артина, -  сказал я,  указывая  на
портрет.
 Он подошел к нему и с минуту рассматривал.
     - Не  знаю, -  наконец ответил  он. -  Если смотреть через зал, это
весьма привлекательно, но чем ближе подходишь, тем яснее становится, что
Килкуллен - не Яблонски.
 Он еще немного полюбовался картиной, потом обернулся ко мне.
     - Как вы думаете, на сколько она потянет?
     - Возможно,  пятьдесят тысяч  кредитов, -  предположил  я.  -  Если
Килкуллен известен в пределах Бортаи, то шестьдесят.
 Он еще посмотрел на полотно и нахмурился.
     - Не  знаю, -  пауза. -  Покупая полотно  практически  неизвестного
автора, мы  здорово рискуем.  Не  уверен,  что  это  обернется  выгодным
вложением. По  качеству картина  может стоить пятьдесят тысяч, но это не
означает, что дальнейший рост ее стоимости опередит скорость инфляции.
 Еще одна пауза.
     - Придется подумать.
 Новый взгляд на картину.
     - Хороша. Этого у нее не отнимешь.
 Тут в зал вошла Тай Чонг.
     - Так  и знала,  что найду  вас здесь,  - сказала  она.  -  Аукцион
начнется через пять минут.
     - Уже идем, мадам Чонг, - сказал Рейберн, и я пошел за ним.
     - Нашли что-нибудь интересное? - спросила меня Тай Чонг.
     - Пожалуй, только одну работу, Достойная Леди, - ответил я.
     - Портрет женщины в черном? - спросила она.
     - Да, Достойная Леди.
 Она кивнула.
     - Я его тоже заметила.
 Она выдержала паузу и улыбнулась мне:
     - Ну что, вы готовы взглянуть на скульптуры Мориты?
     - О  да, Достойная  Леди! - с жаром ответил я. - Я всю жизнь мечтал
увидеть скульптуру Мориты в подлиннике!
     - Тогда  идемте, -  предложила она и взяла меня под руку. - Вряд ли
вы еще когда-нибудь увидите три из них на одной планете.
 Она повернулась к Рейберну.
     - Мы вернемся через несколько минут, Гектор.
     - Я  продержусь, -  кивнул он. - Нам, как специалистам, в ближайшие
полчаса все равно делать нечего.
 Она повела  меня через кольцевой коридор в маленькое боковое помещение.
Я безуспешно  пытался сдержать  свой цвет, который бешено переливался от
возбуждения, и  пережил момент  почти болезненного  смущения  от  такого
проявления страсти, касавшейся исключительно моих личных интересов.
     - Предъявите, пожалуйста, ваши документы, - произнес, преградив нам
путь, дородный охранник в фиолетовой униформе.
     - Но  я здесь  уже была,  не прошло  и пяти  минут, - возразила Тай
Чонг.
     - Знаю, мадам Чонг, но у меня приказ.
 Она вздохнула и вынула удостоверение.
     - О'кей. Можете проходить.
     - Спасибо, - сказала она. - Идем, Леонардо.
     - Ему нельзя, - произнес охранник. - Или ей.
     - Он со мной, - объяснила она.
     - Не могу ничего сделать, - уперся охранник.
     - Леонардо, покажите ему приглашение.
 Охранник покачал головой.
     - Не тратьте время, - обратился он ко мне. - Сюда пропускают только
директоров галерей.
     - Я высокий представитель Дома Крстхъонн, - сказал я.
     - Это инопланетная галерея? - спросил он.
     - Да,  - ответил  я. Это  было проще,  чем объяснять  ему структуру
Бъйорннского Дома.
     - Сожалею. Вход только для директоров человеческих галерей.
 Я опешил.  Я не  знал, как ответить, и поэтому промолчал, лишь мой цвет
выдал безнадежное  унижение. До  этой минуты  я  даже  не  отдавал  себе
отчета, насколько  сильно я  жажду и  надеюсь увидеть скульптуры Мориты;
казалось, что  Мать Всего  Сущего наказывает  меня за  то, что  я посмел
поставить личные  интересы над  интересами Дома, пусть даже на миг. И по
мере того,  как я  осознавал, что наказание заслуженное, пропадал всякий
смысл   сердиться,    оставалось   только    молчаливое   смирение    со
справедливостью ситуации.
 Но я-то мог промолчать, а Тай Чонг не могла.
     - Что  происходит? -  возмутилась она. - Леонардо прибыл на Дальний
Лондон по  программе обмена  специалистами, и  сотрудничает  с  галереей
Клейборн. Его документы в порядке, и я лично за него ручаюсь.
     - Мадам Чонг, мы воюем более чем с пятидесятью инопланетными расами
в галактике.
     - Но не с бъйорннами! - огрызнулась она.
     -  Послушайте,  я  всего  лишь  выполняю  приказ.  Если  вы  хотите
жаловаться, идите к директору.
     - Непременно  пойду! -  резко бросила  она.  -  Такое  отношение  к
почетному гостю непростительно!
     - Пожалуйста,  Достойная Леди,  - я  робко потянул  ее за блестящий
рукав, стараясь  всеми силами  скрыть свою  униженность.  -  Я  не  хочу
послужить причиной  подобной дисгармонии. Я посмотрю скульптуры Мориты в
другой раз.
     - К  полуночи они  окажутся на  трех разных кораблях, их все увезут
Бог знает куда, - возразила она. - Другого раза не будет.
     - Я посмотрю их на аукционе.
     - Они слишком тяжелы и громоздки, их нельзя вынести в зал аукциона.
Поэтому они здесь и выставлены.
 Она еще раз обратилась к охраннику.
     - В последний раз прошу вас пропустить в экспозицию моего коллегу!
     - У меня приказ, - покачал головой тот.
 Я чувствовал, что она еле сдерживается, и преодолев собственное горькое
разочарование, легонько тронул ее за руку.
     - Пожалуйста,  Достойная Леди,  - тихо  проговорил я.  - Я посмотрю
другие скульптуры и картины, тут их много.
     -  Да   черт  возьми,   Леонардо,  неужели  это  вас  нисколько  не
раздражает? - воскликнула она с явным раздражением.
     - Меня проинструктировали, что, посещая человеческие миры, я должен
подчиняться человеческим законам, - осторожно подбирая слова, ответил я.
     - Это  не закон!  - возмутилась  она, свирепо глядя на охранника. -
Это политика, и я собираюсь протестовать.
     - Разумеется,  это ваше  право, -  ответил он с полным безразличием
исполнителя, который знает, что за свое поведение будет отвечать не он.
 Ее злость  стала почти осязаемой, она бросила на охранника убийственный
взгляд и, резко повернувшись, пошла назад в главную галерею, волоча меня
за руку,  словно маленького  человеческого  ребенка.  Вопреки  всему,  я
успокоился:  мы   избежали  гораздо   более  оскорбительной   сцены,   и
приобретенный в  данном случае  опыт лишь  подтвердил  старую  истину  -
личные желания  и цели  в конечном  итоге не  имеют  абсолютно  никакого
значения.
 Я был  новичком в  человеческом обществе  и впервые  преследовал личные
цели. Весьма тривиально. И не в последний раз.

                                   2

 Аукцион только  начинался, когда мы снова присоединились к Рейберну. Он
оживленно беседовал  с пожилой дамой с зелеными волосами, выкрашенными в
тон к ее изумрудам. Я был весьма спокоен, но видел, что Тай Чонг все еще
кипит от гнева на охранника.
     - Уважаемые гости, - провозгласил аукционист. - Добро пожаловать на
третий полугодовой аукцион Галереи Одиссей! Сегодня на ваше рассмотрение
будет представлено  143 работы,  большинство из них - из миров скоплений
Альбион и  Квинелл. И разумеется, главный объект сегодняшних торгов: три
скульптуры бессмертного  Феликса Мориты,  предоставленные правительством
Аргентины III.  Должен добавить, что вся прибыль от их продажи пойдет на
борьбу  с  вирусом-мутантом,  причинившим  столько  бедствий  в  системе
Аргентины, и  что Галерея  Одиссей  жертвует  треть  всех  комиссионных,
заработанных сегодня, в фонд помощи Аргентине III.
     - Они  и так  заработают в  десять раз  больше, чем получили бы без
Мориты, -  с понимающей  улыбкой шепнул  Рейберн. - Вероятно, так и было
условлено.
 Аукционист подождал, пока смолкнут вежливые аплодисменты.
     - Итак, мы начинаем торги великолепным экземпляром, произведением с
самой Земли.
 Вынесли древнюю  скульптуру из  хрома. Она  была выполнена  в Уганде, в
2908 Р.Х.  (-2 Г.Э.),  через сто лет каким-то образом оказалась на Спике
2, а  позднее пополнила  коллекцию Андреа  Барос, знаменитой актрисы эры
Поздней Республики.  Но, при  всей ее захватывающей истории, собственные
качества скульптуры явно оставляли желать лучшего, и вскоре, несмотря на
тщетные потуги  аукциониста, цена  застыла, поднимаясь не больше, чем на
тысячу кредитов за раз.
 Тай Чонг с минуту внимательно наблюдала за торгом, затем повернулась ко
мне.
     - Останьтесь  с Гектором, - сказала она, и я заметил, что ярость ее
не угасла. - Я скоро вернусь.
     - Надеюсь,  вы не  собираетесь  заявить  протест  от  моего  имени,
Достойная Леди?
     - Именно это я и собираюсь сделать.
     - Мне не хотелось бы этого.
     - Но почему? Политика музея не имеет оправданий!
     - Достойная  Леди, -  ответил я.  -  Быть  инопланетянином  в  этом
обществе само  по  себе  достаточно  трудно.  Зачем  привлекать  к  себе
излишнее внимание, жалуясь на ваше обращение с гостями других рас?
     - Но  вы не  из тех  рас, с  которыми вы  воюем, - возразила она. -
Вы...
 Она вдруг запнулась.
     - Покорны? - подсказал я.
     - С  вами у  нас всегда  были мирные  и  гармоничные  отношения,  -
ответила она смущенно.
     - В  галактике более  двух тысяч  разумных рас,  Достойная Леди,  -
заметил я.  - Ни  от одного охранника нельзя требовать, чтобы он узнавал
больше, чем ничтожную часть из них, а поскольку Олигархия воюет...
     - Олигархия всегда с кем-нибудь воюет, - перебила она.
     - При данных условиях такая политика разумна.
     - Не говоря уже том, что оскорбительна для вас лично.
     - Личность не имеет значения, - возразил я.
     - Значение  имеет только личность, - решительно заявила Тай Чонг, и
снова я почувствовал, что она-то и есть настоящая инопланетянка.
 Мы уже  привлекали к  себе удивленные взгляды, и Тай Чонг, заметив, как
неловко я себя чувствую в центре внимания, понизила голос:
     - Мне  очень жаль, Леонардо, но я обязана заявить протест. Оскорбив
одного из  сотрудников Клейборна,  они  оскорбляют  Клейборн.  Я  должна
защищать своих служащих, даже если они сами не желают защищаться.
 Я понял, что спорить дальше бессмысленно, и остался молча стоять, а она
вышла искать  директора галереи.  Я  заставил  себя  сосредоточиться  на
торгах и попытался не думать о последствиях ее действий.
 Следующим лотом аукциона был Яблонски. Услышав стартовую цену 200 тысяч
кредитов, я  понял,  что  был  прав,  прикидывая  окончательную  оценку.
Частный коллекционер  из сектора  Антарес начал торговаться с четырехсот
пятидесяти тысяч, и в конце концов отбил ее у местного музея за 575.
     - В яблочко, - отметил Рейберн. - Вы знаете свое дело, Леонардо.
     - Благодарю  вас,  друг  Гектор,  -  ответил  я,  ярко  просияв  от
гордости, вопреки стеснению из-за протеста Тай Чонг.
 Он задумчиво взглянул на меня.
     - Вы  действительно думаете,  что мы  сможем взять  этот портрет за
пятьдесят тысяч?
 Мой узор двусмысленно потемнел.
     - Возможно, что он хорошо известен на Бортаи или на соседних мирах.
В таком случае цена может подняться до шестидесяти тысяч кредитов.
 Следующим шел Примроуз, и хотя данное произведение было типично для его
Плоскоугольного периода,  цена не  поднялась выше разочаровывающей цифры
190 тысяч кредитов, что подтверждало упадок его славы.
 Вернулась Тай  Чонг, очень  довольная собой,  и мы без особого интереса
наблюдали, как следующие три лота уходят по весьма средней цене.
 Затем была выставлена первая из работ Мориты.
     - Физические ограничения подиума не позволяют выставить ее здесь, -
объявил аукционист,  - но  я надеюсь, что все вы воспользовались случаем
увидеть ее  в оригинале.  Это  произведение  Мориты  значится  у  вас  в
каталогах под  номером 7,  потрясающая  мозаика  из  огненного  камня  и
солнечных  кристаллов   под  названием   "Рассвет".  Стартовая   цена  -
полмиллиона кредитов.
 Меньше, чем  за минуту,  цена подскочила  до трех миллионов. На четырех
миллионах в  торги вступил  канфорит, но в итоге лот был продан большому
музею Делуроса  VIII за  шесть с  половиной миллионов кредитов. Тай Чонг
тут же  уверила меня,  что для  Мориты такая  цена  -  не  предел,  хотя
аукционист объявил,  что для  Дальнего  Лондона  это  настоящий  рекорд,
который, по  его мнению,  продержится не  дольше сорока  минут, когда на
продажу будет выставлено следующее произведение великого Мориты.
 Тай  Чонг   поторговалась  за   маленькую  голограмму  и  проиграла  ее
канфориту, затем купила изысканный натюрморт с Терразаны.
 Через несколько минут Рейберн похлопал меня по плечу.
     - Сейчас выставят ваш портрет, - шепнул он. - Попробую взять.
 И добавил после паузы:
     - Пятьдесят тысяч максимум, да?
     - Это моя оценка, друг Гектор, - ответил я.
     - Следующий  лот, -  объявил аукционист,  когда полотно  вынесли на
подиум.  -   Портрет   неизвестной,   автор   -   Кристофер   Килкуллен,
прославившийся  как   флотоводец,  силы   которого  разбили  значительно
превосходящего противника во время восстания джагонов, в 4306 году Г.Э.
 Он сделал паузу, заглянув в свои записи.
     - Уйдя  в отставку, командор Килкуллен занялся живописью, и хотя он
создал не много, его произведения сейчас выставлены в музеях на Спике II
и Лодине  XI, а также на его родине, Бортаи. Данное полотно пожертвовано
из имущества  покойного Генриха  Фолльмайра, губернатора  Мирзама  X,  с
резервом двадцать тысяч кредитов.
     - Я не знаком с этим термином, друг Гектор, - прошептал я.
     - Резерв?  - переспросил  он. -  Это значит, что владелец, в данном
случае  его  душеприказчики,  объявили  минимальную  сумму  в  20  тысяч
кредитов, за которую они выкупят картину, если цена не поднимется выше.
     - И галерея получит из них комиссионные? - поинтересовался я.
     - Именно  так. Готов  спорить, что  Аргентина  III  не  упустит  ни
кредита, когда речь идет о собственных резервах.
 Почти минуту  стояла тишина,  затем Рейберн кивнул одному из помощников
аукциониста.
     - Двадцать  тысяч от  галереи Клейборн, - объявил аукционист. - Кто
даст двадцать пять?
 Он оглядел зал.
     - Двадцать пять тысяч?
 Прошло еще полминуты.
     - Последнее  предложение! -  объявил он.  - Кто готов дать двадцать
пять тысяч?
 И вдруг улыбнулся кому-то в противоположном от нас конце зала.
     - Малькольм Аберкромби дает двадцать пять тысяч. Кто даст тридцать?
 Рейберн утвердительно кивнул.
     - Есть тридцать. Кто даст тридцать пять?
 Я посмотрел  через зал  и  увидел  седовласого  джентльмена  с  густыми
кустистыми бровями и глубокими морщинами у глаз. Он поднял четыре тонких
пальца и  сжал их  в кулак.  Пигментные пятна  на коже  руки  выделялись
резче, чем гладкое платиновое кольцо.
     - Кто это, Достойная Леди? - спросил я у Тай Чонг.
     - Это Малькольм Аберкромби, - ответила она.
     - От какой он галереи? - спросил я снова. - Его имя мне не знакомо.
     - Он  коллекционер. Я  мало о  нем знаю. Он живет здесь, на Дальнем
Лондоне, и слывет затворником.
     - Мистер Аберкромби предлагает сорок тысяч, - аукционист повернулся
к Рейберну. - Кто скажет пятьдесят?
 После долгой паузы Рейберн еле заметно кивнул.
     - Есть пятьдесят тысяч. Кто больше?
 Аберкромби поднял пять пальцев, сложил кулак и выставил указательный.
 Аукционист непонимающе посмотрел на него и наконец спросил:
     - Простите,  мистер Аберкромби,  это означает  пятьдесят  один  или
шестьдесят?
     - Как хотите, - произнес Аберкромби громким, скрипучим голосом.
 Многие в зале засмеялись.
     - Я так не могу, сэр, - смутился аукционист. - Пожалуйста, назовите
свою цену.
     - Шестьдесят,  - ответил  Аберкромби, и в зале раздались спонтанные
аплодисменты.
     - Есть  шестьдесят тысяч  кредитов, -  аукционист смотрел  прямо на
Рейберна. - Кто больше?
     - Это предел? - тихо спросил Рейберн.
     - Для инвестиции - да, друг Гектор, - ответил я.
 Гектор помолчал,  затем глянул  на аукциониста  и  отрицательно  качнул
головой.
     - Кто  даст шестьдесят пять тысяч? - спросил аукционист, без особой
надежды оглядывая зал. - Последний раз - кто даст больше?
     - Семьдесят  пять, -  раздался голос  в конце  зала, и  все взгляды
повернулись в ту сторону.
     - Семьдесят  пять тысяч  кредитов  от  Рубена  Венциа,  -  произнес
аукционист, а  маленький черноусый  мужчина  с  оливковой  кожей  нервно
кивнул в подтверждение.
     - А это кто, черт возьми? - спросил Рейберн.
 Тай Чонг  что-то прошептала  стоявшей рядом  даме, та  шепнула что-то в
ответ.
     - Это весьма преуспевающий бизнесмен с Деклана IV.
     - Еще один коллекционер?
 Тай Чонг снова пошепталась с дамой.
     - Недавно он купил художественную галерею в системе Дедала.
     - Он  долго не протянет, если будет добавлять по двадцать процентов
за раз,  - заметил  Рейберн. -  Где, интересно,  он найдет покупателя за
такую цену?
     - Сто тысяч дает Малькольм Аберкромби, - объявил аукционист.
     - Может быть, он собирается продать ее мистеру Аберкромби? - ехидно
заметила Тай Чонг.
 Венциа сделал быстрый жест рукой.
     - Мистер Венциа дает 125 тысяч кредитов.
 Рейберн повернулся ко мне.
     - Что  происходит? -  недоумевающе спросил  он. -  Мне казалось, вы
говорили, что вещь вытянет на пятьдесят или шестьдесят.
     - Она  должна была  столько  стоить,  друг  Гектор,  -  ответил  я,
приобретая Оттенок  Замешательства. -  Я не в силах объяснить, что здесь
происходит.
 Через две минуты, когда цена выросла до трехсот тысяч, я все еще не мог
ничего понять.
     - Картина  вовсе не  настолько хороша!  - пробормотал явно сбитый с
толку Рейберн.
     - Леонардо,  - поинтересовалась  Тай Чонг,  - что вы знаете об этом
Килкуллене?
     - Я вообще не слышал о нем до сегодняшнего вечера, Достойная Леди.
     - Но если бы он жил в скоплении Альбион, и его работа действительно
стоила 300 тысяч кредитов, вы бы знали о нем?
     - Безусловно, - ответил я.
     - Все  любопытственее и  любопытственнее, - пробормотала она, когда
Аберкромби предложил 375 тысяч кредитов.
     - Кто даст 400 тысяч? - спросил аукционист.
 Венциа кивнул,  но через  секунду к  аукционисту подошла  хорошо одетая
молодая женщина и что-то ему шепнула.
     - Аукцион  прерывается на шестьдесят секунд, - объявил аукционист и
поискал глазами  человека с  оливковой кожей.  - Мистер  Венциа,  будьте
любезны, подойдите ко мне на подиум.
     - Это еще что? - удивился Рейберн.
 Венциа взошел  на подиум и вступил в оживленный разговор с аукционистом
и двумя  заместителями директора галереи Одиссея. Через несколько секунд
он явно  вышел из себя, а еще через мгновение удалился из главного зала,
позеленев от гнева.
     - Заявка мистера Венциа в 400 тысяч кредитов аннулирована, - заявил
аукционист. - Есть желающие продолжить торг?
 Он оглядел зал.
     - Нет?  Отлично. Картина  продана мистеру  Аберкромби за  375 тысяч
кредитов.
 Под шум  одобрительных аплодисментов  Аберкромби  вышел  вперед,  чтобы
скрепить покупку подписью.
     -  Ничего  не  понимаю,  -  удивленно  прошептал  Рейберн  и  вдруг
повернулся к Тай Чонг. - Я хочу еще раз на нее взглянуть.
     - Сколько угодно.
     - Можно взять с собой Леонардо?
     - Еще бы, - ответила она. - В конце концов, он нам ее оценивал.
     - Идемте, Леонардо.
 Рейберн  большими   шагами  направился  в  маленькую  боковую  галерею,
временно превращенную  в комнату  для посетителей,  а  я  постарался  не
отстать от него.
 Когда мы  вошли, Венциа уже был там, и спорил с Аберкромби, который был
подчеркнуто равнодушен.
     - Вы купили ее нечестно! - протестовал Венциа.
     - Если на вашем местном депозите нет денег, это вряд ли моя вина, -
резко ответил  Аберкромби, крепче  сжав картину,  словно  опасался,  что
Венциа тут же бросится ее отнимать.
     - Триста  пятьдесят тысяч  кредитов хватило бы на эту картину и еще
полдюжины Килкулленов в придачу!
     - Но не хватило же, - сказал Аберкромби.
     - Хотелось бы знать, почему! - настаивал Венциа. - Мы оба прекрасно
знаем, что это чертово полотно не стоит и шестидесяти тысяч кредитов.
     - Если вы это знаете, почему вы подняли цену до четырехсот тысяч?
     - У меня на то есть причины!
     - Что ж, меня они не касаются, -