ьние уголки своей необъятной  памяти.
Хотя и нельзя перегружать память (это снижает скорость обработки  полезной
информации), но никто не знает, что может понадобиться людям в дальнейшем,
поэтому надобно иметь свое собственное мнение о событиях и  соответственно
по собственному разумению складировать информацию, даже если об этом никто
не просит.
   Например, все четырнадцать "стрекоз", хорошо запрятавшихся в волосах  и
складках одежды Соленого Уго, много могли бы порассказать об  инциденте  с
внезапным исчезновением двух мамутов.
   Первый из них - имени его история Ямайки не  сохранила,  только  кличку
Мрачный - пропал где-то около полудня  и  более  никогда  не  был  найден.
Мрачный был мамутом подсобной части, в нападениях на куаферов  участия  не
принимал, особенной злонамеренностью не отличался, от природы был смешлив,
весел и даже как будто добр. Никто из куаферов не мог иметь на него зуба -
хотя бы уже потому, что Мрачный прибыл на  Ямайку  в  одном  из  последних
транспортов и о происходящих здесь событиях знал главным образом из  чужих
разговоров.
   Мрачный вышел из одного блока и не пришел в другой - вот все, что  было
известно о его исчезновении. Его хватились примерно через час, тут  же  по
приказу Аугусто был организован  его  тотальный  розыск  и  куаферам  было
объявлено, чтобы те сообщили о происшествии все, что им известно.
   Никому ничего известно, разумеется, не было; Федер был вызван в главную
резиденцию, имел тяжелый разговор, но с полной искренностью демонстрировал
Благородному свое неведение, что было зафиксировано и приборами,  и  самим
Аугусто. Аугусто все же посоветовал ему  внимательнее  смотреть  за  своей
командой, что Федер, опять-таки с чистым сердцем, ему  немедленно  обещал.
Уходя, Федер мрачно про себя усмехался: он хорошо понимал, что  требование
к куаферам сообщить все, что  им  известно  об  исчезновении  Мрачного,  в
первую  очередь  касается   аугустовых   информаторов.   Следовало   ждать
немедленной с их стороны  активности,  благодаря  чему  стрекозы  получали
необыкновенный шанс выявить сразу всех стукачей.
   Между тем с выявлением  у  интеллектора  возникли  некоторые  проблемы.
Больше половины куаферов при сообщении  о  пропаже  Мрачного  повели  себя
странно, не так, как всегда.  В  каждом  случае  это  могло  иметь  вполне
естественное объяснение, но каждый случай требовал внимательного анализа и
дальнейшей слежки. Кроме Мери-Мо, который откровенно  занервничал  и  стал
подозрительно оглядываться, как только сказали, что пропал мамут и  каждый
куафер  обязан  сообщить  все,  что  знает.  Один  только  Тонио  Аспелло,
подсобный куафер, не имеющий права выхода на необработанную  территорию  и
вообще мало что знающий, дал основания подозревать себя в стукачестве:  он
тоже подозрительно огляделся, при первой же возможности уединился и  начал
что-то бормотать себе под нос. Остальные... но  ведь  каждый  имеет  право
вести себя странно - совсем не обязательно, что именно он информатор, если
сообщение о пропаже мамута его взволновало.
   В итоге трех человек, трех подозреваемых в шпионаже, назвал интеллектор
на основе наблюдений  за  куаферами  после  пропажи  Мрачного  -  Мери-Мо,
Аспелло и Соленого Уго. Хотя еще несколько человек повели  себя  так,  что
дали повод к тому, чтобы за ними  внимательно  следить.  Часть  запущенных
"стрекоз",  подчиняясь  интеллекторному  приказу,  отклеилась   от   своих
объектов и перелетела к другим.  Как  оказалось,  только  чудом  некоторые
"стрекозы" уберегли себя от немедленного разоблачения.
   Через четыре с половиной часа случилось еще одно событие: пропал второй
мамут - Игорь П., на этот раз не новенький и совсем не  такой  безобидный,
как Мрачный.  Игорь  П.  был  младшим  командиром  и  одним  из  тех,  кто
участвовал в избиении куаферов. Многие из них ждали, что с ним  что-нибудь
подобное приключится - он  был  тем  самым  мамутом,  который  лишил  глаз
Соленого Уго.
   Четырнадцать "стрекоз",  приклеившихся  к  Соленому  Уго,  наблюдали  в
подробностях все, что случилось с  Игорем.  Соленый  Уго  хорошо  запомнил
своего мучителя. Он не раз встречал его по пути из гексхузе  к  границе  и
однажды  даже  с  нарочитой  вежливостью  раскланялся  с  ним.  Игорь   П.
осклабился и завел разговор.
   - Это ты, что ли, новые глаза от вашего "врача" получил?
   - Да, - кивнул Соленый Уго, глядя искусственными глазами в сторону.
   - Так что тебя, сучонок,  поздравить  можно?  -  одновременно  злясь  и
злорадствуя, спросил Игорь П.
   - С чем же тут поздравлять, - пожал плечами Уго.  -  Глаза  как  глаза.
Ничего такого особенного. Своих-то у меня нет.
   - Это точно! - обрадовался Игорь П. - Это ты в  самую,  можно  сказать,
точку попал. Своих тебе не вернуть никогда.
   Соленый Уго смог изобразить только вежливую улыбку согласия. Он молчал,
но его память исходила криком, словно снова к его  лицу  подлетал  тяжелый
ботинок, чтобы выбить последний живой глаз.
   - Ха-ха, - с удовлетворением сказал Игорь П., проходя мимо. И,  оставив
застывшего с вежливой улыбочкой Уго, повторил тоном стекольного диктора: -
Ха-ха.
   - Хе-хе-с! - не очень хорошо улыбаясь, прошептал Соленый Уго. - Вот  уж
действительно...
   Мрачного он убил просто и без всяких затей. Он даже и мысли не держал о
том, чтобы помучить Мрачного. Он просто подождал у двери блока,  где,  как
он подозревал, ночует Игорь П, и первого же вышедшего из двери  оглушил  и
оттащил в сторону. Куаферы - бойцы, может, и не самые лучшие, но  охотники
опытные. Мрачный даже и не понял, что с ним  произошло,  когда  очнулся  в
кустарнике  пси-один-жимолости  и  увидел  нависающую  над  собой   жуткую
злодейскую  рожу,  Рожу,  каких  в  жизни  своей  не  видел  и  видеть  не
предполагал никогда.
   Он быстро и четко,  хотя  и  с  некоторым  заиканием,  ответил  на  все
интересующие рожу вопросы и так же быстро умер, не  успев  даже  осознать,
что с жизнью пришел момент попрощаться - просто поднялась рука, и глаза  у
рожи стали еще страшнее. А Соленый Уго, бросив труп фагам второго  уровня,
ушел, обогащенный новыми, нужными ему на тот момент знаниями. О несчастной
судьбе Мрачного он не задумался ни на миг. Он ушел к себе  все  с  той  же
застывшей вежливой улыбкой. Через четыре с половиной часа  ему  предстояло
серьезное развлечение,  к  которому  следовало  приготовиться,  подумав  и
поспав вместо исполнения дурацких приказов этого подонка Федера.
   Через три с половиной часа, свеженький, как несорванная с дерева  дива,
Соленый Уго уже вежливо улыбался  в  заранее  построенной  засаде.  Очень,
кстати, хорошо построенной -  со  знанием  дела.  Такой,  знаете,  окопчик
маленький на  отшибе,  со  звукоизоляцией,  тепловизором  и  всеми  такими
делами, сидел он себе там и посасывал холодную жербу, мечтая, естественно,
о горячей. Ожидание - не слишком-то приятный процесс, даже для куафера,  у
которого ожидание есть одна из главных составляющих его мастерства.  Но  в
данном случае ожидание было для Соленого Уго дополнительным  наслаждением.
Он сидел, не замечаемый никем, и предвкушал месть. Он улыбался - широко  и
уже хищно. Он мечтательно заводил к небу глаза. Он то и дело  доставал  из
специального продолговатого кармашка свой длинный нож и любовался безумным
светом широкого крепкого лезвия.
   - Хороший ножик, хороший, - ласково шептал он.
   Час ожидания пролетел незаметно. Так пролетает  время  у  только-только
дорвавшихся друг до друга влюбленных. "Даже  жалко,  -  сказал  себе  Уго,
увидев наконец деловито  выходящего  из  дверей  Игоря  П.,  -  что  я  не
сообразил здесь еще пораньше устроиться. Не так часто выпадают  мне  такие
радостные минуты".
   Игорь  П.,  только  что  получивший  приказ  эскадрон-шефа,   проверить
кормушки в блоке крупных млекопитающих и сильно сожалеющий о невозможности
продолжить тет-а-тет с крутой телкой из подразделения "родственниц" (у нее
на груди росли жесткие волосы и во время акта она применяла всякие силовые
приемы - так рассказывали познавшие ее друзья  Игоря),  прошел  от  дверей
блока в деловом своем состоянии метра три-четыре, не больше. Далее  что-то
произошло, что-то его схватило и куда-то со страшной силой перенесло - как
во сне, ей-богу!
   Упав, он поднял глаза и сначала ничего не увидел. Зато услышал.  Что-то
вроде "Гы-гы!"
   - Что т-т... - со злобою начал Игорь П. - Это какого черта?!
   Далее он разглядел в полутьме окопчика вежливую улыбку Соленого  Уго  и
красно мерцающие искусственные глаза.
   - Ой! - испуганно сказал Игорь П. И это было последнее, что  он  сказал
членораздельно перед своей мучительной смертью.  У  бедняги  Игоря  П.  от
испуга отнялась речь.
   - У тебя не будет искусственных глазок! -  радостно  возвестил  Соленый
Уго. - Посмотри-ка, что у меня припасено для тебя. Милый!
   Игорь П. увидел с невыразимой, неестественной яркостью сверкающий  нож,
все понял и, поняв, потерял сознание от испуга.
   "Ха-ха", -  хотел  сказать  Уго  в  ответ  на  его  реакцию,  но  опять
получилось ублюдочное "гы-гы". Тогда Уго подышал по системе  йогов,  чтобы
снять восторженную переполненность чувств.
   - Лишнего мне не надо, - неискренне произнес он. - Оно мне ни  к  чему,
лишнее. И что я, садист какой-нибудь или мститель? Нет, дорогой мой Игорь,
я совсем не садист. Я этот ножик всаживать в яйца тебе не буду и член твой
на четыре дольки, как огурчик, не разделю. Потому что я  не  садист.  -  И
добавил, на этот раз совершенно искренне: - Хотя жалко.
   Для начала несадист Уго подложил под Игоря П. коленку  и  одним  ударом
сломал ему позвоночник. Отчего Игорь П. очнулся, тут же услышав:
   - Пяткой пошевели, дорогой!
   Боль была не так чтобы очень сильная, но страшная  своей  перспективой.
Игорь П. послушно попробовал пошевелить пяткой и понял, что  ниже  пупа  у
него ничего нет.
   - Это называется перелом позвоночника, - нежно прокомментировал Соленый
Уго. - Твои парни с  нами  такие  штуки  проделывали.  Вылечивается  очень
просто. Если лечить, конечно.
   Игорь П. в ужасе заорал. У Игоря П. был один существенный недостаток  -
патологическая боязнь боли и серьезных увечий. Ему показалось, что это ему
что-то детское снится, но  детский  сон  хорош  тем,  что  он  обязательно
кончается пробуждением, а тут он знал, что  пробуждения  ждать  не  стоит.
Именно от этого он в ужасе заорал.
   Подняв к небу искусственные глаза, Соленый Уго вежливо переждал крик.
   - Теперь я тебе буду ребра ломать, - сказал он с нежностью в  голосе  и
улыбаясь с булыжным обаянием. - Пытаться со сломанными  ребрами  вздохнуть
не очень больно, и я бы не подвергал тебя этой пытке, пустое это  занятие,
но ведь ты мне ребра ломал?
   И ладонью, как топором, он быстро - ты-ты-ты-ты -  переломал  ему  штук
пять ребер, пытаясь ничего жизненно важного не задеть. Это было больно, но
действительно не слишком - Игорь и хруста никакого не услышал, хотя тут же
понял, что дышать с этой поры надо ему осторожнее.
   - Что интересно, - прокомментировал Уго, отчего  Игорь  снова  чуть  не
лишился чувств, - эти твои ребра уже никогда не срастутся.
   Игорь П. понял, что его мучитель имеет в виду, но даже не  смог  тяжело
вздохнуть. Сломанные ребра уже болели и сильно мешали двигаться.
   - А вот теперь самое главное!
   Лезвие ножа, в середине широкое, в конце  жаляще-узкое,  сверкало,  как
солнце в зените. И медленно приближалось к его глазам.
   - А? - радостно спросил Уго.
   Тут же заныли ребра, тут же заболел сломанный позвоночник, и даже  зуб,
который немножко беспокоил во время вчерашнего завтрака, вдруг стрельнул в
челюсть. Все болело и говорило будто - пусть уж мы поболим, но только чтоб
не лезвие это.
   От лезвия разило безумием. Кто-то - Игорь уже не осознавал, что Уго,  -
в громадном далеке за лезвием вежливо улыбался и  садистски  прихахатывал,
но это был фон, дальний фон, до которого Игорю П. не было  никакого  дела.
Игорь твердо верил - лезвие, которое медленно подносится сейчас  к  глазу,
до самого глаза никогда не дойдет. Он не знал, откуда взялась эта вера, но
кроме этой веры у него ничего не  осталось.  Правда,  тут  Игорь  допускал
необычные   исключения,   касающиеся   сумасшедших   лезвий,    сверкающих
издевательски и безумно. В принципе такое могло  медленно  приблизиться  к
глазу и пойти дальше. Он не знал, до какого безумия способно дойти безумие
сверкания лезвия.
   Лезвие медленно приблизилось к глазу и пошло дальше.


   Пропажа еще одного мамута  взъярила  Благородного  Аугусто  и  всю  его
армию. Теперь никто не стал ждать, надеясь, что пропавший найдется сам,  -
мамуты были подняты по тревоге уже через десять минут  после  исчезновения
Игоря П., то есть в то время как он, уже безглазый, но еще  живой,  визжал
от боли и ужаса, хотя боль, к его огромному удивлению, была  не  такая  уж
нестерпимая, просто жгло сильно, и все.
   Соленый Уго вздохнул, прикончил Игоря и, улучив момент, когда  тропинка
между блоками опустела, выскользнул  из  своего  замечательного  окопчика.
Нерешительно почесав бороду, он направился к западному  кордону  -  в  тот
район обрабатываемой территории, где было больше всего разных опасных  для
жизни всякостей, но для знающего человека безвредных; больше того, там, на
западе, и это хорошо знал Соленый Уго, для знающего человека  были  вполне
доступны и питьевая  вода,  и  даже  некоторые  плоды  измененных  местных
кустарников. Вот только живности там пока никакой не было -  ни  хищников,
ни баранов.
   Соленый  Уго,   надо   сказать,   очень   подозрительно   относился   к
расплодившейся в последние дни мошкаре: он подозревал, к  счастью,  не  на
сто процентов, что мошкара есть  не  что  иное,  как  запущенные  мамутами
"суперстрекозы" для слежки за куаферами. Он хорошо понимал, что даже  если
и не так, то больше в лагере ему оставаться нельзя  -  это  опасно  и  для
него, и для его друзей, потому что начнется цепная  реакция  мести.  Побег
давал куаферам шанс отболтаться от Аугусто, убедить его  в  непричастности
команды. Единственное, чего не предусмотрел Уго,  -  скорость,  с  которой
были начаты поиски Игоря П. Это создавало проблемы.
   Но недаром куаферы слывут лучшими в мире знатоками природы,  способными
кого угодно выследить и от кого  угодно  укрыться.  Уго,  как  это  ему  и
положено, назубок знал все древние и современные хитрости маскировки -  вы
могли пройти мимо него, стоящего столбом, а то и вообще  медленно  идущего
вам навстречу, даже напевающего какой-нибудь фривольный мотивчик; вы могли
бы даже заразиться от него этим мотивчиком и даже начать подпевать, но  ни
за что, если того ему не хотелось,  не  увидели  бы  его,  ваш  взгляд  не
задержался бы на нем, вы бы просто не обратили  на  него  внимания,  пусть
даже в этот момент вам до зарезу нужен был бы именно он. Просто есть такая
практика, довольно старая, говорят, что-то вроде гипноза.
   Даже при всем своем искусстве Соленому Уго не без труда  удалось  дойти
до кордона - той невидимой, но вполне реальной черте, за которую  ни  один
мамут не переступит даже под страхом смерти. Несколько  раз  Уго  чуть  не
попался; почти час добирался он до кордона,  но  добрался-таки  наконец  и
сгинул в мощных папоротниках второй промежуточной флоры.
   - Денечки мне  предстоят!  -  вздохнул  он,  устраиваясь  на  привал  и
доставая из необъятных карманов загодя  припасенную  снедь.  -  Когда  еще
ребята дотумкают, где меня искать.
   Все четырнадцать "стрекоз", оседлавших Соленого Уго, передавали  в  это
время массу интересной информации о нем и окружающем его жутковатом  мире.
Садилось солнце,  моросил  дождь,  ветер  пробирал  до  костей,  хотя  был
бесшумен и слаб. Совсем другими, чем на защищенной территории лагеря, были
и солнце, и ветер, и дождь. Чужими. И не  то  чтобы  пугающими,  а  так  -
просто чужими. Ощущений этих "стрекозы", конечно, не улавливали. Да и  то,
что сообщалось "стрекозами" дежурному  интеллектору,  на  девяносто  шесть
процентов блокировалось в его памяти, никуда дальше не проходя.


   Тело мамута нашли сразу же, ибо у  Соленого  Уго  не  осталось  времени
зарыть свой окопчик. Подавив естественный в таких  случаях  позыв  тут  же
бежать и убивать кого ни попадя из куаферской  братии,  сжав  до  скрежета
зубы, мамуты собрались вокруг обезглавленного  тела  Игоря  П.  и  послали
сказать Аугусто. К тому времени как Аугусто в сопровождении  "родственниц"
примчался на место, вокруг окопчика собрались чуть ли не  все  мамуты,  не
занятые поисками убийцы.
   Большая часть мамутов, толпившихся вокруг тела  Игоря  П,  молчала.  От
других  доносились  глухие  ругательства.  Потом  кто-то  забубнил  что-то
траурное. Аугусто расслышал только  отдельные  слова:  "поднявший  руку...
твой светлый взгляд... сучий потрох... с изощренным изощрением  изувера...
где теперь твои глаза, друг?!!!... мы никогда... ты был для нас...  им  не
удастся... проклятых убийц... вырвем тысячу их предательских глаз, подлых,
мерзавских, вонючих глаз..."
   - Кого это там на речи потянуло? - спросил Аугусто. - Не  время  сейчас
для речей...


   Убийство Игоря П. чуть было не стоило жизни  всей  куаферской  команде.
Очень уж разозлился Аугусто - даже приближенные к нему мамуты  не  помнили
такого сумасшедшего гнева. Лицо его побагровело, глаза выпучились и как бы
чуток потрескались. Гнев его был особенно силен от  того,  что,  в  общем,
бессилен был его гнев; ничего серьезного не мог предпринять Аугусто против
куаферов, ибо на их работе строились  сегодня  все  его  планы  о  будущем
процветании Ямайки и всей империи.
   Но не тот был  человек  Аугусто,  который  легко  соглашается  с  самым
строгим "нельзя".
   - Гексхузе оцепить! - давясь собственным голосом, приказал он. - Федера
немедленно приволочь ко мне! Приволочь! Вы поняли? Приволочь!!!


   Федер почти сразу узнал  о  происшествии.  К  нему  примчался  Опанаис,
мальчишка монтажник и, задыхаясь от возбуждения, сообщил ему  о  том,  что
какого-то мамута нашли убитым.
   - Этого, как его, Мрачного? - уточнил Федер.
   - Нет, еще кого-то нашли! Другое какое-то имя называли.
   Федер очень встревожился и отправился  к  Антону,  бросив  на  середине
отчаянный спор с микробщиками, которые из-за своей кропотливой работы были
дальше других от проблем с мамутами. Обернувшись, Федер приказал:
   - Всем нашим немедленно собраться в гексхузе. Чрезвычайная тревога!
   В интеллекторной царила тишина.
   - Еще одного мамута прикончили! - крикнул Федер с порога.
   - Это... приятно, - рассеянным тоном прокомментировал Антон, с  головой
ушедший в увлекательные диалоги с двумя интеллекторами  первого  цикла.  -
Что?!
   - Еще одного. Так. Немедленно проверь, кто из наших сейчас  где,  пусть
твои "стрекозы"  поработают.  Только  быстро!  Сейчас  здесь  черт-те  что
начнется.
   Антон, не задавая больше вопросов, приник к интеллектору.
   Тревога  между  тем  нарастала.  Мимо  гексхузе  (интеллекторная   была
пристройкой к нему)  промчались  десяток  встрепанных  мамутов  с  оружием
наизготовку. Один из них на секунду  остановился  и  неразборчиво  заорал,
грозя в сторону гексхузе громадным кулаком.  Злобно  покосившись  на  окна
куаферов, два мамута подхватили своего товарища под локти и утащили прочь.
   Спустя несколько минут мамуты вернулись. Их было уже десятка  три.  Все
они теперь  были  в  шлемах,  со  скварками  наизготовку,  в  наплечниках,
которыми,  правда,  как  было  известно  Федеру,  никто  из   них   толком
пользоваться не умел.
   - Ни в коем случае не ввязываться в драку! - приказал  Федер  куаферам,
сосредоточенно застывшим в своих комнатах. - Пока есть возможность,  ни  в
коем случае. Я улажу. Слышите, я улажу!
   - Уладит он, как же! - сказал кто-то, но Федер предпочел не услышать.
   - Федер, Федер! - позвал по мемо Антон. - Это Уго. Он...
   - Глаза мамуту выколол?
   - Ну да. Откуда ты...
   - Все понятно. Око за о