грешно, а от недосыпа
не спасает даже Анна Кашинская. А во-вторых, лишние расспросы. Городок  наш,
как ни крути, средненький. Средненький - и очень спокойный. Однажды  Ревенко
принес сводки по Нью-Йорку и Москве. Да, вот там  моим  коллегам  приходится
туго! Кентавров, правда, не встретишь, зато все  остальное!  Поэтому  ночная
разборка в "Мамае" для нас не просто ЧП. Это - ЧП-в-Кубе, Супер-ЧП.  Значит,
жди появления любопытных рож прямо посреди допроса с  неизбежным  идиотским:
"Ну как?" Лавры и пушечный салют мне ни к чему, посему я решила отдать им на
съедение господина Изюмского.
   Пусть отдувается, ему с непривычки в охотку будет.
   Но вышло иначе. Когда в половине одиннадцатого я переступила порог, стало
ясно: никому в нашей богоспасаемой конторе нет дела до  ночной  стрельбы  по
старшему следователю Гизело. Ни шефа, ни Ревенко не оказалось на месте,  дуб
тоже отсутствовал, и по всему выходило, что наше ЧП - еще не ЧП.
   Все выяснилось сразу. Кентавры! Опять кентавры!
   И на сей раз - очень серьезно.
   Привыкаешь  ко  всему.  Когда  я  впервые  увидела  лохматых  рокеров  на
стареньких мотоциклах, то и внимания не обратила. Мало ли их?  Правда,  меня
предупредили: через несколько дней (как гласит столь  любезная  моим  боссам
теория Семенова-Зусе-ра!) произойдет адаптация, и я действительно увижу.
   Увидела. Батюшки-светы!
   Впрочем, это только поначалу было "батюшки-светы". Привыкла. Хотя до  сих
пор никто и ничто не заставит меня прикоснуться к... ЭТОМУ. Расизм?  Пускай.
Но когда я вижу шевелящиеся колеса, растущие прямо из поясницы!..
   А в целом, кенты как кенты. Вроде цыган. Цыгане катастрофу  не  пережили,
зато кенты охотно заняли их нишу. С теми же проблемами.
   На этот раз все обернулось скверно. Ночью - в то время, когда  дуб  столь
неудачно приглашал подозреваемого Кондратюка на танец, - патруль подобрал на
Дальней Срани двух девочек. Обеим по пятнадцать,  еще  школьницы.  Обе  были
живы - и живы до сих пор, хотя врачи на расспросы  только  разводят  руками.
Обеих  изнасиловали  -   страшно,   беспощадно.   Несчастных   отправили   в
"неотложку"... и мигом прошел слух, что это сделали кенты.
   О кентах болтают всякое - порой и похуже, но сегодня...  Толпа  вышла  на
улицы. Кентавров под рукой не оказалось, поэтому запылал  райотдел  милиции.
Затем новый слух бросил озверевших людей к старому девятиэтажному дому,  где
якобы в подвале скрывалась пара кентов. Кентавров  не  нашли,  зато  начался
погром...
   Теперь Никанор Семенович там, и Ревенко там, и, как я поняла, мэр тоже.
   Н-да, дела...
   Странно: все эти годы кенты -  несмотря  на  их  омерзительные  колеса  -
казались мне наиболее понятными  из  всего,  что  довелось  увидеть.  Может,
потому, что еще в детстве начиталась всяких Стругацких с Муркоками по поводу
разнообразных  мутантов.  По  крайней  мере,  для  объяснения  их  колес  не
требуется менять картину мира. Не кентавры важны.  Важно  другое:  почему  в
последние полгода они все  чаще  попадают  в  сводки  происшествий?  Мутация
продолжается? Или  кому-то  это  очень  выгодно?  Может,  кенты  вдобавок  и
бродячих собак едят?
   Так ли, иначе, но следовало работать. Кондратюка решила не  трогать.  Как
выяснилось, ночью его допрашивал дуб; значит, пускай продолжает. Его добыча.
А вот мордобоец Петров...

***

   - Госпожа старший следователь! Арестованный  старший  сержант  Петров  на
допрос прибыл!
   Я была права: мы с арестованным (старшим!) сержантом  Петровым  -  старые
знакомые! Встречались в гостях на квартире  Залесского!  Блудливый  алкаш  с
сальными  глазками,  то  есть  пропавший  гражданин  Залесский,  кем-то  ему
приходится. Одноклассник? Да, кажется.
   Голос сержанта мне не понравился. Вид  тоже.  Типичный  жорик,  или,  как
говорили в давние, памятные мне времена  и  в  иных,  не  столь  отдаленных,
местах - мент. И рожа ментовская, и вид ментовский, несмотря  на  отсутствие
пистолета, палаша и наручников на брюхе. Не люблю ментов! Атавизм,  конечно,
но... Не люблю! Как вспомню этих сук... Ладно, забыть!
   - Садитесь, Петров! Значит, деремся?
   Бросив недоверчивый взгляд на стул, он все-таки решился  и  присел.  Стул
выдержал, к его (да и моему) удивлению. Экий шкаф! И рожа, рожа!  Под  стать
таракану-полковнику. Впаять бы такому лет пять... Нельзя, нельзя! А жалко!
   - Итак, гражданин Петров, прошу пояснить мне свое поведение, выразившееся
в злостном сопротивлении...
   Он слушал с каменной мордой, но когда я  назвала  соответствующие  статьи
УК, камень дрогнул, и я ощутила искреннее злорадство. Это  тебе  не  девочек
насиловать, сука легавая!
   Не по почкам бить!
   Все-таки трудно сдержаться. Сдержаться, забыть, что ты уже давно не  Эрка
Шалашовка, не "заключенная Гизело"...
   - Итак?
   Петров молчал - как памятник Ленину на площади Свободы. Слыхала,  здешняя
молодежь истово спорит: кто такой Ленин? Большинство считает:  писатель.  То
ли "Му-Му" изваял, толи "Анну Каренину".
   - Повторяю! Гражданин Петров, признаете ли вы...
   - Да чего там! Признаю...
   Разродился!  Хоть  бы  поупрямился  для  виду!  Ладно,  сыграли  в  злого
следователя, сыграем в доброго.
   - А вас не удивило, что ОМОН оказался на квартире гражданина Залесского?
   Он задумался, напряг единственную извилину.
   - Ну!
   - Не нукайте! - озлилась я. - Еще не запрягли, гражданин старший сержант!
Отвечайте на вопрос!
   А хорошо, когда можно так говорить с жориком. Просто душа поет!
   -  Так  точно,  удивило,  госпожа  старший  следователь.  Чего  им   Алик
сделал-то? Мы с Аликом друзья, я его с детства знаю...
   Аликом? Ну, конечно,  с  гражданином  Залесским,  любителем  разглядывать
женские прелести.
   - Алька в тот день едва с кровати поднялся;  перенервничал,  бедолага,  -
сосед его, прямо на наших глазах, чуть коньки не отбросил. Ерпалыч  который.
То есть гражданин Молитвин. Я примчался, и Фимка  примчался...  да  вы  сами
видели - бульон принесли, апельсины...
   Стоп! Какой-такой Фимка?
   Жестом остановив разговорившегося подследственного, я придвинула  к  себе
ксерокопию рапорта бравого полковника Жилина. Итак, в  квартире  находились:
сластолюбивый  гражданин  Залесский,  сексапильная   медсестричка-истеричка,
сержант Петров Р.  Р.,  бабуля  -  Божий  одуванчик,  пес-барбос  и...  все.
Никакого Фимки.
   Может, так зовут спасателя-кента?
   - Кого вы упомянули последним, Петров? Кентавра?
   Жорик оторопело моргнул:
   - Какого на фиг... Прошу прощения, госпожа старший следователь!  Кентавра
этого я не знаю, он с Аликом вроде  приятельствует.  Я  упомянул  гражданина
Крайца... Крайцмана.
   Я вновь просмотрела рапорт. Нет там никакого Крайца-Крайцмана!  Погодите!
А не тот ли это парень с оч-ч-чень характерным  носом,  который  ввалился  к
Залесскому вкупе с моим  сержантом,  когда  я  собралась  уходить?  Так-так,
помню...
   - Ладно! - решила я. - Давайте-ка  сначала!  "Сначала"  оказалось  долго,
зато  плодотворно.  Я  слушала  и  злилась,  и  чем  дальше  -  тем  больше.
Хорошенькие дела на свете  творятся!  Этот  омоновский  таракан  Жилин  что,
ослеп? Ослеп, оглох - или умом тронулся, фиктивные рапорта составляя? Или...
Или все гораздо серьезнее?
   Похоже  -  да.  Ибо  сержант  пребывал  в  полной  уверенности,  что  его
одноклассник Фимка скучает в следственном изоляторе. А  вот  в  следственном
изоляторе никакого гражданина Крайцмана знать не знают. И в горотделе  тоже.
Бумаги изучить я уже успела.
   Может, Фимку попросту отпустили?
   - Хорошо, разберемся...
   Я перечитала протокол, задумалась.
   - А скажите, Петров, что было написано в ордере?
   - Каком ордере? - изумился он.
   Злой следователь должен был напугать драчуна Петрова. Добрый -  исподволь
посочувствовать и начать "отмазывать". "Отмазывать" и  заодно  незаметненько
расспрашивать о всяких интересных вещах. А "отмазывать"  лучше  всего  через
проколы в бумагах. В рапорте Жилина ничего не было сказано об  ордере,  и  я
сразу подумала: тут и следует копать. Часто  такие  бумаженции  составляются
наспех, то подпись забудут, то печать. А сейчас, выходит, еще лучше:  ордера
вообще не было. По крайней мере, его Залесскому не показывали.  Более  того,
если  сержант  не  запамятовал,  полковник  даже  не  соизволил   предъявить
документы. Интересно, кто сие может подтвердить?  Залесского  нет,  кентавра
нет, Фимки нет. Зато есть бабуля и, конечно, медсестричка-истеричка!  Вот  и
хорошо, вот и славно! А интересно получается!
   Я искоса  поглядела  на  старшего  сержанта.  Да,  типичный  жорик.  Одна
извилина, зато наверняка цепкий, словно  бульдог.  И  местный,  город  знает
досконально. Что, если...
   - Скажите, Петров, вы где предпочитаете ночевать - в изоляторе или дома?
   Он хмыкнул, и это вновь чуть не вывело меня из себя.
   - Вы, пожалуйста, словами отвечайте, подследственный!
   Шкаф дернул плечами:
   - Дома, понятно! А почему...
   Почему? А по кочану ему! Разговорился, понимаешь!
   - Вопросы, между прочим, здесь задаю я! И вопрос у меня  к  вам,  Петров,
такой. Согласны ли вы помочь следствию?
   - Согласен...
   - Еще раз! - велела я. - Громче!
   - Согласен, госпожа старший следователь!
   Его рожа в этот момент выглядела изумительно. Взгляд - разве что насквозь
не прошибал. Ничего, гляди, не боюсь, мент поганый!
   - Я могу вас отпустить домой, Петров, - под подписку. Более того, если вы
поможете следствию, следствие  поможет  вам.  А  нужно  вот  что.  Первое  -
узнайте, где сейчас ваш Крайцман. Просто узнайте. И второе.  Если  встретите
Залесского или если он вам позвонит, передайте: я хочу его видеть.  Скажите,
что от этого зависит судьба Молитвина. Ясно? Если ваш Алик трус,  пусть  мне
просто позвонит. Поняли?
   Он задумался, пошевелил извилиной.
   - Так точно! Понял!
   - Хорошо. Завтра в десять -  здесь,  у  меня.  Обождите,  я  вас  провожу
вниз... или даже лучше - до  трамвайной  остановки,  чтоб  без  проблем  при
выходе, а заодно повторите задание. Четко и внятно. Дошло?
   Кивок был мне ответом.
   Все складывалось удачно. Даже кентавры. Сегодня начальству не до меня,  а
мне... А мне не до них. Значит, можно улизнуть  пораньше,  прямо  сейчас,  и
погулять по городу. Сначала в мэрию к Дубовику, он мне по жизни  должен,  не
откажет; затем - к медсестричке. Как бишь ее зовут. Ида? Да, кажется, Ида.

1

   Среда, восемнадцатое февраля
   Клевый и фигуристый бабец упрямится * Изыскания старшего сержанта Петрова
* Методика расследования a la Izyumsky  *  Святой  Власий  супротив  буйства
кентаврийского * Вагон третий, место пятое

   - Как же это вы так, Эра Игнатьевна? С попами-то вашими? Вы, извините, не
адвокат, а совсем наоборот! С чем нам на процесс выходить? С хулиганством?
   Нет на земле справедливости! Нет! Я, дура наивная, благодарности ожидала:
все-таки чуть не пристрелили! Но шеф, даже не  дав  отхлебнуть  крем-ликера,
начал именно с "поповского" дела.
   - Мне, уважаемая Эра Игнатьевна, утром мэр звонил. Почему, спрашивает,  с
попами тянете?
   Угу! Звонил, значит. Про кентавров, выходит, благополучно успели  забыть.
Вчера погром так и не  состоялся,  несознательные  граждане  все-таки  вняли
уговорам. А к вечеру поймали насильников - настоящих. Четыре ублюдка из  той
же школы. Очухались начальнички, теперь попов им подавай!
   - Процесс намечается закрытый?
   -  Закрытый?  -  щелочки-глазки  Никанора  Семеновича   стали   угрожающе
расширяться. - Да Господь с вами! У нас же эта...  демократия!  В  том-то  и
дело! Открытый, с участием общественности. Вы за прессой следите?
   Крем-ликер оказался и вправду хорош. Хоть каждый  день  к  начальству  на
ковер ходи!
   - И на этом процессе двум священникам разрешенной  законом  Церкви  будут
предъявлены   по   сути    политические    обвинения!    Антигосударственная
деятельность, призывы к свержению... Между прочим, первый  такой  процесс  с
1979 года. Тогда судили отца  Дмитрия  Дудко.  Это  еще  при  Советах  было.
Возобновляем традицию. Кентавры есть, диссидентов не хватает.
   - Гм-м...
   Про отца Дмитрия Дудко я вспомнила вовремя.  Точнее,  вовремя  перечитала
учебник.
   - Но, уважаемая Эра Игнатьевна! Патриарх, между нами не возражает!
   - Наш не возражает, - охотно согласилась я. -  А  Иерусалимский?  Вот  вы
знаете, что Ватикан готовит специальное заявление по нашему процессу?
   Прессу читать и вправду полезно. Конечно, в нашем городе ни киевской,  ни
московской не купишь, да и по "ящику"  сплошь  местные  станции  вещают,  но
никто ведь не мешает заглянуть в Интернет!
   Никанор Семенович покраснел, потемнел, но сдаваться не собирался.
   - Тем более! Тем более, Эра Игнатьевна!  Поэтому  дело  и  поручили  вам,
чтобы, так сказать, комар носа не подточил. У вас же есть полная "сознанка"!
Да я бы на вашем месте...
   - "Сознанка" есть, - весьма невежливо перебила  я.  Вспомнилось  бледное,
недвижное лицо отца Александра. - Подследственный Егоров  сообщит  на  суде,
что произошел конец света.  А  подследственный  Рюмин  затеет  дискуссию  по
поводу духоборца Македония и Иоанна Дамаскина.  И  вместо  политики  получим
типичный идеологический процесс.
   - Гм-м... Гм-м... Конец света, говорите? А может, он того,  фик-фок,  ваш
Егоров?
   - Наш! - чарующе улыбнулась я.
   И настал черед думать начальству. В общем, я  его  понимала.  Точнее,  не
его,  а  нашу  мэрию.  Не  первый  случай  и  не  второй.  С   православными
священниками  все-таки  легче,  это  вам  не  раввины!..   Одного   упрямого
беднягу-ребе  так-таки  заперли   на   Сабурову   дачу   Талмуд   Наполеонам
растолковывать. Власть предержащим шутить надоело, вот и решили отыграться -
дабы неповадно было. В результате получили очередной Исход  и  периодические
вопли общин из-за бугра. А Патриарх наш...  Бог  ему  судья,  девяносто  два
года, его еще коммунисты на престол сажали.

***

   Потемневший лик начальства  принялся  светлеть,  глазки  мигнули,  улыбка
вновь расцвела.
   -  Ну  и  ладно!  Подумаем,  помозгуем...  Вы  с  болваном  моим  сегодня
виделись?
   Бедный дуб! За что его так?
   -  Со  следователем  Изюмским  я  раскланялась  в  коридоре.  Он  куда-то
спешил...
   - А он на вас жалуется, Эра Игнатьевна!
   Ну еще бы! Впрочем, улыбка никуда не делась, даже стала шире.
   - Говорит, такая видная дама...
   - Он так не говорит! - не выдержала я, и мы оба рассмеялись.
   - Ну  да,  ну  да,  конечно!  Говорит,  такой  клевый,  извините,  бабец,
фигуристый, еще раз извините, сисястый, а на мужиков рычит. И даже кидается.
   При сих словах начальство изволило облизнуться. Эдак снисходительно.
   Зря это он.
   - А с вами, козлами, иначе нельзя, - охотно разъяснила я. - Если  на  вас
не рычать,  нагнете  прямо  в  кабинете  и  по  очереди  трахать  будете.  А
следователю Изюмскому передайте, будьте добры, что  если  будет  еще  языком
трепать, я ему его оторву. Вместе с яйцами. Это больно, поверьте мне...

***

   ...Да, говорят, больно. Во  всяком  случае,  тот  скотина-лейтенант,  что
подъехал ко мне в первый день, как меня доставили в  колонию,  провалялся  в
госпитале полгода. Он в госпитале, я - в БУРе. И руку, гады, сломали, до сих
пор к непогоде ноет. Ничего, за такое не жалко...

***

   Плохо! Не уследила за голосом. За лицом, кажется, тоже.
   - Эра Игнатьевна, да что с вами? Я же шутил! Я пошутил, вы пошутили...
   Да, сорвалась! Очень плохо. Чаще Лойолу читать надо.
   - Какие будут указания, Никанор Семенович?
   - Указания, указания... - начальство вздохнуло. - Мы  же  с  вами,  можно
сказать, мирно беседуем. Неформально...
   - По душам? Как с подследственной? На этот раз тон был избран  нужный,  и
мы вновь рассмеялись, восстановив мир, дружбу и полное взаимопонимание.
   - Без всяких указаний...  Загляните  к  моему  болвану,  Эра  Игнатьевна!
Что-то не ладится у него с душегубом этим. Раз помогли,  помогите  уж  и  во
второй!
   Все стало ясно. Для того и приглашали. Для того и  про  священников  речь
вели. Чтоб не зазнавалась. Ладно, загляну.
   Прежде чем допить крем-ликер, я незаметно взглянула  на  часы.  "Роллекс"
показывал две минуты одиннадцатого. Значит, мордобоец Петров уже ждет. А  не
ждет - найду и такого Гогу с Магогой устрою!

2

   Гога не понадобился; Магога, впрочем, тоже. Подследственный  оказался  на
месте - в приемной, в кресле. Вид он имел весьма неаппетитный. Синяки, почти
незаметные вчера, успели загустеть и налиться соком, да  и  взгляд  сержанта
показался каким-то тухлым. Не выспался, что ли?
   Заведя его в кабинет,  я  кивнула  на  стул,  для  солидности  переложила
несколько бумаженций на столе и призадумалась. Можно начать с кнута, можно с
пряника. А, ладно, пусть будет пряник!
   - Ордера у ОМОНа действительно не было, гражданин Петров.  Так  что  ваше
дело правое, и враг, быть может, будет разбит.
   В его глазах что-то блеснуло. Ну, еще бы! На этот раз  мне  действительно
пришлось выполнять адвокатскую работенку.
   - Был устный приказ из администрации мэра.  И  все.  Причем  от  кого  он
исходил, никто вспомнить не в состоянии. Перманентный склероз. Понимаете?
   Об этом мне сообщил безотказный Дубовик. Об этом - и о многом другом,  не
менее интересном.
   - Понимаю, госпожа старший следователь,  -  подумав,  сообщил  Петров.  -
Тогда кой хрен этим архарам было нужно?
   - Не ругайтесь, подследственный, -  мягко  попросила  я,  предпочитая  не
отвечать на столь любопытный вопрос. А  действительно,  кто  им  был  нужен?
Молитвин? Или все-таки литератор Залесский?
   Или оба?
   - Поэтому после  нашего  разговора  вы  пройдете  в  соседний  кабинет  и
напишете фантастический роман. Можете в стиле  вашего  дружка  Алика.  Сюжет
такой: находясь при исполнении, вы встретили на улице знакомого вам  еще  по
школе гражданина Залесского. Тот сделал вам устное заявление об исчезновении
своего соседа, гражданина Молитвина Иеронима Павловича, которого вы  оба  на
днях отвозили в храм неотложной хирургии. Дескать, в регистратуре  молчат  и
глазки строят! Затем вы поднялись  в  квартиру  Залесского,  чтобы  оформить
заявление в письменной форме... Дальше понятно?
   - Так точно! - без особого энтузиазма отозвался подследственный.  -  Чего
тут не понять?! Выносят дверь, являются неустановленные личности с  оружием,
ксив не предъявляют и на мои законные, стало быть, требования  реагируют  по
морде... Госпожа старший следователь, а ежели полкан другое накатает?
   Таракан-"полкан" Жилин, ясное дело, накатает другое. Но козыри-то  все  у
нас!
   - Пусть себе катает, сержант! У нас  свидетель  есть.  Бах-Целевская  Ида
Леопольдовна, двадцати одного года. И  цените,  подследственный!  Я  на  эту
девицу вчера полдня потратила.
   ...Отыскать "Идочку", как называл  гражданку  Бах-Целевскую  алкаш  Алик,
оказалось непросто. К счастью, в  бестолковом  рапорте  Жилина  оказался  ее
адрес: городское общежитие ј 3, более известное как Венерятник. Там ее знали
- и еще как знали! - но сама Бах-Целевская в  Венерятнике  не  обнаружилась.
Список тех, у кого она может прохлаждаться, занял не одну страницу  (та  еще
девуля  оказалась!),  но  ее  соседка  по  комнате  вовремя  вспомнила,  что
медсестричка-истеричка поселилась "у своего нового". Адрес "нового"  она  не
знала, но улицу указала точно. Остальное -  просто.  Именно  на  этой  улице
прописан сгинувший Залесский. Саму  Бах-Целевскую  я  извлекла  прямиком  из
ванной. "Идочка" оказалась готовой на все - жаль, я не мужик!  Протокол,  во
всяком случае, подписала сразу.
   С бабулькой пока не повезло. В нетях бабулька. Сказали:  под  городом,  у
брата. Но ее показания, полученные мною лично на субботней пьянке-гулянке  у
Залесского, легко оспорить - она,  кажется,  Алику-алкашу  дальней  родичкой
приходится. А зовут ее совсем странно -  Лотта.  Бабушка  Лотта.  Интересно,
какого Лота она бабушка? Судя по возрасту, того самого.
   - Это вам к