решеткой. Правда,  это  чувство
несколько поблекло, когда я зашел в помещение, пристроенное  с тыла. Это был
бассейн. Такой домашний крытый бассейн с застекленным фонарем наверху.
     Лестница, ведущая наверх, слегка поскрипывала, не то приветствуя нового
хозяина, не то желая о чем-то поведать.
     На втором этаже я насчитал три спальни и два чулана.
     В  конце коридора  виднелась узкая винтовая  лесенка,  ведущая  куда-то
наверх. Я вспомнил о башенке с флюгером. Со двора она показалась мне обычным
архитектурным украшением. Но, очевидно, внутри тоже имелось помещение.
     Я  поднялся  по  узким  ступенькам  и  оказался перед  низкой  дверцей,
запертой на английский замок. Странно.  Ведь ни  одна другая дверь в доме не
была закрыта.
     Я достал из кармана связку ключей и принялся подбирать подходящий.
     Замок щелкнул, дверь распахнулась.
     Внутри  была комната -- более просторная, чем  можно было ожидать, глядя
на сооружение снизу.
     Посередине стоял стол старинной работы  с выгнутыми дубовыми  ножками и
массивной столешницей, а на  нем  --  пишущая машинка.  Рядом  лежали  стопка
чистой бумаги и папка с копиркой. Впритык к столу был придвинут тяжелый стул
с высокой резной спинкой. На стене  --  так что со стола не  составляло труда
дотянуться рукой -- висело несколько пустых полок.
     В башне  имелось два  окна: одно, широкое, -- выходило в сад, за которым
тянулся лесной массив; второе, круглое, похожее на иллюминатор, смотрело  во
двор.
     Сколько раз,  лежа на  студенческой койке и  тихо страдая оттого, что в
этом  бедламе нельзя  сосредоточиться и  засесть за  рассказ,  просящийся на
бумагу, я мечтал о  такой вот уединенной башне с окном, выходящим в весенний
сад, о башне, где нет ничего лишнего, но есть все необходимое для творческой
работы! Где никто не  врубит шлягер,  от которого тебя  тошнит,  не  заведет
банальной истории об очередной девице, не  пристанет с просьбой растолковать
последнюю лекцию по сопромату.
     И вот передо мной  -- точное  воплощение моей  мечты. Отчего же на  душе
становится  все тревожнее? Почему  шумит  в  висках?  Что за голоса тихонько
шушукаются в пустоте?
     Во дворе промелькнула легкая тень.
     Я опрометью бросился на крыльцо.
     На дорожке,  вымощенной кирпичом, стоял сухонький подтянутый старичок в
выцветшей офицерской рубашке.
     -- Здравия желаИм! -- почтительно воскликнул он.
     -- Добрый день! -- Стоило  мне оказаться на солнечном свету,  как смутные
страхи рассеялись.
     -- Выходит, вы и есть молодой наследник? -- плутовато сощурился он.
     -- Допустим. А вы кем будете?
     Он прокашлялся и бодро отрапортовал:
     --  Разрешите  представиться:  Иван  Васильевич  Пономарец,  собственной
персоной! Сторожил  дом в отсутствие вашего  дядюшки.  А моя  супруга, Фекла
Матвеевна, стряпала, когда он отдыхал от  своих важных занятий. Ваш дядюшка,
царствие ему небесное,  привечал  нас  как  родных. Вот я и решил разузнать,
захотите ли вы, чтобы все оставалось по-старому, или будете искать замену? --
Он махнул рукой через улицу: -- Мы живем неподалеку, у нас свой дом еще с тех
времен,   когда   здесь   деревня   была.   Нас   тут   все   знают,  можете
поинтересоваться, ежели желаете.
     -- Что ж, пусть все остается как при дяде. Он почтительно вытянулся:
     -- Премного благодарны!
     --  Кстати,  почему  вы решили, что  я  --  дядюшкин  наследник?  Может --
обыкновенный жулик? Он хихикнул:
     --  Как можно! По машине сразу  и  признал. Да и по повадке видно. Разве
жулик станет открыто ходить по чужому дому? Притом дядюшка говорил о вас.
     -- Говорил обо мне?
     -- Ну  да! Был-то он вдов, своих детей не имел. И  часто говорил  -- если
вдруг  случится  беда, то завещаю все свое имущество  любимому  племяннику --
Вадиму Федоровичу Ромоданову. Мы вас уже который день поджидаем...
     -- Вы хорошо знали дядю?
     -- Да как сказать... Лет  с полтора десятка будет.  Бывало,  наедет  он,
крикнет с порога: "Васильич, рюмку выпьешь?" Как не выпить? Ну, расспросит о
том  о  сем,  а после  скажет:  "Ладно, Васильич, иди,  мне работать  пора".
Душевный был человек!
     -- И часто он... наезжал?
     -- Да не  сказать чтобы очень.  Все больше  летом. А зимой дом,  считай,
пустовал.
     -- Отчего он умер и как? -- Я направил на старика сильный импульс.
     -- Одному Богу известно, -- вздохнул он.
     -- Постойте, разве вы не присутствовали на похоронах?
     -- Выходит,  так,  --  смутился Пономарец.  -- Помер-то  он,  значит, не в
Жердяевке и даже не в городе, а где-то за границей, в командировке.  Даже не
знаю, в какой  стране. Ведь ваш дядюшка был, значит, из секретного института
и лишнего ничего  не говорил. Но однажды  признался: если умру,  говорит, то
завещаю свое тело для научных  опытов. Так что хоронить нам его не довелось.
-- Он печально вздохнул.
     Было о чем призадуматься.  Я-то после беседы с Мамалыгиным полагал, что
"дядя" -- некое вымышленное лицо, необходимое для правдоподобия моей легенды.
Но вот оказывается, что этот человек существовал на самом деле и исчез в тот
самый момент,  когда мне  предложили  стать  агентом  планеты Диар. Странная
смерть  где-то "за бугром"... Странное завещание относительно своего тела...
Мне подумалось, что ни в квартире, ни здесь, на даче, на мои глаза так и  не
попалось ни одной бумажки, проливающей свет на "дядюшкину" жизнь. А ведь как
ученый он должен был оставить хоры рукописей, архив...
     -- Гости у него бывали?
     -- Вот чего не было -- того не было. Очень он личный покой уважал.
     -- А женщины? Пономарец хихикнул:
     -- Никогда! Однажды я говорю ему: "Хозяин, не пора ли тебе жениться, как
всем  нормальным  людям?" А  он  отвечает: "Я, Васильич, сызмальства к этому
племени интереса не имею. Одна суета!"
     Ужимки старика мне не очень понравились.
     --  Дядя был прекрасным человеком,  --  строго сказал  я.  -- Память о нем
должна оставаться светлой.
     -- Само собой, --  понятливо кивнул он. -- Это я только вам, как  молодому
наследнику... А так -- ни гу-гу, даже соседям.
     Плутоватость старика  была для  меня очевидна.  Может,  стоило  от него
избавиться?  Но  я прикинул,  что со  временем смогу вытянуть  из  него  еще
кое-какую информацию.
     Вслух сказал:
     -- У меня  другие  привычки. Теперь в этом доме  часто будут  появляться
гости. Работы у вас прибавится. Я  согласен доплачивать,  если у  нас  будет
полное взаимопонимание.
     -- Не сумлевайтесь! -- заверил Пономарец,  и  я мог бы поклясться, что он
умышленно коверкает язык. -- Будете очинно довольны!
     -- Рюмочку выпьете?
     --  С  превеликим  удовольствием!  --  крякнул  он. --  Вот  ваш  дядюшка,
бывалоча, наедет да так крикнет с порога...
     -- Это вы уже рассказывали.
     Я  провел его  к машине, достал из  "бардачка" бутылку  и  налил  почти
полный стакан.
     -- Ну,  за  вате  здравие,  молодой  наследник! Он  выпил со  сноровкой,
доказывавшей многолетнюю практику.
     -- Ох, хороша! Забориста!
     -- А что за башенка наверху?
     -- А-а,  с хлюгером... В ней ваш дядюшка любил заниматься своими учеными
трудами. И все больше  по  ночам. Бывалоча, вся Жердяевка  спит, одно только
круглое окно у него  и светится. Я однажды говорю: "И охота тебе, хозяин, на
эту верхотуру  лазить?" А  он отвечает: "У меня,  Васильич,  вдохновение там
появляется"... -- Язык у Пономарца начал заплетаться.
     -- Бассейн в доме работает? -- прервал я его излияния.
     -- В лучшем виде! -- ухарски воскликнул он. -- Насос, подогрев, все как  в
аптеке. Если желаИте поплескаться, я мигом включу.
     -- Мигом не надо. А попозже включите. Возможно, я сегодня еще вернусь. С
гостями.
     -- Хозяи-ин! -- Он покачнулся. -- Встретим в лучшем виде!
     Поручив деду навести в доме и вокруг идеальный порядок, я сел в  машину
и направился на лекции.
     * * *
     Мой  родной  институт   располагался   тоже   за  городом,   только   с
противоположной -- северной --  стороны. Шесть корпусов -- из них три общежития
-- выстроились  елочкой  в  довольно-таки унылой местности.  Тогда была  мода
возводить вузгородки  на  отшибе, словно какие-то вредоносные объекты. Сразу
же  за  объездной  дорожкой  тянулись  колхозные  поля,   которые  регулярно
обрабатывались ядохимикатами. Когда  оттуда дул ветерок, в аудиториях -- даже
при закрытых окнах -- стояли отнюдь не жердяевские запахи.
     Я припарковал  свою  "Волгу" на общей стоянке. Обычно  здесь съезжались
дюжины  две-три "Москвичей" и "Запорожцев", принадлежавших преподавателям  и
студентам из имущих семей. На нашем курсе машиной не владел никто.
     Я  уже   выбрался  из  салона,   когда  со  стороны   города  показался
переполненный "Икарус". Допыхтев  до остановки, он распахнул двери, выпустив
из своих недр едва не полфакультета.
     А вот и наши корифеи  -- Виталий  и Олег. Оба долговязые, но спортивные.
Виталий  темный,  Олег светлый. Идут, отчаянно о чем-то споря. Должно  быть,
спорили и  в  автобусе, не обращая  внимания на давку.  Интересно,  если  их
высадить на необитаемый остров, долго ли продлится эта дружба?
     -- Привет, старики!
     Оба остановились, удрученно глядя на меня.
     -- Вадик, мы тебе сочувствуем. От всей души, -- сказал Виталий.
     Олег солидарно кивнул.
     -- Сочувствуете? -- сощурился я. -- А что за беда стряслась? Меня сняли со
стипендии за прогулы? Или влепили выговор по комсомольской линии?
     Они удивленно переглянулись.
     -- Ну как же... -- осторожно  проговорил  Виталий.  -- Умер  твой  близкий
родственник... Или мы что-то напутали?
     Вот те раз! Надо же было сунуться к ним с сияющей рожей! Но я и понятия
не  имел,  что  слух  о  кончине моего  дорогого дядюшки  успел  так  широко
распространиться. Четко работают диарцы! Как же выкрутиться? Я выдал первое,
что пришло в голову:
     -- Все так, к сожалению... Мой славный дядя... Понимаете, он был большим
оригиналом, верил в  переселение душ и перед  смертью завещал вспоминать его
только с улыбкой...
     Они  опять  переглянулись,  синхронно  похлопали меня с двух  сторон по
плечам и двинулись дальше.
     Конечно, мне ничего не стоило воздействовать на этих гордецов биополем,
вызвав у них прилив дружеского чувства ко мне. Но я не хотел легкой  победы.
Ребята, я сделаю так, что вы сами попроситесь в мою компанию.
     И тут я увидел Лорена.
     Вот на ком я отыграюсь сегодня! Коварный план сложился сам собой.
     -- Привет, старина! -- крикнул я ему.
     -- А-а, ты... -- Он кивнул и тут же забыл о моем существовании.
     Биополе  я пока  держал  в  резерве. Для  начала пустим  в  ход  оружие
попроще.
     -- Как насчет того, чтобы малость  развеяться? -- бросил я ему в спину. --
Есть тачка, свободная хата  и  холодильник, набитый  жратвой  и выпивкой. Но
решать надо быстро.
     Купить его оказалось проще, чем я думал.
     --  Дело! -- Наконец-то в его глазах я заметил искорку интереса ко мне. --
Я смотрю,  ты малый  не  промах.  А тебе  не кажется,  что свободная  хата и
выпивка лучше всего сочетаются с аппетитными телками?
     Он даже  не  поинтересовался, откуда у меня такие возможности.  Привык,
сволочь, все получать готовым.
     --  Я потому  к  тебе и обратился,  старина.  Думаю, в  твоей  коллекции
найдется что-нибудь подходящее? Он самодовольно улыбнулся:
     -- Я погляжу, ты мудр.
     -- Так что предложишь?
     -- Хм! Есть Томочка из "Интуриста". Подруг у нее --  море. На любой вкус.
Мы это дельце  живо обтяпаем.  -- Приятная перспектива зажгла его. -- Ты каких
больше любишь -- малышек, длинных, тощих, пухленьких?
     -- Не важно. Как получится.
     --  Зачем "как получится",  если есть выбор? -- Он задумался. -- Вообще-то
замечено,  что  каждый  тянется  к   партнеру-антиподу.  --  Он  смерил  меня
оценивающим взглядом:  -- Ты, например, худой и замкнутый, значит, мечтаешь о
веселой и разбитной красотке, этаком сладком пончике, верно?
     -- Если  следовать твоей  логике, то ты  с  твоей  ангельской рожицей  и
легкомысленным нравом мечтаешь о добропорядочной старой деве, -- нашелся я.
     Он даже растерялся:
     -- Парень, а ты бо-ольшой философ...
     -- Ладно, хватит трепаться, -- одернул  я его. (Я уже мог  позволить себе
это!) -- Говори, куда ехать?
     -- К ближайшему телефону.
     Когда мы прошли к моей "Волге"  и я по-хозяйски открыл дверцу, глаза  у
Лорена полезли на лоб.
     -- У тебя тачка? Вот эта самая?
     -- А ты думал, мы поедем на велосипеде? Садись!
     -- Послушай-ка... А она точно твоя?  Понимаешь, я  не люблю сомнительных
приключений.
     -- Не  дрейфь!  Богатый  дядька дал дуба  и  оставил мне наследство. Вот
права.
     -- Эх, мне бы  такого дядьку! -- искренне позавидовал Лорен, разваливаясь
на сиденье и закуривая. Я высадил его возле телефонной будки.
     -- Будет  тебе телка экстра-класса, -- сообщил он через пару минут. -- Жми
к "Интуристу".
     * * *
     От парадного  входа по широким  ступеням  величественной походкой к нам
приближались  две женщины той породы, о  которой я мечтал,  прогоняя  Алину:
ухоженные, элегантные, с изысканными манерами.
     Черненькая  мне  понравилась  больше:  чуть  вздернутая   верхняя  губа
придавала  ей живость и неповторимый шарм. Однако же  я сразу понял, что это
подруга Лорена.  Но и шатенка была хороша, несмотря на  некоторую холодность
во взоре.
     Обе были старше нас лет на семь, но это только добавляло пикантности.
     Последовал ритуал знакомства.
     -- Тамара! Валя! А это -- мой лучший друг Вадим!
     Ого! Быстро же я стал его лучшим другом!
     Красавицы сняли с себя  легкие плащи,  оставшись в облегающих  коротких
платьях.  В тот год  в моду  входили глубокие декольте.  Обе  наши  спутницы
отдали надлежащую дань этому течению, так что сомнений по поводу зрелости их
форм не возникало.
     Лорен и Тамара устроились на заднем сиденье, Валя села рядом  со  мной.
Возможно,  я  ошибся  насчет ее холодности,  ибо она  уже  дважды  ободряюще
улыбнулась   мне.   Ободряюще   и   вместе  с   тем  снисходительно.   Затем
демонстративно поправила платье, край которого все равно на добрую ладонь не
доставал  до  ее  круглых  загорелых  коленей.  Не  могу  сказать, что  Валя
околдовала меня. Возможно,  это оттого, что  половину  моих  мыслей  занимал
Лорен. Но смотреть на ее прелести, зная, что она доступна в той же мере, что
и Алина, было приятно.
     -- Вадим! Вперед! -- кинул клич Лорен.
     Не успели мы проехать и  сотни метров, как на  заднем  сиденье началась
кутерьма.  В  зеркальце я видел, как сладкая парочка  принялась обниматься и
целоваться взасос,  рука Лорена скользнула под  юбку  любовницы.  Послышался
томительный стон.
     Внезапно Лорен резко отпрянул от нее.
     -- Нет! -- воскликнул  он. -- Надо потерпеть. Потому что  еще немного, и я
захочу заняться любовью прямо здесь.
     -- Почему бы и нет? -- поддразнила она, то ли в шутку, то ли всерьез. -- В
мчащемся автомобиле -- это было бы оригинально...
     -- Так-то оно так, -- согласился Лорен.  --  Только я боюсь, что наш  друг
Вадик  переволнуется и опрокинет  тачку. А я пока не собираюсь на тот  свет,
крошка. Даже в твоих объятиях.
     Я,  конечно,  не  ханжа, но эти  речи, эта свобода нравов,  признаться,
поначалу меня смутили. Но тут я подумал, что меня, скорее всего, испытывают.
Попадусь на удочку -- стану предметом язвительных насмешек.
     --  Да? --  удивилась Тамара,  будто  продолжая  игру.  -- Он  что,  такой
нервный?
     -- Он вообще-то скромняга, -- в той же манере  ответил Лорен.  -- Краснеет
при  виде красивых женщин и теряет  дар речи.  Ему нравится одна девчонка из
нашей группы, Жанночка,  но  он  никак не  решится  пригласить  ее  на рюмку
крюшона.  А с той переспала  уже  половина факультета, включая  наших мудрых
наставников.  И что ты думаешь? Даже наставники,  опытнейшие мужи, не смогли
довести ее до оргазма!
     -- А ты откуда знаешь?! -- вспылила вдруг  Тамара, и, кажется, всерьез. --
Ты тоже с ней спал, да?!
     --  Упаси Бог, крошка,  -- весьма  натурально ужаснулся  Лорен.  -- Это же
шутка,  ты  не  поняла? Я просто хотел раззадорить  Вадима.  Он,  видишь ли,
парень трудной  судьбы. Босоногое  детство, общага... Перебивался, бедный, с
хлеба на воду. И вдруг здорово подфартило -- его  дядька скопытился и оставил
ему целое состояние. Эй, крошка, ну-ка, улыбнись!
     Тамара молча смотрела за окошко.
     Обидчивая штучка! Вот и хорошо. Мне это на руку.
     -- Вы и вправду краснеете  при  виде красивых  женщин? --  томно спросила
Валя, щуря  зеленоватые глаза. Она сидела вполоборота, опершись правой рукой
на  подлокотник, а  левую вытянув  вдоль спинки  моего сиденья. Картина была
впечатляющей.
     -- Разве вы не знаете Лорена? Это известное трепло!
     --  Обижаешь, парень, --  отозвался Лорен не  без  досады. Кажется, он не
ожидал от меня столь независимого тона.
     --  По-моему, Лорен  сегодня  шутит не  очень  удачно, -- поддержала меня
Валя.  --  Правда?  -- и, будто  невзначай, слегка  коснулась ноготками  моего
колена. -- Кстати, куда мы движемся?
     -- В Жердяевку, на мою дачу.
     -- В Жердяевку?! Ты слышишь, Тома?! -- Она повернулась к подруге.
     -- Дай мне сигарету, -- отозвалась наконец та.
     Я молча открыл "бардачок".  Внутри лежало несколько пачек  американских
сигарет. В ту пору их можно было купить только в "Березке".
     -- О! -- Валя удостоила меня еще одним откровенным взглядом.
     --  Может,  музыку?  --  Я  включил  магнитофон. Полилась мелодия модного
французского оркестра под управлением Мориа.
     Мои пассажиры притихли.
     Глянув  в  зеркальце, я  увидел трогательную картину:  Лорен  и  Тамара
прижались друг к дружке, закрыв глаза, тихие, как голубки.
     Ну, посмотрим...
     Промелькнул мостик перед въездом в Жердяевку.
     Еще немного, и мы добрались до места.
     Опять начались  восторги, ахи,  охи; Валечка  поглядывала на  меня  все
пристальнее.
     Я провел гостей по дому и двору, показав  им все, кроме башенки. Особое
восхищение  вызвал  бассейн, до краев наполненный  прозрачной голубой водой.
(Я-то полагал, что  после утреннего угощения мой  сторож пьяненько  спит,  и
подивился расторопности  Пономарца.  Расстарался  же!  Притом  в  шкафчике я
обнаружил стопку чистых, свежевыглаженных простыней.)
     Выходя, я слышал, как Валя шепнула подруге:
     -- Вот живет парнишка, а? Это тебе не Лорена подкармливать.
     Наши прелестницы тут же заявили, что сядут за стол лишь после того, как
окунутся хотя бы разок.
     Я предупредил, что накрывать будем на веранде, и пожелал им порезвиться
от души.
     Некоторое время Лорен наблюдал,  как  я выставляю на  стол деликатесы и
бутылки, затем спросил, не скрывая удивления:
     -- Парень, кем же был твой дядя?
     -- Шпионом, -- ухмыльнулся я.
     -- Я в шпионы бы  пошел, пусть меня научат, -- продекламировал Лорен. -- А
ты?
     -- А я уже пошел.
     -- Слушай, похлопочи за меня, а? -- шутливо взмолился он.
     -- Могу, если откровенно ответишь на один вопрос...
     -- Насчет Жанны, что ли? -- ухмыльнулся он.
     -- Ты лично платил когда-нибудь женщинам?
     -- Я?  -- Он чуть  не  задохнулся  от  возмущения, но тут же самодовольно
заявил: -- И зачем? --  и  вскинул голову, как бы предоставляя мне возможность
полюбоваться его лицом античного бога.
     То  ли разговор в  машине  его чем-то  уколол,  то  ли  мое неожиданное
богатство   раззадорило,   но   он   вдруг   разоткровенничался,   заговорив
назидательно-поучающим тоном:
     -- Есть ведь, парень, и другая сторона медали.  Существуют  в  этом мире
женщины, у которых водятся деньжата. И не только всякие там богатые старухи.
Уверяю тебя. И им  тоже  хочется кой-чего  для души.  И они не  скупятся  на
расходы. А ведь красивых мужчин мало. -- Он снова вскинул голову. --  А  меня,
как видишь,