лись?  Да
ты что?
   - Опять я не говорил, что они покусились. Теперь меня  обвинят,  что  я
нечетко  формулирую  информацию.  Мамуты  не   покушались.   Дональд   наш
покусился. Диском. А Федер  от  того  диска  увернулся,  Дональду  по  шее
приложил крепко и сейчас сюда волочит.
   - Диском? От диска нельзя увернуться.
   - Ну, я не знаю. Увернулся как-то. "Стрекозы" разве  что-нибудь  толком
когда показывали? Только Федер и Дональд сейчас уже будут здесь  -  секунд
через пятьдесят.
   - Здесь кому-нибудь нужна информация про информаторов? - злобно спросил
другой интеллектор. - Или я зря старался?



14

   - Так, - сказал Федер, - теперь уж действительно  хватит.  Если  уж  до
того дошло, что... Но теперь хватит. Я даже и не знаю, что можно  было  бы
сделать, если бы мы не нашли стукачей. Ты уверен, что всех? Ты уверен, что
у нас больше нет утечки информации?
   - Да как же быть  уверенным?  -  Антон  даже  всплеснул  руками.  -  Мы
наверняка можем сказать, что "стрекоз"  нет  в  интеллекторной,  да  и  то
потому, что я прямо сейчас здесь все проверил. Насчет стукачей - вроде все
известны. Если только какой-нибудь слишком хитро не замаскировался.
   Сделав два нервных круга по комнате, Федер глубоко  вздохнул,  нахмурил
брови, выпятил челюсть и заявил:
   - Придется рискнуть. Здесь можно включить помехи, чтоб  ни  одно  слово
отсюда не вышло?
   - Да пожалуйста! Только это интеллекторам не полезно.
   - Ничего. Мы потерпим, - сказал центральный.
   - Так. Включай и зови сюда  всех.  А,  да!  Предварительно  пусть  наши
"стрекозы", которые на стукачах, найдут и выведут из строя аугустовых. Это
можно?
   Центральный засомневался:
   - Вообще-то "стрекозы" на такое использование  не  рассчитаны.  Но  они
попробуют.
   - Вот-вот. Пусть попробуют. В крайнем  случае  пусть  обязательно  этих
"стрекоз" найдут и перед собранием мне сообщат, на ком сколько сидит.


   Через полчаса интеллекторная, довольно небольшая комната,  была  плотно
упакована человеческими телами. В основном куаферы разместились  на  полу,
особо активные захватили десяток стульев. Слышались удивленные возгласы  -
почему собрание не в зале гексхузе,  где  намного  свободнее  и,  главное,
полно удобных кресел.
   - Потерпите! - отбрил Федер.
   Он вообще был не похож на себя - раздраженный, злой, в глазах  мрак,  в
зубах скрежет. Он сидел совершенно неподвижно и прямо.
   - Сегодня, - начал он и вынужден был повторить,  повысив  голос,  чтобы
перекричать гул, - сегодня, а точней,  с  полчаса  назад  я  был  вынужден
парализовать нашего Дональда. Но жаловаться он не будет.  Кое-кто  из  вас
знает, за что. Кое-кто из вас вместе с ним готовил мое убийство.
   В интеллекторной стало очень  тихо.  Все  замерли,  уставив  на  Федера
каменные глаза.
   - Никаких санкций ни к Дональду, ни к остальным замешанным в это дело я
применять не буду. Я могу их понять.  До  сегодняшнего  дня,  куаферы,  вы
делали этот пробор вслепую, многого не понимали, а многого даже и  принять
не могли. Дошло до того, что вы начали подозревать меня, своего командира,
в том, что я переметнулся на сторону Аугусто, а вас использую как  рабочую
силу, которую по завершении пробора можно будет и ликвидировать,  Частично
или полностью - неважно, хотя сам по себе вопрос... но  я  уже  в  сторону
ухожу.
   Пауза. На лицах многих куаферов  сквозь  бесстрастные  маски  пробилась
тень удивления - куда это он клонит, зачем? Но тишина сохранялась.
   - Больше того. Вы начали подозревать меня и, наверное, вместе  со  мной
матшефа в том, что мы вас всех  обманываем  и  мятеж,  который  мы  сообща
готовили, с самого начала обречен на провал. Хотя бы  потому,  что  детали
его плана могли стать  известны  Благородному  Аугусто,  Вы  считали  меня
провокатором и предателем. Единственное, что вы могли сделать, - придумать
свой собственный, мне неизвестный план мятежа и после того, как избавитесь
от меня, незамедлительно его осуществить. Что ж. Кое в чем вы правы. Я вас
последнее время безбожно обманывал. Вместе со мной вас обманывал и Антон.
   Зашевелились. Проняло. Начали переглядываться. Ваня Чикаго крикнул:
   - То есть ты признаешь, что план твой был дерьмо и что про  него  знали
мамуты?
   - Конечно. Потому я вас и собрал. Дальше врать бессмысленно,  опасно  и
некрасиво. Главное, что дальше врать - только себе вредить.
   Зашумели. Налились гневом. В помещении запахло опасностью.
   - Только вы мне дайте договорить, куаферы, не надо сразу набрасываться.
Я еще пока ваш командир, и вы это признали в своих  контрактах.  Так  вот.
Если вы меня сейчас или немного погодя все-таки убьете, то план ваш,  тот,
который мне неизвестен, провалится. Потому что, хоть я  о  нем  ничего  не
знаю, о нем все до мельчайших деталей знает Аугусто. И он ждет бунта.  Ему
просто невыгодно, чтоб это случилось сейчас  -  ему  надо  сначала  пробор
закончить. Но если его к стенке прижать, то он всех вас положит  и  пробор
будет заканчивать уже с новой командой. Потратится, конечно,  но  хотя  бы
жив будет.
   - Аугусто... знает?!
   - Безусловно. Хотя, повторяю, не от меня. Я вообще о вашем плане ничего
не знаю. Я просто догадываюсь о том, что он существует и в чем  его  суть.
Но это догадка, это не уверенность.
   - Что он несет? - возмущенно спросил кто-то. - И какого  черта  мы  все
его слушаем?
   Ага. Ясно кто. Бамбалак. Самый умный из шпионов. Самый пронырливый.  Он
как бы  знак  подал  остальным  стукачам  -  все  они  спустя  секунду-две
подхватили его возмущение, мол, да что слушать предателя, который вдобавок
во всем признался, к ногтю его, пока  не  поздно,  ведь  наверняка  что-то
задумал, подлец! Зловеще  осклабясь,  Федер  выжидал.  Вот  Малыш  Чаттога
нервничает, ненатурален, орет; вот Мери-Мо обиженно бубнит что-то в унисон
Бамбалаку; вот брызжет ненавистью бен Аштрахан;  вот  Густав  фон  Густофф
полез за пазуху, наверняка чтобы логично довершить дело...
   - Тихо! - проорал Федер. Он подумал, что и безо всяких "стрекоз" мог бы
выявить агентов Аугусто, пойди он раньше без подготовки на такой разговор.
Сами себя выдали, сами.
   Куаферы неожиданно для себя умолкли - слишком велик еще  был  авторитет
Федера, слишком в привычку вошло подчиняться его приказам...
   - Вы, куаферы, черт вас дери, вы сами, если профессионально к  ситуации
подойдете, сами должны понять теперь, кто сообщал Аугусто  обо  всем,  что
здесь было.
   Почти хором:
   - Кто?
   - Да те, кто сейчас моей смерти требовали!
   - Не слушайте его! - крикнул Бамбалак.
   - Те, кто визжал только для того, чтобы я заткнулся, - продолжил Федер.
- Те, из-за кого я, ваш командир, Бог знает на какие гадости шел, лишь  бы
они не догадались и не передали мои планы - нашего общего спасения  планы!
- их боссу. Благородному Аугусто! Остановите этих гадов! Они предатели.  Я
вам это сейчас докажу!
   Он пальцем указал на Густава. Тот вынул из-за пазухи скварк  и  нацелил
на Федора, но выстрелить не решился. Густав,  обличенный  Федером,  словно
оцепенел. Остальные стукачи побоялись его поддержать - ведь известно,  что
стукачами только трусы становятся.
   - Густав фон Густофф! - торжественно, будто на церемонии  поздравления,
провозгласил Федер. -  Человек  с  тысячелетней  родословной.  Мало  таких
найдется в Ареале. Ты согласен со мной, агент фон Густофф?
   - Подонок! - ответил Густав фон Густофф, забывший  об  оружии  в  своих
руках. Он явно не знал, как выйти из такого тяжелого положения.
   Мери-Мо склонился к своей "стрекозе" и шепотом, неслышным в общем шуме,
попросил у Аугусто помощи и объявил, что все его информаторы раскрыты.
   Центральный интеллектор тут же подал голос.
   - Мери-Мо только что попробовал передать сообщение для Аугусто, - тоном
школьного ябеды произнес он. - Мери-Мо не  знает,  что  все  сообщения  из
интеллекторной заблокированы.
   Тот вскочил, стал бешено оглядываться:
   - Враки все это! Враки! Интеллектор подкуплен!
   В подозрительных взглядах куаферов, впившихся в  изменника,  проступило
удивление, а потом гнев, тот самый гнев, который  прежде  был  обращен  на
Федера.
   Федер же словно и не  заметил  произошедшего  инцидента  -  он  еще  не
закончил с фон Густоффом.
   - Отпрыск благородной фамилии! Всеми уважаемой и почитаемой!
   - Не слушайте его!  Не  верьте  ему!  Тут  все  подстроено,  специально
подстроено, он нас всех перессорить хочет, - закричал фон  Густофф.  -  Вы
что, не видите, что ему сейчас главное выпутаться из этой истории, еще раз
нашими жизнями попользоваться, выслужиться перед этим бандюгой и  убийцей,
этим Благородным?
   Федер медленно начал пробираться через людей к фон Густоффу.
   - Чем же он тебя купил, Густи? Угрозой смерти? А может быть, еще и  вот
этим самым, этой твоей замечательной родословной, которой  ты  перед  нами
так хвастался? Может, у тебя и родословной-то никакой особенной нет?
   - Ну вот, договорились, - кисло сказал фон Густофф, разведя  руками.  -
Теперь он мою родословную сюда приплел. Чтоб  побольней  укусить,  чтоб  я
разнервничался, стал вести себя странно и тем самым как бы подтвердил  все
его бредни.
   Федер тем временем подошел к нему почти вплотную. Фон Густофф кинул  на
него боязливый взгляд и вдруг истерически заорал ему в лицо:
   - Да как ты смеешь, предатель, трогать  своими  грязными  лапами  имена
моих предков!!!
   Здесь он, конечно, немного переборщил. Не надо было ему насчет  предков
в таком тоне перед куаферами, среди  которых  был  очень  большой  процент
приютских. Их это оскорбило. Но, в общем, ничто уже помочь фон Густоффу не
могло.
   Потому что Федер  протянул  руку  к  его  шее.  Фон  Густофф  испуганно
отшатнулся.
   - Что... что ты хочешь?!
   - Погоди. Не  нервничай,  расслабься,  Густи.  Сейчас  я  кое-что  тебе
покажу.
   - Не смей до меня дотрагиваться, подлец!
   - Вот, смотрите, -  тоном  профессионального  фокусника  заявил  Федер,
поднимая кверху ладони. - В руках у меня  ничего  нет.  А  сейчас  кое-что
будет. Мелкое такое, так что вам стоит приглядеться.
   Он   запустил   пальцы   под   воротник   рубашки   замершего,   словно
загипнотизированного фон Густоффа, немножко  там  пошарил,  сосредоточенно
закатив глаза, и вытащил  что-то  зажатое  между  большим  и  указательным
пальцами.
   - Подлог! Провокация! - сорвавшимся голосом крикнул фон Густофф.  -  Он
это мне подсунул. Он обманывает вас!
   Ближайшие   сгрудились   вокруг    Федера,    собираясь    внимательней
приглядеться.
   - Рекомендую! - провозгласил Федер. - Обыкновенная штатная  "стрекоза",
не куаферская, одна из тех, которыми Аугусто снабдил своих агентов.
   - Чушь! Он подбросил!
   -  Полюбопытствуй,  передай  товарищу,  -   сказал   Федер,   передавая
"стрекозу" стоявшему рядом с ним флористу Андруану де Штото.
   - Правда, "стрекоза"! Не наша, - приглядевшись, объявил Андруан.
   Гул возмущения усилился.
   - Да он подбросил ее, неужели не понимаете? - завопил фон Густофф.
   - Мы можем проверить, подбросил я что кому или  не  подбросил.  Есть  у
меня еще один шпион на примете -  драгоценный  наш  Мери-Мо,  -  продолжил
Федер. - Вы можете найти  такую  же  "стрекозу"  на  обшлаге  его  правого
рукава.
   - Это как это? - завопил Мери-Мо, краснея. - Чего это он про  меня  еще
врать стал?
   Но его уже схватили за руки, стали обыскивать оба его рукава.
   - Есть! Точно! И тоже не наша!
   Его схватили, скрутили, оттащили в сторону, равно как и фон Густоффа.
   Затем  настала  очередь  Бамбалака  и  Малыша  Чаттоги.   Те   визжали,
сопротивлялись, пытались достать  оружие,  но  противодействовать  крепким
парням не смогли. Только кричали:
   - Оговор!
   Вен  Аштрахан  неожиданно  признался  сам.  Он  вынул  из  волос   свою
"стрекозу", протянул ее на ладони и мрачно заявил:
   - Меня обыскивать не надо. Предал я вас, ребята.
   Он также был скручен и отведен  к  остальным  предателям.  Он  щурился,
сжимал зубы и не сопротивлялся.
   Федер вернулся на место.
   - Что с ними делать - все это мы решим позже, - заявил он, -  а  сейчас
нам нужно думать, что делать дальше не с ними,  а  с  нами.  С  Аугусто  и
пробором. Я начал с них, потому что хотел показать вам, почему я вам врал.
Я, куаферы, врал не вам, а им и через них - Благородному Аугусто. Но вы  в
это дело тоже были замешаны, потому и получился такой дурацкий  и  трудный
пробор, когда я приказываю, а  вы  не  понимаете,  но  обязаны  исполнять.
Дальше у нас с вами начнется пробор нормальный. Хотя все равно необычный.
   - То есть все эти планы...
   - Все эти планы, куаферы,  были  дезинформацией  для  Аугусто,  который
следил и сейчас следит за каждым нашим шагом. Он прослушивает все  комнаты
гексхузе, за исключением вот этой - и то  потому,  что  она  была  полчаса
назад проверена, да вдобавок и глушение включено. Аугусто до  сегодняшнего
дня имел о нас почти полную информацию. Исключение составляли  только  мои
разговоры с матшефом, тут мы были исключительно осторожны. Только  сегодня
мне удалось выявить его стукачей - а до этого момента я не мог говорить  с
вами откровенно. С сегодняшнего дня мы с вами начнем  вместе  бороться  за
жизнь, начнем  подготовку  к  великой  мести,  потому  что  мне  очень  не
понравилось, как поступил Аугусто с полицейскими, и еще меньше понравится,
если мы позволим ему так же поступить с нами.
   - Ты точно знаешь, что они стучали?
   - Для этого достаточно посмотреть на них. Но есть и доказательства.
   Интеллектор по команде Антона тут  же  эти  доказательства  представил.
Мрачно выслушали куаферы все сообщения, перехваченные "стрекозами" Федера.
   - Теперь вы понимаете, что я не мог говорить с  вами  откровенно,  пока
эту заразу не выведу? Теперь вы понимаете,  почему  у  нас  выходит  такой
странный, такой трудный пробор? Ведь это пробор  не  простой,  со  всякими
хитростями, о которых Аугусто ни в коем случае догадываться не должен.
   Информаторов  казнили  тут  же,  в  интеллекторной  -  делать   это   в
каком-нибудь другом месте было опасно. Обошлись без крови, без мук, быстро
свернули шеи, как сворачивали их выморочным животным,  сложили  аккуратным
штабелем и укрыли кожухом от какого-то инкубатора. Стукачи  -  все,  кроме
Мери-Мо, который выл и просил пощады, - приняли  смерть  достойно  и  даже
словно бы с облегчением. Можно было бы  порасспросить  их  получше,  можно
было бы даже оставить им жизни в  обмен  на  двойную  игру,  но  очень  уж
куаферы были злы на эту пятерку.
   Самое удивительное было в том, что  Федер,  как  выяснилось,  не  очень
хорошо себе представлял, в чем именно опасность того, что Аугусто узнает о
казни. Строя свои хитроумные планы, он споткнулся  на  самом  очевидном  -
совсем не продумал тактику своего поведения с Аугусто, когда  тот  узнает,
что потерял сразу всех своих информаторов. Но теперь  его  этот  пункт  не
очень волновал. Теперь с ним был не только Антон, с ним была вся команда.
   Про казненных тут же словно забыли. Собрание возобновилось,  как  будто
ничего не произошло. Но именно "словно" - никто не оглядывался на  ужасный
штабель, аккуратный, накрытый подоткнутым кожухом,  никто  ни  добрым,  ни
злым  словом  не  помянул  пятерку  предателей,  вместе  с  собой  унесших
непостижимую тайну своего  предательства,  их  просто  вычеркнули,  но  от
такого вычеркивания многим было не по себе.
   Штабель холодил спины, ни на секунду не давал о себе забыть.  Вроде  бы
привычные к виду смерти куаферы  изо  всех  сил  делали  вид,  что  ничего
необычного не случилось. А он, собака, холодил, подлец, спины.
   Чушь все это, что мертвые по  ночам  имеют  ужасную  привычку  навещать
своего убийцу. Не приходят они по ночам, это сами убийцы их навещают,  это
они сами призывают к себе кошмар сделанного, это в убийце  живут  все  его
жертвы, живут до тех пор, пока в нем остается хоть  толика  человеческого.
То есть обычно не так уж долго живут.
   Между тем Федер сумел раньше других перебороть этот холод, загнать  его
поглубже внутрь и начал посвящать куаферов в свои планы захвата  Ямайки  и
освобождения  от  Аугусто  и  его  мамутов.  Планы  отличались  повышенной
кровожадностью, что  несколько  удивило  куаферов,  такого  за  командиром
прежде не  замечавших,  и  малой  надежностью.  Его  сразу  стали  терзать
вопросами, а Чезаре Нэчуйвиттэро задал Федеру главный вопрос:
   - Командир, ты меня извини, конечно, но не  слишком  ли  это  сложно  в
смысле хилой надежности?
   Федер ответил на вопрос другим вопросом,  классическим  и  в  некотором
смысле риторическим.
   - У тебя есть другие предложения?  -  сказал  он  Нэчуйвиттэро.  И  тот
скучно пожал плечами - в смысле, нет, других предложений не имеется,  мол,
ну и ладно, спросить, что ли, нельзя?
   Так или иначе, но у куаферов  действительно  никаких  реальных  планов,
кроме того, что предложил Федер, не было. Их собственный, тайком от Федера
разработанный план предполагал просто начать войну с мамутами, которые уже
были наготове, которые только и мечтали о такой  войне.  Подобный  план  с
девяностопроцентной вероятностью был обречен на провал. На него можно было
решиться только с отчаяния. Именно этого ждал от куаферов Аугусто.  И  ему
было все равно - убить их в бою или уничтожить так, как уничтожил  команду
полицейского патруля.
   Поэтому куаферы вынуждены были согласиться на то, что предложил  им  их
командир. Тем более что, как выяснилось, они давно уже,  с  самого  начала
пробора, вовсю трудились над претворением замысла Федера в  жизнь.  Теперь
появилась надежда, что они хотя бы не вслепую будут делать этот пробор.



15

   Благородный  Аугусто  нервничал.  Вообще-то   нервничать   Благородному
Аугусто приходилось куда чаще, чем пребывать в состоянии умиротворения, но
сейчас он нервничал всерьез - а  такое  случалось  совсем  редко.  Аугусто
терпеть не мог попадать в тупиковые  ситуации,  но  именно  это  с  ним  и
случилось после того, как Соленый Уго убил  двух  его  людей,  после  чего
сразу все его куаферы-агенты исчезли.
   Это могло быть чем угодно, только не совпадением. Когда ситуация  стала
критической, причем скорей всего вопреки желанию и Федера, и заговорщиков,
все утечки из отряда куаферов в один момент прекратились.  Аугусто  считал
вполне возможным, что Федер в этот момент  сделал  то,  чего,  похоже,  не
делал раньше, - пошел на реальный контакт с реальными заговорщиками. А это
означало только одно -  крах  пробора  и  как  следствие  -  необходимость
немедленного уничтожения всех куаферов.
   Несмотря на все свои угрозы, Аугусто не мог  заставить  себя  пойти  на
уничтожение  куаферской  команды  и,  стало  быть,  на  разработку  нового
пробора, даже, может быть, уже не здесь, не на Ямайке. Аугусто  был  умен,
но и ленив: слишком все хорошо шло вплоть до последнего момента, чтобы так
вот взять и со всем этим распрощаться.
   Тупик для человека типа Аугусто есть двойственное состояние. Ты  просто
не можешь не делать одно, но более чем обязан  делать  противоположное.  В
данном случае он не мог спустить Федеру убийства и своих людей, и агентов,
но в то же время не мог отреагировать на это, ибо  любое  насилие  тут  же
ставило на проборе крест; а пробор был очень нужен  Благородному  Аугусто.
Любой другой не задумываясь выбрал бы уничтожение куаферов, но для Аугусто
это не годилось. Аугусто уже не мог отказаться от пробора. Слишком  многое
он сюда вложил. Теряя Ямайку, Аугусто терял не только время и деньги.  Он,
могло так статься, терял вместе  с  Ямайкой  собственную  империю  и  даже
собственную жизнь.
   Как и  многие  другие  криминальные  нувориши  своего  времени,  начало
собственному  баснословному  богатству  Аугусто   Благородный,   настоящая
фамилия которого была Ашкенацци, положил,  занявшись  торговлей  участками
под застройку. Впоследствии, когда этот вид  деятельности  стал  настолько
опасен, что  даже  мощные  армии,  созданные  дельцами