нет! Был и третий выстрел!
  Вот стоит и подло ухмыляется, сдувая дымок с револьверного дула, Хорли
О'Элберет, бесстыжий негодник, насквозь пропитанный скверным виски. Хорли
по прозвищу Смок, пропащая душа, заочно осужденный присяжными за жестокую
расправу с семейством Бэггинсов и вот уже с год гуляющий по прериям.
Воистину, никто, кроме этого чудовища в образе человеческом, не решился бы
на такое кощунство - недаром даже дружки его заворчали, осуждающе
покачивая головами. Но рыжий висельник, позор ирландского племени,
нисколько не стыдился содеянного, напротив, вовсю скалил щербатые зубы.
  - Что, проклятый янки, - крикнул он, любовно прокрутив барабан, - похоже,
не по вкусу тебе моя прелесть?
  - Как я погляжу, мало радости доставил ты своей матушке, паренек, - кусая
губы от жуткой боли в плече, отозвался Честный Билл, - и, сдается, недолго
станет она горевать по тебе...
  Вмиг осунувшееся лицо его было спокойно, и только легкая печаль,
поселившаяся в уголках глаз, позволяла понять, что старый шериф смирился с
неминуемой смертью. Они с Эль-Койотом выстрелили одновременно, но он -
чуть раньше, и главарь конокрадов лежал бы сейчас с простреленным лбом,
если бы не грязная выходка Смока Хорли. Увы, выбитый пулей ирландца
револьвер валялся теперь в десятке ярдов от места схватки, и Уильям
Хэппенинг знал: ему не успеть даже коснуться запасной кобуры.
  Ошпаренное солнцем лицо Хорли исказилось.
  - Ты смеешь трепать своим грязным языком имя моей матушки, поганый пес!
Позволь мне покончить с ним, seniore! - возопил он, и Эль-Койот
утвердительно кивнул.
  Ухватив рукоять револьвера обеими руками, Смок принялся целиться. Но
выстрелить не успел.
  - Да будь я проклят! - внезапно вскричал коренастый бандит, державшийся
ранее на заднем плане, и обветренное лицо его содержало сейчас намек на
некоторую порядочность. - Да не зовись я Анджело Ла Бестиа, если позволю,
чтобы на моих глазах совершилось преступление!
  Дуло мушкета, направленное в хилую грудь ирландца, подтвердило его
решимость.
  О! Не так уж давно Анджело Ла Бестиа храбро воевал против картавых
негролюбов-янки в отряде отважного майора Колхауна, дослужился до сержанта
и уш„л в прерии, ценя честь превыше жизни. И сейчас смельчак недоумевал:
каким злым ветром занесло его в банду грязных chicanos, единственный белый
среди которых и то настолько бесстыж, что посмел вмешаться в честный
поединок? Хотя чего и ждать от вонючего ирландца!
  Слегка выставив левую ногу, бравый вояка хищно пригнулся. Палец его замер
на спусковом крючке, глаза изучающе ползли по застывшим лицам мексиканцев,
и поэтому он последним услышал некий чужеродный звук, возникший словно бы
из ниоткуда.
  Скрип, похожий на дребезжание гвоздей в жестяной коробке, приближался. Вот
на горизонте показалась темная точка, а краткое время спустя пара одров,
впряженных в ветхий дилижанс, остановилась у пересохшего колодца.
Приоткрылась дверца, и златокудрая девушка в белом кружевном платье и
шляпке, украшенной флердоранжем, выпорхнув из кареты, звонко восклик...

  * * *

  ...Коренастый, наголо бритый толстяк неопределенных лет, облаченный в
мешковатый, плохо гармонирующий с амбициозным интерьером костюм,
поморщившись, выключил визор. Вздохнул. Ткнул пальцем в клавишу.
  - Зиночка! Чашечку чаю, пожалуйста. И соедини-ка меня, дружок, со
"Стерео-Центром"...
  - Минуточку, Шамиль Асланович, - мурлыкнул селектор.
  Чаек возник почти тотчас. А связи пришлось ждать. С каждой бесполезно
истекающей секундой квадратный складчатый затылок багровел все гуще.
  - Черт-те что, - произнес наконец господин Салманов и хлопнул ладонью по
столу, ненароком оборвав жизнь одной из декоративных бомборджийских мушек.
  - Бе-зо-бра-зи-е!
  Верная Зиночка, сунувшаяся было насчет сушек, сделала большие глаза и
сгинула. Шестой год удерживая пост личного секретаря Председателя совета
директоров Компании, она знала: если босс сквернословит наедине с самим
собою, маячить без крайней нужды не следует.
  Секретари, водители и лакеи ошибаются редко: господин Салманов
действительно был зол.
  Внеочередное заседание совета начнется ровно в полдень.
  А он минувшей ночью проворочался до рассвета. И со вчера мокнут ладони.
Нельзя выходить к коллегам в таком виде. Порвут на ветошь.
  Кисейным барышням нечего делать в совете директоров.
  Господину Салманову была необходима красная тряпка. И дурацкий фильм
попался на глаза хоть и случайно, но весьма кстати: медленно закипая,
Шамиль Асланович уже подвел себя вплотную к желаемому уровню ярости.
  Немыслимо! Три трупа за полчаса, и как это прикажете назвать, если не
пропагандой насилия, да еще в лучшее эфирное время? Чему научатся невинные
дети, посмотрев сие, скажем так, произведение. Одному: чуть что -
хвататься за оружие, и это в лучшем случае. Так куда же зовут рядового
зрителя мудаки со "Стерео-Центра" и на что тратятся средства
налогоплательщиков?
  Или они там думают, что на их шалости нет управы?! В таком случае эти
уроды жестоко ошибаются...
  На том конце провода вернувшийся наконец из клозета директор студии
пытался жалобно скулить, но слушать его никто даже не собирался. Ему
конкретно разъясняли.
  Типа так. Никому, даже государственному стереовидению, не дано право
разлагать подрастающее поколение, идеализировать самосуд и поэтизировать
разборки; стереовидение по самой природе своей призвано сеять семена
разумного, доброго, вечного - понятно, в натуре?.. Стереовидение, а в
первую очередь - Госстереовидение есть питомник гуманизма и рассадник
политкорректности; кому-кому, а директору главного канала Галактики не
следует забывать об этом ни на секунду. Так что пускай эту гадость снимают
с эфира немедленно, и господин Салманов, хоть и рядовой, но неравнодушный
зритель, очень надеется на то, что понят правильно, поскольку...
  - ...А что пасть тебе через жопу натрое порвут и на погоны не посмотрят,
так ты, полковник, не сомневайся, - закруглив период, господин Салманов
впервые за время беседы позволил себе повысить голос. - Вс„! Кончили базар!
  И, откинувшись в кресле, вкусно потянулся.
  От сердца заметно отлегло. Сделалось, правда, несколько неудобно перед
директором: все-таки академик, офицер, а тут его носом в говно, как
собачонку. Ну, что поделаешь, не извиняться же. Тем паче что и фильм
дерьмовый...
  Шамиль Салманов извлек из оттопыренного пиджачного кармана смятый носовой
платок, тщательно протер лоб и с отвращением выбросил тряпку в корзину для
мусора.
  И за две минуты до полудня, когда Председатель совета директоров,
затянутый в безупречно официальный (черт бы его побрал!) иссиня-черный
френч от "Kudryavtceff and husband's", сияя гималайским белоснежьем манжет
и до голубого звона накрахмаленной стоечкой воротника, шел под синими
сводами Хрустальной галереи, соединяющей административный корпус с малым
конференц-залом, ладони его были восхитительно сухи...
  Он даже позволил себе, замедлив шаг, полюбоваться дивной панорамой,
открывающейся с высоты семидесяти метров.
  Далеко-далеко внизу лежал игрушечный городок в табакерке, и синяя ленточка
Босфора, чуть искрясь, отсекала азиатский, уже почти оправившийся от
последствий Третьего Кризиса берег от европейского, чье не подлежащее
реконструкции пепелище уродливой черной кляксой разбрызгалось на двадцать
километров к западу. И хотя в число недостатков господина Салманова не
входила излишняя сентиментальность, но порой, возвращаясь отсюда, из
Хрустальной галереи, Шамиль Асланович стряхивал с ресницы нежданно
выкатившуюся слезинку.
  Он любил этот город глубоко и жертвенно, как любят приемные родители
ребенка-калеку, вопреки прогнозам врачей вставшего все-таки на ножки. Ведь
как ни крути, а почти двадцать лучших лет жизни нынешнего главы Компании
неразрывно связано с Истанбулом, и нелегкое, подчас мучительное
выздоровление города происходило у него на глазах...
  Вон, почти у самого пролива, где некогда высились дворцы заносчивых
византийских вельмож, а к концу Кризиса оставалась только корка спекшегося
шлака, сверкает, отбрасывая зайчики, титановый купол Гулеваровского Центра
Искусств. Чуть дальше, на холме, рвутся в синеву причудливые башенки
Федеральной Юридической академии имени Алеко Энгерта. Если перевести
взгляд вправо, не отрываясь от идеально прямой линии проспекта, то за
правильными квадратами белых коттеджей глаз различит и укутанную
полуденным маревом пирамиду Собора Всех Святых, подаренного городу
незабвенными Отцами-Основателями. А еще южнее утопают в парковой зелени
спальные кварталы. Это уже его, Шамиля, детище, от идеи до сдачи под ключ,
и это ему, а не кому-то другому, пришло в голову трогательное, легко
вошедшее в обиход новостроек прозвище "Сиренюшки"...
  Куранты на Статской башне головного офиса Компании ударили полдень.
  ...После яркого солнца конференц-зал - сумрачная пещера, чуть подсвеченная
угасающими факелами-бра.
  Радужные круги плывут перед глазами.
  Истончаются. Тускнеют.
  В неспешно рассеивающемся мареве - тягучий хоровод бледных мороков,
понемногу обретающих резкость черт.
  Пять модных укладок... два серебристых "бокса"... плешь, полуприкрытая
жиденьким начесом...
  Пара пушистых усов... Две бородки... Из них та, что подальше, заплетена в
косичку - хит куаферских изысков текущего сезона...
  Очки в черепаховой оправе. Еще очки, в оправе тончайшей. Антикварное
пенсне а lа Св. Лаврентий. И один монокль.
  - Здравствуйте, коллеги...
  Восемь вальяжных мужчин, чинно восседающие за массивным прямоугольным
столом, чуть привстали, с чопорной учтивостью приветствуя
первоприсутствующего.
  - Начнем, - негромко сказал господин Салманов. - Неделю назад три
постоянных члена совета директоров, руководствуясь пунктом девять статьи
седьмой и пунктом пять "прим" действующего регламента, направили в адрес
исполнительного бюро требование о незамедлительном созыве внеочередного
заседания совета. - Он прокашлялся. - Каковое и объявляю открытым. На
повестку дня выносится вопрос: "Отчетный доклад Председателя совета
директоров Компании". Замечания, дополнения к повестке имеются? Нет? В
таком случае прошу внимания.
  Как обычно, первые фразы дались не без труда.
  Затем речь вошла в русло.
  Четко и коротко. Никакой словесной эквилибристики.
  В области капитального строительства... В области. космического транспорта
и энергетики... В сфере упрочения контактов с Внешними Мирами... В рамках
взаимозачетов...
  С тяжелых (пурпур и золото) гобеленов, внимая докладчику, ласково
улыбались легендарные Отцы-Основатели, господа Энгерт и Гулевар.
  - ...таким образом, стабильный рост экономических и производственных
показателей за отчетный период позволяет, с точки зрения исполнительного
бюро, признать деятельность Председателя Салманова удовлетворительной.
Благодарю за внимание.
  Коренастый бритоголовый человек, неуютно чувствующий себя в парадном
френче, отодвинул прочь так и не понадобившиеся тезисы доклада. Промочил
горло глотком нарзана из высокого хрустального бокала. Слегка прищурился,
безмолвно откликаясь на сочувственный взгляд чернобородого денди средних
лет, единственного здесь, кому мог полностью доверять.
  - Вопросы есть?
  - С вашего позволения... - кивнул аристократически сухопарый джентльмен,
неторопливо протирая пенсне.
  Скулы господина Салманова отвердели.
  Двое из мятежной троицы не стоят доброго слова.
  Плешивец с зачесом - чмо. И сноб. Смысл жизни для него ограничен
космолетами и светскими тусовками.
  Обладатель шикарной бороды-косички вообще никто. Пустое место. Директор
без портфеля с интеллектом водопроводчика. Взят на должность по
ходатайству троюродной тетки, вдовы и наследницы акций незабвенного
господина Гулевара.
  Сухощавый - совсем иное дело.
  Безусловный патриот Компании. Умница. Аналитик.
  Жаль, что столь авторитетный человек счел возможным поставить свою строгую
подпись рядом с кудрявыми росчерками двух недоумков. Это очко далеко не в
пользу Председателя...
  - Уважаемые коллеги!
  Голос сухопарого бархатист, под стать облику. Служебное псевдо "Лорд"
подходит носителю пенсне идеально. Трудно поверить, что этот сдержанный
господин с манерами засидевшегося в наследниках принца Уэльского начинал
карьеру рядовым чистильщиком и был одним из счастливчиков, уцелевших в
приснопамятной "бойне в день святого Себастьяна".
  - Полагаю, ни для кого не секрет, что наши с досточтимым господином
первоприсутствующим, - корректный кивок, - отношения всегда были исполнены
самого глубокого взаимопонимания относительно целей, средств и перспектив
нашего общего дела. Хочу подчеркнуть: вне зависимости от итогов данного
заседания я был и останусь искренним приверженцем действующей концепции
развития Компании. Несомненно она войдет в историю как "Концепция
Салманова" - еще один учтивый полупоклон. - И коль скоро уж речь зашла об
истории... - Лорд значительно помолчал, выдержал паузу, протирая якобы
запотевшее пенсне, вернул его на породистую переносицу и развел руками. -
В хорошенькую же историю мы с вами влипли, господа!
  Господа зашевелились.
  Кто-то нахмурился, кто-то смущенно отвел глаза.
  И - кошкой по асфальту - вопль теткиного протеже:
  - Из-за вас, Шамиль Асланович, прошу прощения, бля, нас тут всех
перекозлят! Однозначно!
  Лысый транспортник хихикнул в кулак. Облачно-серые очи оратора исполнились
печали.
  - Соглашаясь по сути с основным вашим тезисом, уважаемый Племяш, я все же
попросил бы воздерживаться от... э-э... неортодоксальной лексики. По
крайней мере, в рамках отведенного мне времени.
  Борода-косичка возмущенно всколыхнулась.
  - Э? Но, Лорд, мы ж с вами...
  - Мы с вами, милейший, - баритон сухощавого покрылся изморозью, - достигли
консенсуса в рамках одной, четко оговоренной проблемы. Не вижу смысла
расширять. Впрочем, - по ледку промчалась искра, - не сочтите за
комплимент, но не могу не отметить: вы, коллега, могли бы, возвысившись
над миром, первым из смертных троекратно приветствовать восход...
  - Возвысившись над миром, - мечтательно повторил Племяш. - Нет, ну,
спасибо, конечно... Лысый откровенно хохотнул.
  - Впрочем, к делу. - Лорд нахмурился. - Заслушанный нами доклад содержит
великолепные тезисы для юбилейного отчета. Но, к сожалению, ни в коей мере
не проливает свет на... - он помедлил, - будем откровенны, критическую
ситуацию, в связи с которой, собственно, мы здесь и собрались. Я имею в
виду действия федеральных властей в последние месяцы. Как ни печально,
следует констатировать, что единичные инциденты на данный момент переросли
в систему.
  Он прав, подумал господин Салманов. Абсолютно прав. И он еще
деликатничает. Я б на его месте пер буром.
  - К сожалению, недавно завершившийся процесс над группой Буделяна-Быдляну
полностью подтверждает мои выводы. Руслан Борисович, конечно, сукин сын.
Но, - Лорд значительно приподнял указательный палец, - это наш сукин сын.
До мозга костей. По карману ли Компании такие потери?
  - Одиннадцать миллионов семьсот сорок три тысячи сто семь кредов, -
оживился осанистый усач в громоздких черепаховых очках, - включая расходы
на адвокатов!
  - Оставьте, коллега. Не это существенно. Я говорю о тех убытках, которые
невозможно выразить в цифрах.
  - Как это невозможно? - изумился усач.
  - Не перебивайте, коллега, - очередной полупоклон Лорда был по-прежнему
безукоризнен. - Ведь вы, уважаемый Шамиль Асланович, не общались с
близкими... э-э... потерпевших. А кое-кому пришлось. По долгу службы. При
всем желании не могу назвать эти встречи приятными...
  - Четыре миллиона шесть тысяч одиннадцать кредов компенсации семьям плюс
вилла в Сан-Жейе персонально Ольге Руслановне...
  - Уймитесь, коллега. Дело не в кредах. А в том, что вину впрямую возлагают
на нас. Скажу больше. Уже сейчас в определенных кругах циркулирует мнение,
что дружба с Компанией - дурная примета...
  Лорд запнулся и повернул голову к усачу.
  - Вы желаете дополнить, Шейлок?
  - Хотелось бы. Минуты две-три.
  - Надеюсь, по существу?
  - Разумеется. Прежде всего: наши друзья в Администрации настаивают на
пятикратном увеличении стипендий. В данной ситуации их можно понять. Но я
не политик. Я финансист. Хочу сообщить вам, коллеги, что...
  Далее пошли цифры. Целая Ниагара цифр, словно из рога изобилия. Но
владелец черепаховых очков знал цену времени. На исходе третьей минуты
фонтан иссяк.
  - В целом же убытки Компании равны одному миллиарду шести миллионам
двенадцати тысячам ста тридцати двум кредам. За текущий квартал. А на
предстоящее полугодие сумма убытков составит сорок девять миллиардов
девятьсот восемьдесят три миллиона триста двадцать две тысячи кредов. Мои
аналитики подготовили перспективный прогноз по отраслям...
  С десяток секунд элита Компании осмысляла услышанное.
  - Кроме транспортного департамента, - подвел черту финансист. - По этому
вопросу я предложил бы заслушать мнение специалиста. Тем паче что мое
время истекло.
  - Я готов, - плешивый щеголь уже тянул руку. - Прошу три минуты.
  - Надеюсь, по существу? - осведомился Лорд.
  - Разумеется...
  Дальнейшее более всего напоминало умело поставленный спектакль, где
актеры, все, от героя-любовника до последнего "Кушать подано", выучили
роли назубок и не нуждаются в услугах суфлера, а каждая пауза, интермедия
и мизансцена десяток раз прогнаны сквозь мясорубку репетиций.
  Сцена за сценой: искреннее недоумение, обманутое доверие, неприкрытая
тревога. И - в заключительном акте - праведный гнев.
  Воистину, Лорд похоронил в себе великого режиссера.
  Он управлял действом изящно, грациозно, словно и сам удивляясь
происходящему в этом театре одного зрителя. Зрителя, о котором давно
забыли актеры. И когда ухоженный чернобородый денди, единственный, в чьей
лояльности не сомневался Председатель, попытался урезонить высокое
собрание, призывая прекратить цирк и помнить о регламенте, в несчастного
вцепились с двух сторон (Шейлок - на ушко: "Ну что вы, в самом-то деле.
Прокоп?"; Племяш - через стол: "Харрош целку корчить, гоблин позорный!") и
затюкали мгновенно. Втянув голову в узкие плечики, бедолага сгорбился и
сделался похож на тщательно обработанный антрекот.
  Ну что ж, отстранение подумал господин Салманов, по крайней мере, больше
десяти процентов личного состава не предало. Совсем неплохо...
  Приближающийся финал постановки был очевиден. Его схарчат. Вместе с
френчем и полуботинками. В данной ситуации Компании попросту не обойтись
без козла отпущения, и чем шикарнее будут рога, тем лучше.
  Обидно, конечно, на старости лет оказаться козлом. Дело даже не в арестах.
Сажали и раньше, подчас целыми обоймами. Но строго паритетно, на основе
третьего пункта Дополнительного протокола к "Конвенции о статусе
финансово-промышленной олигархии". Если сегодня органы закрывали
консультанта Компании, то в следующий раз посещали особь, прикормленную
конкурентами. Причем брали, как правило, идиотов, норовивших уйти от
уплаты налогов.
  Ну что ж, государство вправе профилактировать аппарат. Тем паче что
приговоры не были суровы, а судимости вскоре снимались по амнистии.
  Сейчас все иначе. Людей гребут пачками. В одностороннем порядке. И
расстреливают с конфискацией. Всех. Кроме особо везучих, исхитрившихся не
дожить до процесса. На сети контактов в министерствах, которой по праву
гордилась Компания, можно ставить крест...
  - ...Да, именно крест! Причем жирный! - прозвучало над самым ухом.
  Пораженный господин Салманов вздрогнул. Но холеный рыжеватый субъект в
смокинге с претенциозной бутоньеркой на лацкане отнюдь не читал мысли.
Куратор внешних связей (служебное псевдо "Ходок") говорил о своем.
  О том, что все - вы понимаете, коллеги? - именно все программы,
развернутые во Внешних Мирах, на текущий момент заморожены. И может ли
быть иначе, если федеральная власть закрыла транзитные космостанции для
грузовых судов Компании? Он, Ходок, прежде всего дипломат, он, если
угодно, защитил диссертацию на тему "Стратегия интриги", и е