ам не выиграть. Он просто смеется над
нами. Надо что-то еще придумать, а пока гони что есть мочи от этой  Ямайки
проклятой!
   Ноблес с облегчением выслушал приказ и дал приказ интеллектору. Но  тут
опять голосом Федера заговорил невидимка, уже безо всякой иронии и не суля
ничего хорошего:
   - Вряд ли у вас это получится. Положение у вас безвыходное.  Но  у  вас
есть шанс. Я могу отпустить ваш вегикл только  в  одном  случае.  Если  на
борту останется один живой пассажир.
   Ситуация в рубке после убийства мамута была такой напряженной, что слов
Федера поначалу никто не понял.  Мамуты  молчали.  Никто  из  них  уже  не
испытывал к Аугусто прежних  чувств  рабского  восхищения  и  преклонения.
Ноблес хоть и вздохнул свободно, когда этот дурацкий бой  закончился,  все
равно  был  раздражен.  Разыгравшаяся   в   нем   агрессивность   осталась
неудовлетворенной.  Но  вскоре  пришла  усталость,  помноженная   на   все
впечатления от "Холокаста", на воспоминания  о  прощании  с  Киямпуром,  и
Ноблес полностью расслабился. Ему на все стало наплевать.
   Да и на самого Аугусто нашло какое-то затмение. Он  внезапно  отчетливо
понял, что не имеет на спасение никаких шансов. Он не думал о том, что его
обязательно прикончат  конкуренты,  даже  если  Федер,  паче  чаяния,  его
отпустит. Он с головой ушел в борьбу с куаферским  командиром,  забыл  обо
всем на свете, и пока Федер его не отпускал, пока играл с ним  в  свои  не
слишком понятные игры, эта простая, очевидная мысль  просто  не  приходила
Аугусто в голову. Ибо Аугусто был по натуре боец. Бой не  только  приносил
ему наслаждение риска, бой заставлял забыть  об  абсолютной  обреченности,
приносил иллюзию спасения. И теперь Аугусто впервые  осознал  очевидное  -
свою неминуемую и скорую смерть.
   Но даже и в такой ситуации Аугусто не смог противиться своему инстинкту
самосохранения, показал, что он лучше всех остальных приспособлен к жизни.
Еще ни один мамут не схватился за оружие (а все они были вооружены  только
скварками и боялись обнажать их внутри вегикла), а Аугусто  уже  заработал
своим капельным пистолетом. Спаслись трое - они стояли в  дверном  проходе
дальше других и при первом же выстреле, еще не понимая, что  происходит  и
почему хозяин уничтожает своих же, метнулись из рубки вон.
   Первым  из  них  осознал  ситуацию  строй-офицер  Сан-Ю  Падракис.  Еще
слышался за спиной характерный треск капельного пистолета, еще  кричали  в
панике расстреливаемые мамуты, а  Сан-Ю  уже  понял,  что  означали  слова
невидимки насчет одного живого пассажира.
   Когда трое мамутов оказались на другой палубе, вне досягаемости  оружия
Аугусто, Сан-Ю резко остановился и, не оборачиваясь, ударил  локтем  того,
кто бежал вслед за ним. Это был  молоденький  мамут  из  последней  партии
прибывших  на  Ямайку.  Он  избежал  "Холокаста"  только  потому,  что  по
собственной несобранности не  успел  сдать  кровь.  Напоровшись  лицом  на
локоть Сан-Ю, он даже не успел  понять,  что  умирает,  и  с  проломленной
переносицей тяжело рухнул на пол. В это время Сан-Ю уже напал на  второго.
Второй - капитан Дракли - был в  поединках  очень  силен,  и  не  будь  он
захвачен врасплох, у Сан-Ю не оказалось бы ни одного шанса.  Даже  теперь,
воспользовавшись преимуществом внезапности и нанеся противнику ослепляющий
удар, строй-офицер не был до конца уверен в успехе. Но  другого  выхода  у
него не было. "Спасется только  один!"  -  это  условие  он  успел  хорошо
усвоить.
   Дракли в самый последний момент чисто автоматически попытался  уйти  от
очень жесткого ослепляющего удара. Он сумел немного отклониться в  сторону
и в результате один глаз сумел-таки сохранить. Его руки  сами  выставились
вперед в защитной  позиции.  Дракли  отбил  следующий  удар,  одновременно
сломав противнику руку в локте, но пропустил сокрушительный пинок  в  пах.
Теряющий сознание Дракли всем телом навалился на Сан-Ю, и они, сцепившись,
упали.
   Остальное было просто. Одним движением сломав шею  бедняге  Дракли,  не
обращая внимания на боль в локте, Сан-Ю прыжком вскочил на ноги, собираясь
бежать к арсеналу, где наверняка  должно  было  найтись  что-нибудь  более
подходящее к палубным перестрелкам, чем скварк.
   Но он опоздал - из распахнутой двери в коридор уже вышел Аугусто. Сан-Ю
получил свою порцию плазменных капель и рухнул на  лежавшие  в  его  ногах
трупы.
   Аугусто почему-то совсем не  боялся  угрозы  со  стороны  единственного
теперь оставшегося в живых противника -  Ноблеса.  Покончив  с  Сан-Ю,  он
неторопливо вернулся в рубку. Ноблес все так же сидел в  кресле  пилота  -
вытаращив глаза, отвалив челюсть, в той же позе полной прострации.
   - Ты всех их перестрелял, - выдавил он. - Ты всех их...
   Обжигая Ноблеса сумасшедшим взглядом, Аугусто встал в  дверном  проеме.
Капельник, камуфлированный под скварк, он нацелил на пилота,  но  стрелять
вроде не собирался.
   - Да, - тяжело сказал он. - Я со всеми покончил. Зачем они мне  теперь?
Надо будет начинать совсем новую жизнь.
   - Стой! - вмешался вдруг невидимка. - Перед тем как начать новую жизнь,
вернемся к старому вопросу о смерти.  Может,  вы  забыли,  но  я  поставил
условие, что на волю отпущу только одного. А вас - двое. И у  Благородного
Аугусто, как я понимаю, нарисовалось позиционное преимущество.
   - Послушай, хватит, - умоляюще сказал Аугусто, не сводя глаз с Ноблеса.
- Я больше не могу. Этот парень... он мне дорог.  В  нем  что-то  есть.  Я
хотел бы его спасти.
   -  У  тебя  для  этого  все  возможности,  дорогой  Аугусто.  Как   ты,
благородный Ноблес, относишься к идее  пристрелить  здесь,  сейчас  своего
шефа?
   - А?
   Казалось, Ноблес только сейчас осознал, что, помимо всех прочих, теперь
убитых, в вегикле непонятно в каком виде - то ли через  "стрекоз",  то  ли
еще как - присутствует давно погибший Федер. Ошалевшим взглядом он обыскал
пространство рубки, сглотнул и сказал:
   - Нет, Федер. Нет. Я не по этой части.
   - Ну что ж, - сказал голос Федера. -  Не  по  этой,  так  не  по  этой.
Благороден и чист. Невиновен, не заподозрен и вообще - полный решпект.  Не
убивал, не насиловал. Хоть сейчас годен к употреблению. А я злобен, гнусен
и недостоин. Я - совершитель жуткого преступления под названием  месть,  о
котором столько философии можно развести. Да еще невинных людей  к  жутким
кровопролитиям понуждаю. Вам решать, благородные!
   "Вот оно! -  мелькнуло  у  Аугусто.  -  Вот  слабое  место  Федера.  Он
нервничает и паникует, когда заходит речь о его собственных преступлениях.
Здесь, именно здесь надо искать выход из ловушки! Как же это  я  раньше-то
не догадался?"
   Аугусто и Ноблес встретились взглядами.
   - Попробуем, - сказал Аугусто.
   - Попробуем, - ответил Ноблес и отдал бортовому интеллектору  приказ  к
переходу.
   Интеллектор задумчиво пожужжал и ответил занудным голосом:
   - Ошибка распоряжения. Сбой исполнительного  модуля.  Предупреждение  -
повторные распоряжения о проведении перехода приведут  к  сбою  системы  в
целом.
   -  Я  скромно  молчу,  -  скромно  заметил  невидимка  и  действительно
замолчал.
   Ноблес набросился на пульт с энтузиазмом сексуального маньяка.
   - Сейчас, сейчас! Не может  быть,  чтобы  я  с  этим  не  справился,  -
лихорадочно  бормотал  он,  пытаясь  сначала  забраться  в  интеллекторные
программы и выяснить причину ошибки. Потом, не  сумев  этого  сделать,  он
стал пробовать отключить интеллектор вообще и взять управление целиком  на
себя.
   Аугусто внимательно наблюдал.
   - Сбой всей системы! - торжественно провозгласил вдруг  интеллектор  и,
сожалея, добавил: - Даже не знаю, что и посоветовать.
   - О Боже! - вскричал Ноблес.
   - Я этого ждал, - ответил Аугусто.
   - Ну так как? - спросил голос Федера.
   Ноблес был близок к истерике.
   - Я сейчас еще попробую!
   - Не стоит. Ничего не получится. Мерзавец все рассчитал,  -  сокрушенно
покачал головой Аугусто.
   - Система засбоила. Значит, можно управлять  вручную.  Я  очень  хорошо
знаю вегиклы этого типа. Мы сейчас выберемся!
   -  Не  стоит,  -  тем  же  тоном  повторил  Аугусто.  -  Напорешься  на
какой-нибудь сюрприз.  Нам  с  тобой,  тезка,  действительно  надо  что-то
решать.
   - Что... что решать? - растерялся Ноблес.
   - Знаешь что? Давай-ка мы с  тобой,  приятель,  на  этого  сумасшедшего
плюнем и забудем, что такой был. Не хочу я  и  не  могу  тебя  убивать,  -
сказал Аугусто.
   - И я! Я тоже, - ответил Ноблес. - Ну его,  в  самом  деле.  Как-нибудь
выкарабкаемся.
   С облегчением и огромной симпатией они посмотрели друг другу  в  глаза.
Аугусто поднял капельный пистолет и застрелил Ноблеса.
   - Поздравляю! - грустно сказал невидимка. -  Иного  я  и  не  ждал.  Ты
свободен. Благородный  Аугусто.  Ты  можешь  отправляться  куда  захочешь.
Прощай. Ты больше не услышишь меня.
   На  экране  переднего  обзора  мигал  оранжевый  крестик,  обозначающий
месторасположение федерового вегикла. Вдруг экран самопроизвольно  перешел
в режим увеличения. И Аугусто увидел близко этот  когда-то  принадлежавший
ему корабль, выполняющий традиционный маневр прощания, выставив  все  свои
светоплоскости.
   - Прощай! - тихо сказал Аугусто и отдал вегиклу приказ трогаться.
   Вегикл тут же отозвался - все тем же голосом Федера.
   - Должен огорчить тебя, дорогой Аугусто. Мы с тобой  не  направимся  на
какую-либо определенную планету. Это бессмысленно.  Мы  просто  полетим  с
тобой в никуда. Я буду счастлив, должен сразу заметить, разделить с  тобой
твои последние минуты, часы, дни,  недели.  Рад,  что  мы  сможем  так  же
плодотворно общаться, как и прежде.  Это  доставляет  мне  эстетическое  и
интеллектуальное наслаждение.
   Аугусто с безнадежным видом сел на пол  и  положил  голову  на  колени.
Интеллектор голосом Федера продолжал что-то тараторить.
   В течение шести  недель  Аугусто,  сраженный  тысячью  болезней,  очень
тяжело умирал. И умер во гневе.



ЭПИЛОГ

   Они вернулись на Ямайку через пять месяцев, уже на трех  раздобытых  за
это время вегиклах. Ничто в обработанной зоне не напоминало о  происшедшей
здесь трагедии.
   Задолго до их прибытия серия  специальных  кислотных  дождей  разрушила
защиту вокруг лагеря до такой степени, что  внутрь  стали  пробираться  не
только  насекомые,  но  даже  крупные  животные.  Трупоеды  очень   быстро
уничтожили  полуразложившиеся  останки,  разбросанные   повсюду.   Колония
крылатых термитов-мутантов, внезапно появившаяся на севере зоны,  облепила
постройки лагеря и в неделю их сгрызла - после чего исчезла с лица Ямайки,
ибо эти термиты не были способны к воспроизводству. Затем в  течение  трех
ямайских суток бушевал ураган, развеявший всю оставшуюся от  лагеря  пыль,
затем снова пошли дожди, на этот раз живительные,  вызвавшие  бурный  рост
трав, кустарников и деревьев.
   С этого момента о расположении исчезнувшего лагеря  сверху  можно  было
догадаться только по более молодой зелени. Единственное, что напоминало  о
вмешательстве человека, - это  гигантские  жилые  баобабы,  образовывавшие
целую улицу.
   Перед посадкой куаферы облетели Ямайку по разным орбитам,  наблюдая  за
изменениями, которые принесли ее природе искусственно  вызванные  дожди  и
ураганы.  Интеллекторы  отметили   незапланированное   увеличение   уровня
осадков, а это означало много хлопот по окончательной доводке. Главные  же
тревоги были впереди - полный анализ пятимесячного прогресса "затравочной"
зоны мог, как показывала практика, принести самые разные сюрпризы,  вплоть
до необходимости устраивать новый пробор, до чего за всю историю обработки
планет еще ни разу не доходило.
   Во время посадки над всей  зоной  шел  обычный  моросящий,  не  несущий
никакой особенной нагрузки дождь. Три куаферских вегикла синхронно пробили
облачность, зависли над посадочной  плоскостью,  выбрали  несколько  слабо
заросших пятен и с торжествующим визгом сели.
   Не  дожидаясь,  пока  флагманский  вегикл  обрастет  трапами,   куаферы
высыпали наружу. Затем и Федер вышел, поддерживая под локоток Веру.
   - Дождь, а? - выкрикнул кто-то, задрав к небу лицо  и  расставив  руки,
словно молясь Богу. - Ну до чего замечательный дождь!
   Они уже стосковались по ямайским дождям. Они уже забыли, как вначале им
эти дожди не нравились.
   - Некоторое время придется пожить в баобабе. Но там  удобно,  -  сказал
между тем Федер Вере. - Это  специально  выведенные  баобабы,  со  всякими
интересными приспособлениями. Потом вырастим роскошный домик, у меня есть,
специально для тебя подыскал.
   Вера равнодушно смотрела перед собой и еле кивала в знак внимания.
   - Ты говорил, да. Баобабы, я помню.
   - Гигантские баобабы. Тебе не мешает дождь? Может...
   - Нет, не мешает. Пусть. Даже приятно.
   - Ты меня извини, я сейчас. Надо бы парням что-то сказать.
   На поляне уже образовалась целая толпа куаферов, ждавших от Федера, что
он сейчас скажет по поводу начала нового, мирного этапа освоения Ямайки.
   - Ну вот, парни. Это наша планета. Юридически наша, не подкопаешься. Мы
с толком провели последние месяцы, чтобы она стала нашей на сто процентов.
Мы ее владельцы, и мы сможем, если  захотим,  извлекать  из  нее  прибыль.
Придется, правда, немножко потрудиться, но работа это уже не опасная,  для
нас вполне привычная, мы из нашей Ямайки какую захотим, такую  конфетку  и
сделаем. Это будет вроде наша империя. - Ему  неожиданно  понравилось  это
величественное слово "империя". - И я вас прошу, парни,  принять  то,  что
сейчас вам предложу. Город, который, как и  положено,  будет  построен  на
месте обработанной зоны, я предлагаю назвать  Антонвиль,  в  честь  нашего
матшефа, отличного спеца и настоящего человека.
   Никто из куаферов против этого не возражал, и все быстро разбрелись  по
своим делам. Их манил  дождь.  Их  манили  деревья,  с  их  помощью  здесь
возросшие. Их манила живность, появившаяся за время их отсутствия,  потому
что любой куафер к животным очень привязан -  несмотря  на  то  что  он  -
истребитель животных.
   Ни у кого из  них  никогда  не  было  такой  замечательной  и  огромной
собственности. Куафер, как правило, никогда ею не обременен. Им  нравилось
их новое положение, очень нравилось.
   - Дождь, - сказала Вера вдруг и вздрогнула, словно только что  заметила
эти осадки. -  Всегда  здесь  дождь.  Какая  в  нем  отрава?  Какой  новый
"Холокаст"?
   - Никакой  отравы,  милая,  что  ты.  Никакого  нового  "Холокаста",  -
извиняющимся тоном  ответил  Федер.  -  Не  будет  больше  здесь  никакого
истребления.
   - Ты уверен? Послушай, ты можешь отправить меня в Метрополию?  Или  еще
куда-нибудь, лишь бы подальше отсюда? Я больше этих разговоров о мести,  о
заговорах просто не выдержу. Я все понимаю и никого не виню, но как бы мне
поскорей попасть в Метрополию?
   - Я прошу тебя! - с досадой  ответил  Федер.  -  Я  очень  тебя  прошу.
Киберврач сказал, что у тебя не болезнь, а просто  шоковое  состояние.  Он
сказал, что это скоро пройдет.
   - Киберврач! - всхлипнула  Вера.  -  Ты  себя,  наверное,  тоже  врачом
чувствуешь? Главным хирургом.
   - Ты ничего не понимаешь,  -  с  плохо  скрытым  раздражением  возразил
Федер. - Оставь все эти мысли о Метрополии. Хотя бы еще на полгода оставь.
И лучше помолчи о мести, о том, что я поступил неправильно, убив убийц.
   Вера подняла на Федера болезненный взгляд.
   Он в эту минуту подумал о том, как еще  долго  его  возлюбленная  будет
приходить в себя. Но она когда-нибудь придет и  все  поймет.  Может  быть.
Лишь бы не помешал этот проклятый дождь!
   Вера высвободила руку, указала  куда-то  в  сторону  и  произнесла  тем
противным голосом, который так раздражал Федера:
   - А вон под тем кустом, как ты  думаешь,  чья  запрятана  смерть?  Моя?
Твоя? Кого-нибудь из твоих куаферов?
   - Милая, сколько раз объяснять? Не заготовлено на этой  планете  больше
ни одной смерти. Ни для кого. Кто  должен  был  умереть,  уже  умер.  Твои
насильники умерли. Их нет. И никогда не будет. Вон,  гляди,  наш  с  тобой
баобаб. Тебе там понравится. Я все устроил по твоему вкусу.
   Под тем кустом, на который  случайно  указала  Вера,  еще  жили  споры,
способные породить смерть для двух десятков уже умерших мамутов. Скоро эти
опасные зародыши должны были погибнуть. Ничто, абсолютно ничто не угрожало
новым хозяевам Ямайки.
   - Ну вот, - довольным голосом сказал Федер. - Ну вот. Наша она  теперь,
Ямайка-то. В смысле моя!
   В вышине кто-то глупо расхохотался.