С работы  следовало  удрать,  причем  не  позже  половины  одиннадцатого.
Спешить я не люблю, особенно в подобных делах. Бог  весть,  вдруг  какому-то
любопытному захочется проехаться вслед за  старшим  следователем  Гизело  на
Южный вокзал? Горят на мелочах - это даже не азбука, это палочки для счета.
   Проще всего зайти к начальству, предварительно понюхав лука, и, глядя  на
оное  начальство  честными  покрасневшими  глазами,  доложить  о   временной
нетрудоспособности. Проще, но  не  правильней.  Есть  метод  получше  -  так
осточертеть всем, что твое исчезновение  будет  воспринято  как  дар  Божий.
Посему с первыми петухами я заглянула в кабинет к мрачному  недопохмеленному
Ревенко, затем нашумела у экспертов, забежала в архив. Следующим на  очереди
был  лично  Никанор  Семенович,  но  у  самой  приемной  меня   перехватили.
Оказывается, пока я накручивала круги по  коридорам,  меня  искали.  Точнее,
искал.
   Дуб, понятно, кто же еще?
   Если прошлый раз стол следователя  Изюмского  украшала  одинокая  бутылка
коньяка, то теперь впору было перекреститься. Половину стола занимала  голая
женщина с призывно раскрытым ртом и заброшенными на плечи ногами. Дуба могло
извинить лишь одно: дама при ближайшем рассмотрении  оказалась  резиновой  и
надувной. А вокруг дивным натюрмортом  располагались  цветные  фотографии  -
тоже с дамами, но уже настоящими, яркие обложки журналов и  что-то  еще,  не
очень понятное, но явно  паскудное.  Сам  дуб  восседал  в  кресле,  скрытый
резиновыми прелестями своей новой  подруги,  и  старательно  изучал  толстую
тетрадь в черной клеенчатой обложке.
   - Пигмалионизм или фетишизм? - поинтересовалась я вместо "здрасьте".
   Господин Изюмский только вздохнул, и весь его вид  мне  сразу  крайне  не
понравился.
   - Ладно, докладывайте!
   Докладывать ему не хотелось. Даже поднимался дуб с таким видом, будто его
не поливали минимум год.
   - Очковая, - наконец выдал он, кивая на стол.  Похоже,  он  имел  в  виду
резиновую даму. Или просто рассчитывал на мою догадливость. Но  я  предпочла
промолчать.
   - Упустили! - вновь вздохнул племянничек и не выдержал:
   - Блин, сука верченая, из-под носа!..
   Итак, из-под носа. Вскоре я выяснила, что Очковая,  то  есть  Калиновская
Любовь Васильевна,  тридцати  пяти  лет,  полька,  временно  не  работающая,
умудрилась исчезнуть из квартиры за пять минут до появления  опергруппы.  На
плите как раз выкипел кофе. В спешке она оставила не только пачку  патронов,
аналогичных изъятым у гей-гражданина Кондратюка, но и все те сокровища,  что
ныне красовались передо мной.
   - Блядина она! - резюмировал дуб. - Вот, погляди!  Он  наобум  порылся  в
пачке цветных фотографий и протянул мне. Первый же взгляд показал,  что  мой
собеседник во многом прав.
   -  Видала?  Старая,  сука,  а  туда  же!  Бордельеро  на  хазе  устроила!
Голубятню! Мальчиков ей подавай, собачек! Блядина!
   Судя по  фотографиям,  не  одних  собачек.  Кентавров  тоже.  Отсутствием
воображения мадам Очковая явно не страдала. По поводу "старой суки" я решила
не заострять. Всего на год меня старше... Эх, клещи бы сюда,  да  за  язычок
кой-кого!
   - Ведь чего она Очковая, Эра Игнатьевна? Она же их трахала! Пидоров этих!
То есть которые лица... Во!
   Изюмский сморщился и поднял со стола нечто. Н-да! Слыхивать  приходилось,
а вот видать - еще нет.
   - Этот, как его, блин? Фаллоимитатор. Она у них, у пидоров, самая  модная
телка была! То есть даже не телка...
   С трудом уйдя от столь благодатной темы, дуб все-таки  вернулся  к  нашим
баранам. В "Мамае" Очковую знали все. И не только в связи с указанными  выше
обстоятельствами. Уже несколько лет гражданка  Калиновская  была  постоянной
подругой завсегдатая оного бара, известного под кличкой Капустняк.  К  числу
прочих знакомых  гражданина  Капустняка  принадлежали  также  известные  нам
убиенный бармен Трищенко и вольный стрелок Кондратюк.
   - Да вот они, глядите!
   Очередная фотография. Без собачек, зато с хорошо  узнаваемым  гражданином
Кондратюком, не менее узнаваемой Очковой  и  неким  третьим  -  постарше,  с
короткой черной бородкой. Все трое были весьма и весьма заняты друг  другом.
Любопытно, кто сие снимал? Уж не Трищенко ли?
   Я хотела выдать увлекшемуся  дубу  нравоучительный  пассаж,  но  внезапно
физиономия сластолюбивого бородача показалась  мне  знакомой.  Может,  из-за
бороды. Ненавижу мужские  бороды,  все  время  кажется,  что  тебя  лобызает
половая щетка...
   - Компьютер работает? Найдите файлы розыска! Быстро!
   Можно было отдать снимок на сканирование и совмещение, но  я  понадеялась
на свою память. Почему-то я была уверена: этот  тип  в  розыске,  причем  не
только в городском. Где-то полгода назад... Есть!
   Искать не  пришлось.  В  первой  же  десятке  "особо  опасных"  мелькнула
знакомая борода. А вот и текст. Та-а-ак!
   Я присвистнула, дуб тихо выматерился, и я раздумала делать ему замечания.
Не до того. Нет, ну это же надо, а?

***

   ...Панченко Борис Григорьевич, он же Бессараб, он  же  Капустняк.  Вор  в
законе, предполагаемый главарь "железнодорожной  братвы".  Убийства,  рэкет,
наркотики, торговля женщинами и детьми, содержание притонов, аферы с  авизо.
Полгода назад дело передано в  Интерпол.  Предполагаемое  местонахождение  -
Португалия...

***

   - Это  которые  "тамбовцев"  и  "воркутинцев"  перешлепали?  -  судорожно
вспомнил дуб.
   - Которые, - согласилась я, не понимая, что  же  это  такое  творится  на
белом свете?! Капустняка, главаря чуть ли не самой крупной банды в  Евразии,
ищем мы, ищет Интерпол, а он гуляет себе под самым носом...
   - Его видели в "Мамае"? Когда?
   Изюмский почесал затылок и начал загибать пальцы - один, второй...
   - Неделю назад.
   Лихо! Как раз перед убийством!
   - Чего делать-то будем, Эра Игнатьевна? - жалобно вопросил дуб.
   Делать? Интересно, далеко ли до ближайшей колокольни? Бежать, взбираться,
хвататься за веревку...
   - Не будем спешить, - рассудила я. - Расспросите  всех  еще  раз.  Только
подробнее - когда заходил, с кем... И загляните на серверы  Интерпола.  Мало
ли?
   Дуб послушно кивнул, я же взглянула  на  часы  и  поняла  -  пора.  Скоро
обеденный перерыв, не хватятся, а потом я позвоню...
   - Эра Игнатьевна, это ведь вы дело Молитвина ведете?
   - Что? - я застыла, думая, что ослышалась.
   - Ну, алкаша пропавшего, - удивился дуб. - Дядька говорил...
   Уно, дуо, трез... Он, де, труа, катр... Айн, цвай...
   - Вела. Закрыли дело. А... что?
   - Ну, если закрыли!.. -  господин  Изюмский  пожал  широкими  плечами.  -
Просто тут о нем...
   Тетрадь - та самая, в  черной  клеенчатой  обложке.  Еще  не  понимая,  я
раскрыла первую попавшуюся страницу. Рисунок карандашом: женщина  и...  тоже
женщина, хотя на первый взгляд и не скажешь. Внизу подпись - "Олька Ч., поз.
"крыл. ракета".
   - В конце, Эра Игнатьевна! Тут она всякую пакость описывает, а в конце...
   В конце,  то  есть  на  последних  страницах,  оказались  адреса.  Много,
некоторые  перечеркнуты  крест-накрест,  другие  без   фамилий,   с   одними
инициалами...
   "...Молитвин Иерон. Павлов. Гв. Широнинцев, 22, 15. 300 гр".
   Раз, два, три, четыре,  пять,  шел  Молитвин  погулять.  Капустняк  вдруг
выбегает, триста гр. ему вручает...

2

   Ездят к нам мало. В  первые  годы  побаивались  -  да  и  сейчас  боятся.
Вдобавок  негласный  пропускной  режим,  ОВИР,   даже,   кажется,   справки.
Постоянные пропуска полагаются лишь родственникам, и то  не  всем.  "Братва"
тоже не спешит соваться.
   Кому охота лезть прямо в пасть  к  "железнодорожникам"?  Стоп,  стоп,  не
надо, хватит!..
   Я постаралась забыть, хотя бы на время, о таинственно сгинувшем Молитвине
и не менее таинственно объявившемся Капустняке. Не сейчас! Платформа  пуста,
но на вокзальном табло уже 11.28, значит, скоро...
   Странно: сюда почти не  ездят,  а  поезда  не  отменили.  Ревенко  как-то
пояснял: политика! Символ единства державы. А тот факт, что поезда пустые, -
не беда. Пустые - зато целые. "Железнодорожники" всех напрочь отвадили...
   Стоп! Опять не туда!
   Лучше подумать о специалисте. О симпатичном парне по имени  Игорь.  Игорь
Дмитриевич.  Игорь  Дмитриевич  Волков,  который  сейчас,  судя  по   всему,
разглядывает заснеженные пустыри на месте сгинувшей Новоселовки.  Интересно,
кого мне пришлют? Физика? Наверное, физика. Девятый намекнул, что  некоторые
из них уже ставят Основную теорию под сомнение. Правда,  печатать  такое  не
спешат. Кого-то наша любимая теория весьма устраивает. И действительно,  что
может   быть   проще?   Неизвестное   излучение   действует   на    психику,
бедолаги-обыватели видят чертиков  -  и  все  в  порядке,  картина  мира  не
меняется. Где же вы, Игорь Дмитриевич? На часах 11.30. Пора!
   Ага, есть! Задумавшись,  я  даже  не  заметила  тупую  морду  локомотива,
неторопливо выползающего со стороны Сортировки. Правильно  ли  я  стою?  Все
верно, третий вагон должен располагаться именно тут, проверено...
   Проводник издевательски долго возится с дверью,  затем  никак  не  желает
отойти в сторону...
   - Эра Игнатьевна?
   Игорь Дмитриевич Волков улыбается и протягивает  мне  широкую  ладонь.  Я
улыбаюсь в ответ.
   - Д-добрый день! А вы знаете, я б-был в вагоне совершенно один! Все еще в
Полтаве сошли!..
   - Добрый день! - наконец спохватываюсь я. - Это ничего,  главное,  вы  не
потерялись!

ВЗГЛЯД ИСПОДТИШКА...

   Фотография, конечно, старая. Моему гостю лет тридцать - или чуть  больше.
Ямочка на подбородке, яркие  губы.  Красивые  глаза,  только  цвет  какой-то
странный. Серый? Нет, светлее. Невысок, но крепок,  не  иначе  тренировался,
причем не один год. Кисти узкие, какие-то детские. И запястья - тонкие,  как
бабки у породистого скакуна.
   А еще бы ему очень пошла штормовка.
   Вот он какой, присланный вместо боевого слона специалист...

   - Что-нибудь не так. Эра Иг-гнатьевна?
   О Господи! Засмотрелась, баба старая!
   - Все так, Игорь Дмитриевич! Просто я рада...
   - Только не Д-дмитриевич!  -  он  вновь  улыбается  и  смущенно  разводит
руками. - Когда с "ичем", все к-кажется, что я на заседании Ученого  совета,
и еще эти ст-туденты...
   - Игорь, - охотно вношу эту коррективу. - А  я  -  Эра.  Только  лучше...
Лучше - Ирина.
   Договор заключен, и мы не спеша  направляемся  к  стоянке  такси.  Только
сейчас я замечаю, что за спиной у долгожданного специалиста - старый  рюкзак
с притороченной сверху гитарой, а в руке - лаптоп, тоже старый, чуть  ли  не
начала века. И  вновь  просыпается  любопытство.  Физик?  Физик  с  гитарой?
Ничего, скоро узнаю.

3

   Перед тем, как заваривать кофе, я быстро спалила на горелке даже не одну,
а две булочки, и установила  на  видном  месте  иконку  Филиппа  Сурожского.
Почему-то хотелось, чтобы кофе получился такой, как надо -  или  еще  лучше.
Святой благостно улыбался, вдыхая пряный аромат. Бог знает, может, ему  кофе
прямо в Сурож возили? Из Абиссинии?
   Завтракать гость категорически отказался, приведя меня в  тихую  радость.
За всеми моими злодействами я давно не пополняла холодильник. Зато бар...
   - Вам с коньяком? У меня есть настоящий "Камю". И "Арарат"  тоже  есть  -
тридцатилетний!
   На этот раз его улыбка выглядела слегка растерянной.
   - Н-не знаю даже. Может, сначала о работе поговорим? Вы ведь теперь  мой,
т-так  сказать,  научный  руководитель!..  Научный?  Хорошо  сказано!  Но...
Спросить?
   - Простите, Игорь, а кто вы по специальности? Я имею в виду...
   - П-понимаю, понимаю. - Игорь поспешно закивал.  -  Кажется,  м-могу  вас
обрадовать, я именно по вашему профилю.
   Два нуля, ноль восемь, семьдесят два. Л-литературоведение и фольклор.
   "Вот те раз!" - подумал Штирлиц. Я  чуть  не  поперхнулась  глотком  кофе
(хорошо получился, не подвел Сурожанин!); Все еще не веря, покачала головой:
   - Фольклорист?
   - Ну да! - гость  явно  удивился.  -  У  меня  кандидатская  по  античной
мифологии, а д-докторская - по индо-арийской.  Я,  правда,  доктор  не  наш,
американский, у нас сейчас в совет лучше не соваться.
   Ничего, ничего... Посчитаем  до  десяти.  Что-то  часто  приходится  этим
заниматься!
   - А как вам, позвольте  спросить,  обрисовали  ваше  задание?  В  смысле,
э-э-э, работу?
   Изумленный взгляд серых глаз. Да, глаза что надо,  век  бы  смотрела,  не
отворачивалась...
   - Но... Мне объяснили, что фонд Сороса открыл н-не-сколько новых  тем,  в
том числе по кризисным культам, на примере вашего  города.  Д-действительно,
материал уникальный! Я подал заявку, и вот... Мне сказали,  что  здесь  есть
два специалиста: вы и г-господин Молитвин...
   "А вот те два!" - подумал Мюллер. Если все это - шутка Девятого,  то  она
явно удалась.
   - А что вы понимаете под  кризисными  культами,  Игорь?  "Что  такое?"  -
спрашивать нельзя. Все-таки я - тоже "специалист".
   - Хороший вопрос! - краешки ярких губ дрогнули. - В  т-точку!  Я  понимаю
так: к-кризисные культы возникают в экстремальных условиях, когда  об-бычная
система ценностей перестает существовать или становится непродуктивной. Вот,
например, культ "карго"...
   Узнавать  о  культе  "карго"  было   интересно   (надо   же,   грузовозам
поклонялись!); а еще приятнее было  просто  слушать  его  голос.  Негромкий,
теплый... И вдруг я начала понимать: случилось  кое-что  пострашнее  приезда
наивного фольклориста в наш Ад. Я встретила свежего  человека.  Симпатичного
человека. Умного. Не  "сотрудника",  не  жорика,  не  наркомана...  Окстись,
Девка, с ума не сходи!
   - К тому же, как я выяснил, у вас этим д-давно занимаются. Начали еще  до
в-всего  этого  ужаса.  Здесь  работал  Институт   Прикладной   Мифологии...
наверное, с-слыхали?
   Слыхала! Ох, слыхала! НИИПриМ, он же -  ј  7.  Тот  самый,  где  рвануло.
Лаборатория МИР, до которой еще никто не смог докопаться.  Ни  в  переносном
смысле, ни в прямом. Кратер - метров двести в диаметре. До сих пор трава  не
растет...
   - Ведь господин Молитвин - из лаборатории МИР, если я  не  ошибаюсь?  Это
зд-дорово, у нас думали, что там все погибли! Вы  знаете,  портрет  Иеронима
Павловича - это б-было первое, что я увидел, когда впервые зашел  к  нам  на
кафедру. То есть на мою будущую к-кафедру...
   ...Представилось: пропитая  рожа  угрюмо  глядит  из  золоченой  рамы.  В
деснице вобла, в шуйце - початая бутылка пива.
   - Хорошо! - легко согласилась я. - Как только господин Молитвин появится,
я  вас  немедленно  познакомлю.  А  может,  все-таки  по  пятьдесят   грамм?
"Арарата"?
   К сердцу мужчины надо добираться через желудок. А через рюмку  куда?  Ой,
дура ты, Эрка, дура!
   Коньяк тяжело плескался в граненом хрустале. Игорь вздохнул, вновь развел
руками:
   - Н-ну разве что за погибель теории Семенова-Зусера. Да расточатся врази!
   С большим удовольствием  я  хлебнула  бы  за,  знакомство,  но...  И  это
годится.
   - Аминь!
   Чокаться не стали. Я вдруг представила старую накрашенную бабу, тянущуюся
с рюмкой через стол... Бр-р-р!
   - Значит, думаете  опровергнуть  Основную  теорию?  Приятно  поддерживать
светский разговор. Два ученых мужа... То есть не совсем, но где-то рядом.
   - Мечтаю! - на сей раз он не улыбался. - Из-за этой к-клятой теории  мне,
собственно, и докторскую в Минске зарезали. Авось наберу материала...
   И тут я поняла. Он ничего не видел. Ни-че-го! Для него  Объект  -  что-то
вроде индо-арьев. Кентавра ему продемонстрировать, что ли? Нет, не  заметит,
нужно пару дней...
   - Хотите, фокус покажу? Прямо сейчас?
   Я огляделась по сторонам. Стекло разбить? Еще за буйную посчитает! Взгляд
скользнул по брошенной на диван сумочке. Ага!
   Я достала помаду, и мы прошествовали на кухню. Игорь с интересом поглядел
на желтые разводы по потолку - неизбежные последствия недавнего потопа.  Ну,
про это потом...
   - Помада, - начала я не без торжественности. - Она мажется.
   Для убедительности я провела черту  прямо  по  кафелю.  Игорь  задумался,
затем кивнул:
   - Согласен. Это - п-помада. Она материальна, и она оставляет след.
   - А теперь вы. Изобразите что-нибудь.
   На миг он заколебался, но затем в серых глазах сверкнул вызов. Приняв  из
моих  рук  инструмент,  Игорь  провел  рукой  резкую  неровную  линию.  Раз!
Волнистая черта. Два! Что-то треугольное... Да это же парус! Неплохо!
   ...Почему-то сразу вспомнился морской берег. Серый песок,  теплые  волны,
ее рука - в моей руке...
   Я вздохнула. Хватит, не сейчас.
   - Итак, что вы сделали, Игорь?
   Он усмехнулся, взглянул на рисунок.
   - В-вероятно, слегка нашкодил.
   - Совершенно верно.
   Теперь в святцы! Нет,  не  стоит,  случай  простой,  святые  могут  спать
спокойно.
   Я достала булочку и обильно покрошила на подоконник.  Затем  в  восточный
угол. А после - у порога. Достаточно? Вполне.
   Игорь с интересом следил  за  моими  пассами.  Под  занавес  одобрительно
хмыкнул:
   - Насколько п-понимаю, домовой?
   Я кивнула, быстро прочитала про себя простенькое заклятье. Как это Евсеич
учил? "Сусидко, сусидко, надто в хате брыдко, тобиярада,  прыбраты  надо..."
Вызубрила!
   Теперь считаем. (Опять считаем!) Раз, два... десять...
   - Прошу!
   Рисунок уже исчезал - бледнел, таял, оставляя легкий розовый след. Вот  и
он пропал.
   Игорь внезапно стал серьезным, быстро коснулся пальцем стены...
   - Вп-печатляет!
   - Могу исчезника вызвать, - гордо сообщила я. - Для  этого  манка  нужна.
Только исчезники шипят, когда незнакомого человека видят. И с собой  утащить
могут.
   Мы вернулись в комнату, Игорь поглядел на бутылку, протянул руку.
   - Нет, не стоит. Хотя опыт, я  в-вам  скажу,  хорош!  Семенова  бы  сюда!
Ковалевского уже не убедишь - п-помер. Между прочим,  первые  т-такие  опыты
стали проводить именно в НИИПриМе. П-правда, если верить легенде, там начали
с телевизора...
   - В институте мифологии?  -  поразилась  я.  -  Игорь,  Институт  ј  7  -
оборонный  объект!  То  есть  был,  конечно.  Название  -   для   прикрытия,
понимаете?
   Я вовремя укусила себя за кончик болтливого  языка  и  заткнулась.  Игорь
бросил на меня удивленный взгляд (не смотри, сероглазый,  не  надо!),  пожал
плечами:
   - Об-боронный? Ну конечно, можно вызвать  д-джинна,  засадить  в  бутылку
из-под пива и швырнуть  в  суп-постатов...  Нет!  Это  был  именно  Институт
Прикладной Мифологии! МИР - собственно, "М-миф и реальность"; или, по другой
версии, "Мифологическая реальность". В том-то и дело! И г-господин  Молитвин
был один из тех, кто первым, так сказать, п-пробил брешь. Ему сейчас  нельзя
позвонить? Жажду з-знакомства!
   Я покачала головой. И я жажду. И кое-кто еще. Например, Очковая. Или  сам
Бессараб-Капустняк.
   - Как только  вы  его  в-встретите,  Ирина,  пожалуйста,  познакомьте!  А
пока... Наверное, мне стоит  побродить  по  г-городу.  Мечтаю  поглядеть  на
к-кентавров.
   - Сегодня не увидите, - усмехнулась я. - Адаптация. Нужно денька два.
   Он кивнул, задумался.
   - Т-то, что вы показали мне, Ирина, это  одна  п-половина  яблока.  Т-так
сказать, физическая сторона. Но я  фольклорист,  меня  интересует  и  вторая
половина - к-как все это воспринимается на уровне культа.
   Я вздохнула. Ну конечно, ему научную работу писать.  По  линии  Сороса...
Господи, кого они мне прислали?
   - А в-вас не удивляет, Ирина, что православная Церковь  б-быстрее  всего,
так сказать, приспособилась?
   Быстрее? Да, пожалуй. Буддистам-одиночкам - им было наплевать. Мусульмане
только сейчас начинают одноразовые молитвы печатать. Очень красиво - листок,
на нем вязь арабских буквиц с указанием на трех языках: "Коран, сура 14, аят
8". Берешь, отрываешь, мажешь острым кетчупом... А иудеи  (которые  уцелели)
почти все уехали. Говорят, мучились бедняги - ни воды, ни света,  штукатурка
падает...
   - Православным не впервой, - предположила  я.  -  К  Петру  привыкали,  к
большевикам. У некоторых, что