му абсолютно
ясно: некто из руководства Компании, причем высшего, нежели он, рядовой
член совета, уровня - нет, уважаемые коллеги, никаких имен! - ухитрился
наступить на очень больную мозоль кое-кому - это, разумеется всего лишь
предположение, высокочтимые коллеги! - способному растереть Компанию в
пыль. И если эта версия верна, то хотелось бы получить исчерпывающие
разъяснения на тему: во имя каких экстраординарных целей теленку
вздумалось бодаться с дубом? Несомненно, если таковые существуют, он лично
готов поддержать достопочтенного господина Председателя совета
директоров...
  Щас, неприязненно подумал достопочтенный господин пока еще Председатель,
вежливо кивая. Все брошу и немедленно поставлю тебя в известность. Вот
только шнурки поглажу.
  Настроение в зале меж тем понемногу переставало быть рабочим. Все было
ясно, нервное напряжение требовало разрядки, действующие лица резвились
уже почти открыто.
  Кто-то негромко барабанил пальцами по столу в такт изысканным модуляциям
Ходока, кто-то ваял в биоблокноте трехмерный профиль чертика, до
неприличия похожего на Лорда, сдержанный Шейлок вертел пенковую
носогрейку, всем своим видом давая понять, что пора бы и на перекур...
  А затем все кончилось.
  - Ша! - просипел сухонький старичок, доныне мирно сопевший в уютном
кресле. - Ша, я сказал!
  И стало ша.
  Только левая бровь Лорда слегка изогнулась, и по переносице пробежала
тоненькая вертикальная морщинка.
  Зная презрение деда к командным играм, с ним предварительно не
консультировались. Впрочем, старец и не ломал сценария, демонстративно
уйдя в нежное марево вполне простительной для его возраста полудремы.
  - Вы просите слова, Шалун?
  - Я ничего не прошу. - Тусклые блекло-зеленые ледышки выглянули из-под
кудлатых бровей. - Я буду говорить.
  В зале ощутимо похолодало.
  Кондиционеры, надо полагать, пошли вразнос.
  - Мне ровно восемьдесят. - Старческое горло забавно взбулькивало, но
улыбок не было. - Я делал дела, когда все вы еще титьку сосали, и я их
делал по понятиям, а не по вашим законам. Ты можешь сношать мозги молодым,
но разыгрывать втемную меня у тебя не выйдет. Понял меня, Умка?
  Молчание усугубилось. Ходок, непривычный к таким формулировкам, сделал
большие глаза.
  К главе совета обращаются по должности. Не возбранено использовать псевдо
"Имам", избранное Председателем при инаугурации. Но, произнося давно
забытое прозвище, не кличку даже, а уличное погоняло, старик только что
прилюдно оскорбил Шамиля Аслановича.
  Промолчать означало бы окончательно потерять лицо.
  - Объяснитесь, Шалун, - сдержанно потребовал господин Салманов.
  - Нет, это ты, Умка, объясни, - с пергаментных губ спрыгнул на стол
нехороший смешок. - Объясни пацанам, кто сидит кумом на беспределе. Кому
Хозяин выдал ксиву на мокруху. Или ты держишь свой молодняк за лохов?
  Он блефует, подумал Шамиль Асланович, он не может знать этого. Никто не
может, кроме меня.
  - Или сам не знаешь? Тогда скажу я.
  Пауза. И негромкое:
  - Тахви.
  Трубка Шейлока, выскользнув из взмокших пальцев, раскололась о паркет.
Поза Ходока изобразила намек на некоторую степень сомнения. У Племяша
безыскусно отвисла челюсть. А Прокоп, и без того достаточно
унасекомленный, глубже втянул голову в плечи, словно уже стоял у стены,
глаза в глаза с расстрельной командой.
  Сердце господина Салманова замерло. Постояло. И снова заработало, медленно
и гулко.
  - Он умер, Шалун, - мягко произнес Лорд. - Вы понимаете? Он давно умер. В
тюрьме. Об этом писали газеты.
  - А я от шефа Винницкого централа слышал, - подтвердил Ходок. - Четыре
года назад. На рауте у пресс-атташе Барановского, мир его праху.
  Участливо вздохнув, зашевелился Племяш. Он крепко уважал аксакала и готов
был порекомендовать тому прелестное заведение, где девочки в два счета
вылечат кого угодно от чего хошь, а не то что от какого-то там склероза.
Он даже почти сформулировал эту великолепную мысль.
  Но высказать не успел.
  Старик вытряхнул из рукава глянцевую пластинку и жестом заправского крупье
метнул ее через стол.
  - Смотри, Умка!
  Всматриваться не было нужды. Такая же стереокарточка хранилась в личном
сейфе господина Салманова, и еще миг тому Шамиль Асланович дал бы руку на
отсечение, что существует она в единственном экземпляре. А теперь ему
оставалось только не опускать взгляда.
  - Зна-аешь, - констатировал старец. - Но молчишь. Хитрый Умка, мудрый. Сам
себя Умка перемудрил...
  Лорд, поколебавшись, протянул руку к карточке. Взял. Близоруко щурясь,
присмотрелся. Затем вспомнил о пенсне. Водрузил его на переносицу. Долго
вглядывался, хмурясь и вульгарно пожевывая нижнюю губу. И наконец, покачав
головой, передал Шейлоку. Стереокарточка пошла по кругу. Изображение было
темноватым, но четким. Кирпичная стена. А на ее фоне - Валери Барановский,
пресс-атташе господина Буделяна-Быдляну и голосистый соловей Компании, по
официальной версии бесследно сгинувший в мае при столкновении служебного
аэроджипа со стаей перелетных гусей.
  На коленях. Бородка всклокочена. В глазах слезы.
  Что и понятно. Потому что подбористый крепыш с нитеподобными серебряными
усиками уже воткнул ему в ухо револьверное дуло, улыбаясь при этом светло
и печально, как и должно человеку, исполняющему тяжкий, но от того не
менее святой долг...
  По мере просмотра директорат покрывался испариной. Зеленел. Глотал
кардиостим.
  - Это монтаж? - робко спросил Ходок.
  - Это пиздец, - выдохнул Племяш.
  - Это Тахви, - подытожил Шейлок. - Я видел его. В Арцизе, в пятьдесят
первом...
  Общее потрясение давало господину Салманову крохотную фору. А он сейчас
мог лишь не моргать, глядя в ледяные стариковские глаза. И думать: что еще
известно этой чертовой мумии?
  - Что, мальчики, плохо, когда кумовья борзеют? - Шалун не притворялся, ему
действительно было весело. - Вот оно как бывает, ежели Хозяин осерчает. Он
ведь, Хозяин-то, с кем хочет, с тем и пьет. Вчера с нашим Умкой чаи гонял,
а нынче с господами Смирновыми ручкается...
  Долю секунды взгляд Председателя панически метался по гобеленам. Но, судя
по лицам, из членов совета сориентировались разве что Лорд и Шейлок.
  Напористая, круто набирающая обороты "ССХ, Лтд" давно уже наступает
Компании на пятки. До сих пор усилиями консультантов-внештатников попытки
господ Смирновых сдружиться с лох-ллевенским Дедом гасились на корню. Но
если капризный затворник решит сменить круг общения, "концепцию Салманова"
можно смело сдавать в утиль. Вместе с автором.
  - Тебя, Умка, когда в последний раз звали? - Мумия шалила вовсю. - В
марте? А сколько раз за эти полгодика Юрка Смирнов аудиенцию имел, а? Могу
сказать. А могу и показать. Желаешь?
  - Не надо, - сквозь зубы выцедил господин Салманов.
  В этот миг он хотел одного: собственноручно и очень медленно удавить
поганого старикашку. Под сводами черепа, хрустко ударяясь в виски, билось:
если Шалун знает и о Принце, тогда - все. Отставкой не отделаться...
  - А не надо, так и не надо, - неожиданно миролюбиво согласился старец,
прибирая со стола стереокарточку. - Видишь, Умка, не только у твоих
шестерок хитрые пуговицы имеются...
  Он откинулся на спинку кресла, взглянул на циферблат напольных "Павла и
Буре" и удовлетворенно прикрыл глаза. Слабая улыбка застыла на сухих,
лиловато-серых губах.
  Почти пятнадцать лет он ждал часа, и вот - случилось.
  Умке, ничтожеству и выскочке, конец.
  Потому что зарвался. Как Жирный Балух в пятидесятом, когда вся эта пацанва
еще шестерила на подхвате...
  Слово Шалуна, подкрепленное семью сотнями отборных стволов при
бронетехнике и дюжине вертушек, в те дни стоило дорого; не зря же
Отцы-Основатели сочли возможным гарантировать Шалуну кресло в совете
директоров совсем еще юной Компании.
  На размышление дали час. Хватило пяти минут.
  Год спустя Жирный был на эшафоте, а он - в ложе для почетных гостей.
  Когда же пятнадцать лет назад, вопреки завещанию уходившего на покой
Председателя Энгерта, Шалуна не избрали главой совета, он запретил себе
драться за наследство. Зачем? Фарт не любит умок. Судьба рано или поздно
наказывает наглый молодняк, забывший понятия...
  И сейчас, следя сквозь прищур за ненавистным Умкой, старец парил в
небесах. Он дождался. Он сделал все, чтобы судьбе было легко расставлять
точки. Остальное несущественно. Если детворе хватит ума востребовать его
мудрость и опыт, он, Шалун, сумеет отмыть Компанию от дерьма. Если же нет,
тоже не страшно. В восемьдесят человеку ни к чему лишние нагрузки.
  Старик ловил кайф.
  Шамиль же Асланович облегченно вздохнул.
  О Принце не было сказано ни слова. И уже не будет.
  - Шалун, у вас все? - Лорд опять у кормила. - Шалун? Молчание.
  - Благодарю вас, уважаемый коллега, за информацию. Не желает ли господин
первоприсутствующий объясниться по вновь открывшимся фактам?
  Восемь взглядов в упор.
  Господин Салманов сжал кулаки.
  - На основании первой поправки к "Положению о статусе главы совета" давать
пояснения отказываюсь.
  - Ваше право, - кивнул Лорд. - Продолжим. Кто-нибудь еще желает
высказаться? Вам слово, Племяш...
  - У меня тут... ну, проект.
  - Вот как? - Режиссер очень правдоподобно удивился. - Прошу!
  Директор без портфеля страдальчески поморщился, отбросил за плечо
бороду-косицу и, уткнувшись в биоблокнот, монотонно, с запинками, забубнил:
  - Глубокоуважаемые коллеги! Согласно пункту девятнадцатому части седьмой
Устава Компании, совет, как коллегиальный орган, осуществляющий контроль
за деятельностью исполнительного бюро, правомочен выразить недоверие
действующему главе совета в случае, если таковой действием или
бездействием наносит вред стратегическим интересам концерна... Вот... И на
основании Хартии нашего совета, статья одиннадцатая "Председатель совета",
пункт восьмой "Досрочное прекращение полномочий", процедура... -
выступающий запнулся и набрал полную грудь воздуха, - им-пич-мен-та...
может быть осуществлена, если в случае поименного голосования не менее
трех четвертей членов совета выскажутся "за". Согласно пункту тридцать
второму, подпункту тридцать второму-прим, любой член совета может
поставить вопрос об инициации процедуры. Я... - Племяш вскинул
остекленевшие глаза. Лорд чуть заметно кивнул. - Я ставлю вышеупомянутый
вопрос на голосование!
  Кульминация.
  Немая сцена.
  И выход Лорда:
  - Итак, уважаемые коллеги, нашему вниманию представлен проект решения
внеочередного заседания совета. Полагаю, что высокочтимый
первоприсутствующий, руководствуясь статьей семнадцатой Хартии, считает
необходимым объявить перерыв...
  Высокочтимый первоприсутствующий не возражал.
  И уже в кабинете, избавившись от промокшей насквозь сорочки, приняв
контрастный душ, выпив две чашки чаю и расслабившись виртуозным Зиночкиным
минетом, господин Салманов сумел привести мысли в порядок.
  Необходимые для успешного импичмента шесть голосов, несомненно, будут. Уже
есть. Племяш глядит в рот Лорду. Возница издавна не любит Председателя,
полагая себя обойденным. Шейлок не враг. Но его убеждают только цифры, а
цифры сейчас против первоприсутствующего. С Шалуном все понятно. А Ходок и
Аскет, куратор общего отдела, примкнут к большинству. Мнение верного
Прокопа уже ничего не изменит.
  Ну и пусть. Говорят, и к отдыху можно привыкнуть.
  А под асфальт не закатают. Ни меня, ни следующих. И это - моя заслуга.
Ради одного этого стоило жить.
  Шамиль Асланович перевел взгляд на стену.
  С третьей стереокарточки в верхнем ряду на него весело смотрели два совсем
юных парня в плавках, перепоясанные по голому телу пулеметными лентами.
Через весь лист - размашистая, различимая даже на расстоянии надпись:
"Братухе Шаму от кореша Вилли". Редкое стерео. Отпечатано в двух
экземплярах. Второй - в кабинете Лорда: "Братухе Вилли от кореша Шама".
  Такие вот пироги с котятами.
  Вилли был рядом всегда. Именно он пятнадцать лет назад помог обойти
Шалуна. Ему бы кореш Шам мог рассказать о планете Валькирия, космофрегате
"Вычегда" и главное - о Принце. Но братуха Вилли остался в прошлом. А
Лорд, выслушав, наверняка назвал бы затею Имама авантюрой.
  Он был бы прав. Утаить от Его Высокопревосходительства Президента
Галактической Федерации Даниэля Коршанского информацию о том, что его
единственный внук выжил... это и впрямь был рискованный шаг.
  На грани безумия.
  Но - во имя Компании.
  Альянс с Президентом, бесспорно, укрепил ее позиции, но и роль Центра
возросла в Федерации неимоверно. И тем не менее: старому Хозяину нужны не
партнеры, а исполнители, и потому возможность конфронтации с Президентом
нельзя было исключать. Кроме того, лох-ллевенский Дед стар, хвор, и нет
гарантий, что грядущий преемник унаследует и его симпатии.
  Так что, по сути, идея была здравой: найти парнишку на этой самой
Валькирии и вернуть Деду, устроив до того курс реабилитации. Лекарства,
процедуры, психотренинг, чуть-чуть гипноза, а в результате в дедовские
объятия вернулся бы не просто внук, а убежденный сторонник Компании.
  Молодой, привлекательный начинающий политик.
  Готовый кандидат в Генеральную Ассамблею.
  А в идеале - преемник Деда.
  Этим замыслом можно было гордиться.
  Кто достоин наследовать Коршанскому, кроме Коршанского?
  Сорок лет человечество встает навытяжку, услыхав эту фамилию. Бузить не
посмеет никто. Особенно если мальчика должным образом подпереть ресурсами
Компании...
  Господин Салманов досадливо вздохнул.
  Дело казалось верным. Но там, в Лох-Ллевене, прослышали.
  Результат налицо.
  Перекрыты транзитные космостанции. Досматриваются рейсовики. Спущен с
поводка сумасшедший Тахви...
  Хозяин, пожалуй, устроил бы и национализацию. Но корабли Компании снабжены
блоками, дезактивирующими двигатели по сигналу из головного офиса, а
Федерация не может рисковать флотом. Она не так богата, чтобы
самостоятельно, без участия концерна, наладить производство космолетов.
  Рассыпчатый бой курантов прервал раздумья. Снова - френч, галерея,
конференц-зал. И отблески ламп опять ползут по гобеленам, а голос Лорда
звучит так, словно и не было двухчасового перерыва.
  - Приступим. Ваше слово, Ходок?
  - Я? Э-э... - специалист по интриге никак не ожидал, что начнут с него.
Ему было непривычно, неудобно, неуютно высказываться первым. - М-м... В
контексте негативных тенденций...
  - Будьте проще, уважаемый коллега, - ласково улыбаясь, перебил Лорд. - Вы
не на рауте у Барановского.
  Ходок поперхнулся.
  - Воздерживаюсь.
  Ладони Председателя повлажнели.
  Минус один.
  - Племяш?
  - Угу.
  - Будьте любезны, конкретнее.
  - За, блин!
  - Благодарю вас. Возница?
  - За. Безусловно.
  - Благодарю вас. Шейлок?
  - За, - финансист смотрел в сторону. - Простите, Имам...
  - Благодарю вас. Шалун?
  - Да!
  - Благодарю вас. Аскет?
  - Воздерживаюсь, - отозвался щупленький, похожий на мышь при галстуке
директор. Минус два.
  Председатель сглотнул застрявший в горле комок. Лорд, естественно, "за".
Но есть еще и Прокоп. Шести голосов не будет. Серенький человечек,
согласно кивавший в ходе приватных бесед, в последний момент
переосторожничал, и трагедия кэбернулась опереткой.
  Впрочем, процедура еще не завершена.
  - Прокоп?
  Вот и все, подумал Шамиль Асланович. Можно расслабиться.
  - За! Породистое лицо Лорда обмякло.
  - Александр Адольфович, вы...
  Обращение по имени противоречило традициям. Но возмущаться было некому:
члены совета сидели, распахнув рты.
  Даже сдержанный Шейлок.
  Даже неприметный Аскет.
  Не говоря уж о Шамиле Аслановиче.
  - Да, я - за! - Черная, подсоленная сединой бородка гордо выпятилась. - И
хочу подчеркнуть: сегодня - счастливейший день моей жизни! Восемь лет, в
тяжелейших условиях подполья борясь с беспределом салмановской клики, я...
  Очарование необъяснимости рассеялось.
  - Скисни, падло, - гадливо бросил Племяш.
  Спич оборвался на полуслове.
  Шейлок покачал головой. Ходок заерзал в кресле, отодвигаясь подальше.
Плешивый Возница поморщился, словно от соседа внезапно повеяло.
  - Получил, Умка? - ожил Шалун. - И по делу. А ты, Александр Адольфович, -
старец хрустко развернулся, - выползень. Зря Алик тебя не утопил.
Собирался же...
  - М-да, - ни к кому не обращаясь, хмыкнул Лорд.
  И Александр Адольфович ощутил некоторый дискомфорт.
  Но ненадолго.
  Шалун глубоко не прав. Он не выползень. Он прагматик. А это вовсе не одно
и то же. И зря старый ворон тревожит память папеньки. Да, бывало, гонялся
за сыном Адольф Алоизович с топором. Ну и что? Батя, мир его праху, по
всей улице слыл бесноватым...
  Теперь все смотрели на Лорда.
  Лишь господин Салманов в упор изучал Прокопа.
  Но встретившись с ним глазами, первым отвел взгляд.
  Чего уж там, сам ведь пестовал, сам опекал, отстранение думал уже почти
бывший Председатель. Другие чем лучше? Лизали мне задницу, аж свист стоял.
Сейчас кривятся, чистоплюи, а завтра мальчонке и в рукопожатии не откажут,
и, глядишь, секретарем совета выберут. Кого ж еще? Не Племяша же...
  А вот Племяша, кстати, следовало приручить. Парень умеет работать в
команде. И не трус. Звезд с неба, правда, не хватает, так ведь сказано же:
нам умные не надобны, нам надобны верные. Очень, кстати, точно схвачено.
  Ладно. Теперь это все не его заботы.
  Ему остается только выслушать вердикт совета (шесть "за" при двух
воздержавшихся), откланяться, ненадолго забежать в уже не принадлежащий
ему кабинет, забрать личные вещи, пару милых безделушек, Зиночку - и все.
  Пенсией его, надо полагать, не обидят.
  И никакой Татуанги. Зачем ему шумный пенсионерский рай?
  В деревню, в глушь, на Сарратоу...
  Разве не чудесно будет днем гулять со своею подругой под вишнями, которые
начинают зацветать, а вечером слушать музыку Шуберта? Неужели ж не будет
приятно писать при свечах гусиным пером, а если захочется - подобно
Фаусту, сидеть над ретортой в надежде, что удастся вылепить нового
гомункула?
  На покой, на покой!
  Там ждет уже дом и старый слуга, и свечи уже горят...
  Шамилю Аслановичу показалось вдруг, что в одной из предыдущих жизней, а
может быть, и в нескольких подряд, его уже посещали сходные мысли, и
господин Салманов улыбнулся.
  Хороший дом, хорошая жена, полка дряхлых, еще на бумаге печатанных томиков
in folio - Монтень, Булгаков, Стругацкие... пожалуй, кое-что из раннего
Лукьяненко - что еще нужно человеку, чтобы встретить старость?
  И если когда-нибудь (этого нельзя исключать) очередной Председатель
приедет за советом, он, улыбаясь, угостит гостя капустой, выращенной
собственными руками..:
  - Ну что же вы, Лорд? - разбил тишину голос Племяша.
  Сухопарый аристократ, уже фактически новый, пятый от Основания глава
Компании, неторопливо поднялся. Серые глаза его остановились на лице
человека, пока еще первоприсутствующего в конференц-зале, и внезапно Имам
с пронзительной ясностью понял: не будет. Ни витых свечей в канделябрах,
ни прогулок по первой рассветной свежести, ни долгих вечеров наедине с
хорошими книгами - ничего этого не будет.
  - Что касается меня, господа, - Лорд поправил пенсне; пальцы его чуть
подрагивали, - я категорически против.
  В исступленной тишине с пронизанного золотым шитьем пурпура гобеленов
понимающе улыбались Отцы-Основатели...
  ...Спустя полчаса, когда давно уже удалился Лорд, когда убрел наконец,
что-то высчитывая на пальцах и поминутно разводя руками, Племяш, когда с
овальной площадки у здания головного офиса Компании взмыл ввысь последний
аэроджип, а главврач клиники имени Энгерта звонком уведомил приемную
Председателя, что восемьдесят есть восемьдесят и медики не боги, зато
жизнь и, возможно, психическое здоровье господина Прокопенко находятся вне
опасности, Шамиль Асланович стоял, бессильно прижавшись лбом к стеклу
Хрустальной галереи, и нежный багрянец уходящего на покой солнца смягчал
резь в не умеющих плакать глазах Имама.
  Никто, кроме господина Салманова, не виноват в нынешнем кризисе. Никто не
позволит господину Салманову уйти в кусты, свалив на чужие плечи столь
тяжки