авляемая бомба.  С  внутренней  стороны
идет тоненькая прорезь. Стоит передать сигнал, как  происходит взрыв, тихий,
неслышный, но голову срезает,  как бритвой. Вот сядешь  жрать, а  твоя башка
тебе же упадет в тарелку, понял? Ха-ха-ха! -- Похоже, черный юмор не был чужд
этому проходимцу.
     -- Зачем же тратить на меня такую редкую вещь?
     -- Слушай  дальше. В надежном месте сидит  мой  верный  человек, у  него
радиопередатчик и единственный  ключ от  обруча. А  теперь  навостри уши  до
предела.  Сейчас мы тебя развяжем. Но  если начнешь хитрить, гипнотизировать
меня  или  Макса, словом,  если хоть  что-то  будет  не так, мой человек при
малейшем подозрении врубает сигнал, и ты остаешься без башки. Понял?
     --   А  если  ваш  человек  напутает?  Или  просто  захочет  поиграть  с
передатчиком? Напьется, наконец?
     -- Не дрейфь! Это железный человек! И не  глупее нас с тобой.  Все будет
зависеть  только от твоего  поведения. Если  ты себе не  враг --  делай,  что
говорят.
     -- Не очень понятно, какие инструкции имеет ваш железный человек?
     -- Инструкция у него очень простая: если я соглашаюсь  снять этот обруч,
значит, ты меня загипнотизировал, и он сразу жмет кнопку.
     -- Но  тогда  выходит,  что  я на всю  жизнь  обручен с этой штуковиной!
Китель рассмеялся:
     -- Не лезь вперед батьки в пекло. Есть еще другая инструкция. Но про нее
--  в  свой черед. Снимем с тебя  обруч, когда придет время.  Если заслужишь,
конечно.
     Я  снова  ощутил  грубые  прикосновения.  Держу  пари,  что   это  Макс
освобождает  меня от пут. Я медленно разлепил веки  и приподнялся со  своего
ложа -- жесткой кушетки.
     Я находился  в  мрачном  помещении  без  окон.  Цементный пол, бетонные
стены, по которым  сочилась  влага... Настоящий  склеп!  Над  низкой  дверью
тускло горела лампа, освещавшая две отвратительнейшие хари.
     Признаться,  я плохо помнил своих мучителей по первой встрече, и сейчас
присмотрелся к ним внимательнее.
     Китель  -- он  стоял враскорячку  в  двух шагах  от меня  -- был плотный,
багровый мужчина лет пятидесяти с большим грушеобразным носом. Его рыжеватый
чубчик,  по мальчишески  зачесанный  на низкий  лоб, придавал  ему несколько
комичный  вид.  Но  выражение  маленьких  васильковых  глаз не располагало к
шуткам.  Жаль, что я понял это слишком поздно. Вопреки прозвищу, на нем  был
дорогой,  хотя и несколько  мешковатый  костюм, светлая  сорочка и  черный в
косую  красную  полоску галстук.  Весь  его  облик излучал мощную  жизненную
энергию.
     Макс был строен  и мускулист, наверняка его реакции  могла позавидовать
пантера.   Его   физиономию   провинциального   ловеласа  искажала  гримаса,
вызванная,   как  легко   было  догадаться,  огромным  желанием   немедленно
расправиться со  мной.  Казалось, под  его холеными усиками вот-вот появятся
клыки, которыми он  примется рвать мою  плоть. Я даже чуял его специфический
запах -- запах непримиримого  врага. На лбу у Макса вздулась  солидная шишка,
правую щеку и  подбородок украшали царапины -- по всей  видимости,  результат
вчерашней аварии.
     Я  почувствовал  себя в  роли  героя известного рассказа Джека  Лондона
"Потерявший лицо",  который  прилагает  невероятные усилия лишь затем, чтобы
найти легкую смерть, которая избавила бы его от ужасных пыток.
     И одновременно появилась уверенность, что я выкручусь. Время, мне нужно
время.
     -- А если я  не сумею угодить вам? --  начал я торг. -- Ведь получается не
всегда.
     --  Останешься без  кочана,  -- лаконично отчеканил  Китель и добавил:  --
Макс, дай ему зеркало!
     Глухо ворча, тот протянул мне круглое зеркальце.
     Трепеща,  я заглянул в  него,  страшась увидеть обезображенное лицо. Но
нет  --  ухо  было цело,  за исключением нижней части мочки. Но  сколь  велик
ущерб, судить было трудно --  они неумело залепили ранку уродливо  скомканной
полоской лейкопластыря, который стал коричневым от запекшейся крови.
     Будто прочитав мои мысли, Китель известил:
     -- Ты не обижайся на  нас из-за уха. Надо было проверить -- ты дьявол или
все же из плоти. Не журись! Еще благодарить будешь. Но смотри: начнешь врать
-- тут коту и крышка!
     --  Врать я не собираюсь,  но  поймите, и вправду  не всегда получается.
Китель грозно сдвинул брови:
     -- Приятель, по-моему, тебя уже понесло...
     -- Сволочь! --  не сдержался Макс и стиснул кулаки. -- Тогда, в  кабаке, а
после  на  проспекте  у  тебя  все  получилось  в лучшем  виде.  Чего  туфту
толкаешь?! Фраер дешевый!
     -- Погоди, Макс, не суйся,  -- приструнил подручного  Китель. -- Я все  же
думаю, мы столкуемся. Верно, Вадим?
     Наступил ответственнейший момент. Именно сейчас я должен  был направить
разговор в новое русло.
     -- Давайте говорить в открытую. -- Я напустил на себя деловитость.
     -- А как же иначе!
     -- Я никакой не гипнотизер, -- решительно заявил я.
     -- Чего-о? -- сразу же набычился Китель.
     -- Я воздействую на окружающих своим биополем.  Природа дала  мне  такое
свойство. Краснорожий поморщился:
     -- Биополе, гипноз -- мне все это до лампочки. Что в лоб, что по лбу. Я в
этих вещах не  разбираюсь.  Да и не хочу.  Ты должен выполнять мои указания.
Четко  и  точно.  Чтобы  был результат.  А  как  ты его  добился -- биополем,
гипнозом, чертом, хреном -- мне плевать!
     -- И  все  же вам  придется вникнуть в  некоторые детали,  -- заметил я с
уверенностью обреченного. В сущности, я пускался  в путь по лезвию бритвы, и
малейшая  оплошность становилась  роковой.  -- Если вам  важен результат,  то
знайте,  что  биополе  имеет  свои   особенности.  И  требует  обстоятельной
подготовки.
     --  Не  морочь  мне голову! --  вскипел Китель. -- Надоело слушать  пустой
треп! Так и водишь по воде вилами! Говори толком, что надо!
     -- Мне нужна ассистентка. Ассистентка, от которой мое биополе заряжается
энергией.
     -- Так тебе баба нужна? -- тупо уставился он на меня.
     -- Ассистентка, -- с вызовом повторил я.
     -- Ну, этого добра  хватает! -- с видимым облегчением  хохотнул Китель. --
Так бы и  говорил сразу, без  всяких  киселей. Какая тебе:  худая -- толстая,
блондинка -- брюнетка?
     Как  ни драматична  была  ситуация, но мне  невольно вспомнился  Лорен,
предлагавший аналогичный выбор.
     --  Не говорите пошлостей, -- ответил я с такой суровостью, что мой ушлый
собеседник  на  миг  смутился. -- Речь  идет именно  об ассистентке,  которая
обладает  способностью  аккумулировать  во  мне  биополе с  последующей  его
регенерацией  и трансформацией, имеющих целью  векторную  направленность  на
конкретный объект... -- (Побольше туману!) -- Редкая женщина умеет это.
     --  Тарабарщина! -- шумно выдохнул  он.  --  Приятель, какой же ты зануда!
Интересно, гипнотизеры  все такие?  Можешь сказать одним словом --  кто  тебе
нужен?
     -- Алина.
     -- Какая еще Алина? -- Главарь повернулся к Максу.
     -- Та самая шлюха из "Волны", -- ухмыльнулся подручный.
     -- А-а... -- Китель подозрительно уставился на меня, еще заметнее выпятив
отвислую губу.
     -- Вы  не  желаете выслушивать подробности, но  смысл  всего  в том, что
Алина -- единственная, в  чьем присутствии  работает  мое биополе.  Без нее я
беспомощнее младенца.
     Китель задумчиво чесал затылок.
     -- Хозяин, любить этого фраера у меня  нет причин, -- неожиданно вмешался
Макс, -- будь моя воля, сейчас же сделал  бы его жмуриком.  Но, кажись, он не
заливает. Оба раза эта потаскушка была с ним.
     -- Я говорю правду! -- пылко воскликнул я. -- Работать  со мной  в  паре --
исключительно трудное занятие для женщины. Бывшая  партнерша не  выдержала и
попросту  сбежала.  Я  долго болтался  без дела  и  лишь недавно  по  чистой
случайности  нашел Алину. Как ассистентка она  безупречна.  Я  только-только
принялся обхаживать ее, но тут появились вы и спутали мои карты.
     Похоже, мое объяснение не  рассеяло  сомнений Кителя.  Он  так наморщил
низкий лоб, что чубчик налез ему на брови.
     И вновь мне на помощь пришел Макс:
     --  Хозяин,  по-моему,  так оно и есть.  Эту шалаву я  знаю  лет пять. А
вообще-то в "Волне" она  пасется с  пеленок. С ней развлекались  многие наши
ребята. Спроси кого хочешь.
     -- Вот я и спрашиваю тебя. -- Тон Кителя был очень серьезный.
     -- А чего меня спрашивать? -- пожал тот плечами. -- Само собой, и я с  ней
кувыркался.  Гладкая  стерва!  Такое  вытворяет в  постели... --  С  гадливой
ухмылкой он  привел  некоторые подробности и заключил:  --  С характером,  но
глупа как пробка.
     Гнусные откровения Макса вызвали у  меня примерно такую же реакцию, что
и слова Лорена о Жанне. Не правда ли, сколько странных параллелей!
     Китель снова долго чесал затылок.
     -- Значит, тебе нужна Алина? Я спокойно выдержал его взгляд.
     --  Да, но при  обязательном  условии: никакого насилия. Если  вы  и  ее
начнете стращать да вешать дурацкие обручи на шею, толку не  будет. Никакого
взаимодействия  полей  не  возникнет.  Это   аксиома.  Повторяю:   одна   из
составляющих  формулы  успеха  заключается в  нормальных  условиях  быта для
действующей  пары: экстрасенса, то  есть меня,  и ассистентки, известной вам
Алины.
     Китель повернулся к Максу:
     -- Ты вроде болтал, что она сбежала?
     -- Да, -- неохотно признался тот. -- Пришлось поговорить с  ней крутовато.
Вот она и дала деру.
     -- Бить женщину по лицу у тебя называется поговорить? -- не сдержался я.
     --  Шалаву! -- заорал тот.  --  Ты  же и помог  ей удрать,  падло! Хозяин,
голову наотрез, фраер знает, где потаскуха!
     -- Знаешь, где она? -- Китель просветил меня рентгеновским взглядом.
     -- Знаю.
     Мой ответ ему понравился.
     -- Где же?
     -- В надежном месте. Я напишу ей записку. Но  дело это деликатное. Пусть
за ней поедет человек, умеющий разговаривать с женщинами.
     Китель опять надолго задумался.
     --  Ладно! -- решительно хлопнул в ладоши. -- Пиши записку, гипнотизер! Да
смотри, без хитростей! Тебе же они и вылезут боком, если что не так.
     Тут  же  в их присутствии я написал  записку, смысл которой сводился  к
тому,  что я прошу  ее, Алину,  прибыть в  условленное  место  с  человеком,
передавшим это послание.
     Китель долго изучал каждую буковку и, похоже, остался доволен.
     --  Еще одна просьба, -- обратился я к новому "рабовладельцу". -- Пусть ее
привезут сразу  ко мне.  Я сам введу ее в курс дела. Так лучше. Боюсь,  если
она сначала увидит вас, в особенности Макса, то надолго впадет в истерику.
     -- Это можно, -- сразу же согласился Китель.
     Он еще раз предупредил меня  об  ответственности,  пообещал,  что скоро
меня накормят, и вышел вместе со своим холуем.
     Дверь с обратной стороны закрылась на засов.
     Оставшись  в  одиночестве,  я  прилег  на  кушетку  и занялся  анализом
ситуации.
     Итак, крохотный плацдарм отвоеван.
     Но сомнения не  покидали меня.  В сущности, все весьма туманно. Захочет
ли Алина помочь мне? Пойдет ли  на  огромный риск?  Кто  я  для нее? Один из
бесконечной череды  мужиков,  к тому  же  нахамивший  ей  и обвинивший ее  в
воровстве. Правда,  я  чем-то приглянулся  ей. Тот  ее прощальный взгляд  на
привокзальной площади до сих  пор стоит перед глазами. Но ведь я играл перед
ней  роль  этакого  супермена, сказочного принца, и  играл удачно.  Как  она
поступит, увидев меня побежденным и униженным?
     Вскоре  началось какое-то  движение.  Два  дюжих молодца  втащили в мой
мрачный склеп раскладной диван, два кресла, столик. Даже палас расстелили на
цементном полу.
     Следом появился обед.  Китель  соизволил прислать мне  жареную  курицу,
мясное ассорти, овощной салат и бутылку коньяка.
     Но приступить к трапезе я не успел.
     Лязгнул засов, вошла Алина.
     Пребывание в Жердяевке  явно пошло ей на пользу.  Она посвежела,  синяк
под  глазом  был  почти  незаметен  (наверняка Фекла  Матвеевна  приготовила
какую-то  особую примочку),  а  новое  зеленое  платье,  элегантное,  но  не
вызывающее, вносило в ее облик некую утонченность, которой ранее не было и в
помине.
     Осознав внезапно, что я нахожусь здесь в качестве пленника, она  издала
мучительный стон.
     У  меня возникло  опасение, как бы она сгоряча  не  ляпнула  что-нибудь
такое,  чего  уже не поправить.  (Хотя  нас  оставили  наедине, но в наличии
соглядатаев я не сомневался.)
     Я быстро  подбежал к ней,  нежно обнял,  поцеловал  и сказал как  можно
спокойнее:
     -- Здравствуй,  Алина,  дорогая моя помощница!  Успокойся и  выслушай не
перебивая. Все будет хорошо, хотя нас и ждут небольшие испытания.
     Она смотрела на меня как зачарованная.
     --  Алина,  я  уверен,  что  через  несколько  дней  мы  с тобой  сможем
осуществить нашу мечту и вместе выбраться на море. Клянусь! А ты знаешь, что
свои  обещания я выполняю, -- добавил я  многозначительно. -- Но ты должна мне
помочь. Своей энергией, так надо. Я понимаю, разумеется,  что здесь не Сочи,
но твоя жертва будет вознаграждена. Очень щедро. Ты не пожалеешь...
     И  тут   мне   вспомнилась   идея,   сформулированная,   кажется,   еще
непревзойденным  мастером  жанра Г.  К. Честертоном:  то, что  надо спрятать
понадежнее, помещают на  самое видное место (ручаюсь  только за смысл).  Нас
подслушивают? Отлично! Отчего  бы не сказать об этом  вслух,  сохраняя самое
простодушное  выражение  лица? Конечно,  Алина, эта непосредственная натура,
совершенно не понимает правил моей игры и, кажется,  не умеет  читать  между
строк, но неужели ее женское сердце не екнет в нужном месте?
     -- Алина, прошу  разделить  со  мной скромное угощение,  -- я  показал на
накрытый стол. -- Выпьем по рюмочке и спокойно обсудим ситуацию.
     -- Как хочешь... -- прошептала она.
     --  Ты  сегодня такая  красивая... --  Наконец-то я  взял  верный тон.  --
Пройдись немного по паласу, я тобой полюбуюсь. И это новое платье... Оно так
тебе к лицу!
     Мы расположились за столом. Место для каждого из нас я наметил заранее.
Собственно, мы сидели рядом, спиной к двери.
     Я разлил коньяк и с тонкой иронией заметил:
     --  Дорогая  Алина!   Никогда  прежде  мне  не  приходилось  общаться  с
очаровательной   женщиной  в  ситуации,  когда  за   нами   подсматривают  и
подслушивают. Уверен, тут есть и записывающая аппаратура...
     Она вскинула на меня изумленные глаза.
     Кажется, дошло...
     -- Но я  вполне понимаю нашего хозяина, -- продолжал я. -- Сам поступил бы
точно так  на  его месте. Осторожность и осмотрительность: без этого никуда.
Доверяй, но проверяй, как говаривал один великий человек. Ну  и ладно. Пусть
контролируют. Лишь  бы это  не повредило  концентрации  моего  биополя... За
любовь, Алина!
     Мы выпили и соединили губы, еще хранящие вкус напитка.  Я придвинулся к
Алине теснее, прижав ногой ее ступню к полу, и понес какую-то совершеннейшую
околесицу  насчет психоэнергетики и биоаналитики, отчего, по моим прикидкам,
у подслушивающего Кителя минуты через три должны были завянуть уши.
     Я же разом убил двух  зайцев. Во-первых,  предупредил Алину. Во-вторых,
дал знать Кителю, что раскусил его уловку.  Это как минимум ослабит внимание
соглядатаев.  Они невольно  придут к мысли,  что я не осмелюсь на  их глазах
грести под себя. А мне только того и надо.
     А за нашими ласками  пусть наблюдают сколько угодно, если им интересно.
После  второго тоста я начал  целовать  Алину  откровеннее.  Долгими-долгими
поцелуями.  Припал к  ее маленькому уху,  лаская  мочку  языком.  Она  томно
застонала, полузакрыв глаза.  Нет, милая, сейчас это ни к чему! Не отрываясь
от ее уха, я одновременно нажал на ее ступню и прошептал:  "Когда нажму еще,
слушай внимательнее и запоминай, поняла?"
     Тут же резко отстранился:
     -- Нет, детка, ты меня слишком распаляешь. Давай потерпим до вечера, -- и
пристально посмотрел ей в глаза.
     Я безудержно молол  вздор, вспоминал десятки знакомых --  существующих и
вымышленных,  затем  в  вольной интерпретации  поведал  историю  посрамления
Лорена.  Моя  болтовня  преследовала четкую цель.  Мне нужен был  безбрежный
поток  имен,  адресов  и  событий,  чтобы в  подходящий  момент  естественно
втолкнуть в  него ценную информацию, которая, возможно,  спасет мою жизнь. И
вот, когда мы приступили к курице, я заметил, как бы между прочим:
     --  Жестковатая  цыпа.  Я  думал, у  нашего  хозяина  повара  пошустрее.
Помнишь,  каких  божественных  цыплят  мы  ели  у старика  Мамалыгина?  --  и
чувствительно нажал на ее стопу.
     -- Мамалыгина? -- сощурившись, переспросила она.
     --  Ну  да,  того самого боровичка, что живет на проспекте Космонавтов в
доме-башне, -- я снова  подал тайный сигнал.  --  Он  еще  начал приударять за
тобой, старый прощелыга! И, кажется, не без успеха. Сознаешься?
     Наконец-то и Алина включилась в игру.
     --  Ничего подобного!  -- надула она губки.  -- Вечно ты выдумываешь! Если
человек выдал пару комплиментов, это еще не значит, что он начал волочиться.
     --  Пару  комплиментов?!   --  фыркнул  я.  --  Ты  это   называешь  парой
комплиментов? Думаешь, я слепой? Нет, милая! Зрение у меня  как у орла, и на
память я  пока  не жалуюсь. А дело было  так. Я  вышел  на  балкон покурить.
Тормознулся  там, просто  смотрел  на вечерний город с двенадцатого этажа, --
еще  один сигнал. -- Но  балконная  дверь-то  была открыта, и  в  стекле  все
отражалось. Ты думаешь, я не видел, как он гладил твои колени?
     -- Колени! Ну, миленький... Почаще смотри в балконную дверь, еще и не то
начнет мерещиться.  Да ты просто хватил лишнего в тот вечер.  Он гладил свою
кошку!
     Умница, она поняла!
     Однако теперь надо  было  срочно вводить в разговор другие имена, чтобы
Кителю не втемяшился в башку мой  Мамалыгин.  Цитата из Штирлица  о том, что
запоминается последняя фраза, имела широкое хождение уже тогда.
     -- Кошку? Хороша кошка! -- Я сделал вид, что потихоньку прихожу в ярость.
-- Ну, ладно. А Олег? Что вы гладили вместе с Олегом? Твои трусики?
     Алина тоже не полезла за словом в карман.
     Мы весьма натурально разыграли сцену бурной ссоры влюбленных,  при этом
я  разразился такими неистовыми проклятиями  в  адрес мифического соперника,
что всякий  наблюдавший за  нами должен был начисто забыть про какого-то там
старикашку Мамалыгина, любителя женских коленок.
     Наконец я подал Алине знак, что пора кончать комедию.
     Последовала финальная сцена примирения.
     А следом и  зритель пожаловал, правда  в единственном числе.  Китель  --
собственной персоной  -- посетил  нашу  темницу, превратившуюся  на  время  в
театр, чтобы засвидетельствовать свое восхищение нашими талантами.
     -- Ну, голуби, столковались? -- Судя по его масленой роже, он наблюдал за
спектаклем с самого начала.
     -- Вашими молитвами, -- буркнул я. Алина напряженно затихла.
     -- Я спрашиваю: ты готов? -- Он ткнул в меня корявым пальцем.
     --  К  сожалению,  нет,  --  отрезал я.  --  Поле совсем слабое. Я даже не
чувствую  характерного  покалывания  в кончиках пальцев,  а это наивернейший
признак.
     Он недовольно поморщился:
     -- Так какого  рожна тебе еще надо?! Я выполнил все твои  пожелания, все
до одного. А  ты юлишь и юлишь, как та вошь. Последний  раз  спрашиваю: чего
еще не хватает? Подумай хорошенько, прежде чем ответить, потому что я больше
не потерплю никакой волынки!
     Потакать его раздражению не стоило, и я кратко резюмировал:
     --   Моя  ассистентка  пережила   сильный  стресс,  и   это  мешает   ей
сосредоточиться. Она до сих пор не может успокоиться. Вините своих олухов во
главе   с   придурковатым   Максом.   Этот  грубиян  серьезно   разрушил  ее
психологическую гармонию...
     --  В  общем, так!  -- перебил  Китель. -- Завтра  -- крайний срок.  Или мы
завтра  едем  к  нужному  человеку  или...  сам  понимаешь.  Никаких   твоих
объяснений  слушать бо