прекратите, товарищи! Диван есть  диван,
и кто на нем будет спать, или там работать, это  решает  администрация!  Я
лишнюю графу в отчетности из-за ваших капризов вводить не намерен! Мы  еще
назначим комиссию и посмотрим, может быть, вы его повредили, пока таскали,
товарищ Корнеев!..
     ВЫБЕГАЛЛО. Я  ваши  происки,  товарищ  Корнеев,  отметаю  решительно,
раскаленной  метлой!  Я  такую  форму  научной   дискуссии   не   приемлю!
Принципиальности   у   вас   не   хватает,   товарищ   Корнеев!    Чувства
ответственности! Нет у вас гордости за свой институт, за нашу науку!..
     Пока продолжается этот гомон, Саша оделся и, широко раскрыв  глаза  и
приоткрыв рот, слушает, застегивая верхнюю пуговицу на рубашке.
     Хома Брут тоже не вмешивается. Он  прислонился  к  притолоке,  достал
из-за уха сигарету, раскурил ее от  указательного  пальца  и  через  дымок
подмигивает Саше, ухмыляется и кивает в сторону спорящих, как  бы  говоря:
"Во дают!"
     Тут  Модест  Матвеевич  замечает   развалившуюся   раскладушку.   Все
замолкают. В наступившей тишине Модест Матвеевич озирает по  очереди  всех
присутствующих. Взгляд его останавливается на  Саше.  Саша,  не  дожидаясь
вопросов, виновато произносит:
     - Она сама развалилась... Я встал, а она - раз!..
     - Почему вы здесь спите? - грозно осведомляется Модест Матвеевич.
     - Это наш новый заведующий вычислительным центром, - вступается Эдик.
- Привалов Александр Иванович.
     - Почему вы здесь спите, Привалов? - вопрошает  Модест  Матвеевич.  -
Почему не в общежитии?
     - Ему комнату не успели отремонтировать, - поспешно говорит Эдик.
     - Неубедительно.
     - Что же ему - на улице спать? - злобно спрашивает Корнеев.
     - Вы это прекратите! - говорит Модест Матвеевич.  -  Есть  общежитие,
есть гостиница, а здесь  мути.  Госучреждение.  Если  все  будут  спать  в
музеях... Вы откуда, Привалов?
     - Из Ленинграда, - мрачно отвечает Саша.
     - Вот если я приеду к вам в Ленинград и пойду спать в Эрмитаж?
     Саша пожимает плечами:
     - Пожалуйста.
     Эдик обнимает Сашу за талию.
     - Модест Матвеевич, это не повторяются.  Сегодня  он  будет  спать  в
общежитии.  А  что  касается  раскладушки...  -   Он   щелкает   пальцами.
Раскладушка тут же самовосстанавливается.
     - Вот это другое дело, - великодушно говорит Модест Матвеевич. -  Вот
всегда бы так и действовали, Почкин. Ограду бы починили... Лифт у  нас  не
кондиционный...
     Корнеев берется руками за голову и стонет сквозь стиснутые зубы.
     - По-моему, эти стоны со стороны товарища Корнеева являются  выпадом,
- визгливо и мстительно вмешивается Выбегалло.
     Модест Матвеевич поворачивается к Корнееву.
     - Я еще раз повторяю, Корнеев, -  строго  говорит  он.  -  Немедленно
верните диван.
     Корнеев приходит в неописуемую ярость. Лицо его темнеет, и сейчас  же
заметно темнеет в комнате. Огромная туча  наползает  на  солнце.  Свирепый
порыв ветра сотрясает  дуб.  Где-то  звенят  вылетевшие  стекла.  У  стала
подгибаются ножки, проседает только  что  восстановленная  раскладушка.  В
тусклом зеркале вспыхивают и гаснут зловещие огни.
     Выбегалло отшатывается, испуганно  заслоняясь  от  Корнеева  ладонью.
Хома Брут стремительно уменьшается до размеров таракана и прячется в щель.
Эдик встревоженно и предостерегающе протягивает  к  Корнееву  руку,  шепча
одними губами: "Витя, Витя, успокойся..."
     И только Модест  Матвеевич  остается  неколебим.  Он  с  достоинством
перекладывает папку под другую мышку и веско произносит:
     - Неубедительно, Корнеев. Вы это прекратите.
     И все прекращается. Корнеев в полном отчаянии машет рукой, в  воздухе
конденсируется диван и плавно опускается на свое прежнее место.
     Модест Матвеевич неторопливо подходит к нему, ощупывает,  заглядывает
в книжку и проверяет инвентарный номер. Затем объявляет:
     - Товарищ Горыныч!
     - Иду, батюшка, иду! - доносится, из прихожей испуганный голос.
     Модест Матвеевич удаляется в прихожую, и  тут  Выбегалло  приходит  в
себя и устремляется за ним с криком:
     -  Модест  Матвеевич!  Вы   забываете,   что   у   меня   эксперимент
международного звучания! Я без этого дивана как без рук! Модель идеального
человека тоже без этого дивана как без рук!..
     Дверь за ним захлопывается. Из  щели  выползает  Хома  Брут  и  снова
начинает увеличиваться в размерах. Еще не достигнув нормального роста,  он
осведомляется:
     - Политурки, значит, тоже нет? Или хотя бы антифриза...
     - Бр-р-рысь, пр-р-ропойца! - рычит Корнеев,  и  объятый  ужасом  Хома
Брут, снова уменьшившись, ныряет в щель под дверью.
     Корнеев садится на диван и, наклонив голову, вцепляется себе в волосы
когтистыми пальцами.
     - Дубы! - говорит он с отчаянием. - Пни стоеросовые! К черту их всех!
Сегодня же ночью опять уволоку!
     - Ну, Витя, - укоризненно говорит Эдик. - Ну что ты,  право...  Будет
ученый совет, выступит Федор Симеонович, выступит Хунта...
     - Хунте самому диван нужен, - глухо возражает Корнеев, терзая себя за
волосы.
     - Ну, знаешь! С Кристобалем Хозевичем всегда можно договориться.  Это
тебе не Выбегалло...
     При последних словах Корнеев вдруг вскакивает,  щелкает  пальцами,  и
перед ним  возникает  из  ничего  плешивый  профессор  Выбегалло,  вернее,
фигура, чрезвычайно на Выбегаллу похожая, но  с  большими  белыми  буквами
поперек груди: "Выбегалло 92/К". Корнеев со  сдавленным  рычанием  уважает
фигуру за бороденку  и  яростно  трясет  в  разные  стороны.  Фигура  тупо
ухмыляется.
     - Витя, опомнись! - укоризненно говорит Эдик.
     Корнеев с размаху бьет фигуру кулаком под ребра,  отшибает  кулак  и,
размахивая ушибленной рукой, принимается скакать по комнате.
     - Тьфу на тебя! - орет он фигуре.
     Фигура послушно исчезает, а Корнеев, дуя на кулак, отходит к  окну  и
скорбно прислоняется к оконнице.
     Эдик, глядя ему в спину, качает головой.
     - Слушайте, Эдик, - тихонько говорит Саша. -  В  чем  все-таки  дело?
Почему из-за паршивого дивана такой шум? Он же жесткий...
     - Это не диван, - отвечает Эдик. -  Это  такой  преобразователь.  Он,
например, может превращать реальные вещи в сказочные. Вот, например... Ну,
что бы... - Эдик озирается, берет с вешалки драный треух, бросает  его  на
диван, а сам запускает руку в спинку и что-то там проворачивает со  звуком
заторможенной магнитофонной пленки. - Вот видите, была обыкновенная шапка.
А теперь смотрите...
     Он берет шапку и нахлобучивает себе на голову.
     И сейчас же исчезает.
     - Шапка-невидимка, понимаете? - раздается его голос.
     Он снова появляется и вешает шапку на место.
     - А ты на нем, балда, спать расположился,  -  подает  от  окна  голос
Корнеев. - Скажи еще спасибо, что я его из-под тебя уволок, а то проснулся
бы ты, сердяга, каким-нибудь мальчиком с пальчик в сапогах... Возись потом
с тобой.
     - Да, это моя вина, - сказал Эдик.  -  Надо  мне  было  вам  все  это
растолковать как следует...
     Корнеев, словно что-то вспомнив, вдруг возвращается к ним.
     - Так ты, значит, у нас заведующим вычислительным центром  будешь?  -
говорит он, оглядывая оценивающе Сашу с головы до ног.
     - Да, - отвечает Саша небрежно. - Попытаюсь.
     - Ты машину-то знаешь нашу? "Алдан-12"...
     - Приходилось, - говорит Саша.
     - Так какого же дьявола она у тебя не работает? - произносит Корнеев,
агрессивно глядя на Сашу. - Что ты тут тары-бары растабарываешь, когда мне
машина вот так нужна? Если они мне, зануды, диван не дают, так  я,  может,
хоть модель математическую рассчитаю, и тогда плевал я  на  этот  диван...
Ну, что ты стоишь? Что ты здесь стоишь?
     - Подожди, - говорит Саша, несколько  ошеломленный.  -  А  чего  тебе
надо, какая модель?
     Корнеев делает движение, как будто собирается бежать за чем-то, затем
передумывает, выхватывает из воздуха стопку бумаги, авторучку, бросает все
на стол и с ходу принимается писать, приговаривая:
     - Смотри сюда. Линейное уравнение Киврина, понял?  Граничные  условия
такие... Нет, здесь в квадрате, так?
     Саша тоже сгибается над столом. Эдик глядит Корнееву через плечо.
     - Оператор Гамильтона... -  продолжает  Корнеев.  -  Теперь  все  это
трансгрессируем по произвольному объему. По  произвольному,  понял?  Здесь
тогда получается ноль, а здесь произвольная функция. Теперь  берем  тензор
воспитания... Ну, чего ты смотришь, как баран? Не понимаешь? Ну, как он  у
вас называется?..
     Голос его заглушает конкретная музыка, а над столом взлетают  фонтаны
цифр и математических символов. Саша тоже приходит в азарт, стучит пальцем
по написанному, выхватывает у Корнеева ручку и пишет сам.
     Появляется кот Василий, обходит вокруг стола, заложив лапы за  спину,
пожимает плечами и скрывается.
     Эдик некоторое время слушает, потом  достает  из  нагрудного  кармана
умклайдет, поднимает  его  над  головой  и  резко  взмахивает  им,  словно
встряхивает термометр.
     Вспышка, тьма, и все трое уже стоят перед  трехэтажным,  современного
вида зданием из стекла и бетона, но без дверей. Есть бетонный козырек  над
подъездом, есть несколько широких ступенек, но ступени эти ведут в  глухой
простенок  между  гигантскими  черными  окнами.  Возле  правого  окна  над
громадной плевательницей в виде жабы  с  отверстой  пастью  висит  строгая
вывеска: "Научно-Исследовательский Институт Чародейства и Волшебства".
     Корнеев и Саша все  продолжают  спорить,  Саша  только  на  мгновение
замолкает, озабоченно оглядываясь по  сторонам,  и  тотчас  рядом  с  ними
возникают его чемоданы. Он снова бросается в спор.
     Эдик берет чемоданы, поднимается по ступенькам и пихает  в  простенок
ногой.  Появляется  стеклянная  дверь.  Смутно   видимый   сквозь   стекло
устрашающего вида вахтер-ифрит, в огромном тюрбане и  с  кривым  мечом  на
плече, распахивает перед ними двери.


     И полетели дни и ночи, заполненные работой.
     Саша за пультом "Алдана-12" сосредоточенно следит за вспыхивающими  и
гаснущими рядами  цифр  на  контрольном  табло,  нажимает  кнопки;  бешено
мотается за стеклом магнитная лента, стрекочет печатающее устройство. Саша
рассматривает табулограмму, отрывает кусок рулона, проглядывает ряд  цифр,
с досадой мнет бумагу, отшвыривает ее в сторону  и  снова  возвращается  к
пульту. Над пультом  возникает  полупрозрачное  лицо  Федора  Симеоновича.
Великий маг сочувственно наблюдает за Сашей, затем кладет тихонько ему под
руку банан и исчезает. Саша, не прекращая работы, рассеянно берет банан  и
ест.


     Комната в общежитии. За окном дождь, мечутся тени голых ветвей. Саша,
обхватив голову руками, читает  толстенный  том,  потом  берет  его  двумя
руками, ставит на стол ребром и опирается на  него  подбородком.  Глаза  у
него пустые и обращенные внутрь. Название книги: "Уравнения математической
магии".


     Лаборатория Корнеева. Саша и  Виктор  сидят  за  столом,  уставленным
разнообразной электроникой. Перед ними беспорядочные груды  исчерченной  и
исписанной бумаги, и весь пол вокруг стола усыпан  ею.  Ребята  продолжают
чертить и писать и исписанные листки бросают на пол.  Входит  фигура,  как
две капли воды похожая на Корнеева, с тупым выражением на физиономии  и  с
белыми буквами на груди:  "Корнеев  186/К".  Фигура  ставит  на  стол  две
бутылки кефира  и  исчезает.  Корнеев  пытается  что-то  втолковать  Саше,
показывает пальцами, но Саша не понимает. Тогда Корнеев  хватает  бутылку,
подбрасывает ее в воздух, она повисает над столом, а он снова  принимается
показывать руками, и, следуя его движениям, бутылка  начинает  изгибаться,
пересекая самое себя, расплющивается, и  в  разных  точках  образовавшейся
абстрактной модели вспыхивают латинские буквы А, В, С и т.д. Саша радостно
тычет пальцем в одну из точек, хлопает себя по  лбу  и  снова  принимается
писать.


     ...Снова перед пультом машины. Кристобаль Хозевич Хунта напяливает на
голову  никелированный  колпак,  из  которого  выходит   пучок   проводов,
соединенных с печатающим  устройством.  Саша  смотрит  на  этот  колпак  с
сомнением, качает головой и принимается  нажимать  кнопки  и  клавиши.  На
табло вспыхивают и гаснут цифры, из печатающего устройства  ползет  лента.
На ленте текст: "ПЕРВЫЙ ОТВЕТ: ДА, ВОЗМОЖНО.  ВТОРОЙ  ОТВЕТ:  НЕТ.  ТРЕТИЙ
ОТВЕТ: НЕ ЗАСОРЯЙТЕ МНЕ ПАМЯТЬ. ЧЕТВЕРТЫЙ ОТВЕТ: ПРИ УСЛОВИИ, ЕСЛИ  ХР  ХР
ХР ХР..." Саша поспешно  нажимает  кнопку,  лента  останавливается.  Хунта
недовольно поворачивается к Саше. Саша разевает рот: у Хунты  вместо  глаз
окошечки, как на табло, и  в  них,  как  на  табло,  вспыхивают  и  гаснут
неоновые четверки, семерки и прочие нули.


     Улица перед институтом, осень, ветер несет желтые  листья,  по  лужам
бежит рябь.


     Саша отрывает табулограмму и,  рассматривая  ее  на  ходу,  бежит  по
коридору.  Врывается  в  лабораторию  Федора  Симеоновича,   вручает   ему
табулограмму. Федор Симеонович поворачивается к стенду, где под стеклянным
колпаком - обугленные  останки  сгоревшей  книги.  Великий  маг,  глядя  в
строчки цифр, принимается набирать код на клавишном  устройстве,  нажимает
на кнопку "Пуск", и обугленная книга начинает дымиться,  вспыхивает  ярким
пламенем, из которого появляется та же книга, но целая и невредимая. Федор
Симеонович хлопает в ладоши, потирает руки, Саша тоже хлопает в  ладоши  и
потирает руки.


     Саша у себя в кабинетике просматривает заказы и распределяет машинное
время. Перед его столом очередь человек в пять - все знакомые лица, только
тупые и какие-то окаменевшие, у каждого на груди надпись: "Выбегалло  11",
"Хунта 1244", "Киврин 67", "Корнеев 411"... В  хвосте  стоит  обыкновенный
живой человек с толстым портфелем,  бледный  и  напуганный.  Саша  кончает
просматривать листок с заданием и возвращает его "Выбегалле 11".
     - Я тысячу раз просил на машинке печатать, -  строго  говорит  он.  -
Почерк же, как курица лапой. Перепечатать!
     Тут он замечает человека с портфелем.
     -  А!  -  говорит  он.  -   Проходите,   проходите,   присаживайтесь,
пожалуйста... Вы ведь с рыбозавода? Мне звонили... Да идите же сюда!
     Человек с портфелем, виновато кивая и озираясь, приближается к  столу
и присаживается на краешек стула.
     - Неудобно как-то, - бормочет он, опасливо косясь на очередь.  -  Вот
ведь товарищи ждут, раньше меня пришли...
     - Ничего, ничего, это не  товарищи...  -  Саша  протягивает  руку  за
пачкой бумаг, которую человек достал из портфеля.
     - Ну, граждане...
     - И не граждане...  -  Саша  начинает  просматривать  бумаги.  -  Это
называется дубль, - объясняет он, не поднимая глаз. - Времени  сотрудникам
не хватает, в очереди им стоять некогда, вот они и посылают свои  копии...
Кого сюда, кого за получкой... кого в магазин...  кого  на  свидание...  Я
что-то тут не понимаю, к какому же вам числу это нужно? А, понятно...
     Человек с портфелем опасливо оглядывается на очередь.
     - Дубли... То-то же я смотрю  -  не  мигают  оне...  а  вот  этот,  с
бородой, он, по-моему, и не дышит даже...


     Общежитие. Эдик учит Сашу проходить сквозь  стены.  Сначала  проходит
сам, возвращается, что-то втолковывает Саше, показывает, что надо выгибать
грудь и тянуть носки. Саша закрывает глаза, шагает в стену и отшибает лоб.
Эдик снова втолковывает ему,  что  нужно  прогибаться,  прогибаться!  Саша
повторяет попытку, прогибаясь. Верхняя часть  его  тела  проходит,  нижняя
остается. Саша судорожно сучит ногами. Тут же стоит  Корнеев  со  стаканом
чаю, гогочет. Потом они вдвоем с Эдиком пробуют вытащить Сашу.  Пробуют  и
так, и эдак. Лица у них становятся серьезными.
     Разобранная  стена.  Саша  сердито  отряхивается.  Корнеев  и   Эдик,
насупленные, закладывают кирпичами пролом.


     Саша  работает  у  пульта  машины  -  очень   усталый,   озабоченный,
встрепанный. За окном крупными хлопьями падает густой снег.
     Входит дубль Эдика - "Почкин 107".
     - Чего тебе? - раздраженно спрашивает Саша, не отрываясь от работы.
     -  Хозяин...  просит...  явиться...  на  доклад...   Выбегаллы...   -
монотонно бубнит дубль.
     - Не могу, не могу, занят, - нетерпеливо отвечает Саша. - Пошел вон.
     Дубль исчезает, но в дверях сейчас же появляется хорошенькая  девица,
ведьма Стеллочка.
     - Саша, - говорит она, - чего же ты? Пойдем!
     Саша смотрит на нее, мотает головой.
     - Стеллочка, не могу, - говорит он. - Честное слово, не могу.
     - Но ты же обещал! Пойдем, говорят, будет что-то феноменальное...
     Саша опять трясет головой.
     - Нет-нет, не могу. Не проси.
     Он включает печатающее устройство. Стеллочка, надув губки, удаляется.
В дверь левым плечом вперед вдвигается Хома Брут, руки в карманы,  кепочка
на глаз.
     - Слышь, Саш, - сипит он. - А ты чего тут  торчишь?  Все,  понимаешь,
бегут, а он тут торчит, как приклеенный.
     - Отстань, отстань! - говорит Саша со злостью.
     - Во дает! - удивляется Хома. - Зря.  Мы  там  с  шефом  такую  штуку
сейчас отколем - закачаетесь Весь институт на воздух пустим...
     Саша поворачивается к нему.
     - Вместе со своим шефом, - говорит он громким шепотом, - иди,  иди  и
иди. Понятно? Занят я! - орет он. - Некогда мне вашей чепухой заниматься!
     Хома обиженно пожимает плечами и тут замечает на  полочке  склянку  с
ярлыком. Видно только слово "спирт".  Лицо  Хомы  немедленно  проясняется.
Покосившись на Сашу, который  снова  погрузился  в  работу,  он  вороватым
движением хватает склянку, свинчивает колпачок и опрокидывает содержимое в
рот.
     Лицо его чудовищно искажается, из ушей вырываются струи  дыма.  (Саша
рассеянно отгоняет дым ладонью.) Глаза съезжаются и разъезжаются.
     Он смотрит на ярлык. "Нашатырный спирт".
     Хома укоризненно качает головой, завинчивает колпачок, ставит склянку
на место и вытирает губы.
     Из стены выходит озабоченный Эдик Почкин.
     - Ну, что же ты, Саша? - говорит он. - Я же тебя звал.
     - Да что там у вас происходит? - раздраженно спрашивает Саша. - Занят
я. Не нужен мне ваш Выбегалло, и я, надеюсь, ему не нужен...
     - Сейчас там каждый порядочный маг  нужен,  -  говорит  Эдик.  -  Это
серьезно, Саша.
     Звонит телефон. Саша срывает трубку. Голос Корнеева хрипит:
     - Сашка? Ты что там отсиживаешься, хомяк? Трусишь?
     Саша поражен.
     - Да что вы, в самом деле, ребята, - лепечет он.  -  Ну,  пожалуйста,
ну, пошли...
     Он бросает трубку и вслед за Эдиком устремляется в стену.


     По  занесенной  снегом  дороге  Саша  и  Эдик  спешат   к   огромному
приземистому зданию, похожему на ангар. За ними  по  пятам,  засунув  руки
глубоко в карманы, семенит Хома Брут.
     Перед распахнутыми воротами ангара оживление: только что  подъехавший
автобус  извергает  из  недр  своих  кучу  корреспондентов   с   фото-   и
киноаппаратами наголо; спецмашина телевидения, от нее  внутрь  ангара  уже
тянутся кабели.  Глава  телегруппы  в  роскошной  шубе  нараспашку  отдает
распоряжения; его люди с натугой катят по снегу  тележки  с  телекамерами;
толпа сотрудников института собралась перед огромным плакатом  ярмарочного
вида.
     Надпись на плакате: "Внимание! Вниманию! Сегодня! Впервые  в  истории
науки!  Грандиозный   эксперимент   профессора   Выбегалло!   Демонстрация
совершенной модели идеального человека. Доклад профессора  Выбегалло  А.А.
Начало в 18.00. Просьба места для прессы не занимать".
     Саша входит в ангар - огромное помещение на дырчатых железных фермах.
Здесь уже светят юпитеры, вспыхивают блицы фотокорреспондентов.  В  центре
ангара на дощатом помосте возвышается знакомый диван-транслятор, от него в
разные стороны бегут пучки проводов и кабелей. На диване лежит  гигантское
яйцо, испещренное темными пятнами. По сторонам помоста - две  генераторные
башни с металлическими шарами  наверху,  между  шарами  время  от  времени
проскакивают