ок,   записанный  ее
неразборчивым почерком. Мне и в самом деле надо было съездить в супермаркет,
а потом  уже забирать  детей из школы. Но я  не  двигался с  места. И раньше
бывало так,  что заполненная бесконечными домашними заботами жизнь как будто
побеждала  меня, и я чувствовал себя  потерянным  и  опустошенным.  В  такие
времена я мог сидеть, не шевелясь, по нескольку часов подряд.
     Мне не хотелось шевелиться. По крайней мере, прямо сейчас.
     Я думал о том, позвонит ли мне Джулия сегодня вечером и будет ли  снова
извиняться. Я думал  о том, что  я буду  делать,  если  однажды она придет и
скажет, что любит кого-то другого.  Я думал о том, что я тогда стану делать,
если у меня все еще не будет работы.
     Я  думал о  том, когда же наконец  смогу  снова устроиться на работу. Я
сидел, задумавшись, и вертел в руках сетевой фильтр.
     Прямо под моим окном росло большое  коралловое дерево с зеленым стволом
и  толстыми,  мясистыми листьями. Мы  посадили его совсем маленьким,  вскоре
после того, как переехали  в этот  дом. Конечно, дерево сажали садовники, но
мы все тоже были  рядом. Николь принесла свой пластмассовый совок и ведерко.
Эрик в подгузнике ползал по лужайке. Джулия очаровала садовников и уговорила
их задержаться допоздна,  чтобы  закончить  работу. После того как садовники
уехали, я  поцеловал ее и  вытер грязь, прилипшую  к ее  носу. Она  сказала:
"Однажды ветки этого дерева покроют весь наш дом".
     Но, как оказалось, этому не суждено было сбыться. В  сильную  бурю одна
из  крупных ветвей  отломилась, и  дерево выросло криво. Коралловые  деревья
хрупкие,  их ветки легко ломаются.  Оно никогда не вырастет настолько, чтобы
закрыть весь дом.
     Но я очень ясно  помнил тот  день. Глядя в окно, я снова видел всех нас
на лужайке перед домом... Но это были только воспоминания. И я очень боялся,
что эти воспоминания больше не соответствуют действительности.

     Проработав  много  лет  над  программированием  мультиагентных  систем,
начинаешь рассматривать жизнь в категориях этих программ
     В  общем  мультиагентную  среду можно  сравнить  с  шахматной доской, а
отдельные агенты --  с шахматными фигурами. Агенты взаимодействуют на  доске
для  достижения   какой-то  цели,  точно  так  же,  как   шахматные   фигуры
передвигаются,  чтобы выиграть партию. Разница  только в  том, что шахматные
фигуры передвигает игрок, а агенты действуют самостоятельно.
     Если  запрограммировать агенты  так, чтобы они  обладали  памятью,  они
будут  обладать информацией  о  той среде, в  которой  находятся. Они  будут
помнить, в каких местах доски  находились и  что там происходило. Они смогут
вернуться к  определенным точкам,  с определенными ожиданиями.  Программисты
считают, что постепенно у агентов вырабатываются  убеждения, и они действуют
в соответствии  со  своими убеждениями. Конечно, нельзя сказать, что  это  в
буквальном смысле соответствует действительности, но ведь  вполне может быть
и так. По крайней мере, именно так это выглядит со стороны.
     Но,   что  любопытно,  иногда  некоторые   агенты  вырабатывают  ложные
убеждения.  Либо  вследствие конфликта мотиваций,  либо  по какой-то  другой
причине они начинают действовать неадекватно. Окружающая среда изменяется, а
они как будто не замечают этого. Они повторяют прежние, устаревшие действия.
Их поведение  больше не соответствует реальной ситуации на шахматной  доске.
Они как будто застревают в прошлом.
     В программах, отражающих процесс эволюции, такие агенты уничтожаются. У
них не бывает потомства. В других программах их оттесняют к краю и оставляют
позади, в то время как основной поток агентов продолжает двигаться вперед. В
некоторые программы даже заложен модуль с условным названием "мрачный  жнец"
-- он время от времени отсеивает такие агенты и сбрасывает их с доски.
     Но  суть   заключается  в  том,  что  эти  агенты  застревают  в  своем
собственном прошлом. Иногда им удается собраться, и они возвращаются обратно
в общий поток. А иногда нет.
     От таких размышлений мне сделалось совсем неуютно. Я поерзал на стуле и
посмотрел  на часы. И почти обрадовался, увидев, что уже пора забирать детей
из школы.

     Пока мы ждали, когда у Николь закончится репетиция, Эрик делал в машине
домашние  задания. Николь пришла  недовольная  и  обиженная.  Она  надеялась
получить одну  из  главных  ролей, но руководитель драмкружка  записал  ее в
массовку.
     --  Всего две  строчки!  -- сказала Николь, сев  в  машину и  захлопнув
дверцу. -- Хотите  знать, что я говорю? Я говорю: "Смотрите, вот идет Джон".
И еще во  втором  акте  я  говорю: "Мне кажется,  это  очень  серьезно". Две
строчки! -- она откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. -- Не понимаю,
что такое с мистером Блейки?
     -- Может, он думает, что ты тупая, -- предположил Эрик.
     --  Ты,  крысеныш!  --  она стукнула  брата  по  голове.  -- Мартышкина
задница!
     -- Хватит, дети, -- сказал я и завел машину. -- Пристегните ремни.
     --  Маленький  вонючий  гаденыш, он ничего не  понимает! --  продолжала
Николь, пристегивая свой ремень.
     -- Я сказал хватит.
     -- Ты сама вонючка, -- упорствовал сын.
     -- Прекрати, Эрик.
     -- Да, Эрик, заткнись -- слышал, что тебе сказал папа?
     -- Николь... -- я посмотрел на нее в зеркало заднего обзора.
     -- Из-ви-ни, папа.
     Я понял, что еще немного -- и она расплачется.
     --  Солнышко, мне  правда очень  жаль,  что тебе досталась не  та роль,
которую ты хотела, -- сказал я. -- Я знаю, как сильно ты хотела получить эту
роль. Конечно, теперь тебе очень обидно.
     -- Нет. Совсем мне и не обидно.
     -- Что ж, в любом случае мне очень жаль.
     -- Нет, правда,  пап, мне все равно.  Это все уже в прошлом. Я  не буду
оглядываться, буду смотреть вперед. -- Но минуту спустя она  воскликнула: --
И  знаете, кому досталась эта роль? Этой писухе Кэти Ричардз! Мистер  Блейки
-- просто писун!
     И прежде  чем я успел что-то  сказать,  Николь  разрыдалась. Она громко
всхлипывала на заднем сиденье, а Эрик посмотрел на меня и закатил глаза.
     Я  вел  машину домой и  думал,  что  надо будет поговорить с  Николь  о
выражениях, которые она употребляет, после ужина, когда она успокоится.
     Я резал стручковую фасоль, когда на кухню пришел Эрик и спросил:
     -- Пап, ты не знаешь, где мой МР3-плеер?
     -- Понятия не имею.
     Я никак  не мог  привыкнуть к тому,  что  дети думали,  будто я  должен
знать, где находятся  все их личные вещи. Футболист  Эрика,  его бейсбольная
перчатка, браслет Николь, ее заколки для волос...
     -- Я не могу  его найти, -- сказал Эрик, стоя в  дверях. Он не подходил
ближе, опасаясь, как бы я не заставил его накрывать на стол.
     -- Ты везде искал?
     -- Везде, папа.
     Я вздохнул.
     -- В своей комнате смотрел?
     -- Обыскал всю комнату.
     -- А в гостиной?
     -- Везде.
     -- А в машине? Может, ты забыл его в машине?
     -- Я не забывал, пап.
     -- Может, ты оставил его в своем шкафчике в школьной раздевалке?
     -- У нас нет отдельных шкафчиков, только крючки на общей вешалке.
     -- А карманы куртки ты проверял?
     -- Па-ап... Я уже везде искал, правда. Он мне нужен.
     -- Но, если ты уже везде  искал и не  нашел, я тоже не смогу его найти,
правильно?
     -- Ну, па-ап... Помоги мне, пожалуйста.
     Жаркое в горшке должно было тушиться  еще полчаса, не меньше. Я отложил
нож и пошел в комнату Эрика. Я посмотрел во всех  обычных местах: в  дальней
части его шкафа, где он сваливал одежду в кучу (придется  поговорить об этом
с Марией), под  кроватью, за прикроватным столиком, на дне ящика в душевой и
под грудами всякой всячины у Эрика на столе. Эрик был прав -- в этой комнате
плеера не было. Мы пошли в гостиную. По пути я заглянул в комнату  к малышке
-- и сразу увидел пропажу.  Он  лежал на полке  возле  пеленального  столика
рядом с баночкой детского крема от опрелостей. Эрик схватил плеер.
     -- Спасибо, пап! -- сказал он и убежал к себе.
     Не  было смысла спрашивать, почему  плеер оказался в  комнате Аманды. Я
вернулся на кухню и продолжил  резать  фасоль. И почти  сразу же Эрик  снова
меня позвал:
     -- Па-ап!
     -- Что? -- крикнул я в ответ.
     -- Он не работает!
     -- Не кричи.
     Насупленный Эрик пришел на кухню.
     -- Она его поломала.
     -- Кто его поломал?
     -- Аманда. Она его  обслюнявила или еще что-то  с ним сделала  --  и он
сломался. Так нечестно!
     -- Ты проверил батарейки?
     Эрик посмотрел на меня и сказал:
     -- Конечно! Говорю тебе, это она его сломала! Так нечестно.
     Я сильно сомневался, что  его МР3-плеер действительно сломан. Эти штуки
делают с солидным запасом прочности,  и там  нет никаких подвижных  деталей.
Кроме  того,  он  слишком большой, чтобы малышка  могла с ним управиться.  Я
ссыпал порезанные стручки в пароварку и протянул руку:
     -- Дай посмотреть.
     Мы пошли  в гараж, и я  достал свои инструменты. Эрик следил  за каждым
моим движением. У меня  был хороший набор мелких инструментов, которые нужны
для  работы с  компьютерами  и  другими электронными  приборами.  Работал  я
быстро. Отвинтил четыре фирменных болтика "Филипс" -- и задняя крышка плеера
упала мне  на ладонь. Под крышкой оказалась зеленая системная плата. Она вся
была покрыта тонким слоем мелкой  сероватой пыли, похожей  на налет, который
бывает  на  стенках  сушилки  для  белья.  Пыль  покрывала   все  компоненты
электронной платы.  Я  подумал, что  Эрик,  наверное, носил плеер в кармане,
крышка сдвинулась, и пыль набилась внутрь -- поэтому плеер и не работает. Но
когда я внимательно посмотрел на край пластиковой крышки, то  увидел полоску
резинового уплотнителя в  том месте, где крышка прилегает к корпусу. Значит,
корпус плеера закрывается герметично... как и следует.
     Я сдул пыль,  чтобы лучше рассмотреть  плату.  Я думал,  что увижу либо
какой-нибудь  обрыв контакта  или,  может, чип памяти, который  от перегрева
вышел  из своего  слота,  --  в  общем,  что-нибудь  такое, что  можно легко
исправить.  Я  прищурил   глаза  и  рассматривал  чипы,  стараясь  прочитать
маркировку. На одном  из чипов  маркировка показалась мне какой-то размытой,
потому что там как будто...
     Я замер.
     -- Ну что там? -- спросил Эрик, не сводивший с меня глаз.
     -- Подай мне вон то увеличительное стекло.
     Эрик дал  мне большую лупу,  я нагнул яркую настольную  лампу пониже и,
склонившись над чипом, внимательно его рассмотрел. Как оказалось, надпись на
чипе невозможно было  прочитать, потому что поверхность чипа была повреждена
коррозией.  Весь  чип  был  похож  на   дельту  речки,  размытую  множеством
миниатюрных  ручейков.  Теперь  я понял, откуда  взялась та  пыль. Это  были
распыленные остатки чипа.
     -- Ты можешь починить его, папа? -- спросил Эрик. -- Можешь?
     Какая причина могла вызвать такое повреждение чипа? Вся остальная плата
выглядела совершенно нормально. Был поврежден только чип памяти. Я, конечно,
не "железячник",  но  понимаю в этом достаточно, чтобы самому  ремонтировать
компьютер. Я умею инсталлировать жесткие диски, добавлять в компьютер память
и  всякое такое.  Мне  приходилось  иметь  дело  с чипами  памяти, но ничего
подобного я раньше не видел. Единственное, что приходило в голову -- чип был
изначально  дефектным. Наверное,  эти  МР3-плееры собирают  из самых дешевых
деталей, какие только можно достать.
     -- Па! Ты можешь его починить?
     -- Нет, -- сказал я. -- Нужно менять чип. Завтра найду подходящий.
     -- Это потому, что она его обслюнявила, да?
     -- Нет. Я думаю, тут просто был дефектный чип.
     --  Пап, но  он  целый  год работал нормально. Она его обслюнявила. Так
нечестно.
     И тут, как нарочно, малышка заплакала.  Я оставил разобранный МР3-плеер
на столе  в  гараже и вернулся в  дом.  Я  посмотрел на  часы.  Пока  жаркое
доготовится, мне как раз хватит времени  сменить Аманде подгузник и развести
ей на ужин молочную смесь.

     К девяти младшие дети  заснули, и в доме стало  тихо. Слышен был только
голос Николь,  которая повторяла:  "Мне  кажется, это  очень  серьезно.  Мне
кажется, это очень серьезно. Мне кажется, это очень... серьезно". Она стояла
перед зеркалом в  ванной комнате,  смотрела  на свое  отражение и  заучивала
слова из пьесы.
     Джулия прислала мне сообщение по голосовой почте, что вернется домой  к
восьми.  Но  к восьми она  не приехала.  Я  не собирался перезванивать  ей и
выяснять, в чем дело. Я так устал, что мне просто не хватало сил волноваться
еще и из-за Джулии. За последние месяцы я освоил множество уловок, включая и
широкое  использование  оловянной  фольги, чтобы  можно  было  мыть поменьше
посуды, -- но  все равно, после того, как я приготовил ужин, накрыл на стол,
покормил  детей, поиграл  в самолет,  чтобы заставить малышку  съесть  кашу,
убрал со стола, вымыл высокий стульчик Аманды, уложил  Аманду спать, а потом
вымыл все на кухне,  -- я устал. А Аманда  еще все время выплевывала кашу, а
Эрик  весь ужин обиженно бубнил, что это нечестно, что он хотел не жаркие, а
куриные палочки.
     Я рухнул на кровать и включил телевизор.
     На экране вместо картинки мелькали черно-белые полосы помех. Я не сразу
сообразил, что DVD-плеер все еще подключен и забивает передачу  по кабелю. Я
нажал на  кнопку на пульте дистанционного  управления и включил плеер. В нем
был диск с презентацией, которую Джулия записывала несколько дней назад.

     Камера  двигалась в потоке крови, направляясь к сердцу. Я снова  увидел
почти бесцветную жидкую  часть крови, в которой кружилось множество  красных
эритроцитов.  Джулия  продолжала  говорить.   На  операционном  столе  лежал
подопытный пациент, накрытый сверху большой круглой антенной.
     -- Мы выходим из желудочка... Вот впереди показалась аорта... А  теперь
мы пройдем через артериальную систему...
     Джулия повернулась к камере лицом.
     -- Изображение, которое вы  видели, мелькает очень быстро, но мы  можем
оставить  камеру  циркулировать  в кровеносной системе  пациента  хотя бы  в
течение  получаса  и  потом составить очень подробные картины того,  что  мы
хотим увидеть. Мы  можем  даже заставить камеру  зависнуть  на месте --  при
помощи  сильного  магнитного поля.  Когда  обследование  будет закончено, мы
просто пропустим кровь  через внутривенный шунт, окруженный магнитным полем,
удалим из крови все камеры и отправим пациента домой.
     Джулию показали крупным планом.
     --  Технология  компании  "Ксимос"  безопасна, надежна  и исключительно
проста    в    использовании.    Для    ее    применения     не    требуется
высококвалифицированный  персонал --  с этим может  справиться даже  младшая
медсестра или медицинский техник. Только в Соединенных Штатах более тридцати
миллионов  людей  страдают   сердечно-сосудистыми  заболеваниями.   Примерно
миллион американцев умирает от  них.  Коммерческие перспективы использования
этой технологии интраскопии весьма обнадеживают. Она безболезненна, проста и
безопасна  --  поэтому  очень  скоро может стать  стандартной  процедурой  в
обследовании,  полностью  заменив  прочие  методы  исследования   сосудистой
системы --  такие, как ультразвуковое сканирование и  ангиография. Мы  можем
производить  и  поставлять  на  рынок  нанотехнологичные камеры,  антенны  и
системы мониторинга. Стоимость одной процедуры обследования будет составлять
всего  двадцать долларов. Сравните  эту  цифру со стоимостью  некоторых ныне
действующих  генных технологий,  которая  составляет от двух  до  трех тысяч
долларов за  один  тест. Но даже при  том, что  одна процедура  будет стоить
всего двадцать долларов, мы  рассчитываем  уже  за  первый год использования
нашей технологии получить прибыль в размере четырехсот миллионов долларов. А
как  только  процедура  будет   стандартизована,  доходы  от  ее  применения
утроятся. Эта  технология  будет приносить  один миллиард  двести  миллионов
долларов в год. А теперь, если у вас есть какие-нибудь вопросы...
     Я зевнул и  выключил телевизор. Презентация получилась впечатляющей,  и
доводы  Джулии звучали весьма  убедительно.  Признаться, я не очень понимал,
почему   у  "Ксимоса"  возникли   проблемы  с  получением  очередной  порции
инвестиций. Такая презентация должна была сразить инвесторов наповал.
     Но тогда у Джулии, наверное, вовсе нет никаких неприятностей на работе.
Вероятно, она  просто использует кризис  с инвестициями как  предлог,  чтобы
каждый вечер  допоздна не  являться домой.  И  заниматься  какими-то  своими
делами.
     Я выключил  свет и лежал в  темноте, глядя в потолок, а перед глазами у
меня начали проплывать  обрывочные  картины. Бедро Джулии лежит поверх  ноги
другого  мужчины. Джулия  изогнула спину дугой. Джулия  тяжело дышит, все ее
тело напряжено. Она вскинула руки над головой и цепляется пальцами за спинку
кровати. Я понял, что никак не могу избавиться от навязчивых картин.
     Я  встал  с постели  и пошел  посмотреть, как там  дети. Николь  еще не
спала. Она общалась с друзьями по электронной почте.  Я сказал ей,  что  уже
пора выключать свет. Эрик  во сне  сбросил  с  себя одеяло.  Я  поправил его
постель. Малышка все еще была фиолетовой,  но спала крепко  и  дышала тихо и
ровно.
     Я вернулся в спальню и снова лег. Я заставлял себя думать о  чем-нибудь
другом  и  изо  всех сил  старался  заснуть.  Я  долго ворочался,  постоянно
поправлял  подушку, потом встал и  сходил за стаканом  молока и пирожными. В
конце концов, мне все-таки удалось забыться беспокойным сном.
     И мне приснился очень странный сон.

     Посреди  ночи я проснулся, перевернулся на другой бок и  увидел Джулию,
которая  стояла  возле кровати  и раздевалась. Она  расстегивала пуговицы на
блузке, двигаясь  медленно,  словно  во  сне, или  как будто  сильно устала.
Джулия  стояла  ко  мне спиной, но  я видел  ее  лицо  в  зеркале.  Она была
невообразимо прекрасна.  Черты  ее  лица казались  вырезанными из мрамора  и
стали еще более точеными  и совершенными,  чем я помнил. Хотя, наверное, это
мне только показалось из-за освещения.
     Я лежал, чуть приоткрыв веки. Джулия не заметила, что  я проснулся. Она
продолжала медленно  расстегивать  блузку. Она  шевелила губами,  как  будто
шептала что-то или тихо молилась. Взгляд у нее был рассеянный и задумчивый.
     Пока я смотрел, губы Джулии вдруг стали темно-алыми, а потом почернели.
Джулия  этого как будто даже не заметила. Чернота расползлась  от губ по  ее
щекам  и  подбородку,  соскользнула на шею.  Я  затаил дыхание, предчувствуя
страшную опасность. Чернота  быстро  распространялась  и вскоре окутала  все
тело Джулии, словно плащ.  Незакрытой осталась только верхняя часть ее лица.
Джулия казалась  рассеянной и просто смотрела  в  пространство, ни на что не
обращая  внимания. Черные  губы беззвучно  шевелились.  Я  смотрел на  нее и
чувствовал, как ледяной ужас пронзает меня до самых костей. Потом, мгновение
спустя, черный плащ соскользнул на пол и исчез.
     Джулия, снова нормальная с виду, сняла блузку и пошла в ванную.
     Я  хотел встать  и  пойти следом  за ней,  но  понял,  что  не  в силах
пошевелиться.  Усталость сковала мое тело, тяжелым  грузом  придавила меня к
кровати. Я  так устал,  что едва мог дышать. Неодолимая усталость навалилась
на  меня  и  быстро  лишила  меня  сознания.  Больше  ничего  не  ощущая,  я
почувствовал только, что у меня закрылись глаза, и уснул.


     День четвертый. 06:40

     На следующее утро я прекрасно помнил странный сон. Все вспоминалось так
живо,  что  я забеспокоился.  Сон  казался  совершенно реальным,  совсем  не
походил на сон.
     Джулия уже встала. Я выбрался из постели и пошел на то место, где видел
ее вчера  ночью.  Я  осмотрел  ковер  на полу, прикроватный  столик,  смятые
простыни и подушки.  Все выглядело  нормально, как  обычно.  Ни