Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
глядели
незнакомые лица, кто-то предлагал потесниться и дать ему больше воздуха,
кто-то заботливо подсовывал к самому носу ободряющую ампулу, а
рассудительный голос вещал в том смысле, что никаких оснований для
тревоги нет - человеку просто стало дурно, с каждым может случиться...
Максим сел. Его поддерживали за плечи.
- Сидите, сидите, пожалуйста, вам просто стало дурно...
- Очнулся, значит, все в порядке...
- Не беспокойтесь, сейчас будет врач, - ваш друг уже побежал за
врачом...
Максим поднялся и принялся проталкиваться сквозь толпу
сочувствующих. Ноги плохо слушались его. Он заставил себя побежать. Музей
был совсем близко, Максим бежал. Все было, как в повторном сне. Он бежал
из залы в залу, лавируя между стендами и витринами, как шесть часов
назад, - среди статуй, похожих на бессмысленные механизмы, среди
механизмов, похожих на уродливые статуи, только теперь все вокруг было
залито ярким светом, и он был один, и ноги под ним подкашивались, и он
повторял про себя: "Опоздал... Опоздал... Опоздал..."
Треснул выстрел. Максим споткнулся на ровном месте. "Все. Конец". Он
побежал из последних сил. Треснули один за другим еще два выстрела.
Максим ворвался в мастерскую Майи Глумовой и остановился на пороге.
Лев Абалкин лежал посередине мастерской на спине.
Экселенц, огромный, сгорбленный, с револьвером в отставленной руке,
мелкими шажками осторожно приближался к нему.
А с другой стороны, придерживаясь за край стола обеими руками, к
Абалкину приближалась Глумова.
А в дальнем углу комнаты из обломков какой-то разрушенной мебели
поднимался Григорий Каммерер-младший, и лицо его было залито кровью.
Лицо Глумовой было неподвижно, глаза страшно и неестественно скошены
к переносице. Шафранная лысина Экселенца была покрыта крупными каплями
пота. И стояла тишина.
Лев Абалкин был еще жив. Пальцы его правой руки бессильно и упрямо
скребли по полу, словно пытались дотянуться до валяющегося в сантиметре
от них серого диска со значком в виде стилизованной буквы "Ж".
Максим шагнул к Абалкину и опустился возле него на корточки.
- Прочь! - предостерегающе гаркнул Экселенц.
Абалкин стеклянными глазами смотрел в потолок. Максим потрогал его
за плечо. Окровавленные губы Абалкина шевельнулись, и он проговорил:
- Стояли звери... около двери...
- Лева, - позвал Максим.
- Стояли звери около двери... - повторил Абалкин настойчиво. -
Стояли звери...
И тогда Майя Тойвовна Глумова закричала. И серый диск со знаком "Ж"
рассыпался в прах и исчез.
Спустя годы и годы Максим Каммерер сидел в кабинете Экселенца за
столом Экселенца и в кресле Экселенца. Перед ним лежала раскрытая папка,
и он снова перебирал фотографии: Лев Абалкин в детстве, Лев Абалкин -
курсант, Лев Абалкин - имперский офицер... Были там и фотографии Майи
Глумовой, и старого учителя, и даже голована Щекна.
"...Двадцать пять лет прошло с тех пор, - думал Максим. - Четверть
века. Мы так ничего и не сумели понять. Мы так и не узнали, что произошло
с Тристаном Гутенфельдом. Мы так и не разгадали тайну "детонаторов".
Оставшиеся десять "подкидышей" благополучно здравствуют и работают,
по-прежнему ничего не зная ни друг о друге, ни о тайне своего
происхождения. Несмотря на мои настойчивые требования, Мировой Совет так
и не решился раскрыть их тайну и предать гласности историю Льва
Абалкина... Тем более что мы так и не знаем до сих пор, что же это было:
проявление загадочной страшной программы или роковая цепь случайностей,
порожденная страхом, подозрениями и тайной..."