го  голос,  усиленный  радиопередатчиком,
прозвучал неожиданно громко:
   - Как самочувствие, сэр? Можем идти?
   - Да, - утвердительно кивнул доктор  Фонтен,  однако  шея  в  жестком
панцире совершенно не гнулась, и доктор согнулся в пояснице. Получилось,
как будто он отвесил Брауну поклон.
   "Идиотизм какой-то", - подумал Фонтен. Он вообще  не  любил  посещать
криобоксы, а теперь к обычному страху примешивалось еще и раздражение.
   Доктор проследовал за Брауном в выравнивающую камеру.  Толстая  дверь
закрылась, отделив двух  людей  от  живого  мира  циркулирующего  тепла.
Впереди ожидала  только  бездна  абсолютного  нуля  -  температуры,  при
которой замирала вся понятная человеку жизнь.
   "Какое, в сущности, глупое заблуждение, -  подумал  Фонтен,  стараясь
отвлечься  от  интуитивных  страхов,  -  ведь   этот   бред   столетиями
поддерживался   самыми   авторитетными   учеными   человечества...   Эти
склеротичные развалины навязывали миру догмы, порождаемые  их  увядающим
разумом..."
   Непонятно откуда появилась  маленькая  белесая  мушка  и  уселась  на
стекло скафандра, прямо перед  носом  Фонтена.  Это  была  еще  одна  из
загадок. Белесые мушки  ютились  в  выравнивающих  камерах  и  прекрасно
переносили сверхнизкие температуры. Пережив замораживание, они оттаивали
и начинали плодиться. А если камера долго стояла теплой, мушки  начинали
вымирать.
   Над дверью, ведущей в криобокс, загорелась синеватая  диаграмма.  Она
показывала, как в переходной камере понижается температура.
   На показании в два градуса по Кельвину сработал  механизм  открывания
двери, и Фонтен вспомнил о мушке. Он скосил глаза на стекло скафандра  и
увидел насекомое на прежнем месте. Но едва доктор сделал движение,  как,
казалось  бы,  легчайшее  создание  камнем  полетело  вниз  и  наверняка
разбилось на тысячи мельчайших осколков.
   "Да, вот она - физика ледяного  пространства",  -  подумал  Фонтен  и
шагнул следом за инженером Брауном.
 
8 
 
   Увидев капсулы, доктор Фонтен невольно остановился. Сегодня он  видел
их  по-другому.  Сегодня  он  чувствовал  реальную  опасность,   которая
исходила от этих, неведомых миру, средоточий разрушительной энергии.
   "Как я мог так ошибаться?  Как  мог  я  измерять  реальную  опасность
абстрактными понятиями?" - задавал себе вопросы доктор Фонтен.
   В его трудах все эти пугающие процессы  имели  вид  стройных  формул,
совершенно не страшных и очень  даже  привлекательных.  А  теперь  перед
доктором Фонтеном была сама стихия, которая прямо сейчас рвала  на  себе
путы вечного холода.
   - Сэр, мы теряем время... - напомнил Браун.
   - Да-да, конечно, - опомнился Фонтен и шагнул к капсулам.  Он  совсем
забыл, что посещение криобокса вело к  нарушению  и  без  того  хрупкого
равновесия и сейчас системы охлаждения работали в форсированном режиме.
   Вот объект "номер-2".  Он  ведет  себя  лучше  других,  но  в  тексте
древнего заклинания сказано, что он самый  старый  и  его  коварство  не
сравнимо ни с чем.
   А здесь покоится "номер 3". О нем в тексте сказано, что  он  иссушает
мир смрадным поветрием.
   "Номер 1".  Он  страшен  своим  огнем,  но  может  быть  умилостивлен
жертвой.
   "Интересно, какой?" - подумал Фонтен.
   А вот и самый "буйный"  -  "номер  4".  Он  самый  нетерпеливый,  как
говорится в заклятии, и самый молодой. Он не ведает никаких ограничений,
норм и правил. Он неистов и готов покорить весь мир.
   "Выходит, текст заклятия не так уж  и  бессодержателен.  Он,  скорее,
инструкция, чем просто художественное описание..." - начало доходить  до
Фонтена. Он подошел к "номеру  4"  и  нагнулся  над  верхней  прозрачной
панелью капсулы.
   Там, за струящимися потоками ледяных кристаллов, едва  проглядывались
очертания объекта. Но он излучал невидимый ужас, который внезапно ощутил
на себе доктор Фонтен.
   "Что я наделал! Что я наделал! Безумец!"
   Воображение  доктора  нарисовало  яркие  картины,  пришедшие  к  нему
откуда-то извне. В этом Фонтен был  абсолютно  уверен.  Столь  подробные
образы нельзя представить. Их можно было только вспомнить.
   Доктор видел  столкновения  огромных  армий,  бронированных  чудовищ,
ползущих по земле  и  извергающих  страшный  огонь.  Тысячи  космических
судов,  словно  стаи  саранчи,  сносящие  с  лица  земли  все  живое   и
оставляющие после себя лишь спекшуюся, покрытую шрамами поверхность,
   "Безумец... Я - безумец..."
   Фонтен усилием воли заставил себя оторваться  от  созерцания  неясных
контуров обитателя капсулы. И хотя в боксе было  всего  два  градуса  по
Кельвину - два маленьких шага, отделяющих от абсолютного ледяного покоя,
Фонтену стало жарко. Жарко после тех картин, что он увидел.
   - Уходим, сэр? - просил старший инженер.
   - Да, Браун, уходим...
 
9 
 
   Оказавшись  в  своем  кабинете  на  привычном  месте,  Луи  Фонтен  с
некоторой  неловкостью  вспоминал  захлестнувшие   его   при   посещении
криобокса эмоции,
   "Надо же, какая дрянь лезет в голову. И чего только  я  сам  себе  не
нафантазировал?!" - удивлялся доктор
   - Фредди, найдите мне текст этого заклятия.
   - Заклятия могилы Циркуса? - переспросил помощник.
   - Ну да, - поморщился доктор. Он не любил, когда говорили о  покойном
Циркусе.  Он  предпочитал,  когда  могилу  называли  "местом  первичного
хранения".
   - Вам нужен оригинал, сэр? Или сойдет копия?
   - Копия мне не нужна. Копия есть  у  меня  в  компьютере.  Мне  нужен
именно тот пожелтевший папирус или как его там называют археологи...
   Руцбанн  вышел  в  приемную  и  через  несколько  минут  вернулся   с
заламинированным в пластик документом.
   Доктор Фонтен нетерпеливо выхватил из рук помощника заклятие и  сразу
впился в него глазами. Он интуитивно чувствовал, что  выход  может  быть
найден только в этом тексте.
   "Ага, вот: "...металл приводит их в ярость напоминанием  о  войне..."
Вот она - главная фраза!"
   - Руцбанн, немедленно ко мне капитана корабля! Я нашел ответ  на  наш
вопрос!
   - Да, сэр! - обрадовался помощник и пулей выскочил из кабинета.
   "Итак, металл напоминает им о войне... - Доктор поудобнее  развалился
в кресле и вытянул ноги. - Металл напоминает  о  войне...  А  я,  идиот,
держу их на корабле рядом с металлической массой в  восемь  тысяч  тонн.
Понятно, что объекты нестабильны".
   Через минуту  вернулся  Руцбанн,  а  с  ним  и  запыхавшиеся  капитан
"геркулеса" Шиман, полицейский бригадир Хаско и старший инженер Браун.
   Доктор отметил, что Руцбанн проявил разумную инициативу  и  пригласил
всех, кто мог понадобиться.
   - Господа, кажется,  я  нашел  решение  нашей  проблемы.  Объекты  не
выносят близости металла...
   - О! - вырвалось у старшего инженера.
   - Именно так, Браун. Поэтому нужно срочно выгружать их.
   - Но хранилище еще не готово, сэр, - возразил бригадир Хаско.
   - Не имеет значения.  Браун,  вспомните,  какая  температура  была  в
"месте первичного хранения"?
   - Всего лишь минус два по Цельсию...
   - Вот то-то и оно. А сколько могут дать ваши переносные установки?
   - До минус восьмидесяти по Цельсию.
   - Вот вам и выход. Хаско, обеспечьте порядок и секретность.
   - Есть, сэр!
   -  Капитан  Шиман,  выделите  людей  для  разгрузки,  а  вы,   Браун,
разворачивайте мобильные криокомплексы.
   - Но как решить вопрос с намораживанием, сэр?
   - Это тоже просто.  Капитан,  у  вас  есть  герметичные  спасательные
домики?
   - Как и положено, сэр, в расчете на весь экипаж,  -  доложил  капитан
Шиман.
   - Вот и отлично.  Возьмете  у  капитана  четыре  домика,  Браун.  Еще
вопросы, господа? Вопросов не было.
   - Тогда приступайте - время не ждет. Когда подчиненные ушли,  Руцбанн
развел руками и елейным голосом произнес:
   - Не знаю, что бы мы делали без доктора Фонтена...
   - Это лесть, Руцбанн? - самодовольно улыбаясь, спросил доктор.
   - Какая же лесть, сэр? Истинная правда...
 
10 
 
   Час назад  людям  капитана  Локвуда  доставили  горячий  обед.  После
двенадцати часов в оцеплении это было очень важно. До  этого  десантники
имели возможность есть только калорийные  галеты.  Да  и  те  пополам  с
песком, а для горячего обеда был предоставлен небольшой  фургончик,  где
можно было посидеть на стульях и даже снять шлем.
   Настоящий суп в пластмассовых тарелочках солдаты восприняли как заказ
из дорогого ресторана, хотя у  себя  на  десантном  транспорте  получали
такие обеды каждый день.
   Чтобы не нарушать оцепление,  солдаты  обедали  повзводно.  И  только
когда последний десантник вернулся в цепь,  дошла  очередь  до  капитана
Локвуда и его лейтенантов.
   За стенами фургончика продолжала бесноваться песчаная буря, а  внутри
было тихо и тепло. Выходить обратно на  ветер  никому  не  хотелось,  но
Локвуд обязан был подать личный пример.
   - Ну вы тут посидите еще пять минут, а потом отправляйтесь к взводам,
- распорядился он и, вздохнув, первым покинул фургон.
   Солдаты снова стояли в оцеплении. Ветер постепенно наметал  возле  их
ног высокие кучи песка, и тогда неподвижно стоявшие фигуры оживали.  Они
утаптывали песок толстыми подошвами и снова впадали в оцепенение.
   "Приспособились", - подумал Локвуд.
   Судя по тому, что прожектора на строительной площадке светили уже  не
так ярко, он понял, что наступил день. Неожиданно капитан  вспомнил  про
пастуха, который теперь был уже далеко отсюда.
   "Идет со  своими  овечками  в  родную  деревню,  где,  наверное,  нет
песчаной бури..."
   Капитан дошел  до  места,  где  они  разговаривали  с  Веласкесом,  и
остановился.
   Там, где ночью бульдозеры разгребали песок, уже высились пенобетонные
конструкции. Строительство продвигалось быстро, но  до  завершения  было
еще далеко.
   "Часов двенадцать еще держать оцепление - не  меньше..."  -  прикинул
Локвуд. Перспектива была не слишком приятная.
   Стоявший на  опорах  "геркулес"  парил  сильнее  обычного  -  видимо,
криогенные машины корабля работали на пределе. Хладагента там не жалели.
   Неожиданно транспортные ворота  "геркулеса"  открылись,  и  по  трапу
скатился грузовой вездеход. Он проехал пятьдесят метров и остановился, а
выскочившие из него люди стали сбрасывать на  песок  какие-то  тюки.  За
головами  стоявших  во  втором   оцеплении   полицейских   трудно   было
рассмотреть какие-то подробности, однако, когда  один  за  другим  стали
подниматься надувные спасательные Домики, все стало ясно.
   Поначалу Локвуд подумал, что  на  "геркулесе"  дела  совсем  плохи  и
экипаж   будет   эвакуироваться.   Потом   он   вспомнил,   что   домики
устанавливались только там, где внешняя среда  непригодна  для  обитания
человека. А на Ганнибале, несмотря на бурю и  песок,  жить  было  можно,
хотя и тоскливо.
   Домики были установлены  и  закреплены.  Теперь  персонал  разматывал
провода и шланги, но опять  же  из-за  песка  и  полицейского  оцепления
рассмотреть все подробнее не предоставлялось возможным.
   Пора было возвращаться и проверить десантников, но Локвуда  разбирало
любопытство, и он продолжал топтаться на месте, ожидая,  что  произойдет
дальше.
   Наконец в воротах "геркулеса" появилась грузовая  платформа.  Локвуду
такие тележки были знакомы. Они держали до десяти тонн груза и при  этом
могли доставить налитый доверху стакан, не расплескав ни  капли.  Обычно
на них подвозили боеприпасы,  содержащие  нестабильный  кобальт,  -  там
требовалась особая аккуратность.
   Платформа медленно поплыла по трапу, неся на себе  большой  вытянутый
ящик.
   С обеих сторон ее сопровождали  полицейские.  Чем-то  это  напоминало
торжественные похороны. Точно такую церемонию  капитан  Локвуд  видел  в
Онтарио-Сити, когда хоронили маршала Петена.
   Наконец платформа исчезла за домиками, и, что было дальше, Локвуд  не
видел.  Он  постоял  еще  немного,   а   потом   направился   к   своему
подразделению.
   Капитан поминутно оглядывался, и его  не  покидало  странное  чувство
необъяснимой тревоги.
 
11 
 
   Прошло два дня. Сезонная буря неожиданно стихла, и над пустыней Тамар
впервые за два последних месяца выглянуло солнце.
   В течение суток солдаты Локвуда отдыхали на своем десантном  корабле,
а затем снова заступили на вахту.
   Вид высокого неба и  далеких  горизонтов  казался  им  совершенно  не
правдоподобной картиной. Они еще помнили те двадцать часов беспрерывного
ветра и атак песчаных зарядов. А вот  теперь  прямо  из  песка  начинали
проклевываться зеленые  росточки  и  цветы.  Пустынная  природа  спешила
воспользоваться благоприятными условиями короткого межсезонья.
   Второго круга оцепления теперь не было. Полицейские исчезли вместе  с
"геркулесом", о пребывании которого  на  планете  напоминали  лишь  ямы,
вырытые стартовыми турбинами. Суда,  привозившие  строительную  технику,
тоже  исчезли.  Только  несколько  малых  кораблей,   персонал   которых
занимался работами внутри нового хранилища, еще находились на  временных
стоянках.
   - Однако в такую погодку жить здесь можно, - заметил майор Вертински,
подходя к Локвуду.
   - Где, интересно, была эта погода, когда мы здесь куковали в  темноте
целые сутки, - покачал головой Гэс.
   - Наверное, где-то над морем. Мы здесь  глотали  песок,  а  там  было
тихо, плескались рыбки и все такое...
   - Ты прямо поэт, Марк, - улыбнулся Локвуд.
   - Это точно - поэт  в  солдатских  ботинках...  Кстати,  правда,  что
Веласкес на повышение пошел?
   - Да нет. Перевели на новое место службы.
   - С чего это вдруг? - поинтересовался Вертински.
   - Вот уж не знаю... - пожал плечами Локвуд, рассматривая  сооружение,
которое так спешно возводили строители. Капитан вспомнил о продолговатом
ящике на грузовой платформе  и  представил,  как  он  стоит  под  толщей
пенобетона, где-нибудь в охлаждаемом склепе.
   "Может, в этом ящике сам принц Циркус?" - предположил Гэс.
   - Куда его перевели? Не на  Парцих  случайно?  -  продолжал  выяснять
майор.
   - Нет. На Лив-Гертон какой-то...
   - Лив-Гертон? О, как не повезло Веласкесу. Такая, я тебе скажу, дыра.
У меня там знакомый служит на пункте связи.
   - Вот и хорошо. Свяжемся через твоего друга с Ве-ласкесом  и  узнаем,
каково ему на новом месте.
   Но трапу десантного транспорта спустились два человека.
   - Эй, Гэс, это не начальство там топает?
   - Оно самое, полковники Симмонс и Зельдович. Пойдем к своим, а то  не
ровен час...
   Как ни странно, полковник Зельдович принес неожиданный и  в  общем-то
желанный приказ.
   - Господа офицеры, через двадцать минут все солдаты должны находиться
на корабле. Мы уходим с Ганнибала. И попрошу без вопросов - я на них все
равно отвечать не буду. Все, выполняйте...
   Когда десантники узнали о новом приказе, они не заставили себя  долго
ждать. Ясной погоде на Ганнибале никто не верил,  и  все  ожидали  новой
бури.
 
12 
 
   "Геркулес" спокойно плыл по эллиптической орбите вокруг Ганнибала.  К
борту  судна  был  пришвартован  скоростной  челнок  с  опознавательными
знаками Области Руфим.
   Недалеко  от  Ганнибала  находился  небольшой  экспедиционный  отряд,
состоявший из авианесущего крейсера и трех судов  ракетно-артиллерийской
поддержки. Этот отряд выполнял охранные  функции,  сопровождая  адмирала
Леггойна на встречу с доктором Фонтеном.
   Столь серьезные  меры  безопасности  были  приняты  после  того,  как
контрразведке СЕК стало известно о беспрецедентной  активности  соседних
государств
   Предположение, что Область  Руфим  доберется  до  "секрета  Циркуса",
чрезвычайно  взволновало  соседей  и  заставило  их  задействовать   все
агентурные сети.
   - Как добрались, адмирал? Какие  новости?  -  вышел  навстречу  гостю
доктор  Фонтен.  Выход  из  кризисной  ситуации  был  найден,  и  доктор
чувствовал себя победителем.
   -  Ну  что  вы,  Луи,  какие  у  нас  новости?  Все  новости   Руфима
сосредоточены сейчас на этом судне. Как у вас дела?
   Адмирал Леггойн был человеком невысокого роста с  седыми  волосами  и
хитрыми  глазами.  Он  всегда  был  полон   энергии   и   готовности   к
незамедлительным и решительным действиям,
   Пол Леггойн первым поверил в теорию доктора Фонтена и  сумел  убедить
остальных членов  Военного  совета  в  том,  что  теория  Фонтена  может
принести государству ни с чем не сравнимые выгоды.
   Доктор усадил гостя на диван, а Руцбанн  быстро  расставил  на  столе
приготовленные закуски.
   - Если я больше не нужен, сэр, я подожду в приемной, - предложил  он,
понимая, что третьему здесь не место.
   - Да, Фредди, если будет нужно, я тебя позову, - кивнул доктор.
   Когда помощник вышел, адмирал, сгорая от нетерпения, спросил:
   - Ну что, Луи? Вам удалось их "успокоить"?
   - Да, адмирал.  Конечно  же  удалось.  Правда,  успокаивать,  как  вы
изволили выразиться, пришлось только один из  объектов.  Остальные  вели
себя прилично.
   Доктор говорил  уверенно,  и,  глядя  на  него,  уже  нельзя  было  и
предположить, что только сутки назад Фонте и был близок к панике.
   - Теперь укрытие практически  готово.  Мы  ведем  работы  по  монтажу
криогенного оборудования и строительству  подземной  части.  Именно  под
землей мы и расположим нашу лабораторию.
   - Ну  что  же...  -  Адмирал  поиграл  позолоченным  портсигаром,  но
открывать его не стал, - Ганнибал - достаточно отдаленная планета,  безо
всяких  туристических  достопримечательностей.  И  это   очень   кстати,
однако...  Не  будет  ли  бросаться  в   глаза   весь   этот   комплекс,
расположенный посреди пустыни?
   - Я уже подумал об этом... Совсем недалеко от хранилища, может быть в
двадцати или тридцати километрах, в недрах пустыни Тамар скрыты полезные
ископаемые. То ли кобальт, то ли белая нефть - точно я не знаю.  Но  это
уже является основанием, чтобы построить здесь  городок  геологов.  И  в
этом же городке может жить наш персонал.
   - Толковая мысль, - кивнул адмирал и достал из портсигара сигарету.
   - Правда, еще мы нуждаемся в корабельном кладбище, -  добавил  доктор
Фонтен.
   -  В  корабельном  кладбище?  -  Адмирал  даже  замер   с   зажженной
зажигалкой.
   - Именно... - Фонтен невольно улыбнулся. - Дело в  том,  что  объекты
заметно "фонят". Уровень позиционного излучения объектов слишком  велик,
поэтому нам необходимо кладбище старых военных кораблей,  с  которых  не
сняты энергетические установки. Это  позволит  объяснить  столь  высокий
уровень излучения. Мы сможем  найти  десять,  а  лучше  тридцать  старых
кораблей?
   - Надо - значит, найдем тридцать кораблей... Найдем все,  что  нужно,
доктор. Мы создадим все условия, лишь бы вы  запустили  хоть  одного  из
этих роботов...
   - Роботов?
   - А как же их прикажете называть? "Злые духи"? - И адмирал не сдержал
улыбки.
   - Что ж, может быть, они и роботы, но роботы магические.
   - Ох, - выдохнул дым Леггойн, - не люблю я этой мистики.
   - Это не мистика, адмирал. Это - физика. Запредельная физика.
   - За пределами чего она находится, эта физика? - уточнил адмирал.
   - Увы, за пределами нашего понимания.
 
13 
 
   Низкие своды подземного хранилища выглядели так, будто  их  построили
несколько веков назад. Фонтен понимал, что это только кажущийся  эффект,
но он ничего не мог с собой поделать... Потайные боксы нового  хранилища
действительно напоминали ему склеп принца Циркуса. Все  здесь  выглядело
точно так же. Змеевидные потеки  сырости,  пятна  желтоватой  плесени  и
холод - совершенно естественный холод.
   "Не хватает только маленькой таблички с заклятием", - подумал Фонтен.
   К доктору тихо подошел старший инженер Браун:
   - Сэр...
   - Что? - отвлекся от своих мыслей Фонтен.
   - Я только хотел сказать, сэр, что низкая температура  поддерживается
объектами самостоятельно...
   - Что значит самостоятельно? - не понял доктор.
   - Дело в том, сэр,  что  по  сравнению  с  критической  ситуацией  на
корабле все происходит с точностью до наоборот. Объекты поглощают тепло,
и в боксах очень холодно. Как вс