:  в  его  руках  находился
тайный  аппарат  возмездия жреческой касты.  Ден хорошо знал,  что это
означает,  и,  хотя Геза был его братом, и притом младшим, приходилось
опасаться его гнева.
     - Успокойся!  - сказал он.  - Я сам не хочу терять Рени.  Он  раб
полезный.
     Геза поморщился от этих слов.
     - Нелепые законы в нашей стране, - сказал он со вздохом.
     - Ты очень уверен в моей братской любви,  - захихикал Ден,  - раз
не боишься говорить такие вещи. Если бы тебя услышал Роз...
     - Можешь передать ему, - равнодушно сказал Геза.
     Ден пытливо посмотрел на брата.
     - Что с тобой  происходит,  Геза?  -  спросил  он  ласково.  -  В
последнее время ты словно потерял интерес к жизни.
     - Она просто утратила для меня цену.
     - Неужели из-за Ланы?
     - Не только. Лана не будет моей женой, я знаю...
     - Ничего ты не знаешь, - сердито перебил Ден. - Стоит мне сказать
слово ее отцу...
     - Ты знаешь,  что я этого не хочу.  Я люблю Лану, но она войдет в
мой дом только добровольно.
     Несколько минут братья молчали.
     - Ты сказал "не только".  Значит,  есть и другая причина.  В  чем
она? - спросил Ден.
     - В тебе.  Вернее, не в тебе, а в том, что ты делаешь. Вот в этом
столе.
     - Ты боишься?
     - А ты?
     Ден невольно оглянулся.
     Под сильным белым светом, исходившим от шара, гладкая поверхность
стола потеряла свою "глубину",  столь заметную в полумраке, и казалась
теперь, несмотря на блеск, матовой.
     - А ты? - повторил Геза.
     Ответа он  не дождался.  Ден продолжал смотреть на стол,  и в его
округлившихся глазах рос и ширился  нестерпимый  ужас.  Казалось,  еще
мгновение - и верховный жрец закричит.
     - Ты сказал, что я боюсь, - заговорил Геза. - Да, Ден, боюсь. И с
каждым днем, с каждым часом этот страх усиливается во мне. Я ничего на
свете не боялся,  никогда Я смеялся,  когда вокруг меня свистели камни
из пращей,  сверкали мечи и копья. Сражаясь, я пел, и не было страха в
моем сердце.  А теперь я познал страх.  Я боюсь так же, как боишься ты
сам,  как боятся жители города, вся страна. Я только что был на улице.
Весь город носил воду.  Но вспыхнул шар,  и улицы сразу опустели. Люди
боятся даже смотреть на свет в нашем доме.  Ты,  я,  все живущие здесь
стали отверженными. Никто не рискует подойти к нам, заговорить с нами.
     - Не все так глупы, - пробормотал Ден.
     - Да,  есть люди, которые встречаются с нами, не избегают нас. Но
кто они?  Жрецы,  подчиненные нам. Те, кто нуждается в нас. Роз и Бора
боятся потерять  свою  власть  и  никогда  не  решатся  поссориться  с
жрецами. Но тот же Бора никогда не отдаст мне свою дочь.
     В голосе Гезы прозвучала глубокая грусть, почти отчаяние.
     Ден обернулся.
     - Ты глупец! - сказал он. - Стоит тебе захотеть - и Лана твоя.
     Геза ничего не ответил.
     - Нас боятся,  - продолжал Ден.  - Жрецов всегда боялись,  потому
что боятся божества, которому мы служим, волю которого передаем людям.
Меня и тебя боятся еще больше. И это хорошо. Никогда еще власть жрецов
не была столь могущественна...
     - Подожди,  Ден,  - перебил Гоза,  - дай мне договорить.  Слишком
долго  я  носил  в себе мои мысли.  Настало время их высказать.  Каста
жрецов всегда была сильна,  нас всегда боялись,  ты прав.  Но  почему?
Потому, что жрецы знали то, чего не знают другие. Тщательно охраняемые
тайны знания - основа нашей силы.  Но разве ты или я знаем больше, чем
наши предшественники,  чем наш отец?  Нет,  мы знаем столько же, может
быть чуть больше,  чем предыдущие.  Почему же  мы  пользуемся  большей
властью,  чем наш отец?  Почему нас боятся неизмеримо сильнее?  Только
потому,  что именно при нас появились  они.  -  Геза  показал  пальцем
куда-то вниз.  - Потому,  что мы ближе всех соприкоснулись с ними.  Их
боялись,  и на нас перенесся этот страх,  когда они ушли.  А разве  не
лучше,  если  бы  мы  были  такими же,  как прежде?  Обычными жрецами,
уважаемыми,  вызывающими только почтительный страх,  не перед нами,  а
перед   божеством,   которому   мы  служим?  Разве  наша  власть  была
недостаточна прежде? Но мы не были бы отверженными...
     - И Лана была бы твоей, - насмешливо добавил Ден.
     - Чего ты хочешь добиться?  - продолжал Геза, не обращая внимания
на реплику брата. - Постичь их тайны? Никогда ты не постигнешь их. Это
тайны, недоступные человеческому уму. Это тайны богов!
     - Они были не боги,  а люди, - сказал Ден. - Не совсем такие, как
мы, но люди.
     - Я не уверен в этом.  И ты не уверен, что бы ты ни говорил. Чем,
кроме гнева богов,  можно объяснить твою  неестественную  старость?  И
люди  объясняют  ее  именно так.  Сейчас нас боятся.  Но может настать
время, когда люди поймут, что мы прокляты богами. И тогда ничто нас не
спасет.
     - Вот чего ты боишься!
     - Ошибаешься,  Ден! Я уже сказал: жизнь потеряла для меня цену. Я
боюсь не будущего,  а настоящего.  Боюсь этой  комнаты,  этого  стола,
этого шара.  Боюсь потому,  что не понимаю.  Почему он не падает, этот
шар?  Ведь он ни к чему  не  привязан.  Откуда  берется  в  нем  свет,
которого не надо зажигать?  Он вспыхивает сам,  когда нужно.  Он точно
слышит мысли человека и  исполняет  его  желание.  Что  за  картины  в
глубине этого стола? Откуда они? Как появляются? Кто, кроме богов...
     - Люди!  Люди, знавшие то, чего мы не знаем. - Ден понизил голос.
- Существуют силы,  неведомые людям нашего времени. Они были людьми, и
только людьми.  Но мудрыми и знающими больше,  чем мы. Зачем божествам
уходить  под  землю?  Божество  могло  подняться  в  небо  или  просто
исчезнуть.
     - Кто, кроме богов, - Геза продолжал, точно не слыша слов Дена, -
может наказать человека преждевременной старостью за  то,  что  он  не
выполнил их приказа?  Они велели бросить в океан стол и шар.  Ты этого
не сделал.  Так не пора ли вспомнить то,  что сказали они? Может быть,
тогда к тебе вернется молодость?
     - Безумные речи!  - сердито сказал Ден.  - Замолчи и слушай меня!
Они ушли навсегда.  И если они хотели уничтожить шар и стол,  то никто
не мешал им самим сделать это. И не все они посоветовали бросить шар в
море,  а  только  один из них.  Трое решили иначе.  Зачем?  Чтобы дать
возможность людям,  если не сейчас,  то в будущем понять эту тайну.  И
люди  поймут  ее!  Вероятно,  я  скоро умру.  Преждевременная старость
наказание,  ты прав.  Но только за то,  что я  слишком  много  времени
провожу здесь.  Вредное влияние оказывает шар, а не гнев богов. Слушай
дальше!  Я расскажу тебе о таких вещах,  о каких  не  слышал  никто  и
никогда.  О  вещах  более  таинственных,  чем этот шар.  Ты никогда не
задумывался над тем, что они делают там, под землей?
     - Думал.  Вероятно,  там только трупы. Не могут люди, если они не
боги, быть живыми без воздуха, пищи и питья.
     - Но  ведь  они вышли из-под земли!  Их тайник находился в земле.
Они вышли из него живыми!
     Геза со страхом посмотрел на Дена:
     - Ты хочешь сказать, что они там живы?
     - Их там нет, - ответил Ден.

РАССКАЗ ДЕНА

     Тон, которым  были  произнесены  эти  слова,  не оставлял никаких
сомнений.
     Геза ошеломленно смотрел на брата. Ден молчал, ожидая вопросов.
     - Ты осмелился?  - прошептал наконец Геаа. - Почему же ты остался
жив?
     - Не знаю;  видимо,  твои "боги" солгали нам.  Но боги  не  могут
лгать.  Это ли не доказательство, что они были не боги, а всего только
люди?
     - Ты открыл дверь?
     - Как иначе мог я убедиться, что их там нет?
     - Но как же ты добрался до двери? Ведь тайник закопан.
     - Так думают все.  Я один знал,  что к двери можно подойти.  Все,
кто  кроме  меня знал об этом,  все,  кто закапывал тайник и устраивал
подземный ход, умерли. Ты первый узнал мою тайну.
     Геза не  задал  напрашивавшегося  вопроса.  Он  знал,  как дешево
ценилась его современниками жизнь рабов.
     - И ты осмелился открыть дверь? - повторил он.
     - Это была тяжелая для меня минута,  Геза,  - медленно и печально
сказал  Ден.  - Минута малодушия,  слабости воли,  когда я понял,  что
неотвратимо становлюсь стариком.  Я хотел смерти.  А ведь они сказали,
что всякий, кто притронется к двери тайника, умрет.
     - А разве ты не знаешь,  что жрец может покончить с собой  только
бросившись в священный огонь?
     - Как могу я не знать законов нашей касты?  Любопытство оказалось
сильнее разума. Я хотел увидеть, что находится там внутри, в последнее
мгновение жизни постигнуть хотя бы одну только эту тайну.
     - И  что  же ты там увидел?  - Геза всем телом подался вперед,  к
брату.
     - Собери свое мужество,  Геза, собери его в тугой клубок, ближе к
сердцу,  и пусть оно отвердеет.  Я расскажу тебе все, что произошло со
мной.  Никто,  никогда  не  слышал  более  удивительного рассказа.  Ты
узнаешь невероятные вещи и поймешь, какие тайны у нас в руках. Слушай!
-  Ден замолчал,  словно собираясь с силами или припоминая подробности
того,  о чем собирался поведать брату.  Машинально он сделал  движение
сесть  на  единственный  в  комнате табурет,  на котором уже несколько
минут сидел Геза.  Тот поспешно вскочил, а когда Ден сел, опустился на
шкуру у его ног. - Слушай меня! Был вечер, когда я, измученный страхом
и отчаянием,  решил привести в исполнение свое намерение. Ты, конечно,
не  помнишь,  как  нежно простился я с тобой в тот день.  Ты ничего не
подозревал.  Это был второй день новой  луны.  Первой  луны,  я  хотел
сказать.  Запомни эту подробность,  - она очень важна. Я прошел в сад.
Луна стояла низко над горизонтом.  Я хорошо запомнил  ее  узкий  край,
наполовину  закрытый  облаком.  Запомнил  потому,  что  подумал:  "Это
последнее,  что я вижу в жизни".  В беседке есть тайный люк.  От  него
идет ход к двери тайника.  Я подошел к ней.  Ты помнишь эти странные и
непонятные запоры?  Они находятся внутри двери,  но их можно открыть и
снаружи,  с  помощью  маленького выступа,  на который нужно нажать три
раза с различным промедлением. Я запомнил порядок, когда они, при нас,
открывали  эту  дверь.  И  вот  тогда,  стоя перед дверью,  прощаясь с
жизнью,  я подумал, что могу умереть прежде, чем дверь откроется. Ведь
они сказали:  "Каждый,  кто притронется,  умрет сразу". Но я вспомнил,
что те,  кто закапывал тайник,  притрагивались к этой двери, правда не
руками,  а  заступами.  Ведь  это  происходило  при  мне,  я все время
наблюдал за работой.  И я решил перехитрить их.  Я снова вышел в  сад,
нашел короткую крепкую ветку.  И ею нажал на выступ.  Три раза.  Дверь
открылась, и я не умер.
     - Значит, они не солгали, - сказал Геза.
     - Молчи и слушай!  Ты не слышал еще и десятой доли.  Слушай и  не
перебивай.
     - Прости!
     - Дверь открылась.  Я подумал в этот момент о том же,  что сказал
сейчас ты. И обрадовался, что узнаю тайну, а умереть смогу в священном
огне;  законы  не  будут  нарушены.  Я заглянул в дверь.  Там комната,
совсем круглая, без окон. Да и не может быть окон в земле. В ней стоят
четыре  ложа,  очень  узкие и ничем не покрытые.  Как я увидел все эти
подробности?  У меня был факел, но он был мне уже не нужен. Как только
открылась дверь, вспыхнул такой же шар, как здесь. Свет был нестерпимо
ярок.  Никогда,  в самый ясный день,  свет солнца не бывает так  ярок.
Комната была пуста.  Четыре человека,  которые на наших с тобой глазах
вошли в нее,  исчезли.  Я подумал,  что они вышли ходом,  по  которому
пришел  я.  Но ведь они велели закопать тайник и не могли знать о моем
намерении провести подземный ход.  Да и куда они могли скрыться  никем
не  замеченные?  Каждый человек в нашей стране сразу узнал бы их.  Они
исчезли!  И я подумал,  что если войти в эту комнату,  то исчезнешь  и
сам.  Может быть,  именно это хотели они сказать? Если бы меня нашли у
двери,  был бы нарушен закон;  если я исчезну, никто не поймет куда. Я
не колебался и перешагнул порог.
     Ден на минуту замолчал. Геза боялся пошевелиться.
     - Было ли это с самого начала,  - продолжал Ден,  - или я заметил
только  войдя  в  тайник,  не  знаю.  Но  стены   дрожали,   как   при
землетрясении.  Они колебались подобно волнам моря,  а временами будто
туман покрывал их.  А может быть, это дрожало и колебалось мое зрение.
Я не знаю.  Как только я перешагнул порог,  появилось ощущение,  что я
падаю в бездну.  Я видел,  что стою на полу  и  не  падаю  никуда,  но
чувство  было  именно  такое  - стремительное падение.  Испуганный,  я
отскочил назад.  Сколько я пробыл там?  Не больше одной  минуты.  Даже
меньше.  Ни на мгновение я не терял сознания,  в этом я твердо уверен.
Прошло меньше минуты.  Вдруг шар погас.  Факел я выронил  раньше,  чем
вошел.  Меня окружила полная темнота. Высечь огонь было нечем. И я был
жив,  тайник не убил меня.  Тогда я понял,  что "боги" обманули нас, а
значит,  они и не были богами.  Я слышал, как захлопнулась дверь, сама
собой,  я не трогал ее. Ощупью добрался я до люка и вышел в сад. Геза,
поверь  мне,  я  не лишился рассудка,  мой разум был в полном порядке.
Стоял день! И, судя по положению солнца, вторая половина дня. А ведь я
вошел в подземный ход несколько минут назад и это было вечером.
     - Как же это могло случиться?
     - Не  знаю,  ничего  не  знаю.  Был день!  Я медленно шел к дому,
ошеломленный во много раз больше,  чем ты сейчас. Я встретил Рени. Как
всегда,  он  поклонился  мне  и сказал:  "Наконец-то ты вернулся,  мой
господин!" Я прошел мимо,  не потому что не хотел,  а потому что не  в
силах  был  ничего  ответить.  Что  это  значит?  Почему  Рени сказал:
"Наконец-то"?  Пусть прошла ночь, пусть еще половина дня. Это не могло
послужить  поводом  к такой фразе.  А потом я увидел тебя.  Ты страшно
удивился и спросил, где я был "так долго".
     - Помню,  - сказал Геза. - Я так и не получил от тебя ответа. Так
вот когда это было!  Тебя не было сорок дней,  и мы все тщетно  ломали
голову над этой загадкой. Даже Роз и Бора тревожились. Народу сказали,
что ты болен.
     - Да,  я узнал в тот же день,  что прошла не одна ночь,  а сорок.
Что стоит уже середина второй луны.  Как могло это произойти?  Человек
не замечает времени,  когда теряет сознание.  Но если я даже и потерял
сознание,  я должен был быть сильно истощен.  Я не ел и не  пил  сорок
дней,  а чувствовал себя так же,  как всегда. Но это еще не все, Геза.
Слушай,  что было дальше.  Даже сейчас меня охватывает дрожь,  когда я
вспоминаю...   Потрясенный   всем,   что   мне  пришлось  испытать,  я
почувствовал  себя  плохо  и  прилег.  Сердце   билось   неистово.   И
внезапно...  - Ден схватил руку Гезы и сжал ее,  - внезапно я заметил,
что мое сердце... бьется... с правой стороны.
     Геза так сильно вздрогнул,  что едва не упал навзничь. Мысль, что
Ден помешался, мелькнула у него. Инстинктивно он протянул руку к груди
брата. Ден мягко отвел ее.
     - Я не лишился рассудка,  как ты думаешь,  -  сказал  он.  -  Мое
сердце билось с правой стороны.  Было именно так! Больше того! Когда я
положил на грудь руку,  то положил левую и на правую сторону груди.  Я
поступил  так  машинально,  не думая.  Мои руки поменялись местами.  Я
никогда не был человеком,  у которого  левая  рука  является  главной.
Такие люди есть, ты знаешь. Конечно, мне показалось, что я сплю и вижу
все во сне.  Тогда я сильно ущипнул себя.  И снова левой рукой.  Самое
удивительное  -  мне  не показалось это странным или непривычным.  Мое
тело как бы перевернулось.  То,  что я привык  ощущать  справа,  стало
левым,  и  наоборот.  В  ужасе  я вскочил,  бросился к столу и написал
несколько слов.  Геза!  Я писал левой рукой и не  слева  направо,  как
всегда,  а  справа налево.  Писал легко и свободно.  А прежде я не мог
написать левой рукой ни слова.  Не помню, сколько времени просидел я у
стола.  И  странная  мысль  явилась  мне.  Если,  войдя  в  тайник,  я
перевернулся,  то,  войдя туда вторично,  снова  стану  сам  собой.  Я
бросился в сад. Темнело; видимо, я долго сидел у стола. На небо висела
половина луны.  А ведь я помнил, что только вчера видел ее узкий край.
Тогда я еще не верил,  не мог верить в сорок дней. Факела я с собой не
взял.  Ощупью добрался до двери.  В полной темноте  нащупал  выступ  и
трижды нажал на него. Я не только дотронулся до двери, но и прижался к
ней всем телом. И снова остался жив. Они нам солгали! Дверь открылась,
и я упал внутрь.  Шар не загорелся. Меня по-прежнему окружала темнота.
Я не почувствовал,  что падаю в бездну.  Но  на  этот  раз  я  потерял
сознание.  Очнулся,  как после тяжелого сна, весь разбитый, с болью во
всем теле.  Из шара исходил свет. Но очень слабый, не белый, а желтый,
темно-желтый,  как  от  коптящей  светильни.  Мои  ноги  находились за
пределами тайника.  Я выполз из него.  Шар сразу погас.  Я думаю,  что
больше  часа лежал на мокрой земле.  Потом встал и выбрался наружу.  В
небе висела все та же половина луны. Но она немного отошла от прежнего
места.  Было ясно, что на этот раз прошел именно час, или чуть больше.
Выходя из беседки,  я оперся рукой о дерево. Правой рукой! Я схватился
за сердце, и снова правой рукой. Сердце билось, как всегда, слева. Все
стало опять нормальным.
     - И теперь?.. - спросил Геза.
     - С тех пор все как было.
     - И больше ты не входил туда?
     - Нет,  ни разу. Но меня покинули мысли о смерти. Я понял, что не
имею  права  унести  с  собой в могилу нераскрытую тайну.  Я все время
думаю об этом,  стараюсь понять и...  ничего не  понимаю.  Иногда  мне
кажется,   что  ничего  не  было.  Но  записка,  которую  я  сохранил,
доказывает мне,  что все это  было.  Я  покажу  ее  тебе.  Моей  рукой
написано три слова, справа налево. Сколько раз пытался я повторить эту
надпись, ничего не выходило. Как раньше, так и теперь я не могу писать
левой рукой.
     Ден долго  молчал,  мрачный  и  печальный.  Потом  он   встряхнул
головой, точно отгоняя мысли.
     - Я должен рассказать тебе все,  - сказал он  каким-то  странным,
придушенным голосом.
     - Как, разве было еще что-нибудь?
     - Да,  Геза,  было.  Но  не  тогда,  а много позже.  Это началось
примерно четыре луны тому назад.  Вернее,  я заметил это  четыре  луны
тому назад.
     - Но что?  - шепотом спросил Геза.  Он был  так  взволнован,  что
почти потерял голос.
     - Я решил никому ничего не говорить.  Это страшно и  необъяснимо,
еще более таинственно, чем то, что ты уже слышал. И страшнее, во много
раз страшнее. Я начал и должен рассказать до конца. Может быть, смерть
уже близка ко мне.  Пусть же тайна не умрет со мной,  пусть узнаешь ее
ты,  мой родной брат  и  преемник.  Ведь  когда  я  умру,  ты  станешь
верховным жрецом страны. Но чтобы ты опять не счел меня безумным...
     Ден вскочил и поднял с пола плеть.  Потом,  неожиданно для  Гезы,
сорвал с себя верхнюю часть одежды.
     - Геза,  - сказал он,  - возьми эту плеть и ударь меня по  спине.
Ударь со всей силой, какая у тебя есть. Как только можешь сильнее.
     - Ты помешался?
     - Именно для того, чтобы доказать, что это не так, я и прошу тебя
ударить.
     - Но  я  разорву  тебе  кожу!  -  Геза опасливо посмотрел на свою
мускулистую руку.
     Ден рассмеялся:
     - Твой удар будет не сильнее моего удара ножом,  который я  нанес
самому себе в минуту вторичного малодушия.  Нанес вот сюда,  в сердце.
Смотри!  Разве есть на моей груди какой-нибудь след?  А нож был в моем
сердце, был на всю его длину. Бей! И как можешь сильнее!
     Геза схватил плеть.  Он чувствовал, что если тотчас же не получит
доказательств слов Дена, то сам сойдет с ума.
     Ден спокойно повернулся к нему спиной.
     - Как можно сильнее, - повторил он. - Прошу тебя.
     Геза отступил на шаг, размахнулся, и, вложив всю свою силу, нанес
брату  страшный  удар,  который,  казалось,  должен  был  рассечь Дена
надвое...
     - Что это?! - Геза схватился руками за голову.
     Он видел,  видел ясно:  плеть прошла через тело Дена,  как сквозь