спокойно ответил Аберкромби.
     -  Послушайте,   -  предложил   Венциа.  -  Я  уплачу  вам  за  нее
полмиллиона, прямо сейчас.
     - У вас нет полумиллиона.
     - У меня нет полумиллиона на депозите! - зашипел Венциа. - Мой банк
выдаст поручительство.
     - Ваше  предложение меня  не интересует, - с некоторым раздражением
ответил Аберкромби.  - Уходите,  пока  я  не  вызвал  охранников,  чтобы
выпроводить вас. Я занят.
 Венциа бросил на него злобный взгляд, повернулся на каблуке и зашагал к
главному выходу.
 Тут Аберкромби заметил Рейберна и уставился прямо на него.
     - Вы тоже собираетесь обвинить меня в жульничестве?
     - Вовсе нет, мистер Аберкромби, - сказал Рейберн, делая шаг к нему.
- Я просто заглянул, чтобы поздравить вас с приобретением.
     - Слишком  дорого оно  мне обошлось,  - сердито буркнул Аберкромби,
словно не замечая протянутой руки Рейберна.
     - На  семьсот процентов  выше, чем  предполагали мы,  -  согласился
Рейберн. - Зачем вы ее купили?
     - Потому  что она мне нужна, - ответил Аберкромби. - Если у вас еще
есть вопросы, давайте быстрее. Мне еще надо договориться о доставке.
     - Вы не будете возражать, если мой коллега еще раз взглянет на нее?
     - Ваш коллега? - удивился Аберкромби и ткнул пальцем в мою сторону.
- Вот это?
     - Это  Леонардо, -  объяснил Рейберн.  - Наш  эксперт по  скоплению
Альбион.
 Я церемонно поклонился и двинулся к картине.
     - Ближе  не подходите,  - угрожающе  произнес Аберкромби, когда мне
оставалось до него футов десять.
     - Что-нибудь не так, друг Малькольм? - спросил я.
 Холодные голубые глаза уперлись в меня.
     - Не имею дел с инопланетянами. Не имел и не буду иметь.
     - Тогда  я удовлетворюсь осмотром картины отсюда, друг Малькольм, -
произнес я.
     - Я вам не друг, - отрезал Аберкромби.
 С минуту я изучал картину, потом Рейберн спросил:
     - Вы изменили свое мнение, Леонардо?
     - Нет, друг Гектор, - ответил я. - Своего мнения я не изменил.
     - А теперь, если вы закончили, - сказал Аберкромби, - я тороплюсь.
     - Мы  закончили, -  сказал Рейберн.  Аберкромби стал  наблюдать  за
упаковкой картины, а Рейберн повернулся ко мне.
     - Вы уверены, что никогда раньше не видели работ Килкуллена?
     - Нет, друг Гектор.
     - Эта  работа не  напоминает вам  ни одного  художника из скопления
Альбион, картину которого можно оценить в такую сумму?
     - Нет, друг Гектор.
     - А  теперь слушайте,  Леонардо. Два  разных человека  оценили  эту
картину в  350 тысяч  кредитов, даже больше, и прежде, чем участвовать в
дальнейших торгах  за произведения  из скопления  Альбион,  я  хотел  бы
знать, почему  их оценка  так  отличается  от  вашей.  Возможно,  мистер
Аберкромби - коллекционер, который просто влюбился именно в эту картину,
но Венциа  - владелец  галереи, и  я повторяю  свой вопрос: есть ли хоть
какое-то сходство  между этой  работой и  любым другим  произведением из
скопления Альбион, которое может быть продано за шестизначную сумму?
     - Никакого,  друг Гектор.  Я не хочу обидеть мистера Аберкромби, но
эта картина  просто не  стоит таких  денег. Единственное,  чем она может
напоминать более достойную работу - это поразительное сходство объекта с
изображением на голограмме с Байндера X, которая была продана около двух
лет назад, за 150 тысяч кредитов.
 Аберкромби развернулся в мою сторону.
     - Говоря "объект", вы имеете в виду модель?
     - Да, друг Малькольм.
     - И вы видели эту модель раньше? - допытывался он.
     - Не  уверен, друг  Малькольм, - ответил я. - Я заметил разительное
подобие натуры  на этой картине и на голограмме с Байндера X. Но я видел
сходное изображение  и на  патагонской  картине,  а  Патагония  IV  была
покинута за 308 лет до рождения Килкуллена.
     - Вам,  наверное,  все  люди  кажутся  одинаковыми,  -  предположил
Аберкромби, и мне показалось, что он напряженно следит за моей реакцией.
     - Нет,  друг Малькольм,  - ответил  я. - Я нахожу человеческие лица
вполне различимыми.  Иначе я  не выбрал  бы искусство  скопления Альбион
своей специальностью.
 Он  задержал   на  мне  долгий  взгляд.  Я  чувствовал  его  внутреннюю
неприязнь, хотя  не мог  найти  ей  логическое  объяснение.  Наконец  он
обратился к Рейберну.
     - Я хочу переговорить с вами, - сказал он. - Наедине.
     - Почему  бы нет?  - откликнулся  Рейберн и повернулся ко мне. - Не
пойти ли вам к мадам Чонг, Леонардо? Я вернусь через пару минут.
     - Хорошо,  друг Гектор,  - сказал  я и  вернулся в главную галерею,
радуясь, что наконец избавился от малоприятного присутствия Аберкромби.
     - А где Гектор? - поинтересовалась Тай Чонг, увидев меня одного.
     - Беседует  с мистером  Аберкромби, у  которого я,  похоже,  вызвал
глубокую неприязнь,  - объяснил  я. - Но право, я ничем не оскорбил его,
Достойная Леди.
     - Уверена, что нет, - успокоила она меня. - И очень надеюсь, что вы
не станете судить обо всех людях по сегодняшнему вечеру.
     - Я вообще их не сужу, Госпожа, - ответил я.
     - А стоило бы.
 Она замолчала,  рассеянно глядя, как уходит по умеренной цене маленький
трехмерный космический  пейзаж с  Тамаалики II,  и как  продают  раннего
Камати, несколько  дороже,  чем  я  предполагал,  ибо  он  не  отличался
изяществом линий. Затем вернулся Рейберн, с забавным выражением на лице.
     - Ну? - потребовала объяснений Тай Чонг.
     - Он только что сделал самое идиотское предложение из всех, которые
мне приходилось слышать!
     - Что именно? - спросила она.
     - Сейчас, - ответил он и взглянул на меня. - Леонардо, я хочу знать
правду, и немедленно: что вы думаете о Малькольме Аберкромби?
     - Я  думаю, что  из-за аукциона он, вероятно, находится в состоянии
значительного нервного напряжения, друг Гектор.
     - Бросьте, - фыркнул Рейберн. - Я же сказал - правду.
     - Я  думаю, что  он - узколобый ксенофоб с совершенно недостаточным
знанием современных  цен на  рынке искусств, - произнес я, почувствовав,
как приобретаю Оттенок Абсолютной Честности.
     - Это уже похоже на правду, - со смешком подтвердил Рейберн. - Он о
вас думает еще хуже.
     - К делу, Гектор, - раздраженно сказала Тай Чонг.
     - Дело  в следующем,  мадам Чонг,  - сказал  Рейберн.  -  Малькольм
Аберкромби только  что предложил  галерее Клейборн  на  выбор:  набросок
тушью раннего Сабаи либо пятьдесят тысяч кредитов.
     - За что?
 Рейберн довольно ухмыльнулся.
     - За неделю работы Леонардо.

                                   3

 Я сидел  один в  кабинете Малькольма Аберкромби и чувствовал себя очень
неловко.
 Я прибыл  почти на  десять минут  раньше назначенного  времени и девять
минут ждал  на оживленной,  шумной улице,  рассматривая четкие очертания
его огромного  дома, математическую точность газонов, любуясь изяществом
двух больших,  красивых  каменных  фонтанов  у  западного  и  восточного
крыльев здания.
 Наконец, будучи  уверен, что  уже не  принесу никаких  хлопот, явившись
раньше назначенного  срока, я ступил на движущуюся дорожку, приготовился
к тому,  что она мгновенно доставит меня к парадным дверям и - ничего не
произошло.
 Меня охватило чувство нарастающей паники. Дом отстоял от улицы почти на
пятьсот футов,  а при  моем физическом  строении и довольно большой силе
тяжести на  Дальнем Лондоне я просто не мог преодолеть это расстояние за
оставшуюся минуту. У меня было три дня, чтобы подготовиться к встрече, и
все-таки я опаздываю.
 Мне не  оставалось ничего  другого, как  пойти пешком,  но не  успел  я
сделать и  шага, как механический голос спросил, куда меня доставить - к
парадной двери, служебному входу или входу в крыло для гостей.
     - К  парадному входу, пожалуйста, - с чувством огромного облегчения
произнес я.
     - Прошу  прощения, -  ответил голос  без всякого  выражения. -  Моя
программа   не    позволяет    мне    транспортировать    представителей
нечеловеческих рас к парадной двери. Будьте добры сделать другой выбор.
     - Мне  назначил встречу  мистер Аберкромби, - пояснил я. - Я еще не
знаю, буду ли я принят в качестве гостя или слуги.
     - Моя  программа не  позволяет мне  транспортировать представителей
нечеловеческих рас  к входу  в крыло  для гостей.  Вы хотите войти через
служебный вход?
     - Да,  - ответил  я. -  И пожалуйста,  поспешите. Мне надо быть там
через тридцать секунд.
     - Я  запрограммирована на  движение с  одной скоростью. Пожалуйста,
приготовьтесь, транспортировка начнется через 10 секунд.
 Я вздохнул,  расставил ноги  поустойчивее, и  дорожка медленно и плавно
поползла к дому.
     - Здесь  сходить нельзя, - объявила она, когда мы миновали парадную
дверь, и повторила свой запрет минуту спустя, когда мы огибали восточное
крыло дома.  Наконец дорожка  остановилась  у  более  скромной  двери  и
попросила меня войти в дом.
 Я вошел,  и ко  мне подкатился  сверкающий, обтекаемый  робот. Это  был
всего третий робот, увиденный мной на Дальнем Лондоне.
     - Вы Леонардо? - спросил он.
     - Да, - ответил я.
     - Вас ждут. Следуйте за мной, пожалуйста.
 Робот развернулся  кругом и  покатился по  обшитому панелями  коридору,
затем остановился и подождал меня.
     - Войдите  в этот кабинет, - сказал он, открывая передо мной дверь.
- Мистер Аберкромби скоро присоединится к вам.
 Я прошел  в кабинет,  настолько обрадованный  тем,  что  мое  опоздание
прошло относительно  незамеченным, что  сначала  почти  не  почувствовал
инстинктивного беспокойства, охватившего меня, когда закрылась дверь и я
остался  совершенно   один  в   замкнутом   пространстве.   Я   принялся
разглядывать все,  что меня  окружало,  и  приготовился  к  немедленному
появлению Малькольма Аберкромби.
 Прошло сорок  пять минут,  и теперь  я чувствовал себя очень одиноким и
заброшенным.
 Кабинет в  точности подтверждал  мое представление  об  этом  человеке:
холодный, богатый,  надменный. Он  был  велик,  даже  слишком  велик,  с
несколькими дверями  и удивительно  пустыми  стенами  -  ни  картин,  ни
голограмм.  Против   двери,  в   которую  я  вошел,  стоял  полированный
письменный стол, но на нем, кроме пепельницы и не бывшего в употреблении
письменного  прибора,   не  было  ничего:  ни  бумаг,  ни  компьютера  -
совершенно ничего.  Стул за  столом был  высоким и узким; обойдя стол, я
заметил на сидении стула подушечку. Вдоль одной стены стояли три кожаных
стула с  высокими спинками, дорогие, но неудобные. Между двумя из них на
ониксовой подставке  - небольшая  хрустальная чаша  альтаирской  работы.
Окна за  столом выходили  в сад  - акр  зеленого лабиринта  из тщательно
подстриженных кустарников.
 Чтобы постоянно  не возвращаться мыслями к собственной изолированности,
я еще  раз обдумал,  как же  лучше  заговорить  с  хозяином,  когда  он,
наконец, явится.  Он уже  выразил некое  недовольство диалектом Дружбы и
Симпатии, а  от Просительного  диалекта я  отказался сам, поскольку не я
просил об этой встрече. Дело в том, что я не знал, кто я: гость, который
заговорит на  диалекте Почетных Гостей, или платный консультант, который
прибегнет к  диалекту Равных.  И, конечно,  была возможность того, что я
окажусь всего  лишь нанятым на неделю служащим, и тогда допустим диалект
Наемных Работников, либо (если наш разговор будет касаться исключительно
дел) Деловой диалект.
 Я все  еще бился  над этой  проблемой, когда  дверь  отворилась,  вошел
Малькольм Аберкромби  и направился  к своему  столу. Цвет  его одежды  -
коричневый с янтарным - прекрасно дополнял декор кабинета, во рту торчал
массивный золотой мундштук с сладковато пахнущей сигаретой со Спики.
 Он сел,  последний раз затянулся, вынул сигарету из мундштука и смял ее
в пепельнице. Потом откинулся на стуле, сложил руки на животе и принялся
меня рассматривать.  Я стоял  совершенно неподвижно, стараясь произвести
впечатление полного спокойствия.
     - Леонардо, да? - произнес он наконец.
     - Вы правы, Малькольм, - отозвался я.
 Он нахмурился.
     - Мистер Аберкромби.
 Вот вам  и  диалект  Равных.  Я  тут  же  перешел  на  диалект  Наемных
Работников.
     - Как пожелаете, мистер Аберкромби. Уверяю, я не хотел вас обидеть.
     - Я скажу, когда обижусь, - ответил он и снова посмотрел на меня. -
Похоже, тебе неудобно стоять. Возьми стул, не торчи.
     - Простите, не понял?
     - Садитесь,  - сказал  он с  недовольным видом.  - Если только ваша
раса не любит стоять. Мне все равно.
 Я повернулся к трем кожаным стульям с высокими спинками, которые стояли
у стены, и подошел к одному из них.
     - Подвинуть  стул к  вашему столу, чтобы было удобнее беседовать? -
предложил я.
     - Оставьте, где стоит, - грубо оборвал он меня. - Если понадобится,
будем говорить громче.
     - Как пожелаете, - сказал я, осторожно усаживаясь на стул.
     - Наверное,  вам надо  предложить выпить  или  еще  чего-нибудь?  -
сказал Аберкромби. - Вы вообще что-нибудь пьете?
     - Я  уже принял  дневную порцию воды, - ответил я. - А человеческие
стимуляторы и одурманивающие не совместимы с моим обменом веществ.
     - Ну и ладно, - он пожал плечами и снова стал меня рассматривать. -
Знаете, вы первый инопланетянин, кого я допустил в этот дом.
     - Для меня это большая честь, мистер Аберкромби, - сказал я, решив,
что  диалект   Наемного  работника  -  действительно  самый  подходящий,
поскольку диалект Равных исключает ложь в общении.
     - Кроме  пары слуг,  которые и  работать толком не умели, - добавил
он. - В конце концов пришлось дать им пинка под зад.
     - Прискорбно слышать.
 Он пожал плечами.
     - Я сам виноват. Не надо было нанимать инопланетян.
     - Но вы наняли меня, - подчеркнул я.
     - Временно.
 Минуту мы сидели молча. Он вставил новую сигарету в мундштук, закурил.
     - А откуда у вас имя Леонардо? - спросил он неожиданно.
     - Когда  я был  молод, то  мечтал стать художником, - объяснил я. -
Мне не  хватало таланта,  но я всегда носил с собой образцы своих работ,
время от  времени пополняя  их. Вскоре после того, как я попал в Галерею
Клейборн по  программе  обмена  специалистами,  я  показал  свои  работы
Гектору  Рейберну.  Там  была  интерпретация  "Моны  Лизы"  да  Винчи  в
твенистской  манере,  которая  ему  понравилась,  и  поскольку  мое  имя
непроизносимо для людей, Гектор решил называть меня Леонардо.
     - Дурацкое имя.
 Диалект Наемного  работника не позволил мне возразить своему нанимателю
на заявление, сделанное таким убежденным тоном, так что я промолчал.
     - Оно  подходит бородатому мужику, заляпанному краской, - продолжал
он, -  а не  полосатому чудищу  с оранжевыми  глазами и  свороченным  на
сторону носом.
     - Это  существенная часть  моего Узора, - объяснил я. - Дыхательное
отверстие находится у меня между глаз. Возможно, с такого расстояния вам
не видно.
     - Оставим в покое расстояние, - сказал он. - Созерцание вашего носа
для меня не есть первоочередная задача.
     - Я останусь на месте, - уверил я его. - Не надо меня бояться.
     - Бояться?  - презрительно  фыркнул он.  - Черт,  да я потерял счет
убитым мной  инопланетянам! Я  был в  битве на  Канфоре IV,  три года на
Раболианской Войне.  Может, мне  и приходится  терпеть отдельных  наглых
выродков, которые напяливают человеческую одежду, учат человеческий язык
и вообще  воображают себя  людьми, но  я  не  обязан  любить  вас  и  не
собираюсь с вами обниматься. Знайте свое место, и мы отлично поладим.
 Мое присутствие  так явно не доставляло ему удовольствия, что мне стало
еще  интереснее,   зачем  же   он  требовал   встречи,  и  я  попробовал
сформулировать  свой  вопрос  настолько  тонко  и  безобидно,  насколько
позволял диалект Работника. Он понял меня лишь с третьей попытки.
     - У  меня есть  причины думать,  что вы  можете быть мне полезны, -
ответил он.
     - В каком качестве? - спросил я.
     - Кто кого нанимает, вы или я? - сказал он раздраженно.
     - Вы, мистер Аберкромби.
 Он выпустил  облачко дыма,  наклонился вперед, оперся локтями на стол и
устремил на меня пристальный взгляд.
     - Как вы думаете, какое у меня состояние?
     - Понятия не имею, - ответил я, удивленный таким вопросом.
     - Почти  600 миллионов  кредитов, - сказал он, внимательно глядя за
моей реакцией.  - Если  вы сделаете свою работу, вы увидите, что я бываю
щедрым даже к инопланетянам.
 Он смотрел на меня, не мигая.
     - Но  я хочу, чтоб вы знали и другое: когда меня пытаются водить за
нос, я  самая злопамятная  сволочь в  мире. Если вы стащите у меня одну-
единственную пепельницу,  я потрачу  все  600  миллионов  до  последнего
кредита, чтобы изловить вас. Понятно?
 К счастью  для нас  обоих, я  не воспользовался диалектом Равных, не то
мой ответ  глубоко бы  его оскорбил,  а возможная  реакция стоила бы мне
острых физических неудобств. Я просто сказал:
     -  Бъйорнны   не  крадут,   мистер  Аберкромби.   Это  противоречит
гражданским и моральным законам.
     - Война  тоже противоречит, и все воюют, - сказал он. - Я сорок лет
собирал свою  коллекцию, и  прежде чем вас к ней допустить, хочу знать о
вас побольше.
     - Если  вы так  обеспокоены сохранностью  своей коллекции,  то  нет
необходимости мне ее показывать, - сказал я.
     - Нет, есть, - возразил он.
     - У  вас наверняка есть система охраны, - предположил я, а мой цвет
стал  насыщеннее  от  предвкушения  знакомства  с  баснословной  частной
коллекцией.
     -  Инопланетянам  не  впервой  обходить  систему,  рассчитанную  на
человека.
 Он присмотрелся и нахмурился.
     - Почему вы без конца меняете цвета?
     - Меняется  только интенсивность,  -  пояснил  я.  -  Сам  цвет  не
меняется.
     - Отвечайте на вопрос.
     - Это непроизвольное выражение эмоционального состояния бъйорннов.
     - А что значит именно это выражение? - не унимался он.
     - Что я в восторге от возможности увидеть вашу коллекцию, - ответил
я. - Надеюсь, усиление моего цвета вас не беспокоит?
     - Меня  беспокоит все,  чего я  не понимаю.  А  полоски?  Они  тоже
меняются?
     - Нет,  - пояснил  я. -  Они, как и знак на моем лице, о котором вы
упомянули ранее, являются существенными элементами Узора Дома Крстхъонн.
     - Что-то вроде татуировки?
     - Да, - солгал я. В конце концов, как объяснить наследственный Узор
человеку, презирающему все цвета и узоры, кроме своих собственных?
     - И сколько лет вам было, когда вы получили свой узор?
     - Я был совсем мал, - честно ответил я.
     - Вам его дали, когда вы вошли в Дом Крстхъонн?
     - Нет,  мистер Аберкромби,  - сказал я, стараясь отвечать попроще и
по возможности правдивее. - Я стал членом Дома Крстхъонн уже после того,
как обрел свой Узор.
     - Нечто вроде инициации? - спросил он.
     - Не совсем.
 Он решил перейти на параллельную тему.
     - А ваша жена? У нее тоже - узор?
     - Да.
     - И на что он похож?
     - Вероятно, он очень похож на мой. Я ее до сих пор не видел.
 Он моргнул.
     - Вы никогда не видели свою жену?
     - Нет, мистер Аберкромби.
     - Но когда-нибудь вы ее увидите?
     - Конечно, - сказал я. - Как же иначе нам размножаться?
     - Черт его знает. Откуда мне знать, как вы размножаетесь?
     - Я мог бы вам это объяснить, - предложил я.
     - Избавьте меня от подробностей, - сказал он. Черты лица исказились
в гримасе.
     - Как  пожелаете, -  ответил я.  - Я  не  хотел  вас  обидеть.  Для
Бъйорнна акт  размножения -  естественная  функция,  как  прием  пищи  и
экскреция.
     - Довольно! - рявкнул он. - Я вас звал не затем, чтобы слушать, чем
вы занимаетесь в туалете.
     - Хорошо, мистер Аберкромби.
     - Это отвратительно и противоестественно.
     - Жаль,  что у  вас складывается  такое мнение,  - сказал  я. -  Я,
наверное, не так выразился.
 Он долго смотрел на меня.
     - Не очень-то ты гордый, а?
     - Не понимаю вас, мистер Аберкромби.
     - Я  бы никому  не позволил бы