того,   что   сам
путешествовал во времени. Но неужели тебе  непонятно,  -  обратился  он  к
Борису-76, - что другого выхода просто не было? Если бы принял  снотворное
я, это значило бы только одно: что Аркадий Левицкий дожил до 1976 года,  а
там умер. На Аркадия-74 это никак  не  повлияло  бы.  Если  бы  Аркадий-74
принял снотворное в обычном мире, без переходов во времени, результат  был
бы тоже однозначным: Аркадий Левицкий дожил бы только до 1974  года,  и  в
1976 году уже некому было бы размышлять над  этими  проблемами.  Но  после
моего перехода в прошлое наша линия удвоилась. - Аркадий ткнул прутиком  в
мой чертеж. - И если одна из этих линий оборвется вот здесь,  -  он  обвел
кружочком крестик на линии Аркадия-74, - что  произойдет  тогда  с  другой
линией? Вот в чем был вопрос! И ответить на него можно было  только  одним
путем. Тебе что, действительно это непонятно? А тебе?  -  спросил  он  нас
обоих поочередно.
   Лицо у него почернело, заострилось. Я глянул, и мне стало больно.
   - Борька, прекрати этот разговор! - взмолился я. -  Достаточно  мы  уже
понимаем и никаких сейчас других путей не видим, а если б  и  увидели,  то
сделанного не переделаешь.
   - Ладно... ты, наверное, прав, - буркнул Борис.
   Некоторое время мы все молчали. Потом Борис спросил:
   - Ну хорошо, а зачем тебе понадобилось тут же  скакать  в  будущее?  Ты
что, не мог там... пронаблюдать?
   Аркадий быстро, с испугом глянул на него и тут же отвернулся.
   - Я считал... - ответил он, слегка запинаясь, - я предполагал, что  мне
следует пересечь в хронокамере момент его... ну, его исчезновения...
   Сам же я только что  предложил  прекратить  этот  разговор,  а  тут  не
утерпел, ввязался.
   - Хитришь, Аркашенька,  -  сказал  я.  -  Ничего  тебе  не  нужно  было
пересекать, а просто боялся ты смотреть, как он будет  умирать...  боялся,
что не выдержишь, начнешь его спасать - и эксперимент сорвется. Так ведь?
   Аркадий покосился на меня, шевельнул губами, но ничего не сказал.
   - Так оно и было, чего уж! - с горечью сказал Борис-76.  -  Смерти  он,
конечно, не боялся.  А  душевной  пытки,  которую  сам  же  себе  устроил,
испугался. Решил сбежать... Еще и потому ты решил  сбежать,  что  верил  в
свою теорию. Верил, что  ваши  линии  не  связаны,  что  он  умрет,  а  ты
останешься. Слишком ты у нас умный... слишком ты хороший хронофизик! И тот
Аркадий - он ведь такой же! Он тоже все это знал, наверное. Ведь знал?
   -  Знал...  догадывался...  -  хмуро  подтвердил  Аркадий.  -  Мы   оба
сознательно шли на риск... - Он вдруг повернулся и в упор посмотрел на нас
обоих. - А вам не кажется, что в таких  условиях...  ну,  что  остаться  в
живых - это... это тоже риск?!
   - Ах, кретины! - простонал Борис-76. - Надо же, чтобы  встретились  два
таких кретина! Что вы с собой наделали!
   - Борис, мы же уговорились!  -  закричал  я.  -  Не  надо  больше!  Это
бесполезные мучения, не надо, я не хочу!
   - Ладно, ладно, прекратим! - поспешно сказал Борис.
   Мы опять некоторое время молчали. Но молчать тоже было тяжело.
   - Слушайте, ребята, - сказал Борис-76,  глянув  на  часы.  -  Я  сейчас
позвоню Шелесту; без объяснений, просто сообщу, что мне пришлось выйти  по
экстренному делу. Пускай думает пока что  хочет.  А  мы  тут  кое-что  еще
довыясним, додумаем и... - Он запнулся, потом  повторил:  -  Так  я  пойду
позвоню...
   Пока он ходил звонить, мы с Аркадием сидели молча. По-моему, мы оба  до
смерти устали и радовались хоть коротенькой передышке.
   Борис-76 вернулся довольный, усмехающийся.
   - Сказал я Шелесту, - еще издали начал рассказывать  он,  -  что,  мол,
задержусь еще часок, а он не в духе, видно: как заорет на меня, аж  трубка
завибрировала в руке! Я чего-то бормочу, а сам думаю: "Ори,  ори!  Не  так
заорешь, когда узнаешь, в чем дело!" - Он уселся на скамейку и с нежностью
оглядел нас. - Нет, ребята, это ведь так здорово! Это... слов нет, до чего
здорово, что вы здесь!
   - Осложнений, между прочим, не оберешься оттого, что мы здесь, - трезво
заметил Аркадий.
   - Осложнения! Да  мы  вчетвером  с  любыми  осложнениями  справимся!  -
отмахнулся Борис-76. - Понимаете, сначала меня это слишком потрясло, потом
я запутался во всех ваших переходах и недоразумениях, а под конец еще и...
- Тут он осекся, потом торопливо продолжил: - Словом, я больше  удивлялся,
ужасался и так  далее.  А  теперь,  когда  я  представил  себе,  как  буду
рассказывать об этом Шелесту и всем... и вы тут будете. Ну, ребята!
   - Словом, теперь ты ощутил радость бытия! - сказал Аркадий, но  уже  не
насмешливо, а сочувственно, и лицо у него как-то оттаяло, ожило.
   Мне и самому стало вроде легче. "А что, в самом деле! -  подумал  я.  -
Тот же институт, те же люди,  свои  ребята-хронофизики,  -  они-то  должны
примириться с тем, что у Левицкого  и  Стружкова  окажутся  дубли!  Шелест
как-нибудь уладит все формальности по административной линии, и  будем  мы
все работать". Тут я спохватился, что мне все же будет трудновато - ведь я
отстал на два года, - но потом решил, что ничего, наверстаю.
   - А что я, собственно, буду рассказывать Шелесту? - забеспокоился вдруг
Борис. - Я же ни черта толком не  понял!  Слушай,  Аркадий,  объясни  мне,
наконец, по порядку, с чего оно началось, твое первопроходчество.
   - Даже не знаю, с чего начать... - задумчиво сказал Аркадий.
   - С начала, - глубокомысленно посоветовал я. - Меня  так  в  школе  еще
учили.  Вот,  значит,  рассчитал  ты  свою  машину  времени,   возликовал,
разумеется, и... чего же ты дальше делал?
   - Дальше? Ну, дальше я для начала передвинулся на год назад. И  тут  же
вернулся, не выходя из камеры. Трясся, конечно, со страшной силой, когда в
камеру лез, даже зубами лязгал. Я ведь ни в чем  тогда  не  был  полностью
уверен.  Расчеты  расчетами,  а  на  практике  вполне   может   получиться
какая-нибудь чепуховая неувязочка - и все: был Левицкий, нет Левицкого,  и
искать его негде. Ну, а с другой стороны, конечно, любопытство терзало  до
невозможности - мол, как же это выглядит, путешествие-то во времени?
   - Живут же люди! - вздохнул Борис. - Катаются туда-сюда за милую  душу,
а ты тут сиди... Ну, и как же это выглядело?
   - Да ведь Борька рассказывал... В общем, то же  самое:  красный  туман,
тяжесть какая-то наваливается на тебя, ты аккуратненько валишься на пол  и
ничего не видишь. Я очнулся - и никак не пойму, был я  в  прошлом  или  не
был. Вышел из камеры - все по-прежнему, никаких изменений.  Но  глянул  на
контрольную запись и вижу: есть! Есть оно, перемещение!
   - Ты, значит, включал автомат и на запуск и на возвращение?  -  спросил
Борис.
   - А как же иначе? Кто же меня вытащил бы оттуда?
   Я вспомнил, как погас индикатор на пульте.  Что-то  все  же  тут  не  в
порядке... Но что?
   - Постой, а как же насчет изменения мира? - допытывался Борис. - Раз ты
совершил путешествие в прошлое, значит, изменил мир. А в  измененном  мире
автомат, наверное, не был включен на твое возвращение.  Так  кто  же  тебя
вернул?
   Ах, молодец! Ну конечно, именно это меня  и  сбивало  с  толку!  Глазок
индикатора  погас,  как  только  я  начал  по-настоящему   вмешиваться   в
реальность. Ведь в измененной реальности,  в  этом  мире,  который  я  сам
невольно создал, Борис Стружков двадцать третьего мая 1974 года не включал
автомат хронокамеры. Камера была, и автомат был, но никто его не  включал.
Поэтому он и в прошлом вечером двадцатого мая оказался выключенным.
   - Так ведь я же никакого изменения не производил, - сказал Аркадий, - в
прошлое не вмешивался. Я вообще не выходил из камеры, а к тому же  валялся
без сознания. Какое уж тут изменение!
   - А сам факт перехода? - неуверенно спросил Борис.
   - Не разводи мистику, Борька! - морщась, сказал Аркадий.  -  Раз  я  не
выходил из хронокамеры...
   - А ты уверен, что сам-то не разводишь мистику с этим выходом-невыходом
из хронокамеры? - вмешался я. - Вот я, например, когда перешел в  прошлое,
так первым делом, еще оставаясь в камере, убедился, что лаборатория пуста.
Но потом  вышел  из  камеры  и  несколько  минут  простоял  в  проходе  из
технического отсека.
   - А что ты там делал? - заинтересовался Аркадий.
   - Да вот именно, что ничего. Стоял и думал, как быть, с чего начать,  и
так далее. Я никого не видел и меня никто не видел. Так вот, спрашивается:
если б я простоял таким образом даже целый час, а потом ушел бы в камеру и
отправился назад, изменился бы от этого мир?
   - Что ты дурака валяешь,  Борька!  -  сказал  Аркадий.  -  С  чего  ему
меняться, если ты никаких изменений не внес? Мир - это  не  твое  или  мое
представление, мир - это  ре-аль-ность!  И  пока  ты  на  нее  реально  не
воздействуешь, она реально и не  изменится.  Насчет  выхода  из  камеры  я
говорил условно, для наглядности.  А  на  самом  деле  ты  мог,  допустим,
походить по лаборатории, даже посидеть за столом,  поработать.  Если  тебя
никто не увидит  и  никаких  следов  твоего  пребывания  в  этом  мире  не
останется, то ты вернешься в свой прежний мир, не отклонив мировой линии.
   - А если представить такую ситуацию: ты совершил  переход,  лежишь  без
сознания в хронокамере, а в это время тебя кто-нибудь видит сквозь стекло,
- допустим, тамошний  Аркадий  или  Борис.  Но  прежде  чем  они  успевают
что-либо предпринять, автомат срабатывает, и ты отправляешься  обратно.  В
этом случае как? Есть изменение?
   - Каверзная ситуация! - Аркадий покрутил головой. -  Н-да...  опасаюсь,
что я уже не попал бы в свой  прежний  мир!  Ведь  тут  налицо  изменение,
причем довольно основательное: они увидели бы воочию, что  путешествие  во
времени уже осуществлено на практике! А это сразу изменило бы их  психику,
их отношение к делу... привело бы к ускорению открытия.
   Конечно! Если б  я  в  тот  вечер  не  знал,  что  переход  практически
осуществим, ничего бы я  не  добился...  И  не  было  бы  "моего"  способа
перехода. У Аркадия ведь совсем по-другому, наверное, решено...
   - Аркадий, объясни ты мне, - сказал я, - почему это  у  тебя  в  камере
всех по черепу бьет? Для полноты впечатления, что ли?
   - Ничего не всех, - недовольно ответил Аркадий. - Меня только в  первый
раз двинуло, но это я сам был виноват - заставил  автомат  слишком  быстро
поле наращивать. А ты, наверное, бегал по камере, суетился...
   - Значит, у тебя поле не совсем однородное?
   - Да, и нарастание идет не совсем плавно. Надо еще поработать.  Ну,  да
ты же сам это знаешь, если... - Он вдруг  замолчал  и,  что-то  сообразив,
уставился на меня. - Постой-постой, Борька! Я, похоже,  опять  чего-то  не
усвоил. Записки, ты говоришь, не было... Но ведь расчеты мои ты видел?
   - Где же я мог их видеть, интересно?
   - Слушай, ты мне голову не морочь, - рассердился Аркадий. - Расчеты  уж
во всяком случае были, я их сам написал!
   - Сказано тебе: не было! В "моем" мире не было ничего - ни записки,  ни
расчетов, никаких объяснений! Просто... ну, просто ты умер... И  думай  об
этом что хочешь! Вот  я  и  думал.  До  того  додумался,  что  всех  начал
подозревать. Даже себя...
   - Это каким же образом? - удивился Борис.
   - Да таким образом, что сплошная была путаница, и чем дальше, тем хуже!
- сказал я, передернувшись при одном воспоминании. - Я  и  сейчас  не  все
понимаю, что у нас  там  творилось.  Во-первых,  этот  вот  Аркашенька  по
институту разгуливал, сразу после конца рабочего дня, и непременно всем на
глаза попадался.
   - Уж и всем! - возразил  Аркадий.  -  Одна  только  Нина  меня  видела.
Правда, разговор у нас получился довольно нелепый...
   - А если к этому прибавить твой нелепый костюм... - сказал  я.  -  Или,
может, это у тебя хроноскафандр?
   - А она и костюм разглядела?! - удивился Аркадий. - Вот  глазастая!  На
лестнице ведь темно совсем.
   - Разглядела, однако! - злорадно ответил я. - Тебя и  Ленечка  Чернышев
разглядел, когда ты дверь лаборатории открывал!
   - Здравствуйте! Еще и этот дурачок!
   - Ты  зато  очень  умный!  Стоит  на  пороге  и  выясняет  отношения  с
двойником! Подходящее выбрал местечко!
   - Ну ты подумай! - смущенно пробормотал  Аркадий.  -  Значит,  он  даже
разговор слышал? И все равно ничего не понял?
   - Ты сообрази, - сказал я, - кто же мог что-нибудь  понять?  Мы  больше
всего старались додуматься:  с  кем  ты  говорил?  Кто  сидел  в  запертой
лаборатории и как он туда попал? Ленечка даже сказал, что у этого человека
голос похож на твой, и все равно нам в голову не пришло...
   Борис-76 напомнил, что он пока ничего  не  понимает.  Я  спохватился  и
начал ему объяснять, как было дело. Когда я говорил, что  Аркадий,  ожидая
встречи с двойником, постарался выставить меня из лаборатории ровно в пять
и нарочно затеял дурацкую ссору, Борис-76 вдруг заволновался.
   - Погоди, - сказал он, - я ведь это тоже помню... эту ссору!  Дурацкая,
действительно, была ссора, совершенно беспричинная. Аркадий вдруг начал на
меня орать.
   - А ты что? - с интересом спросил я.
   - Как - что? Ты  же  сам  знаешь!  Ты  и  я  тогда  ведь  еще  не  были
разделены... до вечера двадцатого мая все у нас было общее.
   Мы улыбнулись друг другу. Сейчас мне было даже приятно думать,  что  он
знает обо мне все. Зато мы с ним будем идеально понимать друг друга! Я сам
себе готов был позавидовать, что в его... в моем лице у меня имеется такой
надежный друг.
   - Но я пока не понимаю,  почему  ты  мог  подозревать  себя,  -  сказал
Борис-76.
   - Да потому, что дальше совсем уж чудеса пошли, - начал объяснять я.  -
Аркадий слонялся в этот вечер по институту, но  никто  не  понял,  что  их
двое. А я никак не мог понять, почему  меня  тоже  видели  в  институте  в
одиннадцать вечера, когда я в это время сидел в библиотеке.
   - Я тоже сидел в библиотеке после того, как с  Аркадием  поссорился,  -
растерянно сказал Борис-76. - Нет, серьезно, я это помню...
   Аркадия это ужасно развеселило.
   - Встреча двойников в библиотеке! - завопил  он.  -  Алиби  друг  другу
создают!
   - Да ну тебя! - урезонивал я его. - Как же мы могли  друг  другу  алиби
создавать, если Борис Стружков был в то время всего один?
   - Э, брось! - не сдавался Аркадий. - Ты же сам заявил, что отправился в
прошлое!
   - Да ты пойми, чудак! Я ведь только двадцать третьего узнал,  что  меня
будто бы видели  двадцатого  вечером  в  лаборатории!  Двадцать  третьего,
понял? И ни в каком прошлом я тогда еще не бывал! Даже мне и не снилось!
   - Нет, у меня что-то мозги не  срабатывают,  -  признался  Борис-76.  -
Может, ты объяснишь все по порядку?
   Я  объяснил  по  порядку.  Аркадий  слушал  с  сочувственно-иронической
усмешкой, а Борис-76 потрясенно крутил головой.
   - Ну и ну! - сказал он под  конец.  -  Это  же  действительно  обалдеть
можно! - Он помолчал секунду и тихо проговорил: - Но знаешь, Нина...  Нина
меня все-таки удивляет. Ты думаешь, она  действительно  пошла  к  этому...
Линькову?
   -  Наверное...  -  ответил  я.  -  Ты  бы  видел,  в  каком  она   была
настроении... И, в конце концов, ее тоже понять можно.
   - А я вот не могу  ее  понять!  -  с  неожиданным  раздражением  сказал
Борис-76. - Никогда бы не подумал, что Нина...
   У меня вдруг  сердце  стукнуло  так  гулко  и  больно,  будто  о  ребра
ударилось.
   - Ты... с ней? С Ниной? - тихо спросил я.
   - Ну да... - не глядя  на  меня,  пробормотал  Борис.  -  Вот  я  и  не
понимаю...
   - Не дурите, ребята! - прикрикнул на него  Аркадий.  -  Это  же  совсем
другая Нина!
   - В каком смысле другая? - удивился Борис.
   Но я сразу понял, что имеет в виду Аркадий.
   - Ну как  же  ты  не  понимаешь!  -  с  азартом  начал  я  втолковывать
Борису-76. - На нашей линии все ведь  пошло  совсем  иначе.  Ты  сообрази,
сколько мы там пережили за три дня! Смерть Аркадия,  расследование,  тайны
какие-то кругом, эта дьявольская путаница с двойниками! Да представь  себе
только, что ты своими глазами увидел Нину в окне лаборатории,  а  она  все
начисто отрицает.
   Борис-76 слушал меня, болезненно морщась.
   - Нина все равно та же самая... - пробормотал он. - Только линия у нас,
верно, спокойная... а люди все те же...
   - Да ничего подобного! - настаивал я. - По-твоему, бытие не  определяет
сознание, что ли? Да я знаешь как изменился за эти трое суток!
   - Доказывай, доказывай, Борька! - невесело сказал Аркадий. -  Доказывай
ему, что с его Ниной все в порядке, а себе -  что  это  не  твоя  Нина,  а
совсем другая...
   - Разве это неправда? - упавшим голосом спросил я.
   - Правда, правда, успокойся! - серьезно ответил Аркадий. - И больше  об
этом не надо. Не советую.
   "Это правда. Это должно быть правдой, - твердил  я  себе.  -  Та  Нина,
которую я увижу здесь, Нина, которая два года замужем за этим  Борисом,  -
она другая. Она прожила на два года больше  той,  моей  Нины,  но  она  не
прошла через эти страшные трое суток... Она, конечно, другая".
   - Действительно, оставим лирику! - хмуро сказал Борис-76. - Объясни мне
все же, что из этого следует. Временная петля, что ли, у тебя  получилась?
Ведь выходит, что тебя видели двадцатого вечером в  лаборатории,  а  после
этого ты  вернулся  снова  в  двадцатое  и  тебя  увидели  в  лаборатории?
Замкнутая петля?
   - Ничего подобного! - возразил я. - В том-то и дело, что никакой  петли
не было. То есть я сначала и сам подумал, что это петля и что я уже сделал
нечто такое, о чем  сам  еще  не  знаю.  Я  подозревал,  что  таинственный
незнакомец, который ждал Аркадия в запертой лаборатории, - это я и есть...
Ну, и что я, может быть, как-то участвовал  в  убийстве...  или  в  смерти
Аркадия... Но потом я понял...
   - С ума сойти! - ошеломленно сказал Аркадий. - То есть я уже ничего  не
понимаю! Записку ты не видел, расчеты - тоже. Как  же  тогда  ты  попал  в
прошлое?
   - Я ведь уже  объяснял,  -  довольно  сухо  ответил  я.  -  Сам  я  все
рассчитал, без тебя. Понятно?
   - А если всерьез? - нетерпеливо отозвался Аркадий.
   Я пожал плечами и отвернулся. Мне действительно стало обидно.
   - Нет, послушай... - сказал Аркадий. - Серьезно, я был уверен,  что  ты
сделал все это по моим расчетам. Поэтому я не удивился, когда ты нарисовал
это вот. - Он кивнул на чертеж. - Но если расчетов у тебя не  было,  то...
как же ты?
   - Ну, сам я, сам рассчитал! - сердито сказал я. - Никак  ты  не  можешь
поверить, что я на это способен? Прижали меня к стенке, вот и пришлось мне
поднатужиться изо всех сил, чтобы вывернуться. Ну, а кроме того, я ведь на
девяносто процентов был уверен, что какой-то Стружков уже путешествовал во
времени. Только  так  можно  было  объяснить  загадочное  появление  моего
двойника в лаборатории.
   - Понятно, - отозвался Аркадий. - Если ты знал, что это сделано...
   - Ну да! Мне оставалось только додуматься, _как_ это было сделано.  Вот
я и додумался.
   - То есть... - сказал Аркадий. - Ты что же - сам рассчитал мое поле?!
   - Нужно мне очень твое поле! - буркнул я. - У меня свое есть!
   - Что значит "свое"? - надменно спросил Аркадий. - В каком смысле?
   - В самом обыкновенном смысле. Я свое поле рассчитал,  а  не  твое.  По
своему собственному методу!
   - Не сочиняй, Борька! - твердо заявил Аркадий. - Не надо!



ЛИНЬКОВУ НАКОНЕЦ СТАНОВИТСЯ ВСЕ ЯСНО

   Борис торопливо сунул Линькову три смятых листка из записной  книжки  и
схватил трубку.
   Линьков  осторожно  разгладил  листки.  Крупный,  размашистый   почерк,
уверенная четкая подпись - "Аркадий"...  Линьков  прочел  записку,  и  его
жаром обдало. "Не может быть!" - прошептал он и откашлялся. Снова  прочел.
Всмотрелся в чертеж. Нет, но  это  же  невозможно!  За  его  спиной  Борис
негромко говорил:
   - Да, Игорь Владимирович, да...  безусловно.  Считаю  это  возможным...
Нет, никаких побочных эффектов не наблюдал... Ну, это  я  лучше  на  месте
объясню... Да, сейчас...
   - Я пойду с вами, - сказал Линьков.
   - Да, пожалуйста.