Владимир Покровский.
    Дожди на Ямайке

   -----------------------------------------------------------------------
   © Copyright Владимир Покровский
   Авт.сб. "Планета отложенной смерти".
   М., "АСТ", 1988.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 10 December 2001
   -----------------------------------------------------------------------



1

   Если бы не новый  ЖОП,  Ямайку  в  тот  раз  никто  бы  и  не  заметил.
Блуждающий патрульный вегикл "Аурда Мета - 100" благополучно  добрался  бы
до отметки 16,5, там наконец вышел бы на связь, сообщил бы, что все чисто,
и со спокойной совестью вернулся домой. Но новый ЖОП  оказался  занудой  и
поставил полицейских перед неразрешимой проблемой.
   ЖОП - это прибор, в  официальных  бумагах  называемый  дурацким  словом
"жизнеопределитель". Он что-то вроде радара - за несколько парсеков  может
определить, есть ли в данной звездной  системе  признаки  разумной  жизни.
Жизнеопределителем, само собой, его называют только  отпетые  и  предельно
глупые карьеристы. Нужная аббревиатура, такая  близкая  сердцу  космопола,
напрашивается сама собой. ЖОП - вещь, вне всякого сомнения, полезная,  но,
как показала практика, очень хлопотная. С  ней  надо  разговаривать.  Чего
иногда делать совсем не хочется.
   Ситуация усложнялась тем, что ЖОП на этом  вегикле  был  совсем  новый.
Старый имел репутацию самовлюбленного идиота и обожал влезать  не  в  свои
дела. К тому же полицейские не без основания подозревали, что он "стучал",
поэтому от него избавились при первой хорошо организованной возможности.
   По всей видимости, какими-то одним компьютерам известными путями  весть
о свержении прежнего ЖОП дошла до нового, потому  что  он  оказался  очень
почтителен, до безумия  старателен  и  еще  более  противен,  чем  первый.
Сначала он сработал вполне нормально.
   - Докладывает бортовой жизнеопределитель! Обнаружены признаки жизни!  -
по первой громкой связи заявил он.
   - Эбпрх! - сказал капитан Лемой.
   Все, знакомые с  капитаном  Лемоем,  знали,  что  подобные  восклицания
означают у него команду "замолкни и отвяжись" в ее наиболее нежной  форме.
Однако новый ЖОП ничего этого о капитане Лемое не знал.  Немного  покрутив
имеющиеся у него базы данных и не найдя в них команды "эбпрх", ЖОП  пришел
к выводу, что имеет дело с одной или несколькими аббревиатурами, а  точнее
-  с  двумя:  ЭБП  (Электронные  боевые   программы)   и   РХ   (Разрешено
ходатайствовать). На всякий случай ЖОП инициализировал ЭБП, вслед  за  чем
проходатайствовал:
   - Ходатайствую, - сказал он, теперь уже только  по  громкой  связи  для
капитана, хотя мог бы и по первой громкой, потому что  офицеры  все  равно
сидели в капитанской каюте, увлеченные новомодной игрой в твенти уан. -  В
шести нольра, девяти ноль шести одинра  на  юго-юго-юго-восток  обнаружены
признаки плохо скрываемой разумной деятельности, не  зарегистрированной  в
Вита-кадастре. По моему нижайшему мнению, которое высокие командиры  могут
в расчет и не принимать, следует немедленно отправиться туда для выяснения
сопутствующих обстоятельств.
   Если бы ЖОП не сказал слово "сопутствующих", которое заставило капитана
Лемоя непонятно почему и этого  ЖОП  заподозрить  в  стукачестве,  все  бы
закончилось тем, что ЖОП было бы в категорической форме  рекомендовано  не
мешать   высоким   командирам   заниматься   их   сложными    полицейскими
обязанностями,  а,  наоборот,  прекратить  свои  глупости   насчет   шести
парсеков. Самое тяжелое расстояние для такого типа вегикла - и мало,  и  в
то же время безумно много, потому что не прыгнешь. Но из-за  этого  слова,
которое ЖОП, к стукачеству пока не причастный, произнес только  для  того,
чтобы подчеркнуть свою деловитость  и  официальность,  капитан  в  сердцах
плюнул, отложил карты и приказал:
   - Данные на экран!
   Офицеры вздохнули, потому что до отметки 16,5 оставалось ну совсем  уже
всего ничего, и без всякого интереса стали разглядывать данные.
   ЖОП не врал. Данные утверждали, что в отмеченной им точке что-то  такое
творится,  причем  совершенно  непонятное.  Для  нормального,  пусть  даже
незаконного, поселения, какие нужно было отслеживать, однако не  хотелось,
сигнал был слишком слабым. Для контрабандной или какой другой базы пиратов
он был слишком сиреневым. Сигнал, если уж на то пошло, был очень похож  на
проборный,  но  опять-таки  недостаточно   отчетливый,   словно   бы   эта
деятельность на планете скрывалась, но не слишком. Словом, похоже было  на
нелегальный, но совсем не криминальный, то есть не  опасный  при  захвате,
пробор.
   - Мама родная! - сказал общий чин обер-капрал Андрей Рогожиус. - У меня
ж сейчас жена рожает!
   Насчет жены обер-капрала  экипаж  вегикла,  равно  как  и  весь  состав
оперативной службы космопола на отметке 16,5  был  более  чем  осведомлен.
Вообще-то по внеуставным,  то  есть  самым  главным  нормам,  обер-капрала
Рогожиуса  следовало  обязательно   от   несения   службы   освободить   и
препроводить  к  месту  рождения  ребенка,   однако   именно   этот   рейс
контролировался  мерзко-неподкупным   генерал-сержантом   Бананди,   такой
гнусной сволочью, что даже жена Рогожиуса, в прошлом всем хорошо известная
своей стервозностью общий чин капрал  Эмма,  сказала  мужу,  чтобы  он  не
высовывался и что все, конечно же, пройдет хорошо.
   В этом никто, даже обер-капрал Рогожиус, не сомневался,  но  все  равно
ему было немножко волнительно и за свое отсутствие  на  родах  стыдно.  Он
просто ужас как мечтал побыстрее и без приключений добраться в этот раз до
отметки 16,5.
   Парадокс ситуации заключался в том, что на сигнал следовало обязательно
отреагировать, но при этом предварительно снестись с главпунктом 16,5, при
необходимости запросив подкрепление. Необходимости такой вроде бы не было,
а главное, не было связи и, значит, надо было идти как ни в чем не  бывало
до отметки 16,5, сообщать об  обнаружении,  потом,  дождавшись  прикрытия,
возвращаться обратно - словом, морока, морока и еще раз морока. А главное,
куча потерянного времени для людей, которые и так порядком устали.
   Капитан  Лемой  глубоко  вздохнул,  специально  для  ЖОП  нелитературно
выругался и своим приказом направил вегикл к указанной точке, одновременно
приказав  всему  экипажу  провести  взбадривающие   и   противоалкогольные
процедуры.



2

   Сообщение о приближающемся полицейском катере  застало  всех  врасплох.
Федер выскочил из интеллекторной, где в последние дни привык уединяться  с
Антоном, и как дурак уставился на небо, будто что-то мог разглядеть сквозь
беспросветную серую мглу.
   - Тьфу, черт! - выругался он. И добавил: - Черт! Черт! Черт!
   От досады от был готов грызть землю и крушить голыми  кулаками  колючие
громады ацидодубов. Он не хотел отдавать  космополовцам  эту  планету.  Он
совсем никому не хотел ее отдавать. В том числе и космополовцам.
   Еще тогда, в самом начале, когда  к  нему  пришли  две  обворожительные
адвокатессы с предложением от Аугусто, он заподозрил неладное. И готов был
отказаться, и отказался бы, если бы сделал это до  встречи  с  их  боссом.
Аугусто Благородный был чем-то похож на самого Федера - те  же  возраст  и
рост, та же манера держаться и то же стремление во  что  бы  то  ни  стало
добиться своего. И еще - здесь Аугусто обходил Федера на два корпуса  -  у
него был необыкновенный дар располагать людей в свою пользу.
   Они понравились друг другу, и Федер  не  то  чтобы  совсем  уж  поверил
объяснениям Аугусто насчет того, кому нужен новый, теперь уже запрещенный,
пробор, но хотя бы сделал вид, что поверил.  В  принципе,  конечно,  могло
быть так, как об этом говорил Аугусто, то есть,  что  две  самостоятельные
неназванные планеты объединились для совершения абсолютно противозаконной,
"антиэкологической" обработки третьей. Словом,  Федер  подписал  контракт,
который был очень грозен и пестрел не только астрономическими суммами,  но
и  захватывающими  дух  санкциями,  однако  благодаря  хитрости  Федера  и
изворотливости адвокатесс Аугусто никого и ни к чему не обязывал. Федер не
собирался всерьез заниматься незаконным пробором,  просто  ему  понравился
Аугусто и просто он засиделся -  захотелось  снова  всласть  побродить  по
глухим уголкам Вселенной.
   И когда спустя полгода он нашел эту планету ("Мы назовем ее Ямайка!"  -
провозгласил Аугусто), когда он увидел, что можно с ней сделать, он понял,
что во что бы то ни стало должен ее  причесать  -  так,  как  если  бы  он
причесывал ее для себя самого.
   Говоря короче, Федер, чуть ли не в первый раз за всю жизнь, влюбился  в
планету.
   Она была похожа на Землю, какой ее показывают  в  исторических  стеклах
про Золотой век. Вполне кислородная атмосфера,  ласковые  океаны,  зеленые
острова,  материки,  переполненные  безобидными  чудовищами   и   хищными,
невероятно прожорливыми зверушками, дожди, землетрясения и битвы ветров.
   Хотя Федеру никогда особенно не везло с матшефами (насчет матшефов  его
преследовал буквально какой-то рок!),  здесь  он  расстарался  и  приобрел
специалиста, замечательного во всех отношениях - звезду  проборной  группы
11 Антона Вудруфф-Каламо. Антон, еще  даже  не  видя  планеты,  восхитился
амбициозностью предполагаемого пробора и, даже не  спрашивая  о  финансах,
даже не задумываясь о  возможных  юридических  последствиях,  тут  же  дал
согласие - он, как и Федер, жутко стосковался по проборной работе.
   И уже вместе они набрали команду - сборную элиту всех групп, в  прежние
времена с такой жестокостью конкурировавших между собой.
   Как и предполагал Федер, с самого начала, конечно, все  не  заладилось.
Аугусто, несмотря на свое обаяние, оказался жестким, властным,  невероятно
придирчивым  и  подозрительным  боссом.  Он   буквально   вылизал   список
куаферской команды и вообще всей проборной группы. Потрясая контрактом, он
вынудил Федера ополовинить штат. Федер,  Ямайкой  к  тому  времени  совсем
околдованный, контракт рвать не стал, а только сжал зубы и  пересмотрел  с
Антоном план пробора. Антон оказался чудом и  сумел  не  только  упростить
пробор, но даже, наоборот, улучшить его. "Когда  проборы  разрешат  снова,
этот будет разбираться во всех учебниках!"  -  чуть  не  пел  от  восторга
Федер, не забывая, однако, посылать проклятия на голову скряги Аугусто.
   Мало этого, Аугусто пожелал лично наблюдать за всеми стадиями  пробора.
Присутствие на Ямайке наблюдателей в планы Федера не входило, и  здесь  он
сражался до самозабвения. Он угрожал, он уговаривал, он гипнотизировал, он
пускал в ход все интриги - Аугусто только посмеивался и  стоял  на  своем.
Федер опять засел с Антоном в интеллекторной, и Антон снова показал  класс
- тактика пробора изменилась, не изменив его сути,  и  теперь  многие  его
стадии  стали  "темными",  то  есть  взгляду  непрофессионала  (а  даже  и
профессионала, не слишком посвященного в  тонкости  конкретной  программы)
совершенно незаметными. Плохо было то, что теперь от куаферов  требовалось
абсолютное подчинение при абсолютном непонимании собственных действий.  От
этого пробор ожидался в высшей степени  нервным  и  ненадежным.  Каким  на
самом деле и стал. От того, что  Аугусто  во  все  совал  нос  и  во  всем
требовал обстоятельного отчета, легче тоже не становилось.
   И вот теперь, когда вся  муторная  подготовительная  работа  подошла  к
концу, когда пришла  пора  ставить  над  лагерем  биоэкран,  когда  первая
"адская" стадия уже зрела в клетчатке растений, в клетках животных,  когда
первые, самые агрессивные фаги уже били копытом  и  рвались  в  бой  -  их
обнаружили.
   Первое что понял Федер и отчего так бешено разозлился  -  будет  дальше
пробор с Аугусто или не будет, но на Ямайку их уже никто не допустит.
   - Черт! Черт! Черт!
   К Федеру вразвалку подошел второй техник Дональд Последний Шанс. Федеру
он нравился за невозмутимость и богатую фантазию при сочинении  историй  о
происхождении своей то ли клички, то ли фамилии.
   - Что там?
   - Половцы, - ответил Федер и еще раз выругался. - Нет, это надо же!
   - Так чего? - сказал Дональд. - Мусорники мне сейчас чинить или как?  С
программой я вроде разобрался, да там возня.
   Федер отвел взгляд от неба и посмотрел на Дональда.
   - Я иногда тебя, Шанс, просто не понимаю. Видишь ли, милый, вон оттуда,
- он показал рукой на небо, - сейчас к  нам  придут  хорошие,  но  строгие
дяди. Они все вот это нам развалят, да вдобавок и нас арестуют еще. И черт
знает сколько проволынят.
   - И посадят?
   Немного подумав, Федер с уважением произнес:
   - Вон ты про  что.  Насчет  посадить,  Дональд,  это  у  них  сложности
появятся. Сеньор Аугусто не самый последний человек  в  этом  мире  и  так
просто он своих людей не отдаст. Но неприятностей, конечно, не  оберешься.
А главное, Дональд, я не уверен, что нас сюда еще когда-нибудь  пустят.  И
от этой мысли мне грустно, Дональд.
   - Понятно. Так мне мусорники чинить или как?
   Федер пожал плечами. Хорошо, подумал он, будем действовать  так,  будто
мы сюда когда-нибудь еще вернемся и продолжим прическу.
   - Значит, так, - решил он. - Надо будет кое-что  здесь  прикопать,  так
что ты, Дональд, мусорники пока брось и займись "стрекозами". Я тебе  чуть
погодя  список  дам,  тоже  займешься,  ладно?  Или  нет.  Как  припрячешь
"стрекоз", сразу иди к Антону... ну, матшефу, понятно?  И  у  него  список
проси. Он знает. А то мне сейчас совсем некогда будет.
   - Ладно, - с сомнением сказал Дональд. - Ты босс, тебе  виднее.  Так  я
пошел?
   На лице Федера появилось странное выражение.
   - Тебе что-то не нравится, Дональд? - спросил он уже вдогонку.
   Тот остановился и по примеру Федера посмотрел на небо.
   - Что ж тут может нравиться, босс,  когда  все  оканчивается  кутузкой?
Только я не про это. Я вроде как на  такой  риск  подписывался,  за  то  и
деньги большие. Уж больно пробор странный какой-то. Понимаешь,  босс,  все
не так.
   - Ну и что же, что не так? - рассудительно заметил Федер. Ему ужас  как
не хотелось начинать всю ту возню, которая, по его расчетам,  должна  была
предварять возможное полицейское обнаружение пробора. - Так и должно быть.
Заказ-то нелегальный.
   - Ну да, - ответил Дональд. - Я  очень  хорошо  понимаю,  что  частный.
Только все равно все не так. Вот взять хотя бы этих "стрекоз". На кой черт
их прятать? Прятать - так уж оружие или там всякую  машинерию  незаконную.
Или кошек.
   - Ты вот что, Дональд, ты иди займись делом, а то  время  поджимает,  а
мне с Аугусто еще разговаривать.  Вон  он  спешит  сюда  со  своими  "роде
пленницами".
   Запыхавшийся Аугусто мчался к нему в своем невозможном  белом  костюме.
"Родственницы" дефилировали  далеко  позади.  Аугусто  не  любил  общество
типовых  телохранителей  -  плечистых  бычков  с   хамскими   манерами   и
подозрительно прищуренными глазами - и поэтому нанял амазонок.
   Амазонки высоко ценились  в  определенных  кругах.  Они  были  надежны,
профессиональны, практически неподкупны и приятны на вид. К тому же  в  их
обязанности входила  не  только  охрана  тела,  но  и  предоставление  ему
любовных услуг - удовольствие, мало кому доступное на проборах. И, похоже,
Аугусто  этими  услугами  пользовался  с   энергией   подростка,   впервые
допущенного к дамским прелестям.
   Отсутствие  настоящего  дела  быстро  растренировало  женщин,  и   они,
несмотря на свой  воинственный  вид,  больше  походили  на  шлюх,  чем  на
профессиональных воительниц. Куаферы посматривали на них со сложной смесью
презрения, снисхождения и жажды.
   - Ты уже слышал? - спросил, подбежав. Аугусто. - Федер, что делать? Они
сейчас будут здесь. Они сейчас все это порушат, Федер!
   - Ну, не сейчас, - возразил Федер, - а минут через сорок  -  пятьдесят.
Есть время припрятать оружие и самое ценное оборудование.
   - Но смысл, смысл, Федер?! - К  удивлению  Федера,  Аугусто  откровенно
паниковал. - Что бы там ни случилось дальше, они уже заметили Ямайку и  не
позволят нам здесь никаких проборов.
   - Это,  -  сказал  Федер  самым  своим  рассудительным  тоном,  -  ваша
проблема, уважаемый Аугусто. Вам надо будет их подкупить, уговорить или не
знаю что еще. Во всяком  случае,  вам  надо  будет  попытаться  что-нибудь
сделать.
   Аугусто ошарашенно уставился на Федера. Потом улыбнулся и вздохнул:
   - И здесь вы правы, мой дорогой  Федер.  У  каждого  свои  проблемы,  и
каждый должен решать их сам.
   Очень приятно умел улыбаться этот Аугусто. Только Федеру его  улыбка  в
тот раз почему-то совсем не понравилась.



3

   Федер ошибся. Половцы появились в лагере не через пятьдесят минут,  как
он ожидал, а через час двадцать. Сканировщик определил это почти сразу  же
после того, как  Федер  в  панике  выбежал  из  интеллекторной.  Однако  и
восемьдесят минут вместо пятидесяти не показались подарком  Федеру  -  они
стали для него самыми сумасшедшими за всю его проборную практику.
   Команда  Федера  -  все  сто  четырнадцать  человек,  -  взмыленная   и
обалдевшая, носилась по лагерю, как стадо вспугнутых порнобаранов.  Кто-то
что-то  зарывал,  кто-то  что-то  спешно  сжигал,  кто-то  куда-то   волок
тяжеленные  ящики,  исправные  роботы-мусорники,  лавируя  между   людьми,
бестолково катались взад-вперед с заданиями, которые еле укладывались в их
программы; то и дело  взмывали  вверх  бесколески,  уволакивая  в  заранее
подготовленные  тайники  партии  особо  запрещенной  для   распространения
"генетической" живности; рассерженным ульем гудел микробный  блок  -  там,
нарушая  все  мыслимые   правила   (кроме,   разумеется,   правил   личной
безопасности, которые  у  микробщиков  закреплены  на  уровне  безусловных
рефлексов), срочно маскировали только что  выведенных  фагов.  К  прибытию
полиции не готовились в те минуты разве только зубные щетки. Даже Аугусто,
покряхтев под напором Федера, с большой  неохотой  отдал  ему  под  начало
своих многочисленных мамутов - время действительно поджимало.
   Отдал, правда, не без сопротивления. Стычка между ними по этому  поводу
вышла нешуточная - Аугусто вообще  никогда  никому  ничего  ни  при  каких
обстоятельствах предпочитал  не  отдавать.  "Может,  еще  и  девочек  моих
хочешь?! - надсаживался  он.  -  Может,  мне  самому  твои  ящики  таскать
прикажешь? Кто кому платит, в конце-то концов?!" - "Ты вроде сам  говорил,
что мне, как и тебе, платит ассоциация "Кони Трезубца", так или не так?! -
тем же фортиссимо, перейдя почему-то на густой оперный бас, орал  в  ответ
Федер. - А что касается тебя, так надо будет - и  потащишь!  Ты  про  свой
гонор забудь, Аугусто Благородный, сейчас  спасать  надо  все,  что  можно
спасти! Три месяца такой работы - да  ты  хоть  на  секунду  представляешь
себе, что это значит, ты хоть понимаешь, что даже если и Ямайку  сохраним,
второй раз такой пробор может не получиться?". Аугусто сатанински взвывал,
исходил бешеными ругательствами, молотил обоими кулаками по столу  Федора,
но в конце концов устал, сник, дал согласие и злобно ушагал к себе в блок,
сопровождаемый хищно бдящими "родственницами".
   На самом деле никто, в том числе и Аугусто, даже близко не  представлял
себе, что происходит, почему столько всего  надо  маскировать  и  прятать,
если  все  равно  следов  пробора  не  скрыть,  если  все  равно  с  почти
стопроцентной вероятностью на ямайской  кампании  можно  поставить  крест,
потому что ведь следить за Ямайкой будут с этих пор, во все глаза следить,
специально сюда будут сворачивать и эти, как их... жизнеопределители  свои
на Ямайку целыми батареями нацеливать будут.
   В большинстве случаев люди просто не успевали  даже  пожать  плечами  в
недоумении: получив очередной непонятный приказ и немыслимо короткий  срок
исполнения, они только односложно выругивались и спешили исполнять. Не  то
чтобы Федер был таким уж  грозным  проборным  боссом,  которого  следовало
бояться до колик и с которы