Траоре, который
рассказывал массу  интересных  вещей  об  Африке,  ее  обычаях,  старинных
преданиях,  народных приметах, а также о колдунах различных племен. Траоре
был прирожденным рассказчиком,  слушать его было одно удовольствие, однако
отличить правду  от  вымысла в  его  повествованиях оказывалось не  всегда
просто.
     - Знаешь,  Виктор, - обычно начинал он, - у нас в деревнях есть такие
колдуны,  которые могут умертвить человека,  живущего в другой деревне,  в
нескольких десятках километров от  колдуна  и  которого колдун  никогда не
видел.
     Это я знал.  Колдун не посылал своей жертве никакого яда -  он просто
на глазах односельчан совершал обряд убийства человека,  живущего в другой
местности. И через некоторое время этот человек умирал... Если он узнавал,
что колдун обрек его на смерть.  Умирал он от самовнушения.  В  его голове
просто не  укладывалось,  что  он  может  жить,  если  колдун прописал ему
смерть.
     - А  еще,  -  продолжал Траоре,  -  колдун становится перед  деревом,
произносит заклинание -  и у вас на глазах дерево начинает терять всю свою
листву, листья сразу же опадают.
     - А чем он перед этим поливает корни? - интересовался я.
     - Нет, нет, ничем не поливает, - настаивал Траоре, - он заколдовывает
дерево...
     <Кто знает,  - думал я,  - может, какие-нибудь экстрасенсы и обжигают
дерево биотоками,  хотя это маловероятно - скорее всего гипноз... Впрочем,
знаменитый фокусник Робер Удэн на глазах у зрителей насыпал в кадку землю,
бросал  туда  апельсиновое  зерно и поливал его водой.  Из земли появлялся
росток,  становился кустом, покрывался цветами, которые затем превращались
в  апельсины.  Этими  плодами  фокусник  тут  же угощал детей...  Фокуса с
апельсиновым деревом до сих пор никто не может повторить.  Может, в Африке
нашлись подражатели Робера Удэна?
     Особенно хорошо Траоре разбирался в  ядах.  Он  рассказывал о  разных
средствах от  укусов  ядовитых змей,  приготовлении смертельных настоев из
растений, применении ядов во время охоты на крупных зверей.
     - Самый  лучший  яд,  которым смазывают наконечники стрел,  делают  в
нашей деревне так...  - говорил он. - Человек (понимай - мужчина) уходит в
лес и убивает там большую жабу, кожа которой ядовита. Ее кладут в глиняный
горшок,  куда должен помочиться маленький мальчик. Горшок зарывают в землю
в  лесу под  тенистым деревом и  приходят на  это место через год.  Горшок
выкапывают,  добавляют в  его  содержимое сок  одного  редкого  растения и
ставят на костер.  Затем все отходят подальше,  чтобы ядовитые пары никого
не  отравили.  Когда  костер погаснет и  <зелье> остынет,  один,  наиболее
опытный,  охотник приближается к  горшку и обмакивает в отраву наконечники
стрел. Потом горшок с остатками яда зарывают в землю.
     - Кстати,  Виктор,  -  продолжал Траоре,  -  здесь в парке тоже много
ядовитых растений.  Очень  ядовитых.  Даже  у  нас  в  Африке я  таких  не
встречал.
     Мой чернокожий приятель,  видимо, решил на всякий случай предупредить
меня о возможных опасностях,  подстерегающих новичка, если он будет гулять
по  парку в  местах,  не  предназначенных для  прогулок.  Видя,  что я  не
реагирую на его слова, Траоре добавил:
     - Когда  мы  здесь  обрабатываем землю  вокруг ядовитых кустарников и
трав,  мы надеваем специальные костюмы со шлемами,  а то нечаянно заденешь
растение  или  вдохнешь  его  пары  и   можешь  умереть.   Самые  страшные
растения-убийцы находятся вдоль узких черных дорожек...
     - Понятно,  -  поспешил я успокоить малийца.  - Вдоль черных, а также
вдоль красных дорожек - ядовитые растения. Но по этим дорожкам я не гуляю.
К счастью, в отличие от Африки, здесь нет змей. Ты боишься змей?
     - Очень боюсь,  Виктор.  У  меня  на  родине встреча со  змеей -  это
встреча со  смертью.  У  вас в  Европе змея ползает по земле -  смотри под
ноги, не наступай на нее, и она тебя не тронет. А у нас есть змеи, которые
кусают сверху,  с дерева.  Это страшно.  Когда я был мальчишкой,  мы пошли
ватагой в  лес.  И один мальчик шел вблизи дерева,  а змея обвилась вокруг
ветки,  и  мы  ее  не  видели.  Она укусила его в  лицо,  и  он умер через
несколько минут  на  наших глазах.  Мы  не  успели позвать знахаря,  чтобы
спасти его. С тех пор я очень боюсь змей!
     - А знахари всегда спасают жизнь укушенного змеей?
     - Почти всегда. У них есть специальные порошки, которыми они посыпают
рану. А детям они надрезают перепонки между пальцами рук и ног и в надрезы
втирают специальный состав.  Тогда не  страшен укус  любой змеи.  Это  как
прививки.  У нас есть очень искусные заклинатели змей, Виктор, - продолжал
Траоре.  -  Они, например, умеют ядовитую змею превратить в палку, то есть
змея станет прямой и твердой,  как палка. А потом снова будет нормальной и
может укусить. Ты никогда в это не поверишь!
     - Почему же не поверю, я могу даже научить тебя, как это делается.
     Траоре раскрыл рот от удивления.
     - В самом деле?
     - Конечно!   Берешь  змею  -   за  шею,   разумеется,   -   чуть-чуть
надавливаешь, и змея раскрывает пасть. Ты спокойно приближаешь голову змеи
ко  рту  и  плюешь прямо в  ядовитую пасть.  Змея тут  же  распрямляется и
деревенеет. Вот и все!
     Траоре подозрительно посмотрел на меня.
     - Ты все шутишь, Виктор!
     - Ничуть.   Сначала  надо  пожевать  одно  растение,  чтобы  его  сок
растворился в слюне. Получается наркотик, молниеносно парализующий змею...
Все очень просто! Сам я этого фокуса не делал, но секрет знаю.


     Размышляя о малийцах,  я забрел довольно далеко от особняка, где жил,
и,  оглянувшись,  увидел,  что нахожусь около наружной  стены,  окружавшей
территорию Курть„.  Это был уголок, заросший буйной дикой растительностью,
которой не касались ножницы садовника.  Желтая дорожка,  по которой я шел,
внезапно обрывалась,  разветвляясь на две черные тропинки. И в этот момент
я услышал сдавленный стон.  Сбоку от дорожки,  в кустах,  ничком на  земле
лежал  человек.  Видимо,  он  пробирался  сквозь кусты и,  почти достигнув
дорожки,  потерял сознание.  Я  сделал  то,  что  должен  был  сделать  по
инструкции:   вытащил  из  кармана  свой  номерной  транзистор  и  сообщил
дежурному диспетчерского пункта, что вижу в таком-то месте парка человека,
судя по всему, потерявшего сознание.
     - Не прикасайтесь к нему, - сказал мне диспетчер, - сейчас вылетаем.
     Со  стороны  диспетчерской поднялось  огромное  механическое  подобие
стрекозы.  Через минуту <стрекоза> приземлилась рядом со мной, из аппарата
выпрыгнули два дежурных охранника, подбежали к неизвестному и наложили ему
на лицо кислородную маску. Лежавший открыл глаза. В это время приземлилась
еще  одна  <стрекоза>,  из  которой вышел профессор Курть„.  Он  подошел к
неизвестному и, чеканя слова, сказал:
     - Вы  отравились,  продираясь сквозь  ядовитые растения.  Через  пять
минут вы  окончательно потеряете сознание и  еще  через пятнадцать умрете,
если я немедленно не дам вам противоядия. Но я дам его только при условии,
что вы честно ответите на все мои вопросы.  Если вы солжете, я позабочусь,
чтобы противоядие не оказало нужного действия... Согласны?
     Умирающий закрыл и тут же открыл глаза.
     - Хорошо,  будем считать, что это знак согласия, - буркнул Курть„. Он
вынул из кармана коробочку со шприцем и  какой-то пузырек,  наполнил шприц
мутноватой жидкостью и сделал неизвестному укол в руку. - Перенесите его в
мою  лабораторию,   ту,  что  рядом  с  кабинетом,  -  приказал  профессор
охранникам.  Потом,  обернувшись ко мне,  добавил:  -  Виктор, пойдемте со
мной, я хочу, чтобы вы присутствовали при допросе.
     Когда мы вошли в лабораторию, неизвестный уже немного оправился, хотя
лицо  его  было  еще  бледным.   Он  сидел  в  кресле,  рядом  на  стульях
расположились два  охранника.  Задержанный оказался сухощавым блондином не
старше тридцати лет. Курть„ сел напротив пленника.
     - Итак, - отрывисто начал он, - фамилия, имя, род занятий?
     - Гастон Легран,  - ответил тот. - Безработный с высшим образованием.
Химик.  Живу в Париже.  Меня наняли,  чтобы я проник в ваш парк и выяснил,
что здесь происходит. Потом я должен был подробно рассказать обо всем, что
увидел.
     - Как вы преодолели внешнюю стену?
     - Меня перебросили через нее на стреле автокрана.  Там в  одном месте
стена близко подходит к шоссе.  Автокран на минуту замедлил ход, развернул
стрелу над стеной -  и  я  соскользнул в парк.  Через три часа меня должны
снова забрать с помощью стрелы в том же месте.
     - Что вы знаете о тех, кто вас нанял?
     - Какая-то  небольшая фирма,  мсье.  Но  может быть,  и  гангстерская
организация.  Выглядят подозрительно.  Меня пригласили, пообещав работу по
специальности  в  тропиках.   С  очень  высоким  окладом.  Но  в  качестве
предварительного условия потребовали попытаться посмотреть,  на что похожи
работы в конкурирующей фирме, то есть у вас. Вот и все.
     - Как выглядели люди, которые привезли вас сюда?
     - До   Солони  меня   везли  на   легковой  машине  два   блондина  с
невыразительными лицами.  Они со  мной не разговаривали.  А  в  автокране,
который ожидал нас недалеко от  вашего имения,  сидели двое.  У  одного на
переносице вроде родинки с маленькую монетку,  на левой щеке шрам.  Акцент
южанина. Низкий череп, похож на гориллу.
     - Это  и  есть  <горилла>,  -  усмехнулся  профессор.  -  Известен  в
уголовном мире  как  <красавчик Антуан>.  Один  из  подручных марсельского
клана Гверини,  старой банды,  во главе которой был до своего ареста Меме,
он же Бартелеми Гверини. Значит, против нас подключили мафию. - Он немного
помолчал,   потом  добавил:  -  Ладно,  Легран,  как  вы  сами  понимаете,
возвращаться вам  нет  смысла.  Вас  просто  ликвидируют.  Задания  вы  не
выполнили,  а  лишний свидетель им  не  нужен.  Вы производите впечатление
честного  человека.  Поживите  у  нас,  под  охраной,  разумеется,  а  там
посмотрим, что с вами делать.
     Когда мы остались одни, Курть„ сказал мне:
     - Виктор,  мы  тщательно изучали вас  эти  месяцы.  О  вас  сложилось
благоприятное мнение. У нашей фирмы, в конечном счете, гуманные цели, хотя
нам далеко не всегда приходится работать в белых перчатках. За исключением
части технического персонала, не посвященного в наши секреты, мы подбираем
себе людей по принципу порядочности и  убежденности в  том,  что наше дело
необходимо...  -  Курть„ помолчал.  -  Мы решили вам довериться. Отныне вы
получаете право  ходить  по  белым  дорожкам -  они  ведут  в  специальные
лаборатории -  и будете посвящены во многие наши тайны. Я редко ошибаюсь в
людях  и  полагаю,  что  вы  не  обманете  моего  доверия.  Однако  честно
предупреждаю:  за измену нашему делу мы караем смертью.  Впрочем, - Курть„
вдруг широко улыбнулся,  -  думаю,  до смерти дело не дойдет.  Открою тебе
маленький секрет,  -  он перешел на <ты>,  - я ведь знаю тебя и твою семью
очень давно.  В Париже мои родители дружили с семьей твоей русской бабушки
Александры. Дружили много лет. И я помню тебя мальчуганом, когда ты гостил
у  бабушки.  Вот почему тебя так легко приняли на работу в  нашу фирму.  А
теперь о деле.
     Курть„  рассказал,   что   его   фирма   имеет   несколько  филиалов,
разбросанных по  всему  свету,  достаточно замаскированных.  У  фирмы  две
задачи.  Одна чисто коммерческая -  производить различные вещи и продавать
их, чаще всего с этикеткой: <Сделано в Гонконге>.
     - Впрочем, - заметил он, - сделанные фирмой магнитофоны и транзисторы
не  уступают лучшим японским образцам.  Мы создаем также много электронных
игрушек.  Наши собачки на  батарейках могут бегать,  лаять и  приседать на
задние  лапы  не   хуже  настоящих...   Другая  задача  фирмы  -   большая
научно-исследовательская работа,  главным образом на стыке различных наук.
Результаты исследований мы используем в производстве.
     Курть„ добавил,  что  в  исследованиях фирмы есть еще  один,  как  бы
филантропический,    момент.   Пожалуй,   его   можно   было   назвать   и
фантастическим:  профессор раздумывал над тем,  как облегчить человечеству
жизнь... в будущем.
     - Я  очень  богатый  человек,  -  сказал Курть„,  - и о происхождении
своего богатства,  может быть,  когда-нибудь расскажу тебе...  Так вот,  я
могу позволить себе роскошь подумать о будущем человечества.
     Курть„  считал  -   и,  на  мой  взгляд,  не  без  оснований,  -  что
человечеству  грозят  две  естественные  опасности:  во-первых,  истощение
ресурсов  планеты,   особенно  энергетических,   и  при  этом  загрязнение
атмосферы и воды;  во-вторых,  генное вырождение.  Он предполагал и третью
опасность  -  атомное  взаимное  уничтожение,  но  это  уже  опасность  не
природная,  а  субъективная,  связанная,  как  он  сказал,  с  глупостями,
свойственными  отдельным  представителям  гомо  сапиенс,   то   есть  рода
человеческого.
     Машины,   которые  Курть„  изобретал,   еще  раньше  были  изобретены
природой,  в  этом  смысле  он  считал себя  не  изобретателем,  а  скорее
подражателем.  Смысл  всех  его  машин  -  высочайший  КПД  при  небольших
энергетических затратах.
     Пустить эти  машины  в  массовое  производство  сейчас,   по   словам
профессора,  нельзя:  хищные фирмы неизвестно что могут с ними сделать,  а
самые  хищные  и  самые  могущественные,   например   нефтяные   компании,
предпримут все возможное,  чтобы уничтожить и изобретения, и изобретателя.
Я  представил  себе,  что  будет,  если  все  откажутся  от   автомобилей,
перестанут  покупать  бензин  и пересядут на <жуков> и <стрекоз>,  которые
двигаются с помощью небольших и  емких  аккумуляторов.  Да,  Курть„  прав:
нефтяные магнаты не замедлят сбросить на его владения водородную бомбу, не
пожалев при этом не только Солонь, но и Париж...
     - Теперь ты понимаешь,  почему у  меня такая охрана и такие строгости
при сохранении секретов фирмы,  -  усмехнулся профессор.  - А что касается
генного вырождения,  -  продолжал он,  -  то на этот счет у меня есть своя
собственная теория,  или,  если хочешь,  гипотеза.  Каждый организм -  это
система. Любая система не вечна. Твой <пежо> может ездить три-четыре года,
а  потом начнет ломаться.  <Роллс-ройс>,  который англичане делают с  1904
года,  система  более  надежная  и  более  тщательно  сделанная.  На  этом
автомобиле можно ездить лет двенадцать,  а  то и двадцать.  Но продолжение
человеческого рода, то есть воспроизводство человека человеком, - это тоже
система.  Гены  не  могут  передаваться  неизменными  вечно  -  начинаются
поломки. Ты слышал что-нибудь о том, почему вымерли динозавры?
     - Я читал, что есть несколько объяснений. Одно - похолодание климата,
другое -  возрастание концентрации двуокиси углерода в атмосфере от частых
извержений вулканов... и так далее.
     Курть„ грустно улыбнулся:
     - Может  быть,   но   я   лично  думаю,   что   передача  динозаврами
наследственных черт будущим поколениям была запрограммирована на  какое-то
количество миллионов лет.  Динозавры прожили примерно сто  сорок миллионов
лет.  А  потом  вс„:  система разладилась.  Так  же  и  человек.  Пока  он
существует на  Земле  около четырех миллионов лет.  Он  запрограммирован к
воспроизводству,  допустим,  на несколько миллионов или десятков миллионов
лет.  Потом начнутся сбои, мутации, рак, психические болезни... Понимаешь,
автомобиль можно починить,  заменив старые детали новыми, и постепенно его
можно обновить весь.  То же самое я  хочу сделать с человеческими генами с
помощью генной инженерии.
     Курть„ задумался. Я слушал его, не прерывая.
     - Чтобы  ты  лучше понял природу моей  филантропии,  я  расскажу тебе
немного о своих взглядах на жизнь.  Я достаточно поездил по земному шару и
повидал   всякое.   Испытал  множество  доступных  человеку  удовольствий,
разумеется,   кроме  наркотиков  да  еще  курения,   которое  считаю  тоже
своеобразным  наркотиком.   Деньги   и   любознательность  позволили   мне
наслаждаться жизнью на Западе и на Востоке, в цивилизованных столицах и на
заброшенных островах Тихого океана.  И надо сказать,  я не разочаровался в
человеческом существовании,  но пришел к выводу,  что истинных и достойных
человека жизненных ценностей не  так уж  много.  Тщеславие,  жажда власти,
богатства -  все это,  в итоге,  пустое, если является самоцелью. Остается
любовь к ближним, которые чаще всего ее не заслуживают, стремление сделать
счастливым свой народ -  цель безусловно благородная, видимо возможная, но
очень трудная:  при попытках достигнуть ее лучшие умы человечества терпели
неудачу.  Есть еще  бесконечное познание мира,  тайн природы...  Последнее
вполне достойно человека, его разума. Это, кстати, помогает и самому мозгу
сохранять свои  главные качества,  свою  спортивную форму,  если хочешь...
Мозг  ведь  стареет,   и  тогда,  без  большого  разумного  дела,  человек
становится с годами либо глуповато-эйфорическим,  либо -  и это происходит
чаще,  - разочаровавшись во многом, оказывается человеконенавистником, что
выражается в агрессивности, скупости, черствости.
     Курть„ взглянул на меня с грустной иронией.
     - Не  подумай,  Виктор,  что я  ненормальный.  Во  многом я  разумный
эгоист.  И не считаю себя оторванным от жизни. Но пойми: получив от судьбы
с момента рождения так много -  богатство, возможность поездить по земному
шару,  - я искренне хочу отдать взамен на пользу человечества свои знания,
силы,  наконец, свои деньги и умение использовать способности других людей
на общее благо!
     - Простите,  профессор,  ваши  слова  невольно  вызвали  у  меня  два
сравнения.  Первое -  из восточной мифологии.  У индусов, как вы, конечно,
знаете, есть понятие <аватара>...
     - Когда  божество  спускается  на  землю,   воплощается  в   смертное
существо,  чтобы <спасти мир>, восстановить закон и добродетель, - перебил
меня Курть„. - Что ж, сравнение весьма лестное. Ненавижу зло! Зло, которое
порождает как отдельный человек,  так и  большая группа людей,  из-за чего
миллионы других обречены на голод,  безработицу,  нищету.  Я  считаю,  что
голод и  нищета не  обязательны для  человечества...  Я  создал машины,  с
помощью  которых можно  было  бы  ликвидировать наступающий энергетический
кризис, но дать людям эти машины я не могу - их уничтожат, а заодно и меня
с моими сотрудниками... Ну, а второе сравнение?
     - Моя   бабушка   Александра,   которую   вы,   оказывается,   знали,
рассказывала мне об  одном русском богатыре.  Он был необыкновенной силы и
всегда побеждал своих врагов.  Но  однажды ему предложили поднять с  земли
небольшую сумочку. Богатырь попытался это сделать, но надорвался и умер. В
той сумочке была заключена вся земная тяжесть.
     - Понял,  Виктор.  Ты хочешь сказать,  что я взялся за дело,  которое
одному человеку поднять невозможно.  Может быть,  ты и прав.  Но ничего не
делать тоже нельзя!  - Курть„ остро взглянул на меня. - Моя большая любовь
к  человечеству,  Виктор,  не  исключает безжалостной борьбы с  теми,  кто
становится  на  моем  пути  и,   как  хищник,   затаившийся  в   зарослях,
приготовился к  прыжку,  чтобы  запустить когти  в  мой  затылок.  Таких я
вынужден уничтожать.  В  конце концов,  жизнь есть борьба,  и  нужно уметь
постоять за себя и свои идеалы.
     Профес