поковырялся пальцем в ухе.
   - В моем заведении говорят нормальным языком, - буркнул он. - А кто хочет
плеваться всякой дрянью, пусть выметается на улицу.
   Было видно, что  коротышка  изрядно  успел  осточертеть  Вильяму  Кукеру;
просто раньше не находилось повода взъесться на доктора ихтиологии.
   Кофе ему не нравится, умнику...
   - Он спросил: не являюсь ли я Лакембой из касты воинов? - старик даже  не
повернулся к обозленному Кукеру. - И не принадлежу ли  к  общине  "Взимающих
дань со всего света"? А я ответил, что  с  момента  зачатья  вхожу  в  касту
жрецов, м-атангали-мбете.
   -  Именно  так,  -  хихикнул  коротышка.  -  И  еще  вы  добали,  что   у
"испражняющегося камнями" отвратительное произношение.  Думали,  я  не  знаю
диалекта Вату-вара?!
   Жрец промолчал.
   Разочаровывать  гордого  своими  познаниями  коротышку  било   недостойно
правильного человека - кроме того, за "ндау лагваки" на родине Мбете Лакембы
вызывали на поединок в рукавицах, густо утыканных акульими зубами.
   Оро-и?
   - Пять лет, - разлагольствовал меж тем довольный собой аксман, - пять лет
моей жизни я отдал вашим скалам, вашим букетам и отмелям и в первую  очередь
вашим тайнам, уважаемый Мбаете Лакемба! Если бы мне кто-нибудь сказал тогда,
что годы спустя  меня  смоет  за  борт  и  я  окажусь  на  забытом  Богом  и
правивельством Штатов островке, где встречу потомственного жреца  из  общины
На-ро-ясо, "Повелевающих акулами", -  клянусь,  я  рассмеялся  бы  и  плюнул
ясновидцу в глаза!..
   "А он разбил бы тебе породистую морду", - подумал Лакемба, принимаясь  за
яичницу, которую только что поставил на стол сияющий мексиканец.
   Коротышка вдруг осекся, словно первый проглоченный Лакембой  кусок  забил
доктору ихтиологии горло.
   - Лакемба? - хрипло переспросил  он.  -  Погодите,  погодите...  Туру-ноа
Лакемба случайно не ваша родственница?
   - Это моя матушка, - из уважения к матери старик на миг перэестал  жевать
и сложил ладони передо лбом.
   - Матушка?! Так ведь именно ее я  просил...  нет,  умолял  позволить  мне
увидеть обряд инициации вашей явусы! Тот самый, о кастором вспоминал в своих
мемуарах падре Лапланте!.. Боже, ну почему вы, фиджийцы,  такие  упрямые?  И
чем я, доктор Флаксман, хуже францисканца Лапланте?!
   "Тем, что белый Лапланте тоже Мбете, как и я, разве что называет Великого
Нденгеи по-иному", - жрец продолжил завтрак, тщетно  пытаясь  отрешиться  от
болтовни доктора Флаксмана.
   - Дался вам этот обряд, - хмыкнул  из-за  стойки  Кукер,  царапая  ногтем
деревянную панель. - Маетесь дурью...
   На дереве оставались еле заметные белесые шрамики.
   - Вы не понимаете! Падре Лапланте писал, что члены явусы На-ро-ясо в день
совершеннолетия ныряют в бухту и пускают себе кровь, привлекая акул! А потом
- знаете, каким образом они останавливают атакующего хищника?!
   - Из гарпунного ружья, - однорукий Кукер не отличался богатой фантазией.
   - Дудки! Они останавливают акулу... поцелуем! И та не  только  прекращает
всякие попытки сожрать безумца, но и начинает защищать  его,  если  в  бухте
окажется другая акула!
   - Эй, Пако! - заорал Кукер во  всю  глотку.  -  Эй,  сукин  сын,  ботинок
нечищеный, ты меня слышишь?
   - Слышу, хозяин! - донесся из-за двери голос мексиканца.
   - Мы тебя сегодня акуле кинем! Понял, бездельник?
   - Зачем?
   Видимо, после восьми лет работы на Вильяма Кукера Пако равнодушно отнесся
к подобной перспективе.
   - Навроде живца! Она на  тебя,  дурака,  кинется,  а  док  ее  в  задницу
целовать будет! Прямо под хвост! Понял?! Пако не ответил - наверное, понял.
   Флаксман обиделся и на некоторое время заткнулся, что  вполне  устраивало
Лакембу. Однако теперь завелся Кукер.
   - Не знаю, какие  штуки  вытворяет  родня  Старины  Лайка  -  пусть  хоть
трахаются с акулами! - но когда зараза-мако  оттяпала  мне  руку  по  локоть
(Билл демонстративно помахал культей,  словно  это  должно  было  пристыдить
коротышку), мне было не до поцелуев! И вот что  я  вам  скажу,  мистер,  вы,
может, и большая шишка у себя, откуда вы там вынырнули, наверное, и в акулах
вы разбираетесь, как ихний президент - не стану спорить.  Но  не  надо  меня
учить, как с ними себя вести! Лучший поцелуй для  хвостатой  мрази  -  заряд
картечи или хороший гарпун, а всего лучше подружка - динамитная шашка!
   Словно  в  унисон  последнему  выкрику,  завизжали  петли,   дверь   бара
распахнулась настежь, и в проем полыхнуло солнце. Черный  силуэт  на  пороге
грузно заворочался, окрашиваясь кровью, подгулявший бриз с моря обнял  гостя
за широкие плечи и швырнул в лица собравшимся пригоршню йодистой вони. И еще
- обреченности.
   Люди  молчали,  хлопали  ресницами,  а  судьба  бродила   по   берегу   и
посмеивалась. Мбете Лакемба отчетливо слышал  ее  смех  и  вкрадчивые  шаги,
похожие на плеск волн.
   Но это длилось недолго.
   - Точно, Билли! - громыхнуло с порога не хуже динамита, и дверь с треском
захлопнулась, отрезав  людей  от  кровавого  солнца,  своевольного  бриза  и
запаха, который только притворялся запахом  моря.  -  Запалил  фитилек  -  и
кверху брюхом!
   Через мгновение к стойке  протопал  Ламберт  Мак-Эванс,  известный  всему
Стрим-Айленду  как  Малявка  Лэмб.  Он  грохнул  кулачищем  по   деревянному
покрытию, во всеуслышанье пустил ветры  и  огляделся  с  надеждой:  а  вдруг
кому-то это не понравится?
   Увы, повода отвести рыбацкую душу не представилось.
   - Совсем житья не стало от треклятых тварей!  Четвертый  день  выходим  в
море - и что? Болт анкерный с левой резьбой! Мало того, еще и половину сетей
- в клочья! Я ж говорил: надо было сразу пристрелить ту грязнопузую  бестию,
не будь я Ламберт Мак-Эванс! Глядишь, и Хью до сих пор  небо  коптил  бы,  и
весь Стрим-Айленд не ерзал по гальке голым... эх, да что там!
   Джину, Билл! Чистого.
   Любую тираду Малявка Лэмб заканчивал одинаково - требуя джину.
   Чистого.
   - Извините, так это вы и есть  мистер  Мак-Эванс?  -  вдруг  подал  голос
ихтиолог.
   - Нет, Майкл Джексон - заржал Кукер, снимая с полки граненую бутыль "Джим
Бима". - Сейчас споет.
   Сам рыбак вообще проигнорировал обращенный к нему вопрос.
   - Так я, собственно, именно с вами и  собирался  встретиться!  -  сообщил
доктор Флаксман, лучась радостью. - Про какую это  "грязнопузую  бестию"  вы
только что говорили? Уж не про ту ли акулу, насчет которой с вашего  острова
поступила   телеграмма   в   Американский   институт   биологических   наук,
нью-орлеанское отделение?
   - Ну? - хмурый Ламберт соизволил повернуться к ихтиологу.  -  А  ежели  и
так? Только мы, парень, телеграмму в Чарлс-тон посылали, а не в  ваш  сраный
Нью-Орлеан!
   - - Этим бездельникам из Ассоциации? - презрительно скривился Флаксман. -
У них едва хватило ума переправить ваше сообщение в наш институт.  И  вот  я
здесь!
   Осчастливив собравшихся  последним  заявлением,  доктор  поднялся,  гордо
одернул рыбацкую робу - что смотрелось по меньшей мере  комично  -  и  начал
представляться. Представлялся Флаксман долго и со вкусом;  даже  толстокожий
Лэмб, которому, казалось, было наплевать на все, в том числе и  на  недавнюю
гибель собственного  брата  Хьюго,  перестал  сосать  джин  и  воззрился  на
ихтиолога с недоумением.
   - ...а также член КИА - Комиссии по исследованию акул! -  гордо  закончил
Александер Флаксман.
   - И приплыл сюда верхом на ездовой мако! - фыркнул Малявка Лэмб.
   - Почти, - с неожиданной сухостью отрезал ихтиолог. - В любом  случае,  я
хотел бы получить ответы на свои вопросы. Где акула, о которой  шла  речь  в
телеграмме? Почему никто  не  хочет  со  мной  об  этом  говорить?  Сплошные
недомолвки, намеки... Сначала присылаете телеграмму, а потом все как воды  в
рот набрали!
   Член КИА и прочее явно начинал кипятиться.
   - Я вам отвечу, док.
   Дверь снова хлопнула - на этот раз  за  спиной  капрала  Джейкобса,  того
самого здоровенного негра, что махал рукой стоявшему на берегу Лакембе.
   - Потому что кое-кто действительно набрал в рот  воды,  причем  навсегда.
Три трупа за последнюю неделю - это вам как? Любой болтать закается!
   - Но вы-то, как представитель власти, можете мне  рассказать,  что  здесь
произошло? Я плыл в такую даль, чуть не утонул...
   - Я-то могу, - довольный, что его приняли за представителя  власти,  негр
уселся за соседний столик, и Пако мигом воздвиг перед  ним  гору  истекавших
кетчупом сандвичей и запотевшую кружку с пивом. -  Я-то,  дорогой  мой  док,
могу, только пускай уж Ламберт начнет. Если, конечно, захочет. А я продолжу.
Что скажешь. Малявка?
   - Думаешь, не захочу? - хищно ощерился Ламберт, сверкнув стальными зубами
из зарослей жесткой седеющей щетины. - Верно думаешь, капрал! Не захочу. Эй,
Билл, еще джину! Не захочу - но  расскажу!  Потому  что  этот  очень  ученый
мистер плавает в том же самом дерьме, что и мы все! Только он этого  еще  не
знает. Самое время растолковать!
   В бар вошли еще люди:  двое  таких  же  мрачных,  как  Ламберт,  рыбаков,
молодой парень с изуродованной левой половиной лица (по щеке  словно  теркой
прошлись) и тихая девушка в сером платье с оборками.
   - Вся эта срань началась около месяца назад, когда  мы  с  моим  покойным
братцем Хью ловили треску. Ловили, понятное Дело, малой сетью...

RISPOSTA-1

   - Давай, Лэмб,  вытаскивай!  -  Стоя  на  мостике,  Хьюго  наблюдал,  как
наливается блеском рыбьей  чешуи  сеть,  подтягивае-мaя  лебедкой  с  левого
борта. Лов сегодня был отменный, тем паче что сооружение, скромно  именуемое
братьями "малой сетью", на caмoм деле чуть ли не вдвое превышало по  размеру
разрешенную снасть. Вдобавок Мак-Эвансы забросили еще пару-тройку крючков  -
открывшийся в Мертл-Бич  китайский  ресторанчик  неплохо  платил  за  акульи
плавники.
   В этот момент "Красавчик Фредди" содрогнулся.
   Противно завизжали лебедочные тали,  поперхнулся  равномерно  тарахтевший
мотор, по корпусу прошла мелкая  дрожь.  Словно  кто-то,  всплыв  из  темной
глубины, вцепился в сеть с добычей  братьев  Мак-Эванс,  не  желая  отдавать
людям принадлежавшее морю. Но "Красавчик Фредди", унаследовав изрядную  долю
упрямства своих хозяев, переждал  первый  миг  потрясения  и  выгнул  горбом
металлическую спину, разворачиваясь носом к волне.
   Лебедка поспешно застучала вновь, тали самую малость ослабли -  и,  когда
сеть мешком провисла над пеной, братья Мак-Эвансы в сердцах  высказали  все,
что думали по поводу зиявшей в сети рваной дыры.
   Почти одновременно последовал рывок с правого борта.  Леса  натянулась  и
звенела от напряжения, вода кипела бурунами - а потом поводок разом ослаб, и
живая торпеда взметнулась над водой, с шумом  обрушившись  обратно  и  обдав
подбежавших к борту рыбаков целым фонтаном соленых брызг.
   - Большая белая! - пробормотал Хьюго. - Футов двенадцать, не меньше!
   - Небось эта скотина нам сеть и порвала, - сплюнул сквозь зубы Ламберт. -
Пристрелю гадину!
   Он совсем уж было собрался нырнуть в рубку за ружьем, но более  спокойный
и рассудительный Хьюго придержал брата.
   - Ты ее хоть рассмотрел толком, урод?!
   - Да что я, акул не видел ?! - возмутился Ламберт.
   - Не ерепенься, братец! У нее  все  брюхо...  в  узорах,  что  ли?  Вроде
татуировки! Может, такой акулы вообще никто не видал!
   - И не придется!  -  Малявка  Лэмб  хотел  стрелять  и  знал,  что  будет
стрелять.
   - Дубина ты! А вдруг ею яйцеголовые заинтересуются ?!  Продадим  за  кучу
хрустящих!
   Подобные аргументы всегда оказывали на Ламберта правильное действие  -  а
тут еще и белая бестия, как специально, снова выпрыгнула из воды, и рыбак  в
самом деле увидел вязь ярко-синих узоров на светлом акульем брюхе.
   - Убедил, - остывая, буркнул он. - Берем зверюгу на буксир и... Слушай, а
где мы ее держать будем? Сдохнет, падаль, кто ее тогда купит ?!
   - А в "Акульей Пасти"! - хохотнул Хьюго, которому понравился  собственный
каламбур. - Перегородим "челюсти" проволочной сеткой - и пусть себе плавает!
   "Акульей  Пастью"  назывался  глубокий  залив  на  восточной  оконечности
Стрим-Айленда, с узкой горловиной, где  скалы-"че-люсти"  отстояли  друг  от
друга на каких-нибудь тридцать футов.

KONTRAPUNKT

   Вечером, когда лиловые сумерки мягким покрывалом окутали  остров,  старый
Мбете  Лакемба  объявился  на  ветхом  пирсе,  с  которого  Лэмб  Мак-Эванс,
чертыхаясь, швырял остатки сегодняшнего улова  в  "Акулью  Пасть".  Впрочем,
рыба исчезала в АКУЛЬЕЙ ПАСТИ как в прямом, так и в переносном смысле слова.
   - О, Старина Лайк! - обрадовался Малявка. - Слушай, ты ж у нас вроде  как
акулий родич?! Глянь-ка... сейчас, сейчас, подманю ее поближе...
   Однако, как  ни  старался  Малявка,  пленная  акула  к  пирсу  подплывать
отказывалась. И лишь когда Мбете Лакемба хлопнул  ладонью  по  воде,  акула,
словно вышколенный пес, мгновенно возникла возле пирса и не спеша  закружила
рядом, время от  времени  предоставляя  татуированное  брюхо  для  всеобщего
обозрения.
   - Ну что, видел ? - поинтересовался Ламберт, приписав  акулье  послушание
своему обаянию. - Что это ?
   - Это Ндаку-ванга, - лицо фиджийца, как обычно, не  выражало  ничего,  но
голос на последнем слове  дрогнул.  -  Курчавые  охотники  с  юго-восточного
архипелага еще называют его Камо-боа-лии, или Моса.
   - А он... этот твой хренов Ндаку - он редко встречается?
   - Ндаку-ванга один. - Лакемба повернулся и грузно побрел прочь.
   - Ну, если ты не врешь, старина, - бросил ему в спину Малявка Лэмб, -  то
эта зараза должна стоить уйму денег! Коли дело выгорит - с меня выпивка!
   Лакемба кивнул. Зря, что ли, пароход со смешным названием "Paradise"  вез
жреца через соленые пространства ? И уж тем более ни к чему  было  объяснять
Ламберту Мак-Эвансу,  что  Ндаку-ванга  еще  называют  Ндаку-зина,  то  есть
"Светоносный".
   На падре Лапланте это имя в свое время произвело немалое впечатление.

PROPOSTA-2

   - ...ну а потом к нам заявился этот придурок  Пол!  Ламберт  заворочался,
нашарил на стойке свой бокал с остатками джина и опрокинул его содержимое  в
глотку. Не дожи-Даясь заказа, Кукер  сразу  же  выставил  рассказчику  банку
тоника, зная, что оба Мак-Эванса (и Лэмб,  и  покойный  Хьюго)  предпочитают
употреблять джин с тоником по отдельности. Впрочем, Хьюго - предпочитал.
   - Так вот, на чем это я... ах, да!  Заявляется,  значит,  с  утреца  этот
придурок Пол и просится кормить зверюгу!
   - Ты б попридержал язык, Малявка,  -  неуверенно  заметил  Кукер,  дернув
культей. - Сам знаешь: о мертвых или хорошо, или... Опять же, вон  и  папаша
его здесь!
   Кукер умолк и лишь покосился на спящего Плешака Абрахама.
   - А мне плевать!  Пусть  хоть  сам  Отец  Небесный!  Говорю  -  придурок!
Придурком жил, придурком и подох! Ну кто, кроме полного кретина, добровольно
вызовется кормить акулу?!
   - Помнится мне, Ламберт, раньше ты говорил, будто вы с братом его наняли,
- как  бы  невзначай  ввернул  капрал  Джейкобс,  расправляясь  с  очередным
сандвичем.
   - Верно,  наняли,  -  сбавил  тон  Малявка  Лэмб.  -  Только  парень  сам
напросился! Эти эмигранты рыбьи потроха руками ворошить согласны за  цент  в
час! И попомните мое слово: все дерьмо из-за мальчишки приключилось!
   - Пол кормил акулу вовсе не из-за ваших денег, - голос  девушки  в  сером
платье звучал ровно, но в больших черных глазах предательски блестели слезы.
- Сколько вы платили ему, мистер Мак-Эванс? Пятерку в день? Десятку?!
   - Этот придурок  и  серебряного  четвертака  не  заработал!  -  проворчал
Ламберт, не глядя на девушку.
   - Не смейте называть его придурком! - выкрикнула девушка  и  отвернулась,
всхлипнув. - Вам никому не было до него дела! Деньги, деньги, только деньги!
А кто не мчится сломя голову за каждой монетой - тот придурок  и  неудачник!
Так, мистер  Мак-Эванс?  Так,  Барри  Хелс?  -  обернулась  она  к  парню  с
изуродованной щекой.
   - А я-то тут при чем, Эми? - огрызнулся Барри.
   - При том! Раз не такой, как все, - можно издеваться над ним с  дружками!
Да, Барри? Раз придурок - можно платить ему  гроши  за  черную  работу!  Да,
мистер Мак-Эванс? А то, что этот "полный кретин" - тоже человек, что у  него
тоже есть душа, что ему тоже нужен кто-то, способный понять его,  -  на  это
всему Стрим-Айленду в лучшем случае наплевать! Мать еще  на  родине  умерла,
отец - горький пьяница; вон, сын погиб, а он  нажрался  и  дрыхнет  в  углу!
Никто из вас его не понимал!.. И я, наверное,  тоже,  -  помолчав,  добавила
Эми.

***

   Малявка Лэмб пожал широченными плечами и стал шумно хлебать тоник.
   - У Пола не было ни одного близкого существа, -  очень  тихо  проговорила
девушка. - Никого, кому бы он мог... мог излить душу! Я пыталась пробиться к
нему через панцирь, которым он себя окружил, защищаясь от таких, как вы,  но
я... я не успела!
   И он не нашел ничего лучшего, чем  вложить  свою  душу  в  эту  проклятую
акулу!

MSPOSTA-2

   Золотистые блестки играли на поверхности бухты,  сытое  море,  щурясь  от
солнца, лениво облизывало гладкую гальку берега;  чуть  поскрипывали,  мерно
качаясь, тали бездействующей лебедки.
   Ветхий пирс еле слышно застонал под легкими шагами девушки. У самого края
ранняя гостья остановилась и стала озираться по сторонам.  Взгляд  ее  то  и
дело возвращался к горке сброшенной одежды в шаге от черты  прибоя.  Линялые
джинсы, футболка с надписью "Megadeth" и скалящимся черепом, а также  старые
кроссовки Пола честно валялись на берегу,  но  самого  Пола  нигде  не  было
видно.
   - Пол! - позвала Эми.
   Никто, кроме чаек, не отозвался.
   - Пол! - в охрипшем голосе  девушки  прозвучала  тревога.  Какая-то  тень
мелькнула  под  искрящейся  поверхностью  бухты,  и  воду  вспорол   большой
треугольный плавник. Сердце Эми замерло, девушка  вгляделась  -  и  чуть  не
вскрикнула  от  ужаса,  зажав  рот  ладонью.  За  плавник  цеплялась  гибкая
юношеская рука! На миг Эми почудилось, что,  кроме  этой  руки,  там  больше
ничего нет, это все, что осталось от Пола, - но в следующее мгновение  рядом
с плавником возникла светловолосая голова, знакомым рывком  откинув  со  лба
мокрые пряди - и девушка увидела лицо своего приятеля.
   В глазах Пола не было ни страха, ни боли, ни даже  обычной,  повседневной
настороженности подростка, обиженного на  весь  мир.  Неземное,  невозможное
блаженство плескалось в  этом  взгляде,  смешиваясь  со  струйками,  обильно
стекавшими с волос. Пол тихо засмеялся, не видя Эми, прополоскал рот и снова
исчез под водой.
   Их не было долго - минуту? две? больше? -  но  вот  акулий  шавник  снова
разрезал поверхность бухты, уже значительно даль-ш от пирса, и снова рядом с
ним была голова Пола! Эми стояла, затаив дыхание, словно это она сама раз за
разом уходила под воду имеете с юношей и его жуткой подругой - а потом  вода
всколыхнулась совсем близко, и девушка увидела, как Пол  неохотно  отпускает
огромную рыбу. Акула развернулась, лениво выгнув мощное тело, и  ее  круглый
немигающий глаз уставился на Эми. Что-то было в этом пронизывающем  насквозь
взгляде, что-то древнее, завораживающее... рыбы не могут, не должны смотреть
так!
   "Не имеют права смотреть так", - мелькнула в  мозгу  совсем  уж  странная
мысль.
   С удивительной грацией и, как показалось  Эми  даже  с  нежностью,  акула
потерлась о Пола, почти сразу исчезнув в темной  глубине,  словно  ее  и  не
было.
   Сумасшедший сын Плешака Абрахама уцепился  за  пирс,  ловко  выбрался  из
воды, встряхнул головой, приходя в себя - во все стороны полетели сверкающие
брызги, - и, похоже, только тут увидел Эми.
   Лицо юноши неуловимо изменилось. На мгновение по  нему  скользнула  тень,
настолько похожая на мрак  взгляда  хищной  твари,  что  девушка  машинально
попятилась.
   "Ты с ума сошел, Пол!" - хотела крикнуть она, но не смогла.
   "Как тебе удалось?!" - хотела спросить она, эти слова тоже застряли у Эми
в горле. Девушка понимала: Пол не ответит. Он ждал от н