а все соберутся, говорит, тогда и он спустится. И  две
бутылки у него там пустые...
     - Так пойди и скажи, что все уже давным-давно собрались,  -  приказал
хозяин.
     - Я так и сказала, что все собрались, что кончают уже, а  он  мне  не
верит...
     Инспектор встал.
     - Я его приведу, - сказал он.
     Хозяин всполошился.
     - Ни в коем случае, - вскричал он. - Кайса, быстро!
     - Ничего, ничего, -  сказал  инспектор,  направляясь  к  двери.  -  Я
сейчас.
     Выходя из столовой, он услышал, как Симоне провозгласил:  "Правильно!
Пусть-ка полиция займется своим делом", после чего  залился  кладбищенским
хохотом.
     Инспектор поднялся по лестнице, толкнул  грубую  деревянную  дверь  и
оказался в круглом, сплошь застекленном павильончике с  узкими  скамейками
вдоль стен. Фанерная дверь, ведущая  на  крышу,  была  закрыта.  Инспектор
осторожно потянул  за  ручку,  раздался  пронзительный  скрип  несмазанных
петель. Инспектор открыл дверь и увидел Хинкуса. Лицо Хинкуса было  ужасно
- белое  в  свете  низкого  солнца,  застывшее,  с  перекошенным  ртом,  с
выкатившимися глазами. Левой рукой он придерживал  на  колене  бутылку,  а
правую прятал за пазуху, должно быть, отогревал.
     - Это  я,  Хинкус,  -  осторожно  сказал  инспектор.  -  Что  вы  так
испугались?
     Хинкус сделал судорожное глотательное движение, потом сказал:
     - Я тут задремал... Сон какой-то поганый...
     Инспектор украдкой огляделся... Плоская крыша  была  покрыта  толстым
слоем  снега.  Вокруг  павильончика  снег  был  утоптан,   а   дальше,   к
покосившейся антенне, вела тропинка. В  конце  этой  тропинки  и  сидел  в
шезлонге Хинкус, закутанный в шубу. Отсюда, с крыши, вся долина  была  как
на ладони - тихая и синяя в свете луны.
     - Пойдемте обедать, - сказал инспектор. - Вас ждут.
     - Ждут... - сказал Хинкус. - А чего меня ждать? Начинали бы.
     Инспектор выдохнул клуб пара, поежился и сунул руки в карманы.
     - Туберкулез у меня, - с тоской объяснил Хинкус  и  покашлял.  -  Мне
свежий воздух нужен. Все врачи говорят. И мясо черномясой курицы...
     - Зачем же вы так пьете, если у вас туберкулез...
     Хинкус не ответил. В наступившей тишине инспектор услышал, как кто-то
поднимается по железной  чердачной  лестнице.  Протяжно  заскрипела  дверь
тамбура.
     - Видите, еще кто-то... - начал  инспектор  и  осекся.  Лицо  Хинкуса
снова стало похоже на уродливую маску - рот  перекосился,  белое  гипсовое
лицо покрылось крупными каплями пота. Дверь павильончика отворилась - и на
пороге появился хозяин.
     - Господа, - провозгласил он жизнерадостно. - Что  такое  прекрасная,
но холодная погода по сравнению с прекрасной и горячей пуляркой?..
     Инспектор натянуто улыбнулся.  Он  все  смотрел  на  Хинкуса.  Хинкус
совсем ушел в воротник  своей  шубы,  только  глаза  поблескивали,  как  у
тарантула в норке.
     - Господин  Хинкус,  -  продолжал  хозяин,  -  пулярка  изнемогает  в
собственном соку.
     - Ну ладно, - сказал вдруг Хинкус неожиданно жестко. -  Поговорили  и
хватит! Деньги мои - как хочу, так и трачу. Обедать не буду. Понятно? Все.
     - Но, господин Хинкус... - начал несколько ошеломленный хозяин.
     - Все! - повторил Хинкус.
     Тогда инспектор взял хозяина под руку и повернул к двери.
     - Пойдемте, Алек, - сказал он негромко. - Пойдемте...


     Инспектор, устроившись у окошка со стаканом  и  сигаретой,  рассеянно
наблюдал, как хозяин, грузно ступая, ходил по залу, выключал лишний  свет,
переставлял в буфете бутылки. Лель, опустив голову, ходил за ним по пятам.
     Инспектор поглядел в окно. Тень  закутанного  в  шубу  Хинкуса  четко
рисовалась на освещенном луной  снегу.  Инспектор  поднялся  и  подошел  к
хозяину.
     - Алек, - сказал он. - У меня к вам просьба. Проводите меня к  номеру
Хинкуса.
     Хозяин удивленно поднял брови.
     Некоторое время они  молча  смотрели  друг  на  друга,  потом  хозяин
поставил бутылку, с которой стирал пыль, и, не говоря ни слова,  пошел  из
столовой. Они  вышли  в  коридор  и  повернули  направо.  Инспектор  успел
заметить, что в конце коридора стоят, держась за руки, Брюн и Олаф. Хозяин
остановился  перед  дверью  с  номером  одиннадцать  и  сказал:   "Здесь".
Инспектор повернул ручку и вошел в номер.
     Вид у номера был нежилой, кровать не смята, пепельница пуста и чиста.
Посредине комнаты стояли два закрытых баула.  Инспектор,  присев  рядом  с
ними на корточки, достал пилочку для ногтей.
     - Вы будете свидетелем, Алек, - сказал он и открыл баул.
     Баул оказался набит  каким-то  рваным  тряпьем,  старыми  газетами  и
мятыми журналами. Хозяин тихонько свистнул.
     - Что это? - сказал он. - Что это значит?
     - Это называется "фальшивый багаж", - объяснил инспектор.
     Инспектор открыл второй баул. Здесь тоже был фальшивый багаж,  только
поверх тряпья и мятой  бумаги  здесь  лежал  маленький  дамский  браунинг.
Инспектор и хозяин переглянулись. Потом  инспектор  взял  браунинг,  вынул
обойму и выщелкал патроны в ладонь.
     - Значит, вызов был не ложный, - сказал хозяин медленно. - Ну  и  что
все это значит?
     Инспектор не успел ответить. Пол в номере дрогнул,  жалобно  звякнули
оконные стекла, и послышался отдаленный мощный грохот.
     - Ого! - сказал хозяин, поднимая  голову.  -  А  ведь  это  обвал.  И
недалеко...
     Грохот затих, и тут где-то в коридоре хлопнула дверь.


     В каминной жарко полыхал уголь, кресла были старинные,  уютные,  ярко
светила большая люстра, в трубе посвистывало.
     Инспектор стоял у окна, прислонившись лбом к  стеклу,  и  смотрел  на
тень Хинкуса, скрючившегося  на  крыше.  Потом  он  огляделся,  взялся  за
ближайшее кресло и поставил его так, чтобы можно было одновременно следить
и за тенью Хинкуса, и за отражающейся в большом зеркале тускло  освещенной
лестницей на крышу в конце полутемного коридора. Свет в каминной инспектор
выключил, а сам сел в кресло и закурил.
     Послышались шаги, вошел хозяин с кувшином горячего портвейна и  двумя
стаканами.
     - Дело швах, Петер, - сказал он. - Связи с городом нет.  Это  значит,
что обвалом засыпало дорогу и забило ущелье. Нас откопают не  раньше,  чем
через неделю.
     - Рация у вас есть? - спросил инспектор, отхлебывая из стакана.
     - Нет. Но вы не беспокойтесь. Все остальное есть в избытке. А если мы
захотим разнообразить меню, то съедим этого Хинкуса... Кстати, вы  знаете,
что нынче утром Хинкус отправил телеграмму?
     Инспектор вопросительно взглянул на него.
     - "Жду. Поторопитесь..." Или что-то в этом роде.  Я  слышал,  как  он
диктовал ее по телефону.
     Инспектор хмыкнул.
     - Между прочим, Петер, - осторожно сказал хозяин, - почему бы нам  не
арестовать его сейчас? Все спят... Мне бы не хотелось волновать гостей...
     Инспектор отхлебнул из стакана.
     - Я не уверен, что его вообще надо арестовать, - сказал он. - Я лучше
здесь посижу и посмотрю, кто это так хочет выдать  Хинкуса  за  гангстера.
Сдается мне, что этот Хинкус - не  охотник,  а  дичь.  Охотник,  Алек,  не
станет возить с собой дамский  пистолетик.  У  него  будет  люгер  0,45  с
приставным прикладом... - Он замолчал.
     Около  чердачной  лестницы  появилась  томная  тоненькая  фигурка   -
постояла  в  кругу  желтого  света,  словно  в  нерешительности,  а  потом
неуверенными шагами двинулась по коридору, ведя рукою по стене.  Это  было
чадо. Войдя в каминную, оно, не говоря ни слова, подошло к  огню,  присело
на корточки рядом с Лелем и принялось  гладить  его  по  голове.  Багровые
блики от раскаленных углей светились в его  огромных  черных  очках.  Чадо
было очень одиноко, всеми забытое и маленькое.
     - Холодно что-то... - сказало оно жалобно. - И выпить нечего...
     - Ну почему же нечего, Брюн,  -  радушно  сказал  хозяин,  берясь  за
кувшин. - Хотите горячего портвейна?
     - Да. И хочу домой.
     - Брюн, - сказал инспектор, - дитя мое, снимите ваши ужасные очки.
     - Зачем? - спросило чадо.
     - Мне бы очень хотелось наконец понять: мальчик вы или девочка?
     - Идите вы знаете куда... Лучше бы рассказали что-нибудь.
     - Расскажите, Алек, -  сказал  инспектор  со  вздохом,  -  что-нибудь
таинственное.
     Хозяин задумчиво посмотрел стакан на просвет.
     - Таинственное... - повторил он. - Что же, слушайте. В сырых и жутких
джунглях Центральной Африки существует странное и страшное поверье...
     В холле часы начали бить одиннадцать.


     К полуночи хозяин с инспектором прикончили кувшин горячего портвейна.
Все было тихо, Хинкус по-прежнему торчал на крыше. Чадо заснуло в  кресле,
и было решено его не трогать - пусть спит.
     - Вы ничего не поняли, Петер, - тихонько объяснял хозяин. -  Зомби  -
это не мертвец. Но зомби - это и не живой человек. Понятно?
     - Нет.
     - Вы берете мертвеца и оживляете его. Он ходит, ест, пьет и выполняет
все ваши приказания.
     - Пьет?
     - Вы напрасно смеетесь над этим, Петер. Это не смешно. Это страшно. И
не приведи господь вам встретиться с зомби...
     - Но ведь это в Африке. У нас они не водятся...
     - Как знать, Петер, как знать! Я мог  бы  кое-что  рассказать  вам  о
таких вещах...
     Тут Лель вдруг вскочил и глухо гавкнул. Хозяин воззрился на него.
     - Не понимаю, - сказал он строго.
     Лель гавкнул снова и ворча бросился по лестнице в холл.
     - Ага, - сказал хозяин, поднимаясь. - Кто-то пожаловал.
     Инспектор тоже поднялся, и они последовали за Лелем.
     Собака стояла перед парадной дверью и вела себя как-то  странно.  Она
была явно испугана - хвост поджат,  голова  опущена,  шерсть  на  загривке
поднялась дыбом. Из-за двери доносились непонятные  скребущие  и  скулящие
звуки.
     Хозяин с инспектором переглянулись,  потом  хозяин  протянул  руку  и
отодвинул засов. Дверь отворилась, и к их ногам сползло облепленное снегом
тело.  Хозяин  и  инспектор  бросились  к  нему,  втащили  его  в  холл  и
перевернули на спину. Облепленный снегом  человек  застонал  и  вытянулся.
Глаза его были закрыты, длинный нос  побелел.  Одет  он  был  явно  не  по
сезону: кургузый пиджачок, брюки дудочками, модельные туфли.
     - Слушайте, - сказал инспектор. - Он попал под обвал...
     - В душевую! - скомандовал хозяин. - Берите его под мышки...
     В душевой они положили  незнакомца  на  топчан,  и  хозяин  торопливо
принялся его раздевать.
     - А ведь это, наверное, приятель Хинкуса, - сказал инспектор.  -  Ну,
тот, которому он давал телеграмму...
     - Возможно, - отрывисто сказал хозяин.
     - Пойду приведу Хинкуса, - сказал инспектор. Он выскочил из  душевой,
взбежал на второй этаж и бросился к чердачной лестнице.
     Хинкус сидел в прежней позе, нахохлившись, уйдя головой  в  воротник,
сунув руки в рукава.
     - Хинкус! - гаркнул инспектор.
     Хинкус не шевелился, и тогда инспектор подскочил к нему,  схватил  за
плечо, потряс. Хинкус вдруг как-то странно осел и повалился на бок.
     - Хинкус! - растерянно вскрикнул инспектор, непроизвольно подхватывая
его. Шуба раскрылась, из нее  вывалилось  несколько  комьев  снега,  упала
меховая шапка - Хинкуса не было, было снежное чучело,  облаченное  в  шубу
Хинкуса.
     Инспектор схватил горсть снега, яростно растер лицо и  огляделся.  На
крыше было много следов - здесь то ли боролись, то ли  собирали  снег  для
чучела. В  двух  метрах  от  тропинки  из  снега  торчало  что-то  черное.
Инспектор наклонился, протянул руку и с усилием  поднял  тяжелый  железный
швеллер - обрезок рельса, странно  скрученный,  словно  завязанный  узлом.
Неподалеку, припорошенная снегом, лежала  груда  таких  швеллеров,  только
прямых. Инспектор оглядел долину. Яркая маленькая луна  висела  прямо  над
головой, долина была пуста и чиста; темная полоса дороги уходила на север,
теряясь в голубой дымке.
     Инспектор бросил гнутое  железо,  повернулся  и  медленно  направился
вниз. В душевой уже никого не было. Посредине  холла  стояла  с  обалделым
видом сонная Кайса в ночной рубашке, держа охапку  мокрой,  смятой  одежды
незнакомца. Инспектор отобрал у нее одежду и вывернул карманы. В  карманах
не оказалось ничего: ни денег, ни  документов,  ни  сигарет,  ни  носового
платка - ничего.
     Незнакомец уже лежал в постели,  закутанный  одеялом  до  подбородка.
Хозяин поил его с ложечки чем-то горячим и приговаривал:
     - Надо, сударь, надо... Пропотеть надо хорошенько.
     Один глаз у незнакомца был болезненно сощурен, другой и вовсе закрыт.
Он слабо постанывал при каждом вздохе.
     - Вы один? - спросил  его  инспектор.  -  Кто-нибудь  еще  остался  в
машине?.. Или вы ехали один?..
     Незнакомец приоткрыл рот, подышал немного и снова закрыл рот.
     - Слаб, - сказал хозяин. - У него все тело, как тряпка.
     - Вы - друг Хинкуса? - раздельно спросил инспектор.
     И тут незнакомец заговорил.
     -  Олаф...  -  сказал  он  без  выражения.  -  Олаф  Анд-вара-форс...
Позовите...
     - Ага... - сказал хозяин и поставил кружку с питьем на стол.
     Хозяин торопливо вышел, а инспектор сел на его место.  Он  ничего  не
понимал.
     - Кто-нибудь еще пострадал? - спросил он снова.
     - Один... - простонал незнакомец. - Где Олаф Андварафорс?..
     - Здесь, здесь, - сказал инспектор. - Сейчас придет.
     Незнакомец закрыл глаза и затих. Инспектор откинулся на спинку стула.
     Вернулся хозяин. Брови у него были высоко подняты,  губы  поджаты,  в
руке он держал связку ключей.
     - Странное дело,  Петер,  -  сказал  он  негромко.  -  Дверь  заперта
изнутри, Олаф не отзывается. Пойдем-ка вместе.
     - Олаф... - простонал незнакомец. - Где Олаф?..
     - Сейчас, сейчас... - сказал ему инспектор, поднимаясь.  -  Вот  что,
Алек. Позовите  Кайсу  -  пусть  сидит  около  этого  парня,  пока  мы  не
вернемся...
     Они вышли в коридор.
     - Ага, - сказал хозяин, играя бровями. - Вот, значит, как!.. Лель, ко
мне!.. Сиди здесь. Сидеть! Никого не впускать, никого не выпускать!
     Они  поднялись  по  лестнице,  остановились  перед  дверью  Олафа,  и
инспектор отобрал у хозяина связку ключей.  Пока  он  возился,  выталкивая
ключ из скважины, в коридоре появился господин Мозес.
     - Что происходит, господа? -  благодушно  осведомился  он,  затягивая
пояс халата. - Почему постояльцам не дают спать?
     - Тысяча извинений, господин Мозес, - сказал хозяин. - Но у  нас  тут
происходят кое-какие события, требующие решительных действий.
     - Ах, вот как? - произнес Мозес с интересом. - Надеюсь, я не помешаю?
     Инспектор наконец расчистил путь для своего ключа, отпер и  распахнул
дверь. В прихожей на полу лежал человек. Света в номере не было,  и  видны
были только его огромные подошвы.
     Инспектор наклонился над ним. Это был Олаф Андварафорс. Он был явно и
безнадежно мертв.
     Инспектор зажег свет. Олаф лежал ничком, руки  его  были  вытянуты  и
почти касались небольшого чемодана,  лежавшего  у  стены.  Кресло,  обычно
стоящее в таких номерах у стола, было выдвинуто на середину комнаты.  Окно
настежь распахнуто, покрывало на кровати смято.
     - Боже мой... - прошептал Мозес за спиной инспектора.
     - Что с ним? - спросил хозяин.
     - Он мертв, - сказал инспектор, - насколько  я  понимаю,  задушен....
Оставайтесь в коридоре, - сказал он через плечо,  перешагнул  через  тело,
обошел комнату и выглянул в окно.
     На карнизах лежал нетронутый снег. Внизу под окном на снегу  тоже  не
было никаких следов.
     - Вот что, Алек, принесите мне клей  и  несколько  листков  бумаги...
Подождите. Это его чемодан?
     - Да, - сказал хозяин.
     - Был у него еще какой-нибудь багаж?
     - Нет.
     - Хорошо. Тащите бумагу и клей.
     Инспектор взял чемодан, поставил его на стол и  открыл.  В  чемодане,
занимая весь его объем, помещался какой-то прибор -  черная  металлическая
коробка  с  шероховатой  поверхностью,   какие-то   разноцветные   кнопки,
стеклянные окошечки, никелированные верньеры.
     Инспектор тщательно запер окно  на  все  задвижки,  взял  чемодан  и,
осторожно перешагнув через тело, вышел в коридор. Хозяин уже  ждал  его  с
клеем и бумагой. Инспектор запер дверь, опечатал ее пятью полосками бумаги
и дважды расписался на каждой полоске.
     - Больше ключей нет? - спросил он у хозяина и спрятал ключи в карман.
- У меня к вам просьба, Алек. Осмотрите гараж - все ли  машины  на  месте.
Если увидите Хинкуса... Впрочем, вряд ли  вы  его  увидите.  И  никому  ни
слова, поняли? Особенно этому... потерпевшему.
     Хозяин кивнул и пошел вниз. Инспектор направился было к себе, но  тут
заметил, как в конце коридора  была  приоткрыта  и  бесшумно  захлопнулась
дверь номера Симоне. Инспектор немедленно двинулся туда.
     Он вошел не постучавшись. Через открытую дверь  спальни  было  видно,
как Симоне, прыгая на одной ноге, сдирает с себя брюки.
     - Не трудитесь, Симоне, - произнес инспектор угрюмо. - Все  равно  вы
не успеете развязать галстук.
     Симоне обессиленно опустился на кровать. Инспектор вошел  в  спальню,
аккуратно поставил чемодан и остановился  перед  Симоне,  засунув  руки  в
карманы. Некоторое время они молчали, потом Симоне не выдержал.
     - Я буду говорить только в присутствии моего адвоката,  -  заявил  он
надтреснутым голосом.
     - Бросьте, Симоне, - сказал инспектор с отвращением. - А еще физик...
Какие здесь, в задницу, адвокаты?
     Симоне вдруг схватил его за полу пиджака и, заглядывая  ему  в  глаза
снизу вверх, просипел:
     - Думайте, что хотите, Петер... Но я вам клянусь...  я  клянусь  вам,
что я не убивал ее!
     Теперь наступила очередь присесть инспектору.  Он  нащупал  за  собой
стул и сел.
     - Подумайте сами: зачем это мне? - страстно продолжал Симоне. -  Ведь
должны быть мотивы... никто не убивает просто так... Клянусь вам, она была
уже совсем холодная, когда я обнял ее!..
     Инспектор закрыл глаза.
     - Разве я похож на убийцу?.. - горячо бормотал Симоне.
     - Стоп, - сказал инспектор.  -  Заткнитесь  на  минуту.  Подумайте  и
расскажите все по порядку.
     - Пожалуйста! - с готовностью сказал Симоне. - Дело было так... Она и
раньше давала мне понять, только я не решался... А сегодня  решил:  почему
бы и нет? У Мозеса света не было, у нее тоже. Она сидела на кушетке, прямо
напротив двери. Я тихонько ее окликнул - она не ответила.  Тогда  я,  сами
понимаете, сел рядом и, сами  понимаете,  ее  обнял...  Бр-р-р!..  Я  даже
поцеловать ее не успел! Она была совершенно мертвая. Лед! Окаменевшая, как
дерево! Не помню, как я оттуда  вылетел...  По-моему,  я  там  всю  мебель
поломал... Я клянусь вам, Петер...
     - Надевайте брюки, - сказал инспектор с тихим отчаянием. -  Приведите
себя в порядок и следуйте за мной.
     - Куда? - спросил Симоне с ужасом.
     - В тюрьму! - гаркнул инспектор. - В карцер! В башню пыток, идиот!
     - Сейчас, - сказал Симоне. - Сию  минуту.  Я  просто  не  понял  вас,
Петер.
     Они спустились вниз и остановились у номера госпожи Мозес.  Инспектор
решительно толкнул дверь и остолбенел. В комнате горел розовый  торшер,  а
на  диване,  прямо  напротив  двери,  в  позе  мадам   Рекамье   возлежала
очаровательная Ольга и читала  книгу.  Увидев  инспектора,  она  удивленно
подняла брови, но, впрочем, тут же очень мило улыбнулась. Симоне за спиной
инспектора издал странный звук - что-то вроде: "А-ап!"
     - Прошу прощения... - еле ворочая языком, проговорил инспектор  и  со
всей возможной стремительностью закрыл дверь. Затем он повернулся к Симоне
и неторопливо, с наслаждением взял его за галстук.
     - Клянусь!.. -  одними  губами  произнес  Симоне.  Он  был  на  грани
обморока.


     В номере инспектора Симоне повалился в кресло и принялся стучать себе
по черепу кулаками, как развеселившийся шимпанзе.
     - Спасен! - бормотал он с идиотской улыбкой. - Ура!  Снова  живу!  Не
таюсь, не прячусь... Ура!
     Потом он положил р