как  наши программы можно адаптировать к тому, чем
занимается Джулия.
     --  Мы использовали  их  для структурирования,  --  подсказала  она. --
Программа создает внутреннюю структуру роя.
     Ну  конечно  же!  Это   же   очевидно  --  одной   молекулярной  камеры
недостаточно,  чтобы   получить   и  записать  хоть   какое-то  изображение.
Следовательно,  изображение,  которое  получается  в  результате,  наверное,
складывается  из  сигналов  миллионов  синхронно работающих микрокамер. Но в
таком случае эти камеры должны располагаться  в пространстве упорядочение --
вероятно,  в форме сферы. И как раз  на этом этапе начинают действовать наши
программы. Однако это означает, что "Ксимосу" удалось создать эквивалент...
     -- Вы создали глаз.
     -- Да, в некотором смысле.
     -- Но где источник света?
     -- Биолюминесцентный периметр.
     -- Этого света недостаточно.
     -- Достаточно. Смотри дальше.

     Тем  временем на  экране  Джулия  повернулась и указала  на аппарат для
внутривенных  инъекций,  подсоединенный к руке  Питера. Она  взяла  шприц из
стоявшего  рядом  контейнера со  льдом.  Шприц, похоже, был •  наполнен
водой.
     --  В этом  шприце, --  сказала  Джулия, --  содержится  приблизительно
двадцать миллионов камер, плавающих в изотоническом солевом растворе. Сейчас
они  функционируют  как  отдельные, самостоятельные  единицы. Но как  только
камеры попадут  в  кровяное  русло, их температура повысится, камеры  начнут
собираться поближе друг к другу и вскоре образуют мета-форму.  Точно так же,
как стая птиц в полете выстраивается клином.
     --  И  какую форму образуют  камеры? -- спросил  представитель одной из
компаний-инвесторов.
     -- Они  выстроятся в  форме  сферы, -- ответила Джулия. -- С  маленьким
отверстием  на  одной стороне.  На первый взгляд может  показаться, что  это
похоже  на стадию бластулы  в развитии зародыша. Но  в результате получается
подобие  глаза,  состоящее  из множества  отдельных  частиц. И  изображение,
которое  получает  этот  глаз,  складывается  из  данных  миллионов фотонных
детекторов. Точно так  же,  как  человеческий  глаз  получает изображение от
светочувствительных клеток сетчатки -- палочек и колбочек.
     Джулия повернулась  к монитору, на котором снова  и снова прокручивался
один и тот же  сюжет.  Камеры  попадали  в  кровяное русло  неорганизованной
массой, похожей на  пчелиный рой, на бесформенное облако внутри кровеносного
сосуда. Поток крови сразу же растягивал это  облако  в длинную ленту. Но уже
через несколько секунд лента начинала стягиваться, приближаясь к сферической
форме.  Постепенно  сфера становилась  все  более  правильной  и  все  более
плотной. В конце концов стало казаться, что эта сфера цельная и твердая.
     -- Это образование  наверняка  напоминает вам человеческий глаз -- и не
без   причины.   Компания  "Ксимос"  действительно  стремилась   имитировать
органическую  морфологию, --  сказала  Джулия. --  Поскольку  мы работаем  с
органическими  молекулами, мы не можем  не  учитывать,  что за  миллионы лет
эволюции в окружающем нас  мире накопилось множество комбинаций  из молекул,
которые действуют весьма эффективно. Поэтому мы их и используем.
     -- Надеюсь, вам не хочется заново изобрести колесо? -- спросил кто-то.
     -- Именно. Только не колесо, а глаз.
     Джулия  подала знак, плоская антенна опустилась  и замерла в нескольких
дюймах над телом пациента на операционном столе.
     -- Эта антенна питает камеры энергией и принимает передаваемые сигналы,
-- объяснила  Джулия. -- Конечно же,  изображение можно сохранить в цифровом
виде, обработать, разделить на фрагменты -- с ним можно  делать все, что  мы
делаем  с  цифровыми  изображениями.  А  теперь,  если  больше  нет  никаких
вопросов, мы начнем демонстрацию.
     Джулия присоединила к шприцу  иглу и вколола  ее в резиновую ампулу  на
аппарате для внутривенных инъекций.
     -- Отсчет времени.
     -- Ноль точка ноль.
     -- Начинаем.
     Она быстро надавила на плунжер.
     -- Как видите, я делаю это быстро, -- сказала она. -- В нашей процедуре
нет ничего  сложного.  Мы  нисколько не рискуем что-нибудь  повредить.  Если
микротурбулентные завихрения, которые возникают при прохождении  сквозь иглу
шприца, испортят  тысячу камер, -- ничего  страшного.  У  нас  останется еще
несколько миллионов. Вполне достаточно для того, чтобы сделать свое дело. --
Джулия вынула иглу. -- Ну вот. Как правило, нам нужно подождать около десяти
секунд, чтобы камеры выстроились в  форме сферы,  и тогда мы начнем получать
изображение...  Смотрите,  кажется,  что-то   уже  начинается...  И  вот  --
пожалуйста.

     Судя по изображению  на экране,  камера неслась вперед со  значительной
скоростью  сквозь  нечто, напоминающее  поле астероидов.  Только астероидами
были эритроциты --  красные кровяные тельца --  круглые красноватые мешочки,
движущиеся  в  прозрачной,  слегка  желтоватой  жидкости.   Потом  показался
лейкоцит  --  гораздо  более крупная  беловатая  клетка.  На  мгновение  она
заполнила весь  экран, потом  исчезла. То,  что  я видел  на экране,  больше
напоминало видеоролик из компьютерной игры, а не медицинское исследование.
     -- Джулия, -- сказал я. -- Это потрясающе.
     Джулия придвинулась ко мне поближе и улыбнулась.
     -- Я знала, что это произведет на тебя впечатление.
     На экране Джулия говорила:
     -- Мы ввели камеры в вену, следовательно, в этих эритроцитах содержится
мало кислорода. Сейчас наша  камера приближается к сердцу. Вы можете видеть,
как увеличивается диаметр  сосудов  по мере  продвижения вверх  по  венозной
системе...  И  вот  сейчас  мы  попадаем  внутрь  сердца...  Вы видите,  как
пульсирует поток крови в результате сокращения желудочков сердца...
     Действительно,  я  видел,  как камера  приостанавливается,  потом снова
движется  дальше,  потом  снова  приостанавливается.  В  качестве  звукового
сопровождения Джулия  включила  шум  биения  сердца.  Питер  лежал на  столе
неподвижно, над самым его телом нависала плоская антенна.
     --  Мы входим  в правое  предсердие  и сейчас увидим митральный клапан.
Активировав микрофибриллы, мы замедлим движение камеры. А вот и клапан... Мы
-- в сердце.
     Я увидел красные створки, похожие на рот, который  все время открывался
и  закрывался.  Потом камера  проскочила  сквозь  отверстие  и  оказалась  в
желудочке, а потом снова попала в сосуды.
     -- Теперь  мы  направляемся в легкие... Сейчас вы увидите то, чего  еще
никто никогда не видел, -- процесс обогащения эритроцитов кислородом.
     Пока я смотрел, кровеносные сосуды стали быстро уменьшаться в диаметре,
а  потом  эритроциты   начали   один  за  другим  раздуваться  и  наливаться
ярко-красным  цветом.  Все  происходило  чрезвычайно быстро.  Прошло  меньше
секунды -- и все эритроциты сделались ярко-красными.
     -- Теперь красные кровяные тельца богаты кислородом, -- сказала Джулия,
-- и мы снова возвращаемся к сердцу.
     Я повернулся к Джулии на кровати и сказал:
     -- Это фантастическая штука!
     Но глаза у нее были закрыты, и дышала она ровно и тихо.
     -- Джулия...
     Она спала.

     Джулия всегда засыпала, когда смотрела телевизор. И не удивительно, что
она заснула  во время показа записи собственной презентации. В конце концов,
она это  уже  видела.  И  сейчас  было  очень поздно.  Я  решил,  что  смогу
досмотреть  все до конца в другой  раз. Признаться, эта презентация  длилась
довольно  долго. Сколько  времени  я ее  смотрю?  Когда я повернулся,  чтобы
выключить телевизор, мой взгляд скользнул по цифровому коду, который мелькал
внизу  экрана. Цифры быстро сменялись, отсчитывая сотни  секунд. Слева внизу
экрана светились другие цифры, и  они  не  менялись. Я нахмурился. Это  была
дата.  Я  не  обратил  на  нее  внимания  раньше,  потому  что  она  была  в
международном формате, -- сначала год, потом число и месяц. 02.21.09.
     Двадцать первое сентября.
     Вчерашняя дата.
     Она записывала этот ролик вчера, а не сегодня.
     Я выключил телевизор, потом выключил ночник. Лег на подушку и попытался
заснуть.


     День второй. 09:02

     Нам было нужно купить обезж. мол., гренки-кол., кукур. печ., жел. кол.,
средство для мытья посуды  -- и что-то еще, только я  не смог  разобрать то,
что сам же и написал. Я стоял в проходе  между рядами полок в супермаркете и
расшифровывал свою записку. Рядом кто-то сказал:
     -- Привет, Джек! Как дела?
     Я  поднял голову  и  увидел Рики Морса, начальника  одного из отделов в
"Ксимосе".
     -- Привет, Рики.
     Я пожал ему руку, искренне радуясь встрече. На Рики всегда было приятно
посмотреть.  Загорелый,  стройный  и  мускулистый,  с  коротко  остриженными
светлыми волосами и ослепительной улыбкой, он был похож на серфингиста. Рики
был всего на несколько лет моложе меня, но казался вечно юным. Я дал ему его
первую   работу,  сразу   после  колледжа,  и  Рики  быстро   продвинулся  в
управленческие структуры.  Благодаря своей жизнерадостности и  располагающим
манерам Рики стал идеальным проектным менеджером, несмотря на то, что он был
склонен  замалчивать проблемы и вызывать у руководства  нереальные  ожидания
относительно сроков окончания проекта.
     Джулия  говорила,  что  из-за   этого  у   "Ксимоса"  иногда  случались
неприятности. Рики любил давать  обещания, которые не мог сдержать. И иногда
он говорил  правду не до конца.  Но он  был таким веселым и привлекательным,
что  ему  всегда все прощали. По крайней мере,  я прощал, когда он работал у
меня. Мне нравился Рики. Я  относился к нему почти как к младшему брату. Это
я дал ему рекомендации для работы в "Ксимосе".
     Рики толкал перед собой тележку, наполненную  одноразовыми подгузниками
в больших пластиковых упаковках. У него тоже дома  был  маленький ребенок. Я
спросил, почему он в магазине, а не на работе.
     --  Мэри простудилась,  а наша домработница сейчас в Гватемале. Вот я и
пообещал сходить за покупками.
     -- Я  смотрю,  ты  берешь "Хаггис", --  заметил я. -- А я  всегда  беру
только "Памперсы".
     -- По-моему, "Хаггис" лучше впитывают,  -- сказал Рики. -- А "Памперсы"
слишком тугие. Натирают ребенку ножки.
     -- Зато  в "Памперсах"  есть слой,  который отводит жидкость  вглубь, и
поверхность всегда сухая, -- возразил  я. -- С "Памперсами" у  нас  почти не
бывает сыпи.
     -- Когда я пробовал "Памперсы", у них все время отклеивались липучки. И
когда набиралось много жидкости, она протекала малышу на ножки, добавляя нам
хлопот. Не знаю, но, по-моему, "Хаггис" лучше.
     Женщина, которая  проходила мимо с тележкой  для покупок, посмотрела на
нас как-то странно. Мы рассмеялись -- оба сразу подумали, что разговариваем,
как в рекламном ролике.
     Рики сказал нарочито громко, глядя в спину уходившей женщине:
     -- Ну, так как тебе "Великаны"?
     -- Блин, да я даже не знаю -- выиграли они или продули? -- ответил  я и
почесал в затылке.
     Мы снова рассмеялись, потом вместе пошли вдоль полок с товарами, толкая
перед собой тележки. Рики сказал:
     -- Хочешь знать правду? Просто Мэри  больше нравятся "Хаггис" --  вот и
все.
     -- Понятно.
     Рики заглянул в мою тележку и сказал:
     -- Вижу, ты покупаешь обезжиренное органическое молоко...
     -- Брось, Рики, --  мне больше не хотелось препираться. --  Как дела  у
вас в офисе?
     -- Знаешь, все идет отлично -- просто на  удивление, -- ответил  он. --
По-моему,  технология  продвигается  прекрасно.  Недавно  мы  показывали  ее
богатым дядям, и все прошло замечательно.
     -- Как там Джулия? -- спросил я как можно осторожнее.
     -- У нее все отлично. Насколько я знаю, -- сказал Рики.
     Я  взглянул  на него.  Не  стал  ли он  вдруг  слишком  сдержанным?  Не
старается ли  следить за выражением своего лица?  Не пытается ли  что-нибудь
утаить? Непонятно.
     -- Вообще-то я вижу ее нечасто, -- продолжал Рики. -- В последнее время
она редко появляется в офисе.
     -- Признаться, дома она тоже бывает мало.
     -- Да, она почти все  время проводит на производственном комплексе. Там
сейчас  творится  основное  действо. --  Рики  быстро  взглянул на  меня. --
Знаешь, это из-за нового технологического процесса.
     Производственный комплекс  компании "Ксимос"  был  построен в рекордные
сроки, особенно  учитывая то, насколько сложное у них  производство.  В этом
здании  они  собирали  молекулы  из отдельных  атомов. Складывали  фрагменты
молекул  в  единое  целое, как  в конструкторе  Лего. Большая  часть  работы
совершалась в  вакууме и  требовала  чрезвычайно  мощного  магнитного  поля.
Поэтому  на фабрике  "Ксимоса" было множество  громадных вакуумных насосов и
мощные холодильные системы для  охлаждения электромагнитов.  Но,  по  словам
Джулии,   основное   технологическое  оборудование   этого  комплекса   было
уникально. Ничего подобного нигде и никогда еще не строили.
     Я сказал:
     -- Поразительно, что им удалось так быстро построить фабрику.
     -- Ну,  знаешь, приходится поторопиться. "Молекулярная Динамика"  дышит
нам в  затылок. Мы должны  были построить фабрику и запустить  производство,
должны были  пустить запатентованные технологии на конвейер. Но эти парни из
"МолДина" и "НаноТеха"  все  равно не очень отстали от нас. Мы оторвались на
несколько месяцев, не больше. Может, на полгода -- если повезет.
     -- Значит, вы уже собираете молекулы на фабрике? -- спросил я.
     -- Точно, Джек. Собираем, по полной программе. Уже, наверное, несколько
недель.
     -- Не знал, что Джулия интересуется  такими вещами,  -- я всегда считал
Джулию специалистом по людям -- учитывая, что в прошлом она была психологом.
     -- Признаться, она  очень  увлеклась этой технологией.  Кроме того, они
там занимаются еще и программированием, причем очень плотно, -- сказал Рики.
-- Ну знаешь -- повторяющиеся циклы по мере усовершенствования производства.
     Я кивнул.
     -- А что программируют?
     --  Распределенная  обработка  данных.  Мультиагентные  сети.  Так   мы
заставляем отдельные элементы действовать согласованно, как единое целое.
     -- И все это для того, чтобы сделать медицинскую камеру?
     -- Да. -- Рики помолчал и добавил: -- Кроме всего прочего.
     Он посмотрел  на меня немного смущенно,  как  будто  только что нарушил
договор о неразглашении производственных секретов.
     -- Можешь не рассказывать, -- успокоил его я.
     -- Нет-нет,  -- быстро сказал он. --  Боже мой, Джек, мы же с тобой так
давно друг друга знаем, -- он хлопнул меня по плечу. -- И твоя супруга у нас
в начальстве. Я имею в виду -- какие проблемы?
     Но  Рики  по-прежнему   казался  смущенным.   Выражение   его  лица  не
соответствовало  словам,  которые  он говорил.  А еще Рики  отвел  взгляд  в
сторону, когда произносил слово "супруга".
     Дальше разговор не клеился,  и  я напрягся. Это  было  такое неприятное
внутреннее напряжение,  которое  возникает,  когда ты  думаешь,  что  другой
парень  что-то  знает, но тебе не рассказывает -- потому что смущается и  не
знает, как такое сказать, потому что не хочет в  это впутываться, потому что
на такое опасно даже  намекать,  потому что он думает, что ты сам  должен во
всем  разобраться.  Особенно  если  он  знает  что-то такое  о  твоей  жене.
Например,  что  она  гуляет  налево. Он смотрит  на тебя, как  на смертельно
раненного или даже ходячего покойника, но не  может ничего тебе сказать.  Из
собственного жизненного  опыта я знал,  что мужчины  никогда не рассказывают
другим мужчинам, если знают что-то этакое об их женах.  Зато женщины  всегда
рассказывают другим женщинам, если узнают об изменах их мужей.
     В этом-то все и дело.
     Но я был так напряжен, что мне хотелось...
     -- Ого, я совсем забыл про время, -- сказал Рики и лучезарно улыбнулся.
-- Я задержался, Мэри меня убьет  -- надо бежать!  Она и так уже недовольна,
потому что мне придется следующие несколько дней пробыть на фабрике. Так что
и меня не будет в городе, пока  наша домработница  в  отъезде... -- он пожал
плечами. -- Ну, ты знаешь, как это бывает.
     -- Да, конечно. Удачи!
     -- Ну, счастливо!
     Мы  пожали  друг другу руки и распрощались. Рики укатил свою тележку за
угол витрины и исчез.

     Иногда очень трудно заставить себя думать о чем-то неприятном. Никак не
удается сосредоточиться на  проблеме.  Мысли  словно  сами собой  ускользают
куда-то в сторону -- нет уж, спасибо, давайте сменим  тему... Именно это  со
мной сейчас  и происходило. Я  не мог думать о Джулии, поэтому стал думать о
том,  что  Рики рассказал мне об  их  производственном комплексе. И в  конце
концов я  решил,  что это имеет  смысл,  хотя  и противоречит  общепринятому
мнению о нанотехнологиях.
     Среди тех, кто занимается нанотехнологиями, давно уже ходили разговоры,
что, как только  будет изобретен способ производить  что-то на  молекулярном
уровне, это  окажется  также  просто, как пробежать милю  за  четыре минуты.
Любой сможет  это сделать, и с конвейеров  множества  фабрик  по всему  миру
хлынет  нескончаемый поток чудесных молекулярных  созданий. Волшебные  новые
технологии за считанные дни изменят  жизнь людей -- стоит только кому-нибудь
придумать, как их сделать.
     Но, конечно  же,  это никогда  не произойдет.  Сама эта  идея абсурдна.
Потому  что,  в   сущности,  производство  молекул  ничем  принципиально  не
отличается  от  производства  компьютеров, или производства автомобилей, или
какого-нибудь  другого   производства.  Понадобится   много  времени,  чтобы
отладить  его  как следует. Собственно,  сборка  новых молекул из  отдельных
атомов очень напоминает создание компьютерной программы из отдельных цепочек
кодов.  А  компьютерные  программы  никогда  не получаются  сразу,  с первой
"сборки".  Программистам  всегда приходится проверять все  и  перепроверять,
находить прорехи  в программе и исправлять  неудачные цепочки кодов. И  даже
когда компьютерная  программа составлена, она никогда,  никогда не  работает
правильно  с  первого раза.  И  со  второго  тоже.  И  с  сотого.  Программу
приходится  исправлять и подчищать, дополнять  и усовершенствовать  снова  и
снова, снова и снова. И снова.
     Считается,  что  с изготовлением молекул получится то  же  самое --  их
придется исправлять и совершенствовать снова и снова, прежде чем они наконец
начнут  работать  правильно. А  если  "Ксимос"  хочет,  чтобы "рои"  молекул
действовали согласованно, им надо будет  выверять и  совершенствовать  еще и
способ сообщения  молекул друг с другом, какими бы ограниченными ни были эти
сообщения. Потому что, если молекулы взаимодействуют между собой, получается
примитивная   сеть.   Чтобы  организовать  ее  работу,  наверное,   придется
использовать программу распределения сигналов в сети. Программу такого типа,
какие я разрабатывал для компании "МедиаТроникс".
     Я прекрасно мог представить, как пыхтят они над программами параллельно
с  производством  своих молекул. Однако я никак не представлял себе, чем там
может  заниматься Джулия,  пока  они это делают.  Производственный  комплекс
"Ксимоса" расположен  довольно далеко  от  центрального офиса фирмы. Фабрика
находится в такой глухомани -- где-то посреди пустыни возле Тонопа,  в штате
Невада. А Джулия никогда не любила торчать в глухомани.

     Я сидел в приемной у педиатра, потому  что малышке  нужно было  сделать
очередную прививку. В комнате было четыре мамаши, которые укачивали  больных
детей, пока старшие дети играли на полу. Мамаши разговаривали друг с другом,
а на меня упорно не обращали внимания.
     Я давно уже к этому  привык. Мужчина-домохозяйка, мужчина  в учреждении
вроде  педиатрической  клиники  -- явление необычное.  Но,  кроме  того, это
признак  чего-то  нехорошего,  неблагополучного. Вероятно,  с  этим мужчиной
что-то неладно, если он не  может найти работу. Мо