век, сумевший оценить эти ноги и этот бюст, в
самом крайнем случае прикажет вывести штабс-капитана в экзекуционный отсек
и там исполнить, но сделает это мягко, эстетично и в полной мере
уважительно...
  Девушка тем временем строго нахмурила изумительные бровки, сменила позу на
"я не такая", одернула подол форменной юбочки, отчего кружевные,
пастельно-розовые трусики стали видны несколько хуже, и демонстративно
отвернулась.
  Секретарша же изобразила на личике вопрос.
  - Разрешите доложить? - осведомился гориллоподобный конвоир, до отказа
приглушив голос. - Объект доставлен.
  - Хорошо, сержант, - отозвалась кукла за столом, - вы свободны. А вас,
господин Доженко, - сквозь дымчатые очки в тонюсенькой оправе блеснул
заинтригованный взгляд, - ждут. Прошу!
  Она ткнула пальчиком куда-то в середину столешницы, и вычурная дверь
приглашающе распахнулась.
  Очень хотелось перекреститься, как учила в детстве мама Тамара, но
девчонки, Арчи чуял, глазели вовсю, ожидали как раз чего-то этакого, и
поэтому капитан Доженко креститься не стал. Напротив, изобразил спиною
некую бесшабашность, зачем-то присвистнул и шагнул вперед.
  В сумасшедший земной май, звенящий и ликующий за окнами огромного кабинета.
  Разумеется, это была всего лишь иллюзия. Но иллюзия гениальная. Солнечные
блики, яркость листвы, усыпанной бисеринками прокатившегося ливня,
прозрачное колебание воздуха, пропитанного радужной моросью, создавали
впечатление абсолютной достоверности, и эффект этот многократно усиливался
густейшим букетом, составленным из ароматов поздней тропической весны,
искусно переплетенных с пением птиц, вкрадчивым шорохом ветвей и гулким
шмелиным жужжанием...
  Создание многосенсорной обманки такого класса, включая общую стоимость
работы и гонорары спецам, надо полагать, обошлось заказчикам недешево.
Этакие милые прихоти, судя по прайсам, стоят немногим меньше двигателя
малого космолета. Впрочем, не исключено, что и больше.
  Широкомасштабный официальный портрет Его Высокопревосходительства
размещался, как положено, напротив входа, занимая все пространство между
двумя прямоугольниками весенней Земли. А под ним, за просторным письменным
столом сидел весьма пожилой, но притом чрезвычайно моложавый человек с
аккуратно подстриженными седыми усами щеточкой, одетый в пятнистую
камуфляжную куртку без знаков различия. Острые, пронзительные глаза его
смотрели пристально. Несколько мгновений, показавшихся Арчи невероятно
долгими, бледное худое лицо оставалось неподвижным, но постепенно морщины
на лбу разгладились, сухая крепкая ладонь указала на стул, и седоусый
негромко, с полувопросительной интонацией произнес:
  - Штабс-капитан Доженко?
  - Служу Федерации!
  Вытянувшись в струнку. Арчи ел глазами начальство. Он помнил эти усики. Но
откуда?
  Ошибка исключалась: память на лица у него была абсолютная.
  До боли знакомый незнакомец, по-хозяйски разместившийся в святая святых
базы, кабинете директора, усмехнулся. Серебряная полоска чуть
встопорщилась над верхней губой, приоткрыв мелкие, искусственной белизны
зубы.
  - Собачки служат, оборотень. Мы с тобой работаем. Очень просто было
сказано. И очень душевно. Без фальши. Уж что-что, а отличать человеческую
искренность от человеческой же лжи вервольфы умеют безошибочно.
  - Присаживайся, - велел человек в камуфляже. - Называй меня Тахви. Просто
Тахви. Без всяких "господ". Не люблю.
  Арчи непроизвольно вздрогнул бровями.
  Все встало на свои места.
  Конечно, в хронике последних дней Третьего Кризиса эти слегка фатоватые
усики были иссиня-черны, а морщинки на лбу едва-едва намечались, но в
целом человек, сидящий напротив капитана Доженко, на удивление мало
изменился за четверть века.
  - Знаешь меня?
  - Ммм, - невнятно отозвался Арчи. - Угумм. Трудно представить себе зрелище
более нелепое, нежели мычащий офицер или угукающий волколак. Оборотню
надлежит грозно рычать, а оперативнику Конторы Уставом предписана
членораздельная речь. Но в данный момент Арчибальду Доженко было нечего
стыдиться. Даже вервольфам далеко не каждый день случается сидеть лицом к
лицу с призраками.
  - Вижу: знаешь, - с огромным удовлетворением подытожил седоусый. - Ну вот
и хорошо, что знаешь.
  Он был явно доволен произведенным эффектом, Ваэльо Бебрус по прозвищу
Тахви.
  Бывший командант-генерал.
  Бывший командующий Особым корпусом.
  Бывший дважды Герой Галактики.
  Человек, чьи официальные портреты висели некогда во всех офисах Федерации,
всего лишь на четыре десятых общей площади уступая размерами портретам Его
Высокопревосходительства и чью фамилию в давным-давно минувшем октябре
незапамятного года - Арчибальд не значился еще и в предварительном проекте
- по распоряжению наставника прилежно вымарывала из учебников мама Тамара,
еще никакая тогда не мама, а шестиклассница с куцыми, тщательно уложенными
косичками, послушная, умненькая и весьма политически активная девочка.
  Разговоры на эту тему не особо поощрялись. Загадка Ваэльо Бебруса
оставалась одной из темных страниц послекризисного периода. Документы
прочно осели в архивах. Даже специалистам получить их было далеко не
просто, а немногих посвященных, выдавая для просмотра кристаллы под грифом
"Экстра-Девять", строго-настрого предупреждали: запомнить, но забыть.
  Реальность на какое-то время исчезла. Перед глазами Арчи в бешеном ритме
мчались кадры видеохроники.

  * * *

  Прага. Золотой сентябрь. Улицы, забитые перепуганными людьми.

  Черепахообразные танкетки спецназа, закупорившие въезды в бушующий город.
  Угрюмый гул вертолетов.
  И подрагивающие усики черноволосого человека в камуфлированной форме,
звенящим от напряжения голосом выкрикивающего в эфир требования
возглавляемого им корпуса.
  Командант-генерал Ваэльо Бебрус, личный друг и доверенное лицо Президента,
перед миллиардами ошеломленных граждан Земли обвинял Его
Высокопревосходительство в преступном небрежении высшими интересами
человечества и ультимативно требовал в течение недели короноваться
императором под именем Даниэля Первого.
  В случае неисполнения данного условия Особый корпус оставляет за собой
право атаки на президентскую резиденцию в Лох-Ллевене и физического
уничтожения "коррумпированных болтунов" из Галактической Ассамблеи,
сообщил он, и ни один из зрителей, приникших к экранам, не усомнился, что
Тахви исполнит свою угрозу. Этот невысокий крепыш, в полной мере
разделявший с Его Превосходительством честь окончательного прекращения
Третьего Кризиса, никогда не бросал слов на ветер...
  Все шло к Четвертому Кризису.
  А потом путч был подавлен. Быстро и безжалостно. Под личным руководством
Даниэля Коршанского.
  Ознакомление с подробностями Пражской осени было привилегией
государственных служащих рангом не ниже статского советника, в случае
предъявления оными мотивированных запросов на получение допуска. Так что о
Страсбургском трибунале капитан Доженко знал примерно столько же, сколько
и любой более-менее любознательный гражданин Федерации.
  Роспуск Особого корпуса. Сто четыре смертных приговора, утвержденных
Галактической Ассамблеей. Сто три обращения к Президенту и столько же
благоприятных резолюций. В отношении осужденного Бебруса, апелляцию
подавать отказавшегося. Его Высокопревосходительство счел необходимым
применить право принудительного помилования, пояснив для прессы, что
смертная казнь, с его точки зрения, является пережитком варварства...
  На том все и завершилось.
  Демократия устояла, участники путча, все до единого, спустя три месяца
разъехались по домам, подпав под удивительно своевременную амнистию, а
Ваэльо Бебрус, прославленный Тахви, в свое время по приказу Даниэля
Коршанского восстановивший контроль Земли над системой мегастанций
"Соцветие", сгинул бесследно в равелинах Винницкого Федерального централа.
  Исчез из жизни, из политики и, разумеется, из учебников истории...
  - ...согласен? - возвращая Арчибальда в реальность, полоснул по ушам
добродушный, однако ж и не без примеси металла тенорок. - Ты что, штабс,
оглох?
  - Никак нет! - встрепенулся Арчи.
  - Согласен, я спрашиваю?
  - Так точно! - доложил Арчи, справедливо полагая, что с начальством не
спорят. - Вы совершенно правы, госпо...
  Ему чудом удалось сглотнуть неуместное "...дин командант-генерал", но все
равно в воздухе повисло неловкое молчание.
  - Тахви, - напомнил Ваэльо Бебрус. - Без "господина".
  Нажал одну из кнопок. Покачал головой.
  - Ишь сколько понабежало. Тараканы, и только... Арчи позволил себе скосить
глаза.
  На обширном стенном стереоэкране высвечивалась приемная.
  И, судя по всему, настроение там царило близкое к похоронному. Не было
негромкого оживления, обычного для людных присутствий. Никто не
перешептывался, не листал журналы, в изобилии разложенные на круглом
столике. Посетители сидели, старательно презирая друг дружку, и в их
числе, между прочим, сам генеральный директор. Шеф плебейски горбился, и
брюшко его, обычно стянутое корсетом, было сейчас вполне очевидно. Полтора
года назад, вручая ордена, генерал-полковник выглядел куда увереннее.
  А вот давешняя фиолетовоглазая дива смотрелась весьма авантажно и,
прихлебывая из крохотной чашечки дымящийся кофе, о чем-то щебетала с
секретаршей.
  - Гюльчатай, детка, - распорядился Тахви. - Приема не будет. Гони всех к
черту. Кроме майора Бразильейру.
  - Есть гнать всех к черту, - прощебетал переговорник.
  Прервав связь, Бебрус медленно провел ладонью по лицу.
  - Я вашего директора отдаю под трибунал, - сказал он бесцветным голосом. -
А он, понимаешь, свояк вице-премьера. - Вытряхнув из крохотной склянки
пилюлю, Тахви привычно бросил ее под язык. - А ничего! Пусть еще спасибо
скажет, что не исполнили прямо здесь, как остальных. На основании
полномочий...
  То ли таблетка горчила, то ли по какой иной причине, губы его гадливо
скривились, словно Бебрус наступил на дохлую крысу.
  - Генералы, - выцедил он, как выплюнул. - Министры, мать их так. Все -
понимаешь, штабс? - все на жалованье. И у кого? У бандюг. У мрази. -
Правая ладонь судорожно массировала левую сторону груди. - А кто не берет,
тот ворует. - Скулы его обмякли. - А кто не ворует, тот дурак. Вот ты, к
примеру... - Тахви наконец полегчало; щеки, миг тому серые, медленно
розовели. - Тебе Микроб сколько предлагал? Ну!
  Арчи остолбенел.
  Тот разговор происходил один на один, а спустя пять минут он, серьезно
нарушив Устав, задрал Грязного Коку. Ну вот не выдержал, и все тут! Очень
уж безмятежно глядел Микроб. За его спиной стояла Компания, а дела, так
или иначе связанные с Компанией, не доходили до суда. Поэтому Арчи снял с
арестанта наручники и указал на дверь.
  А потом прыгнул. Загрыз. И с омерзением съел, поскольку нет тела, нет и
дела. Позже, правда, месяц лечился от несварения.
  - Миллиард, - негромко сказал пожилой седоусый человек в камуфляже. -
Мил-ли-ард. Так? Отвечать, когда спрашивают!
  - Так, - буркнул Арчи, отводя глаза.
  - А ты взял?
  - Нет...
  - Почему?
  - Не знаю.
  - Зато я знаю. - Тахви назидательно вскинул палец. - Потому что дурак.
Ясно?
  Арчи вздрогнул. Уши непроизвольно заострились.
  - Сидеть! - прикрикнул человек в камуфляже. И добавил:
  - Мало нас, дураков. Вот что скверно. Глаза его внезапно остекленели.
  - Э-эх, сынок, тебя бы мне в мае, - сказал он с непонятной ухмылкой. - А
сейчас что ж, сейчас проблемы сняты. Впрочем...
  Ваэльо Бебрус умолк.
  Покусал губу.
  Пружинисто поднявшись, поправил ворот пятнистой куртки.
  - Штабс-капитан Доженко! Именем Федерации!
  Арчи вскочил и замер. Глаза его остекленели.
  - Решением Ставки Верховного Главнокомандования вы назначаетесь
заместителем командира отдельной штурмовой группы "Валькирия" и с сего дня
поступаете в распоряжение майора Бразильейру.
  - Так точно!
  - Вопросы?
  - Никак нет!
  - Не верю. - Тонкая бровь Тахви изогнулась. - Хочешь спросить. Но молчишь.
Гордый, да? - Это был не вопрос, а утверждение. - И хорошо, что гордый.
Все тебе объяснят, обещаю...
  Человек-легенда вновь опустился в кресло.
  - Просьбы, пожелания имеются?
  Арчи колебался не более секунды.
  - Так точно!
  - Слушаю.
  - Если можно...
  - Ну что? Говори!
  - Хотелось бы, - выдавил Арчи, - сменить псевдо. Просьба, он прекрасно
знал это, была практически неисполнима. Согласно Уставу, псевдо
присваиваются офицерам пожизненно и изменению не подлежат. Во всяком
случае, прецедентов не было. Но сейчас ситуация, судя по всему,
располагала, и штабс-капитан До-женко не собирался упускать случая.
  - Иных пожеланий не имею.
  - Хм... - Ваэльо Бебрус кашлянул в кулак. - А чем же тебе твое-то не
угодило? Псевдо как псевдо. Солидное даже. Туз! - произнес он отчетливо и
несколько мгновений, зажмурившись, прислушивался к отзвукам эха. - Вполне
достойно для офицера.
  Затем, пристально обозрев хмурого Арчи, пожал плечами.
  - Ладно, будь по-твоему. Пойдем навстречу молодежи. Ну, какую погонялу
желаешь? - Глаза его весело блеснули. - Может быть, Друг? Или нет, лучше -
Шар, в честь Земли! А может, Барбюс, а? Писатель такой был, французский...
  Арчи молчал, не смея возражать и не желая соглашаться.
  - Понятно. А если - Белый Клык? Что скажет народ?
  Народ упорно безмолвствовал.
  - Хорошо, - кивнул Бебрус. - Убедил. Твой вариант?
  - Акела... - до корней волос залившись пунцовым жаром, прошептал
штабс-капитан Доженко.

  * * *

  На рубеже. 16 сентября 2383 года.

  - Винницкий! Я всегда знал, что ты гей, - печально сказал рав Ишайя и, не
целясь, въехал Пете по детородным причиндалам твердым, словно из гранита
тесанным коленом. - Но иногда, человек, мне кажется, что ты гой, и тогда
мне хочется тебя удавить...
  Суровый рав презирал скулеж. Следовало сдержанно обидеться.
  - Это я гой? Это вы, ребе, гой! - сдержанно обиделся Петя пять мучительных
минут спустя. - Просто стыдно слушать такие слова из вашего рта. Вот вам
крест, посмотрите, какое у меня к нему отношение, и делайте со мной что
хотите!
  Он выдернул из-под воротника тускленькое латунное распятие, швырнул его в
пыль и пал на колени.
  - Вот я.
  - Нет, - невыразимо скорбно ответил бульдозер с пейсами, быча лобастую
голову. - Это потом. Сейчас ты нужен целый.
  Петя просиял.
  Трусом он не был, но попасть под рава боялись и многие похрабрее.
  - Для вас я сделаю все. Вам нужна луна с неба? Дайте мне две тысячи
кредов, и вечером она будет у вас в гараже без всякого гонорара!
  Рав Ишайя сверился с золотым брегетом, вернул его в карман, аккуратно
выпустил цепочку и поправил широкополую шелковую шляпу.
  - Винницкий! Нагой и голодный явился ты ко мне, взывая об убежище, и, будь
я штатским, я бы выгнал тебя пинками. Но я - служитель Б-жий, а у тебя
есть отец, который не виноват, что давным-давно, в черную для народа
избранного ночь, не успел кончить на стенку.
  - А я просил? - посмел заикнуться Петя, но, к счастью, не был услышан.
  - Я поручился за тебя перед достойными, Б-гобоязненными людьми, и ты обрел
пищу и ночлег, - продолжал рав. - Но ныне люди приходят ко мне и
спрашивают: где наши креды, которые лежали в полированной тумбочке под
визором? Люди говорят: рав, их не мог взять Б-г, и их наверняка не мог
взять тот приличный молодой человек, которого вы представили как сына
всеми уважаемого мосье Винницкого. Люди беспокоятся: не значит ли это, что
опять будут погромы, и не пора ли заблаговременно вылетать на
Манну-Небесную?.. Если ты решил распугать мне последний миньян
(Минимальная религиозная община (ивр.).), то имей мужество сказать это
сейчас, прямо в глаза.
  Петя потупил очи.
  - Милый рав, я же не Лурье, чтобы никогда не ошибаться. Но я больше не
буду. - Он подумал. - И потом, рав, я же не украл. - Голос его исполнился
негодования. - Я одолжил. - Он опять подумал. - Я все верну. Верите?
  - Верю, - твердо сказал рав Ишайя. - Ибо ты летишь сегодня. А твой гонорар
я раздам людям, чтобы они больше не боялись погрома. Омин.
  - Да будет так, - грустно согласился Петя. Рав снова поправил шляпу.
  - Идем, пора забирать твои документы. Антрацитовые усы Винницкого
изогнулись вопросительными знаками.
  - У меня ж их есть, - сообщил он, вытряхивая из рукава колоду разноцветных
статс-визиток. - Видите, милый рав? У меня их есть столько, что могу даже
недорого уступить, если очень хотите.
  Солнечный луч спрыгнул на серебряный бок угрюмого грифона, покровителя
Ерваальской Автаркии, не задерживаясь, промчался по радужной гриве
данбангийского единорога-поддерживателя, судорожно откинувшего на
компартменте раздвоенные копыта, и, пару секунд поерзав, прилип к
густо-оранжевому, обрамленному бархатисто-пурпурным одеянием додекаэдру
гербового щита Демократической Этнократии Хайбай.
  Рав Ишайя наугад выдернул одну из визиток.
  - Липа, - заключил он, принюхавшись.
  - Да. - Петя приосанился. - Но какая!
  - Паленая. - Вернув визитку, рав вытер руки и выбросил платок.
  - Ну вот вы опять делаете мне невыносимо больно. - Сплюнув на пластик,
Петя принялся что-то тщательно обтирать, пытаясь вернуть угасшему грифону
первоначальный блеск. - А зачем, ребе? За что? За то, что вы для меня, как
отец? - Он ударил себя в грудь и взрыднул. - Вы ругаете мой ерваальский
паспорт, а, между прочим, я делал его сам. Я по нему три раза обувал лохов
из ломбарда, и позавчера мне давали за него червонец.
  Рав Ишайя замер, вслушиваясь во что-то потустороннее.
  - Винницкий! - сказал он наконец, неторопливо засучивая рукава. - Помнишь,
я говорил тебе, что ты когда-нибудь допрыгаешься? Так вот, ты уже
допрыгался...
  Лицо его внятно потемнело.
  - Хорошо! - покладисто отозвался Петя, поежившись. - Лучше вы, чем меня
возьмут на границе. Потому что тогда вы меня найдете и опять скажете, что
я вас кинул...
  Некоторое время рав Ишайя размышлял, ожесточенно накручивая на палец левый
пейсик. Потом кивнул и оставил рукава в покое.
  - Песах, дитя мое, - теперь дивный волжский бас его звучал проникновенно.
- Ты забыл, с кем имеешь дело. Я же не шмуклер (Мелкий жулик (идиш).)
какой-нибудь. И не поп - толоконный лоб. Я за-ко-но-у-чи-тель. И если я
говорю, что у тебя будет документ, то это будет документ, а не анализ
мочи. Больше того. Ты станешь иметь гражданство.
  Петя по-тараканьи зашевелил усищами. Про такое, чтобы наставник унижался
до говорить неправду, он никогда не слышал, не говоря уже про то, чтобы
видеть сам. Если милый рав сказал, значит, это так и есть. Потому что рав
Ишайя может почти все. А знает вообще все. Даже насчет того, что, не
считая плохо сработанной пластиковой листовки со стенда "Внимание,
розыск!", последним настоящим документом в жизни Пети был этот самый
анализ...
  Злые языки, правда, поговаривали, что имеется в загашнике у гражданина
Винницкого еще и справка об условно-досрочном освобождении из Винницкого
же Федерального централа. За примерное поведение и активное участие в
художественной самодеятельности. Но кто ее видел, ту справку? Да и не
пошла бы Галя, такая интеллигентная, вся в очках, русская девочка за
сомнительного типа с - подумайте, какой ужас! - судимостью.
  Вприпрыжку поспешая за широко шагающим ребе, Петю терзали смутные
сомнения. (Пиша эту строку, автора тоже (Л. В.).)
Иметь настоящий паспорт ему хотелось.
  Да и Галке поднадоело ходить в супругах Адольфа фон Гикльшрубера, он же
Котэ Михалиани, он же Айтмат Батуев, он же Арье Шпицль, наследный принц
Арбузии, вынужденный скрываться от дяди-узурпатора. По вечному зову
непостижимой разуму женской души, Галка любила Петю. Но, любя, все-таки
хотела оседлости, нормальных детей и тихой, добропорядочной жизни с
человеком, не всегда заплеванным и уважаемым хоть кем-нибудь из знакомых.
  А Петя любил Галку. И, любя, не только ни разу не кинул на серьезные
бабки, но даже готов был сделать законной госпожой Винницкой, раз уж ей
западло быть принцессой Арбузии.
  Да все как-то руки не доходили.
  ...Остановились так внезапно, что Петю занесло юзом.
  - Нам что, сюда? - подозрительно спросил он,